Главная » Награды Первой мировой войны, Новости

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ. МЕДИЦИНА

МЕДИЦИНА

Во время Первой мировой войны Российское общество Красного Креста занималось не только помощью раненым на передовой, но и организацией сбора пожертвований в пользу «увечных воинов». По всей Российской империи организовывались «кружечные сборы».

На фотографии участники одного из таких мероприятий в малоросийских губерниях

 

МЕДБРАТЬЯ — «ДЕПУТАТЫ»

Проблема спасения раненых существует столько же, сколько существуют войны. В древние времена все происходило предельно просто: с легкими ранениями выживали самостоятельно, с тяжелыми — умирали. Иногда тяжелораненым помогали уйти от страданий товарищи, это считалось честью.

Достаточно серьезно подошли к вопросу сохранения жизни профессиональных военных в Римской империи периода консульства гениального полководца Гая Мария, сделавшего в походах римскую армию непобедимой. Гай Марий (родственник Юлия

Цезаря) провел достаточно много военных реформ. В том числе при когортах появились военные врачи, а каждого легионера обязывали иметь при себе индивидуальный перевязочный материал. Примерно со второго века нашей эры при военных лагерях создали специальное место — valetudinarium, куда свозили раненых для оказания дальнейшей медицинской помощи и ухода.

А вот специальные медицинские команды появились примерно в шестом веке нашей эры в Византийской империи. Медбратьев называли... «депутаты» (deputati). Они на лошадях подбирали раненых на поле боя (для этой цели их седла имели по два стремени на левой стороне) и доставляли их в валетудинарии. За каждого спасенного получали золотом.

В России в штате русской армии полковые и сотенные лекари стали появляться в середине XVII века благодаря Петру I. Именно он ввел должности штаб-лекарей, на которые назначались лица с высшим медицинским образованием или без такового, но обладавшие практическими навыками. И хотя уровень смерти среди раненых оставался высоким, это уже была воистину революционная реформа.

Дальнейшим развитием русская военная медицина обязана шотландцу Якову Васильевичу Виллие. Он почти 50 лет стоял у руля военной медицины Российской империи, без малого тридцать лет возглавлял Медико-хирургическую академию, служил личным врачом трех русских императоров (Павла I, Александра I и Николая I), возглавлял медицинскую службу армии Кутузова, оперировал на Бородинском поле.

Начал свою карьеру будущий тайный советник (соответствовал чинам генерал- лейтенанта и вице-адмирала) хирургом в армии Суворова в польском походе. После битвы под Аустерлицем, оперируя больного с гангреной, поранил руку, после чего потерял загноившийся указательный палец на левой руке, не потеряв при этом блестящей хирургической техники. После битвы при Прейсиш-Эйлау (ныне — Багратионовск), самой кровавой битвы русско-прусско-французской войны, спас жизнь молодому комдиву Барклаю де Толли (тяжелое ранение в правую руку с раздроблением кости).

А кроме этого, первым ввел в русской медицинской практике обязательное заполнение «скорбных листов» (амбулаторных карт больных), составил и опубликовал первую русскую военную Фармакопею — сборник официальных документов и стандартов, устанавливающих нормы использования лекарственных препаратов (Pharmacopea castrensis Ruthenica). Ввел в России новое учено-профессиональное звание медика-хирурга, присуждавшееся Медико-хирургической академией после трех и более самостоятельно проведенных успешных операций. Открыл первые самостоятельные военно-фельдшерские школы. Открыл первую в России хирургическую клинику на тринадцать коек и в ней организовал подготовку курсантов Медикохирургической академии по хирургии. Втрое увеличил число военных госпиталей. Даже издал первый в России научный медицинский журнал «Всеобщий журнал врачебной науки». И еще многое-многое другое.

Но венцом его карьеры как военного медика и организатора системы русской военно-полевой медицины стала война России с Наполеоном. В этот период Яков Васильевич Виллие разработал и внедрил новую систему оказания помощи раненым.

Согласно его приказам, в действующей русской армии для переноски раненых с поля боя на перевязочный пункт в каждом полку имелись двадцать нестроевых солдат с четырьмя носилками и двумя легкими линейками. Место перевязки назначалось «дневными приказами армии» и обозначалось «флагом или другими какими-либо знаками, чтобы раненые, не блуждая, могли оное сыскать». Выносом раненых также занималась и военная полиция. Генерал-гевальдингеру (начальнику военной полиции) предписывалось перед боем «сделать цепь за линиями армии из особой конвойной команды, через которую доставлять он будет раненых в развозные госпитали для перевязки». Каждый перевязочный пункт был оснащен готовыми повязками, бинтами и хирургическими инструментами. В каждом полку имелась запрягаемая двумя лошадьми аптечная фура с аптечными ящиками пяти типов (по количеству инструментов). Свой «карманный набор» хирургических инструментов обязан был иметь каждый военный лекарь. За перевязочными пунктами следовала система временных военных госпиталей — от ближайшего до глубокого тыла (развозные и подвижные госпитали).

Во время Бородинского сражения на военных медиков легла нагрузка, небывалая в истории войн. И они со своей задачей справились.

Лев Николаевич Толстой в «Войне и мире» так описывал работу перевязочных пунктов: «Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами палаток на краю березняка... Вокруг палаток; больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах... Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, которых надо было вносить. Раненые ожидали у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки...»

Значительно позже, после окончания Второй мировой войны, исследователи подсчитают, что смертность среди раненых во время Бородинского сражения не превысила 17% — очень хороший показатель для того времени. Для сравнения: у французов — почти в три раза больше.

После победы над Наполеоном тогдашний союзник России Пруссия пригласила Виллие для организации прусской военно-медицинской службы по русскому образцу.

Яков Васильевич Виллие был награжден почти всеми русскими и многими зарубежными орденами, Британия пожаловала ему рыцарский титул, и он стал сэром Виллие.

Во внутреннем дворе Военно-медицинской академии в Петербурге (бывшей Императорской медико-хирургической академии) до сих пор стоит ему памятник. Имя Виллие носит Михайловская клиническая больница, на постройку которой он завещал все свои деньги (Большой Сампсониевский проспект, дом 5, правая часть) — в настоящее время ведущее медицинское заведение по оказанию специализированной помощи при ранениях и травмах Северо-Западного региона России.

Его дело продолжил второй наш замечательный соотечественник — Николай Иванович

Пирогов. Четырнадцатилетним юношей он поступил на медицинский факультет Московского университета. В семье случилось горе — подчиненный его отца, военного чиновника, сбежал с казенными деньгами. И в погашение этого долга ушло практически все имущество, вплоть до одежды. Вскоре отец умер. Семья мыкалась по дальним родственникам и съемным углам, а на лекции Николай Пирогов ходил пешком почти через всю Москву. Мать тянула будущее русской медицины из последних сил на горькие вдовьи копейки, но все-таки смогла выучить. После блестящего окончания университета Николая Пирогова за казенный счет отправили учиться за границу, в Эстонский университет в Тарту, в то время — Дерптский университет, там он получил звание профессора хирургии (это в двадцать шесть лет). Затем Германия. А потом Петербург, знаменитая Медико-хирургическая академия, должность заведующего кафедрой.

Хирург, что называется, от Бога. Основатель военно-полевой медицины. Его гениальный ум, интуиция и идеи опережали время. Впервые в истории медицины (во время войны на Кавказе) он начал оперировать раненых с эфирным наркозом, проведя несколько тысяч операций. Он изобрел искусственный сустав. Он первым стал применять гипсовую повязку, которая позволила не только в разы ускорить заживление переломов, но и избавить солдат от уродливых искривлений, — эту идею Пирогов «подсмотрел» у знакомого скульптора (раньше переломы фиксировались деревянными колодками). Он первым применил бинты, пропитанные крахмалом, благодаря чему резко снизилось число ампутаций. Он издал первый анатомический атлас, изучая строение человеческого тела при помощи «ледяной хирургии» — препарируя замороженные трупы. Этот атлас стал незаменимым для последующих поколений хирургов. Он первый занялся ринопластикой, выкроив безносому цирюльнику новый нос. Он совершенствовал хирургические инструменты и разрабатывал новые. Перечень его заслуг огромен.

После смерти первой жены Пирогов остался с двумя детьми на руках — Николаем и Владимиром. Его вторая жена, двадцатилетняя баронесса Александра Антоновна Бистром, стала другом и опорой на всю жизнь.

Но и его идеям настоящую проверку устроила Крымская война. На сей раз Крымская. Россия тогда воевала с Англией, Францией и Османской империей (Турцией) и Сардинией. Наши противники высадили в Крыму десант (примерно 60 000 человек). Более года продолжалась жестокая осада Севастополя, во время которой и были заложены Пироговым основы военно-полевой медицины. Он внедрил сортировку раненых по пяти категориям, позволявшую упорядочить оказание помощи: одним операцию делали прямо в боевых условиях, других эвакуировали после оказания первой помощи. Введение этой системы позволяло сосредоточить врачебные силы на первоочередных делах, что в суматохе войны просто необходимо. Лично провел более пяти тысяч операций. Как врач, как хирург пользовался в войсках просто нереальным авторитетом. Известен случай, когда солдаты принесли в лазарет товарища с оторванной головой, полностью уверенные, что доктор сейчас пришьет ее обратно...

Пирогов писал: «Я убежден из опыта, что к достижению благих результатов в военно-полевых госпиталях необходима не столько научная хирургия и врачебное искусство, сколько дельная и хорошо учрежденная администрация...» Золотые слова.

По его инициативе в армии впервые появились сестры милосердия.

Умер Николай Иванович Пирогов, как и полагается русскому гению, в опале. Его передовые взгляды казались не только медицины. Например, он считал, что в университеты необходимо принимать не только детей дворян, но и крестьян, и евреев, и даже поляков. Что церковь должна быть терпимее к человеческому мировоззрению. Он писал: «Какое дело церкви, как я представляю себе дьявола? С нее вполне достаточно того, что я не трогаю религии народной и государственной». Александр Герцен, тот самый, которого «разбудили декабристы», в своей эмигрантской газете «Колокол» так отреагировал на опалу Пирогова: «Отставка Н. И. Пирогова — одно из мерзейших дел России дураков против Руси развивающейся. Видеть... падение человека, которым Россия гордится, и не покраснеть до ушей от стыда — невозможно...»

Незадолго до смерти ученый сделал еще одно открытие — предложил совершенно новый способ бальзамирования умерших (путем введения растворов тимола и салициловой кислоты в сонную и бедренную артерии без вскрытия черепной, брюшной и грудной полостей). В музее села Вишни под Винницей (бывшем пироговском имении) до сих пор хранятся забальзамированные этим способом останки хирурга от Бога. Операцию проводил лечащий врач Пирогова Давид Ильич Выводцев. В дальнейшем данный способ бальзамирования получит его, Выводцева, имя. Этим способом забальзамируют тело Александра III, чтобы доставить его из Левадии (Крым) в Санкт-Петербург.

ПО ТУ СТОРОНУ ФРОНТА. СЕСТРЫ МИЛОСЕРДИЯ

В Европе Крымскую войну называли Восточной. В августе 1855 года, когда Севастополь все-таки был взят, потери англичан, французов и турок в кампании составили 128 тысяч убитыми, ранеными и умершими от ран и болезней (против 102 тысяч у русских). Значительное опустошение в рядах союзников произвела эпидемия холеры, накрывшая их войско еще в период пребывания на территории Османской империи. В октябре 1854 года в тыловом госпитале в Скутари (Турция) с группой из 38 монахинь и сестер милосердия появилась легендарная Флоренс Найтингейл, чье имя впоследствии станет нарицательным — символом доброты и милосердия.

Происходила она из семьи состоятельного землевладельца и в юности, загоревшись идеями общественного служения, решила стать больничной сиделкой. Все бы ничего, но в те далекие варварские времена считалось немыслимым, чтобы женщина, тем более из высшего общества, работала. Поэтому поначалу юная Флоренс ухаживала за больными родственниками. И внезапно открыла, что это занятие требует специальных знаний. Она попыталась было пройти практику в ближайшей больнице, но родные устроили истерику, мол, не позорь семью. Тогда упорная девушка занялась самообразованием. А потом, отвергнув блестящее предложение руки и сердца, отправилась учиться в Германию, где получила-таки медицинский диплом. А практические занятия с упором на медикаментозную и психологическую помощь впоследствии станут ядром созданной ею системы обучения сестер милосердия.

По возвращении на родину Флоренс Найтингейл стала управляющей одной из частных медицинских клиник. А затем началась Восточная война, куда девушка отправилась в октябре 1854 года вместе с 38 помощницами.

Европейский госпиталь (в отличие от русского) представлял собой ужасающее зрелище. Завшивленные раненые и больные лежали в коридорах на соломе среди нечистот, по полу бегали крысы, не хватало самого необходимого — лекарств, белья, продовольствия и топлива. Появление женщин в армии поначалу было встречено крайне враждебно. Однако Флоренс Найтингейл удалось доказать, что раненые нуждаются в постоянном и грамотном уходе. Последовательно проводя в жизнь свои принципы и навыки, она добилась небывалых результатов: смертность в госпитале снизилась с 49 до 2 процентов.

Она увеличила в госпиталях число палат, чтобы ликвидировать скученность раненых, организовала кухни и прачечные (раньше раненым белье не стирали). Даже пригласила на фронт знаменитого лондонского повара, чтобы побаловать своих подопечных вкусной и здоровой пищей, — благодаря содержанию отца в деньгах она не нуждалась. Флоренс считала, что обязанность сестер милосердия — спасать раненых не только физически, но и духовно. Поэтому, помимо всего прочего, заботилась об их досуге: организовывала читальни и помогала наладить переписку с родными.

Каждую ночь она обходила раненых со светильником в руке, за что была прозвана Леди с лампой.

По возвращении в Англию ей было поручено перестроить военно-медицинскую службу, что она и осуществила, впоследствии обобщив свой опыт в работах «Заметки о факторах, влияющих на здоровье, эффективность и управление госпиталями британской армии» и «Как нужно ухаживать за больными». На собранные по подписке средства Найтингейл в 1860 году открыла первую в мире школу сестер милосердия при больнице Святого Фомы в Лондоне.

В 1912 году Лига Международного Красного Креста и Красного Полумесяца учредила медаль имени Флоренс Найтингейл, до сих пор самую почетную и высшую награду для сестер милосердия во всем мире.

12 мая, в день рождения Флоренс Найтингейл, мир отмечает Международный день медицинской сестры.

С 1961 года медалью имени Флоренс Найтингейл награждено 46 советских медицинских работников, шестеро из них также удостоились звания Героев Советского Союза.

Медаль имени Флоренс Найтингейл — награда Международного комитета Красного Креста. Медаль может быть присуждена лицам, проявившим исключительное мужество и самоотверженность при уходе за ранеными, больными и инвалидами, пострадавшими в результате войн, катастроф и стихийных бедствий, а также преданность делу, новаторский и творческий дух в профессиональной деятельности. Номинация кандидатов происходит раз в два года. Список награжденных объявляется 12 мая

ЗАЩИТНИЦЫ СЕВАСТОПОЛЯ

Первенство в деле организации службы медсестер у Флоренс Найтингейл оспаривает великая княгиня Елена Павловна — супруга великого князя Михаила Павловича, приходившегося родным братом императорам Александру I и Николаю I. Сама она не появлялась на поле сражения, но по ее инициативе осенью 1854 года была создана Крестовоздвиженская община сестер милосердия. Первая группа в составе тридцати одной медицинской сестры отправилась в осажденный Севастополь б ноября 1854 года, где работала под руководством легендарного русского хирурга Николая Ивановича Пирогова.

А все это начиналось так. Еще в 1828 году императрица Мария Федоровна (супруга Павла I) завещала своей невестке, великой княгине Елене Павловне (немецкой принцессе Фредерике Шарлотте Марии Вюртембергской), заведование Мариинским и Повивальным институтами, и с тех пор проблемы медицины были постоянно в поле зрения княгини.

Идею основания общины сестер попечения о раненых и больных горячо поддержал Пирогов. Он писал: «Доказано уже опытом, что никто лучше женщин не может сочувствовать страданиям больного и окружить его попечениями, не известными п, так сказать, не свойственными мужчинам».

Общину торжественно открыли 5 ноября 1854 года в церкви Михайловского дворца (ныне — Русский музей). После литургии сестры милосердия дали клятву: «...доколе сил моих станет, употреблять буду все мои попечения и труды на служение больным братьям моим». На следующий день сестры и группа врачей выехали на театр военных действий вместе с Пироговым (кстати, в эту же группу входил еще один знаменитый русский медик — Сергей Петрович Боткин, продвинувший идею первой в России медицинской кареты, прообраза «скорой помощи»).

Крестовоздвиженская община объединила патриотически настроенных российских женщин самых разных слоев общества. Среди них была сестра знаменитого писателя Александра Грибоедова баронесса Екатерина Будберг, княжна Бакунина, баронесса Лодэ... Нравственным маяком для сестер Крестовоздвиженской общины была ее настоятельница Екатерина Михайловна Бакунина (стала настоятельницей после смерти от тифа Екатерины Александровны Хитрово). Именитая аристократка, она работала в лазаретах как простая сиделка, кроткая и любящая; для сестер была старшей среди равных, а как начальница — требовательная и строгая.

Из воспоминаний Екатерины Михайловны Бакуниной: «Положа руку на сердце, и перед Богом, и перед людьми твердо могу сказать, что все сестры были истинно полезны, разумеется, по мере сил и способностей своих. Во-первых, денежного интереса не могло и быть, так как сестры Крестовоздвиженской общины были всем обеспечены, но жалованья не получали. Были между нами и совсем простые и безграмотные, и полу-воспитанные, и очень хорошо воспитанные. Но все знали и помнили слова Спасителя: «Егда сотворите единому из сих меньших; Мне сотворите». И все трудились, не жалея ни сил, ни здоровья».

С чем пришлось столкнуться на фронте женщинам- добровольцам, лучше всего прочитать в описаниях очевидца.

Из воспоминаний Николая Ивановича Пирогова: «Кто знает только по слухам, что значит, тот не может себе представить всех ужасов бедственного положения страдальцев. Огромные вонючие раны, заражающие воздух вредными для здоровья испарениями; вопли и страдания при продолжительных перевязках; стоны умирающих; смерть на каждом шагу в разнообразных ее видах — отвратительном, страшном и умилительном; все это тревожит душу даже самых опытных врачей, поседевших в исполнении своих обязанностей. Что же сказать о женщинах, посвятивших себя из одного участия и чувства бескорыстного милосердия на это служение?..»

По распоряжению Пирогова среди сестер было установлено разделение функциональных обязанностей: на перевязывающих, аптекаршей и хозяек. Перевязывающие помогали врачам, аптекарши готовили лекарства, хозяйки надзирали за общим содержанием больных. О Екатерине Михайловне руководитель медицинской службы отзывался так: «Ежедневно, днем и ночью, можно было ее застать в операционной комнате ассистирующей при операциях, в то время когда бомбы и ракеты то перелетали, то не долетали и ложились вокруг собрания. Она обнаруживала... присутствие духа, едва совместимое с женской натурой и отличавшее сестер до самого конца осады».

Но самой первой российской сестрой милосердия стала, пожалуй, легендарная Дарья Лаврентьевна Михайлова (Хворостова). Дочь погибшего в Синопском сражении матроса Лаврентия Михайлова, она по собственному почину выносила раненых с поля боя и оказывала им посильную медицинскую помощь. Солдаты часто знали только имя своей спасительницы, поэтому и прозвали девушку Дашей Севастопольской. Подвигом дочери матроса был потрясен сам император Николай I, который «всемилостивейше соизволил пожаловать ей золотую медаль с надписью «За усердие» на Владимирской ленте для ношения на груди» (в России этой медалью награждали лишь тех, кто уже имел три аналогичные серебряные). Дарья Лаврентьевна Михайлова стала единственной представительницей низшего сословия, удостоенной такой высокой награды. Также ей было даровано пятьсот рублей серебром и заявлено, что «по выходу ее в замужество Государь пожалует еще 1000 рублей серебром на обзаведение».

Всего в Крымской кампании участвовало более 250 сестер. Многие из них были ранены, около 30 погибли от ран и болезней. Все сестры, служившие во время Крымской войны, в том числе участвовавшие в боевых действиях на Балтике, были награждены бронзовыми медалями на Андреевской ленте, а находившиеся в Севастополе — серебряными медалями на Георгиевской ленте.

КРАСНЫЙ КРЕСТ

Пример английских и русских сестер милосердия вдохновил на создание международной организации, занимавшейся не только спасением раненых воинов, но и более глобальными вопросами, связанными с гуманизацией боевых действий.

24 июня 1859 году во время войны Франции и Сардинского королевства против Австрии произошло рекордное по своим масштабам сражение при Сольферино, ставшее заметной вехой на пути к созданию единого Итальянского государства.

На следующий день поле битвы посетил швейцарский бизнесмен Анри Дюнан (1828— 1910), разыскивавший Наполеона III с тем, чтобы получить у него участок земли под паровую мельницу. То, что он увидел на следующее после битвы утро, потрясло его до глубины души: «Дороги, канавы, овраги. Кустарник, луга — все буквально завалено мертвыми телами, а в окрестностях Сольферино земля сплошь покрыта ими... Несчастные раненые, которых подбирают в течение дня, мертвенно-бледны и совершенно обессилены; у некоторых, особенно у тяжелораненых, взгляд отупелый, они словно ничего не понимают, смотрят бессмысленно, но эта прострация только кажущаяся и не мешает им ощущать страдания. Иные возбуждены, и их бьет нервная дрожь. Другие, с воспаленными, зияющими ранами, точно обезумели от жестоких страданий.

Они корчатся, умоляют их прикончить и с искаженными лицами бьются в предсмертных судорогах».

В отличие от многих других туристов, Дюнан не ограничился наблюдениями и предпринял конкретные действия. Оставив бизнес, он выступил инициатором созыва в Женеве 26 октября 1863 года международной конференции общественных организаций. В результате на свет появился Международный союз Красного Креста, взявший на себя заботу о раненых воинах и позаимствовавший свою эмблему с флага Швейцарии.

КОНФЕРЕНЦИЯ В ЖЕНЕВЕ

Для масштабной реализации этой идеи требовалось заручиться поддержкой великих держав, и тогда в роли ходатая выступило швейцарское правительство (Союзный совет), обратившееся к правительствам 25 государств с просьбой прислать своих представителей в Женеву на конференцию по вопросам гуманизации боевых действий, запланированную на август 1864 года. Из 25 государств откликнулось 16, что тоже было совсем неплохо.

В это время в мире шли войны. В Соединенных Штатах Америки шла война между северными и южными штатами, во время которой активно использовались различные технические новинки от броненосцев до пулеметов. Мексиканцы вели народную войну против французских захватчиков, сопровождавшуюся всеми характерными для подобного рода войн эксцессами. Только в июне завершилась война между Данией и Пруссией, а в царстве Польском русские власти уничтожали последних повстанцев. В общем, окружающая действительность сама подсказывала, какие именно вопросы следует обсудить на конференции.

По ее итогам была принята конвенция, определявшая обязательства воюющих сторон по отношению к раненым и больным вражеским военнослужащим, врачебному персоналу и медицинскому оборудованию.

Основные положения конвенции сводились к следующему.

—  Раненым и больным воинам должна оказываться одинаковая помощь, независимо от того, к какой нации они принадлежат и подданными какого государства являются.

—  Персонал госпиталей считается нейтральным и может свободно исполнять свои обязанности после занятия территории неприятелем. Как только захваченный госпиталь перестает функционировать, его персонал может вернуться на свою территорию.

—  Раненые вражеские воины могут передаваться неприятелю по усмотрению главнокомандующих.

—  Выздоровевшие раненые и больные вражеские воины, признанные неспособными к военной службе, отпускаются на родину.

—  Пленные вражеские воины могут отпускаться в случае взятия обязательств не участвовать в войне до ее окончания.

—  Любой мирный житель, взявший на свое содержание раненого, освобождается от постоя и контрибуции.

—  Признаком нейтралитета является флаг или повязка с красным крестом.

К 1867 году конвенцию подписали 14 государств, в том числе такие великие державы, как Франция, Пруссия, Великобритания, Северо-Американские Соединенные Штаты, Австро-Венгрия, Россия.

Создателю Красного Креста Анри Дюнану его детище — Красный Крест принесло разорение, но в 1901 году он получил моральное и частичное финансовое удовлетворение, удостоившись вместе со своим единомышленником Фредериком Пасси Нобелевской премии мира.

ВЫ ВСЕ ЕЩЕ НЕ ВЕРИТЕ В ДЕМОКРАТИЮ?

18 мая 1899 года в Гааге открылась созванная по инициативе государя Николая II мирная конференция из двадцати шести стран-участниц (куда там «Большой восьмерке»). Такой звездный состав вполне мог претендовать на «мнение мирового сообщества», а принятые ими решения расценивать как международные законы.

Первая из трех принятых на Гаагской конференции конвенций «О мирном решении международных столкновений» законодательно оформляла практику, когда две конфликтующие страны могли призвать для разрешения спора некую третью страну, дав обязательство выполнить решение этого независимого арбитра.

Вторая и третья конвенции развивали нормы, зафиксированные в Женевской конвенции 1864 года, и распространяли их не только на сухопутные, но и на морские театры боевых действий.

На появление новых видов оружия участники отреагировали тремя декларациями: «О запрещении на пятилетний срок метания снарядов и взрывчатых веществ с воздушных шаров»; «О неупотреблении снарядов, имеющих единственным назначением распространять удушающие или вредоносные газы»; «О неупотреблении пуль, легко разворачивающихся или сплющивающихся в человеческом теле».

Возможность выяснить, насколько серьезно подписанты собираются соблюдать изложенные в Гаагских конвенциях и декларациях обязательства, представилась почти сразу после закрытия конференции.

В октябре 1899 года началась война Великобритании против двух бурских республик — Трансвааля и Оранжевой. Этот конфликт наглядно продемонстрировал, с какими ужасами придется столкнуться человечеству. Не в силах совладать с мобильными партизанскими отрядами неприятеля, англичане продемонстрировали все грани европейского гуманизма. Кстати, это была фактически первая попытка «принести Свободу и Демократию» в страны, богатые полезными ископаемыми (в 1886 году в Трансваале нашли золото).

Во время своей священной миссии англичане использовали на оккупированных территориях тактику выжженной земли: бурские фермы сжигались, их скот и посевы уничтожались, источники воды загрязнялись, а бурское гражданское население сгонялось в концентрационные лагеря, где содержалось в несносных условиях.

 

РУССКИЕ РОЗЫ

В России в 1867 году было создано «Общество попечения о раненых и больных воинах», переименованное через 12 лет в Российское общество Красного Креста (РОКК). Почетными членами этой организации стали все члены царской фамилии, включая самого императора, многие крупные государственные сановники и представители высшего духовенства. Главным куратором РОКК являлась супруга действующего монарха.

ЮЛИЯ ВРЕВСКАЯ

В русско-турецкой войне 1877—1878 годов участвовали сотни сестер милосердия.

Самой известной среди них стала баронесса Юлия Вревская (урожденная Варпаховская). Родилась она в 1838 или 1841 году на Полтавщине, в 1857 году вышла замуж за генерала Ипполита Вревского, а уже через год ее муж погиб в бою с кавказскими горцами. Молодую вдову сделали фрейлиной императрицы. Среди ее друзей и знакомых были писатели Григорович, Тургенев, Соллогуб, поэт Полонский, художники Верещагин и Айвазовский.

В 1877 году на деньги, вырученные от продажи орловского имения, она снарядила санитарный отряд, в котором стала рядовой сестрой милосердия, выполняя самую тяжелую и грязную работу. «Война вблизи ужасна, сколько горя, сколько вдов и сирот», — писала она на родину.

5 февраля 1878 года Вревская умерла от сыпного тифа и была похоронена в платье сестры милосердия около православного храма в Бяле. Виктор Гюго откликнулся на ее смерть стихотворением «Русская роза, погибшая на болгарской земле».

В ПРЕДДВЕРИИ БОЛЬШОЙ ВОЙНЫ

6 июля 1906 года в Женеве состоялась очередная международная конференция, итоговую конвенцию которой подписали уже 35 государств: Австро-Венгрия, Аргентина, Бельгия, Болгария, Бразилия, Великобритания, Гватемала, Германия, Гондурас, Греция, Дания, Испания, Италия, Китай, Конго, Корея, Люксембург, Мексика, Нидерланды, Норвегия, Перу, Персия, Португалия, Россия, Румыния, Сербия, Сиам, США, Уругвай, Франция, Черногория, Чили, Швейцария, Швеция и Япония.

В этом документе более тщательно разрабатывались права и обязанности военных властей на оккупированной вражеской территории. Оккупанты обязывались поддерживать спокойствие и порядок, получали право взимать налоги, контрибуцию и производить реквизицию.

Поскольку все спорные вопросы не были закрыты этой Женевской конвенцией, уже в 1907 году состоялась еще одна мирная конференция в Гааге с участием представителей 43 государств.

Из тринадцати принятых конвенций большинство по традиции лишь продолжали и развивали ранее принятые положения либо более тщательно их толковали. Нашли в них отражение и очередные технические новинки — например, в области минного оружия, жертвами которого могли стать невинные «нейтралы».

Грянувшая спустя семь лет Первая мировая война оказалась настолько масштабной и всеохватывающей, что фактически перечеркнула опыт ранее происходивших конфликтов. Цивилизация вышла на качественно новый уровень самоуничтожения.

МЕДСЕСТРЫ И «ЗЕМГУСАРЫ»

Начавшаяся в августе 1914 года Первая мировая война охватила большую часть Европы, сдвинула с мест миллионы людей, привела к оккупации целых государств, использованию оружия массового поражения и жесткой идеологической обработки населения воюющих стран в духе ненависти к противнику.

Количество раненых, в том числе тех, кто до конца жизни стал инвалидом, исчислялось уже не сотнями тысяч, а миллионами. Соответственно изменились и требования, предъявляемые к организации медицинской службы.

Существующие в мирное время практически только на добровольные пожертвования национальные службы Красного Креста в значительной степени перешли на государственное содержание, в то время как благотворительные взносы рассматривались скорее как дополнительный источник финансирования.

Частные больницы и специализированные лечебницы были обязаны обеспечивать лечение определенного количества раненых, и в целом вполне достойно выполняли эту функцию. Читатели «Тихого Дона», возможно, помнят эпизод, когда простого казака Григория Мелехова, после ранения привозят в Петербург и затем в сопровождении медицинской сестры доставляют на извозчике в считающуюся элитной клинику.

На нужды Красного Креста передавались находившиеся в казенной собственности здания и транспорт, включая поезда, автомобили, пароходы. Однако основное бремя по изысканию средств и организационной работе оказалось возложено на общественную организацию — Главный по снабжению армии комитет всероссийских Земского и Городского союзов, сокращенно именовавшийся Земгором.

От Всероссийского земского союза его возглавлял князь Георгий Евгеньевич Львов (1861—1925), от Всероссийского союза городов — московский городской голова Михаил Васильевич Челноков (1863—1935). На местах действовали губернские и местные комитеты, всего же в этой организации на февраль 1917 года работали полторы тысячи чиновников, именовавшихся в просторечье «земгусарами».

Князь Львов в скором времени станет первым главой Временного правительства, но его путь на вершину власти начался еще в Земгоре. Министр земледелия Александр Васильевич Кривошеин отмечал, что уже в 1915 году в глазах общественности князь Львов «чуть ли не председателем какого-то особого правительства делается... на фронте только о нем и говорят, он спаситель положения, он снабжает армию, кормит голодных, лечит больных, устраивает парикмахерские для солдат — словом, является каким-то вездесущим». Через эту организацию проходили поистине колоссальные суммы. Что не могло не привлекать и не очень чистых на руку людей. Чуть позже, уже в эмиграции, еще один князь из числа «земгусаров», известный философ и литератор Сергей Евгеньевич Трубецкой, обрисовывал и другую сторону медали: «Бесконтрольное швыряние денег и покупки, не считаясь ни с какими ценами, создавали большие искушения для иных слабых душ. С другой стороны, подрядчики, чуя возможность огромной наживы, искушали взятками некоторых работников закупочного аппарата». Но сам господин Львов умрет почти нищим. Деньги Земгора, хранившиеся в Национальном банке США, он передаст на создание бирж труда для русских эмигрантов...

Но вернемся к Красному Кресту. К большому сожалению, из огромных денежных потоков до конечного пользователя, как это часто бывает в России, доходили лишь слабые ручейки. Отсюда и нарекания, периодически возникавшие в адрес организации медицинской службы и оставляющего желать лучшего материального обеспечения этой сферы.

Тем не менее к концу Первой мировой войны сеть организаций Красного Креста в России покрыла не только весь фронт, но и всю страну. На 1 января 1917 года на службе РОКК состояло более двух с половиной тысяч врачей, примерно двадцать тысяч сестер милосердия, свыше пятидесяти тысяч санитаров. В структуру входило более двух тысяч госпиталей и других медицинских учреждений, включая этапные и подвижные лазареты, одиннадцать поездов и два плавучих госпиталя на Черном море, санитарные транспорты, перевязочные пункты, дезинфекционные камеры, рентгеновские и летучие хирургические отряды, три бактериологические лаборатории, шесть полевых складов, около 10 тысяч лошадей и 800 автомобилей.

Помимо прямых функций Красный Крест занимался беженцами и военнопленными.

СКОРАЯ ПОМОЩЬ

Первые кареты скорой помощи (бригада из доктора, фельдшера и санитара выезжала именно на карете) в Российской империи появились в Варшаве и Лодзе в 1897 году, затем — в Москве, Петербурге, Одессе, Киеве и Риге. До этого времени пострадавших, которых обычно подбирали полицейские, пожарные да и просто алчные до чаевых извозчики, доставляли в приемные покои при полицейских домах. Первичный медицинский осмотр на месте происшествия отсутствовал.

В ту пору в Москве существовало Дамское благотворительное общество попечения о приемных покоях при полицейских домах города Москвы. Оно попечительствовало над приемными покоями при полицейских участках, больницами и богоугодными заведениями. Среди членов правления общества была потомственная почетная гражданка, купчиха 1-й гильдии Анна Ивановна Кузнецова, активная деятельница этого общества, содержавшая на свои средства гинекологическую лечебницу. На ее деньги при Сущевском и Сретенском полицейских участках 28 апреле 1898 года были открыты две первые станции скорой помощи. На каждой — по одной карете, снабженной медикаментами, медицинскими инструментами и перевязочным материалом. Каждый вызов фиксировался. Радиус обслуживания медицинской кареты ограничивался пределами полицейского участка.

В Киеве инициатором благого дела был глава Киевского отделения общества Красного Креста врач-патолог Юлий Иванович Мацон. Он стал одним из создателей «Кружка для ночных дежурств», прообраза скорой помощи. Городская дума выделила для приема больных помещение в здании думы на Крещатике (дом 18, ныне — майдан Незалежности).

Появлению скорой помощи в Санкт-Петербурге город обязан основоположнику российской ортопедии Генриху Ивановичу Турнеру, ставшему впоследствии заведующим всеми станциями первой помощи в Петербурге при комитете Общества Красного Креста (всего станций было шесть, в каждой — по две кареты).

Первый русский санитарный автомобиль (на шасси Renault) в 1907 году презентовало «Акционерное общество постройки и эксплуатации экипажей и автомобилей» Петра Александровича Фрезе (он впоследствии продаст бизнес знаменитому Русско-Балтийскому вагонному заводу (РБВЗ)).

Впоследствии Владимир Петрович Поморцев разработал специальный фургон для скорой помощи (при Советах стал главврачом «скорой» в Москве). Эти автомобили были пригодны как для перевозки больных, так и для хирургической помощи в условиях военно-полевого лазарета.

В годы Первой мировой войны для эвакуации раненых было создано 55 автомобильно-санитарных отрядов по двадцать машин в каждом (на базе грузовых автомобилей). В основной массе они представляли из себя брезентовый фургон с четырьмя носилками (носилки подвешивались к стойкам, чтобы не травмировать больных при перевозке по плохой фронтовой дороге). Русское командование отмечало большее удобство описанной конструкции по сравнению с французскими и английскими аналогами.

КРАСНЫЙ КРЕСТ ИНСПЕКТИРУЕТ

В ведении Красного Креста находилась и проблема военнопленных, общее количество которых в период 1914—1918 годов достигло восьми миллионов (!) человек.

Формально пленные находились под защитой Гаагской конвенции, а также внутренних положений о военнопленных, принятых всеми воюющими державами и ни в чем принципиальном Гаагской конвенции не противоречащих.

В то же время Гаагская конвенция не исключала возможность применения санкций для лиц, не выполняющих распоряжения лагерной администрации.

В 1915—1918 годах на нейтральной территории, сначала в Стокгольме, затем в Берне, между противниками прошли четыре раунда переговоров, по ходу которых были устранены все противоречия между национальными конвенциями о военнопленных, оговорен порядок взаимных инспекций. Три сестры милосердия из русского Красного Креста были назначены в комиссии для осмотра немецких лагерей, а три немецкие сестры милосердия прибыли в Россию. В подобного рода акциях были заметны элементы пропаганды и показухи, но в целом, как констатировал немецкий исследователь Рихард Нахтигаль: «Поездки сестер — необычный пример готовности воюющих друг с другом европейских держав — России, Австро-Венгрии и Германии — из гуманитарных соображений разрешить представителям неприятельских стран ознакомление с условиями внутренней жизни. Эта форма прозрачности для пленных центральных держав в России стала бесценной удачей, а иногда служила и просто спасением жизни».

Помимо инспекционных целей члены миссий передавали пленным дополнительное питание и медикаменты, оценивали физическое состояние соотечественников, что могло привести к их возвращению на Родину в порядке обмена.

Но вот фрагмент из доклада российской Чрезвычайной следственной комиссии по расследованию нарушений противником норм международного права, сделанного на основе одной из таких инспекций: «Как на общественных работах, так и на частных работоспособность пленных жестоко эксплуатировалась, причем ни болезнь, ни изнурение не принимались во внимание. Пленных, выбивавшихся из сил от чрезмерного физического утомления, заставляли работать с шести утра до восьми часов вечера с одним кратким обеденным перерывом. Конвойные неустанно следили за тем, чтобы ни одна минута трудового дня не оставалась неиспользованной. Особенно тяжело приходилось пленным на полевых работах,, когда при помощи особых приспособлений их по 14-16 человек запрягали в плуги и бороны и они целыми днями, заменяя рабочий скот, вспахивали и уравнивали поля».

Использование труда военнопленных практиковалось всеми участниками международного конфликта. Страдали не только русские. Из-за невыносимых условий труда на строительстве Мурманской железной дороги умерло от 20 до 30 тысяч германских и австрийских военнопленных. С другой стороны, их более удачливые соотечественники могли жить в глубинке на положении вольных, обзавестись, подобно будущему лидеру югославских коммунистов

Тито, супругой, получать неплохую зарплату и даже участвовать в забастовках. Закон об обязательном привлечении к труду не распространялся на пленных офицеров, но и здесь грань между добровольным и принудительным оказывалась весьма зыбкой. 0 том, в каких условиях содержались офицеры, свидетельствует история гвардейского поручика Михаила Тухачевского. За попытку побега из плена был переведен в крепость особого режима. Здесь, в обмен на право совершать прогулки, Тухачевский вместе с одним из своих товарищей согласился дать письменное обязательство не предпринимать новых попыток побега. Однако слово нарушил и впоследствии, добравшись до своих, ссылался на то, что расписался не напротив своей фамилии, а напротив фамилии товарища.

«ЗОЛОТАЯ КНИГА» РУССКОЙ МЕДИЦИНЫ

К осени 1915 года во всех медицинских учреждениях Российской империи находились на лечении 780 тысяч раненых. К этому времени двадцать восемь сестер милосердия умерли от болезней, четверо скончались в результате несчастных случаев, пятеро погибли на фронте, а двенадцать... покончили самоубийством.

О причинах, приведших к суицидам, специальных исследований не проводилось. Известно, что в ряде случаев причиной стала несчастная любовь, потом — общая подавленность от пережитых потрясений, стремление избежать плена и возможного изнасилования (чаще всего подобное наблюдалось на Кавказском фронте, где России приходилось сражаться с турками).

В своей повседневной работе медсестрам приходилась сталкиваться со всеми ужасами современной войны. Вот фрагмент из воспоминаний графини Александры Толстой: «Деревья и трава от Сморгони до Молодечно, около 35 верст, пожелтели как от пожара... Поля ржи. Смотришь, местами рожь примята. Подъезжаешь. Лежит человек. Лицо буро-красное, дышит тяжело. Поднимаем, кладем в повозку. Он еще разговаривает, привезли в лагерь — мертвый... Отряд работает день и ночь. Госпиталь переполнен. Отравленные лежат на полу, во дворе. 1200 человек похоронили в братской могиле. Многих эвакуировали. Я ничего не испытала более страшного, бесчеловечного в своей жизни, как отравление этим смертельным ядом сотен, тысяч людей. Бежать некуда. Он проникает всюду, убивает не только все живое, но и каждую травинку. Зачем?.. Какой смысл во всех этих конференциях, бесконечных рассуждениях о мире, если не принять учения Христа и заповеди «Не убий» как основной закон?.. И пока люди не поймут греха убийства одним другого — войны будут продолжаться. А результаты войны? Падение нравов, революции».

Сотрудники Красного Креста, проявившие храбрость при выполнении своих обязанностей, награждались национальными и союзническими орденами и медалями.

Руководство РОКК очень подробно собирало информацию о ратных подвигах, с тем чтобы по окончании войны издать «Золотую книгу» с биографиями всех умерших и погибших на фронте сестер милосердия. К сожалению, этот проект так и остался нереализованным.

Также остался не построенным и храм-мемориал, для которого государство выделило участок в районе подмосковного села Всехвятского.

Но имена, достойные «Золотой книги», сохранились. Рукописи, как известно, не горят...

БАРОНЕССА АННА ФЕДОРОВНА МЕЙЕНДОРФ (1871 -1916)

Погибла 17 марта 1916 года во время атаки немецкой подводной лодки на русское госпитальное судно «Портюгаль». Весть об этом военном преступлении облетела весь мир. Капитан корабля до последней секунды не мог поверить, что кто-то решится атаковать судно с красными крестами на трубах. Тем не менее. «Портюгаль» полностью затонул за полторы минуты, унеся с собой в пучину 85 человек.

Баронесса Анна была третьим ребенком в многодетной семье барона Федора Егоровича фон Мейендорфа. Ее отец происходил из знатной остзейской дворянской семьи, имевшей обширные родственные связи со многими аристократическими родами России.

Мать девочки Мария Васильевна (урожденная Олсуфьева) воспитывал детей исходя из принципа «дайте детям счастливое детство, и это будет залогом счастья на всю жизнь». Анечка получила отличное домашнее образование и постоянно помогала отцу в его заботах по имению, а матери — в благотворительной и просветительной деятельности.

С работой Красного Креста она впервые соприкоснулась еще в четырехлетием возрасте, когда вместе с сестрами щипала корпию для солдат, сражавшихся на Балканах.

Став учительницей математики в кронштадтской Александровской женской гимназии, Анна одновременно занималась благотворительностью и, помогая матери, воспитывала малолетних детей своей рано умершей старшей сестры.

Весной 1899 года в качестве добровольной помощницы она вместе с отрядом Касперовской общины Красного Креста отправилась в Ставропольской уезд Самарской губернии для борьбы с голодом и эпидемией цинги. Затем была Русско-японская война, когда, приписавшись к отряду Петербургской общины Святого Георгия, баронесса Мейендорф поехала на Дальний Восток в составе отряда, состоявшего из 32 сестер милосердия.

Один месяц она проработала в госпитале императрицы Марии Федоровны в Гунжулине, где заведовала операционной. После прибытия 1-го армейского корпуса, которым командовал дядя баронессы генерал от инфантерии Феофил Егорович Мейендорф, она по его желанию перешла в 34-й походный госпиталь.

Условия работы были суровыми — госпиталь помещался в шатрах, каждый из которых был рассчитан на 50 раненых; а медперсонал — в палатках, которые слабо защищали от ветра, дождя и мороза. После напряженной боевой работы, которая могла продолжаться несколько суток, сестрам приходилось совершать длинные переходы, по 20-30 верст в день. Своей сестре Анна рассказывала: «При Мукдене, например, санитары и добровольцы приносили раненых к их пункту в таком количестве, что у некоторых студентов-доброволъцев нервы не выдерживали: я видела молодых людей, подавленных настолько, что они беспомощно опускались на землю и рыдали, как дети».

С началом Первой мировой войны баронесса Мейендорф признавалась своей подруге: «Я не хочу идти на войну и не могу отступиться». Анна Федоровна получила назначение сначала на Юго-Западный фронт в 102-й полевой санитарный поезд, а после вступления в войну Турции попросила направить ее на одно из двух госпитальных судов Черноморского флота — «Экватор» или «Портюгаль».

Выбор пал на «Портюгаль» — пароход, принадлежавший ранее французской судоходной компании и реквизированный для военных нужд союзным французским правительством с последующей передачей его России. На «Портюгале» оборудовали палаты, рассчитанные на 500 человек, операционную, аптеку, походную церковь, лабораторию, дезинфекционную камеру.

14 февраля 1916 года «Портюгаль» из Одессы вышел в Батум, где и находилась его основная стоянка. Всего корабль успел совершить пять рейсов, в ходе которых забирал раненых из Арташена, Ризе, Фахтии, Тирибона, Офы. Среди перевозимых на судне пациентов были и турки, для которых существовала отдельная «турецкая» палата.

Сорокалетняя Анна Федоровна Мейендорф очень много внимания уделяла обучению молодого персонала. Часто называла молоденьких сестер милосердия «дочками». Во время атаки немецкой субмарины она бросилась спасать из каюты нижней палубы одну из них. Разбудила, отдала свой спасательный пояс, вытолкнула наверх. А сама погибла.

РИММА МИХАЙЛОВНА ИВАНОВА (1894—1915)

Сестра милосердия Римма Михайловна Иванова стала единственной в ратной истории России женщиной, награжденной боевым офицерским орденом Святого Георгия 4-й степени.

9 сентября 1915 года у деревни Мокрая Дуброва (ныне Пинский район Брестской области Республики Беларусь) во время боя Римма Иванова под огнем оказывала помощь раненым. Когда во время боя погибли все офицеры, она подняла роту в атаку. Получила смертельное ранение разрывной пулей в бедро. Ей едва исполнился 21 год.

Родилась Римма в Ставрополе в семье казначея духовной консистории. В 1913 году окончила Ольгинскую гимназию и с осени стала работать народной учительницей в земской школе села Петровское.

С началом Первой мировой войны Римма Иванова окончила курсы медсестер, организованные Ставропольским губернским комитетом Земгора и местным отделением Красного Креста. Практический опыт приобрела во Втором земском ставропольском епархиальном госпитале. Но жизнь в тылу медсестру не устраивала, и она буквально бомбардировала начальство просьбами отправить ее на передовую.

Поскольку на тот момент во фронтовой госпиталь проще было попасть мужчине, Римма переоделась в мужскую одежду и с января 1915 года под чужим именем стала служить санитаром в 83-м Самурском пехотном полку. Обман скоро раскрылся, но к тому времени отважная женщина уже успела отличиться при спасении раненых, и ее не только оставили, но и периодически отмечали наградами: солдатским Георгиевским крестом 4-й степени и двумя Георгиевскими медалями.

После короткого отпуска летом 1915 года она решила по пути на фронт заехать в гости к брату — в расположение 105-го пехотного Оренбургского полка. Он там служил младшим врачом. Владимир очень обрадовался сестре и приложил все усилия к тому, чтобы оставить ее в своем полку. Она согласилась с условием, что будет работать только на передовой, иначе «вернется к своим самурцам».

9 сентября 1915 года немцы с самого утра начали сильный артиллерийский обстрел позиций оренбуржцев, раненые поступали в полковой лазарет один за другим. Римма не покладая рук перевязывала солдат. Ее рота готовилась перейти в контратаку.

В тумане по сигналу командира роты цепь солдат поднялась из окопов. Римма, как и полагалось сестре милосердия во время боя, находилась в цепи, чтобы в случае необходимости оказать помощь раненым. И тут произошло непредвиденное. Рота нарвалась на засаду — несколько хорошо замаскированных станковых «максимов». Первыми рухнули под пулеметными очередями шедшие впереди офицеры. Потом солдаты, следовавшие за ними. Остальные, оставшись без командиров, растерянно оглядывались: еще минута, и атака захлебнется, а немцы хладнокровно расстреляют роту в упор. И тогда впереди поредевшей русской цепи показалась маленькая фигурка в сером холстинном платье с красным крестом на переднике.

— Братцы, за мной!..

В атаку пошли даже тяжелораненые...

Сама героиня скончалась от смертельного ранения разрывной пулей в бедро.

10 сентября погибшую отпели в храме села Доброславка.

Брат Риммы перевез ее тело в родной Ставрополь, где состоялись торжественные похороны. На траурную церемонию собрались сотни жителей города, в том числе и первые лица губернии. В прощальном слове протоиерей Симеон Никольский сказал: «Франция имела Орлеанскую деву — Жанну д'Арк. Россия имеет Ставропольскую деву — Римму Иванову. И имя ее отныне будет вечно жить в царствах мира». Гроб в землю опускали под звуки оружейного салюта.

Тот факт, что медсестра приняла участие в боевых действиях, вызвал «решительный протест» председателя германского Красного Креста генерала Пфюля, который, сославшись на Конвенцию о нейтралитете медицинского персонала, заявил, что «сестрам милосердия не подобает на поле боя совершать подвиги».

Император Николай II, в свою очередь, издал указ о посмертном награждении ее офицерским орденом Святого Георгия 4-й степени.

В ноябре 1915 года по заказу военного министерства был снят фильм «Героический подвиг сестры милосердия Риммы Михайловны Ивановой», где главная героиня, с модной прической и в туфлях на высоком каблуке, семенила по полю, размахивая саблей. Офицеры полка, в котором служила Иванова, посмотрев фильм, пообещали «отловить антрепренера и заставить его съесть пленку». В столицу посыпались письма и телеграммы протеста возмущенных фронтовиков, после чего ленту сняли с проката.

Более удачным способом почтить память героини стало учреждение стипендий ее имени в фельдшерской школе, Ольгинской гимназии и земской школе села Петровское.

Именем Риммы Ивановой недавно была названа улица в 204-м квартале Ставрополя, а 28 апреля 2014 года на месте ее гибели установили мемориальный знак.

АЛЕКСАНДРА ЛЬВОВНА ТОЛСТАЯ (1884—1979)

Александра Львовна Толстая была младшей дочерью великого писателя, которого вождь большевиков Ленин называл «глыбой», «матерым человечищем» и, наконец, «зеркалом русской революции».

На свет она появилась 18 июля 1884 года в Ясной Поляне. С 16 лет Саша выполняла при своем отце обязанности секретаря и стенографистки и, в соответствии с завещанием, даже получила авторские права на его литературное наследие.

В житейском отношении, по мнению окружающих, она была человеком совершенно непрактичным, а потому, когда по окончании курсов медсестер явилась к князю Львову с тем, чтобы попроситься на фронт, тот посоветовал ей оставаться дома. Тем не менее Александра проявила завидную настойчивость и в конце концов стала рядовой сестрой милосердия.

На Северо-Западный фронт она прибыла в октябре 1914 года в разгар Лодзинской операции. В Варшаву из Лодзи в этот период ежедневно прибывало по восемь тысяч раненых, и каждый лазарет польской столицы работал на пределе.

Из воспоминаний Александры Толстой: «Никогда не забуду одного раненого. Снарядом у него были почти оторваны обе ягодицы. По-видимому, его не сразу подобрали с поля сражения. От ран шло страшное зловоние. Вместо ягодиц зияли две серо-грязные громадные раны. Что-то в них копошилось, и, нагнувшись, я увидела... черви! Толстые, упитанные белые черви! Чтобы промыть раны и убить червей, надо было промыть их сильным раствором сулемы. Пока я это делала, раненый лежал на животе. Он не стонал. Не жаловался, только скрипели стиснутые от страшной боли зубы. Перевязать эти раны было делом нелегким... Не знаю, справилась ли я с этой задачей... знаю только, что я была неопытна, что надо было пройти еще большую тренировку, чтобы научиться, не расстраиваться, забыть об ужасных открытых ранах с белыми жирными червями, чтобы это не мешало мне нормально спать».

В Польше Толстая прослужила пару недель, после чего отправилась на Кавказ, где ей приходилось иметь дело с особо тяжелыми рваными ранами, которые были нанесены разрывными пулями «дум-дум», запрещенными Женевской конвенцией. 21 ноября 1915 года Земгор избрал Александру Толстую своим уполномоченным, после чего она отправилась на Западный фронт, где занялась организацией бесплатных столовых и школ для детей, проживающих в прифронтовой зоне.

Позже Толстая сформировала передвижной санитарный отряд, в который вошло 8 врачей, 30 сестер милосердия, а также более 200 человек обслуживающего персонала. Из воспоминаний: «Я заслужила полное доверие команды после того, как я откомандировала фельдфебеля, ударившего по щеке одного из солдат. Дисциплина была необходима. Чтобы ее поддержать, мне пришлось уволить одну из сестер, которая позволила себе с ухаживавшим за ней артиллерийским офицером стрелять из пушки по немцам. Не сестринское это дело — убивать людей, даже врагов».

Благодаря энергии Толстой всего за три дня под Сморгонью был развернут госпиталь на 400 коек, который немцы тут же подвергли бомбардировкам с воздуха. Одна из бомб попала в дом медперсонала, в результате чего семеро санитаров было убито, а трое врачей тяжело ранено.

После Февральской революции в санитарном отряде, который возглавляла Толстая, был создан солдатский комитет, постановивший арестовать графиню Толстую как «буржуйку» и «контрреволюционерку». На фронт она уже не вернулась.

В 1920 году графиня получила три года заключения как участница дела «Тактического центра», члены которого всего лишь однажды собрались у нее на квартире выпить чаю. В связи с этим поэт Александр Хирьяков вставил в свою поэму «Страшный заговор, или Торжество советской власти» строфу:

Тушите свой гражданский жар

В стране, где смелую девицу

Ввергают в тесную темницу

За то, что ставит самовар.

Будучи освобождена досрочно, Толстая организовала в Ясной Поляне культурно- просветительный центр, но в 1929 году все же покинула советскую Россию.

В 1956 году во время венгерских событий выступила по радио «Свобода» с призывом: «Солдаты, офицеры и генералы Советской армии! К вам обращается Александра Толстая — дочь Льва Толстого и президент Международного Толстовского фонда... На чьей вы стороне? На стороне мужественного венгерского народа, который, презрев террор и лишения, страдания, муки и даже смерть, с голыми руками выступил против своих поработителей, точно так же, как во время Второй мировой войны русский герой генерал Власов боролся против кремлевских душителей? Или вы с врагами и палачами русского народа, которые заставили вас пролить кровь героев-венгров, борющихся за свою и вашу свободу?»

Скончалась Толстая 26 сентября 1979 года в Вэлли-Коттедж (штат Нью-Йорк, США).

За участие в Первой мировой войне Александра Львовна была награждена Георгиевской медалью 4-й и 3-й степеней.

ВЕНЦЕНОСНЫЕ МЕДСЕСТРЫ

В период Первой мировой войны самые крупные частные пожертвования в помощь раненым делало императорское семейство, а его женские представительницы, облачившись в платья сестер милосердия, лично ухаживали за ранеными.

Предметом их особых забот был госпиталь, организованный в Феодоровском городке Царского Села и размещенный в комплексе зданий, предназначенных для служителей одноименного православного собора.

Лазарет для раненых, получивший порядковый номер 17, был создан приказом по Управлению дворцового коменданта от 13 сентября 1914 года и первоначально предназначался только для нижних чинов. В 1916 году был открыт и второй лазарет — офицерский.

Комендантом обоих лазаретов был военный врач Дмитрий Ломан, а их шефами стали дочери императора великие княжны Мария и Анастасия Николаевны.

Для помощи персоналу госпиталя в зданиях Феодоровского городка был размещен персонал полевого Царскосельского военно-санитарного поезда № 143 Ее Императорского Величества государыни императрицы Александры Феодоровны, доставлявший раненых с фронта.

Среди санитаров лазарета был и известный поэт Сергей Есенин, устроенный на эту должность благодаря протекции Ломана. В это же время в Феодоровском городке, строительство которого еще не завершилось, работали известный художник Георгий Нарбут и фотограф Виктор Булла.

Периодически в стенах Феодоровского городка для раненых устраивались концерты, на которых выступали поэты Есенин и Блок, балерина Ваганова, певица Плевицкая, певец Морфесси, актеры Ходотов, Давыдов, Ансамбль народных инструментов Андреева. Иногда со своими любительскими концертными номерами выступали и младшие дочери императора Мария и Анастасия.

Госпиталь продолжал функционировать и после Февральской революции, но венценосных медсестер из него изгнали.

АЛЕКСАНДРА ФЕДОРОВНА (1872—1918) — ИМПЕРАТРИЦА

Урожденная принцесса Виктория Алиса Елена Луиза Беатриса. В 1894 году приняла православие и вышла замуж за императора Николая II.

Как покровительница РОКК в период Первой мировой войны много времени и сил посвящала заботам о раненых и беженцах.

Вместе с дочерьми Ольгой и Татьяной прошла обучение сестринскому делу у княжны Веры Гедройц (одной из первых в мире женщин-хирургов) и даже ассистировала ей во время операций. На собственные средства организовала несколько лазаретов и санитарных поездов. В дни наибольшего наплыва раненых с утра до вечера руководила их приемом. Беседовала с теми, кто находился в наиболее тяжелом состоянии. На церковные праздники с сыном цесаревичем Алексеем и дочерьми раздавала подарки. Контролировала распределение средств и убеждала людей состоятельных делать благотворительные взносы.

Тем не менее Александра Федоровна не пользовалась популярностью в русском обществе. В ее адрес часто звучали обвинения в измене. Убита большевиками 17 июля 1918 года в Екатеринбурге вместе с детьми и мужем.

ЕЛИЗАВЕТА ФЕДОРОВНА (1864—1918) – ВЕЛИКАЯ КНЯГИНЯ

Урожденная Елизавета Александра Луиза Алиса Гессен-Дармштадтская. Сестра императрицы Александры Федоровны.

В 1884 году приняла православие и вышла замуж за великого князя Сергея Александровича (дядя будущего императора Николая II). Супруг ее был известен своими гомосексуальными наклонностями, и детей у них не было.

В 1905 году Сергей Александрович погиб от руки террориста Ивана Каляева.

Елизавета Федоровна продала свои драгоценности и на вырученные деньги в 1909 году основала Марфо-Мариинскую обитель сестер милосердия.

Во время Первой