Как звали Дюймовочку на самом деле?

Берем оригинал и находим совсем другое имя

Сказку про очаровательную маленькую девочку, появившуюся на свет в чашечке цветка, написал знаменитый датский сказочник Ганс-Кристиан Андерсен. Сюжет ее придуман им самостоятельно, а не является обработкой какой-либо существовавшей до того народной сказки. Соответственно имя для главной героини тоже придумал сам великий датчанин. И было это имя... вовсе не Дюймовочка!

А как же тогда звали этого персонажа у Андерсена?

Для начала оговоримся, что писал он свои истории все-таки не в вакууме, поэтому в них улавливаются отголоски всего богатого мирового сказочного наследия. Есть в европейском фольклоре и другие маленькие человечки. Например, тот же Мальчик-с-пальчик. То есть это мы его так называем, а в английской сказке он зовется Tom Thumb. Буквально это переводится как Том Большой Палец.

Так вот, назвать героиню своей сказки Андерсен решил по аналогии с известным ему персонажем. И дал ей имя - Tommelise. Чтобы вы понимали, Tommel по-датски - это и есть большой палец. То есть в буквальном переводе Дюймовочку зовут... а даже и не поймешь, как поласковее это перевести.

Большепалка, Большепалочка, Девочка-с-пальчик? Все звучит как-то странно. Поэтому русские переводчики сделали ход конем и придумали красивое имя - Дюймовочка!

Кощей – раб

Кощей – враг, вредитель

Кощей – вредитель, насмешник

Кощей – чужой, отвергнутый, изгой

При таком подходе "Кощей" означает не просто чужой, а изгой, изгнанник, отвергнутый.

Тощий, худой человек

ГЕРОИ ЭПОПЕИ «ВЛАСТЕЛИН КОЛЕЦ» НА САМОМ ДЕЛЕ ЖИЛИ НА ЗЕМЛЕ?

В Индонезии ученые обнаружили останки хоббитов

В октябре 2004 года австралийско-индонезийской группой антропологов в ходе раскопок на острове Флорес (tores) в Индонезийском архипелаге Тиого океана (Бали и Тиморо) нашли кости гуманоида.

Зачем на Руси "перепекали" детей?

 

Помните злую Бабу-Ягу, которая сажала Иванушку на лопату и отправляла в печь? На самом деле – это отголосок старинного обряда «перепекания ребенка», который, несмотря на свою древность, был очень живуч и в иных местах сохранялся вплоть до XX века, а то и дольше...

Помимо записей этнографов и историков, сохранились и литературные упоминания об этом действе, которое было весьма распространено у наших предков. Например, ему подвергался в детстве Гаврила Романович Державин, по свидетельству В.Ходасевича, оставившего нам жизнеописание классика. Правда, процедурные подробности там не указываются.

Итак, «перепекание ребенка» – древний обряд. В одних местах к нему прибегали в случае рождения недоношенного, хилого младенца, при наличии рахита («собачьей старости»), атрофии и прочих недугов. В других – отправляли в печь всех подряд новорожденных. ЗАЧЕМ? — Вот об этом и поговорим.

Считалось, что если ребенок появился на свет раньше времени, если он слаб или болен, то это значит, что «не дозрел» в материнском чреве. А раз так, то нужно довести его до «нужной кондиции» с тем, чтобы он не только выжил, но и обрел необходимые жизненные силы.

Печь в традиции древних славян представляла собой своего рода отражение вселенной как триединого мира: небесного, земного и загробного, равно как и место общения с предками. Поэтому к ее помощи обращались, чтобы спасти недужное дитя.

При этом уподобляли рождение ребенка выпечке хлеба, а потому в классическом варианте «перепекания» младенца предварительно обмазывали ржаным (и только ржаным) тестом, оставляя свободными от него только рот и ноздри. Тесто, к слову сказать, тоже было не простое, а на воде, принесенной на рассвете из трех колодцев, желательно – бабкой-знахаркой.

Обмазанное тестом дитятко укладывали на хлебную лопату, привязывали к ней и трижды отправляли на короткое время в теплую (не горячую!) печь, в которой нет огня. В одних местах это поручалось бабушке-повитухе, в других – самой матери, в третьих – самой старой женщине в селении.

Никогда перепекание не проводилось в одиночку и всегда сопровождалось особыми речами. Но если бабушке-повитухе (при которой состояла помощница, чтобы снять ребенка с лопаты), достаточно было побормотать что-нибудь вроде: «Припекись, припекись, собачья старость», то в других случаях предполагался обязательный диалог участниц процесса.

Смысл его заключался не только в произносимых словах-иносказаниях, но и поддерживал ритм, в котором надо было отправлять и возвращать из печи ребенка, чтобы он не задохнулся. Например, если по ритуалу полагалось действовать лопатой матери, то у дверей могла стоять свекровь.

Входя в дом, она спрашивала: «Что ты делаешь»? Невестка отвечала: «Хлеб пеку» — и с этими словами двигала лопату в печь. Свекровь говорила: «Ну, пеки, пеки, да не перепеки» и выходила за дверь, а родительница доставала лопату из печи.

Аналогичный диалог мог происходить с женщиной, которая, трижды обойдя избу по ходу солнца, вставала под окно и проводила ту же беседу. Кстати, иногда под окном вставала мать, а у печки орудовала знахарка.

Существует детальное описание обряда «запекания» ребенка от сухотки, сделанное одним из дореволюционных бытописателей, которое завершается «продажей» ребенка, причем знахарка забирает его на ночь, а затем возвращает матери.

«В глухую полночь, когда печь простынет, одна из баб остается с ребенком в избе, а знахарка выходит во двор. Окно в хате должно быть открыто, а в комнате темно. – Кто у тебя, кума, в избе? спрашивает со двора знахарка – Я, кума – (называет себя по имени) – Более никого? продолжает спрашивать первая – Не одна, кумушка, ох не одна; а прицепилась ко мне горе-горькое, сухотка поганая – Так ты ее, кума, выкинь ко мне! советует знахарка – Рада бы бросить да не могу, слышится из избы – Да почему? – Если выкину ее поганую, то и дите-чадо придется выкинуть: она у нем сидит – Да ты его, дите-то, запеки в печь, она и выйдет из него, слышится совет кумы».

После этого ребенка кладут на лопату для выпечки хлеба и помещают в печь. Знахарка, бывшая во дворе, обегает вокруг дома и, заглянув в окно, спрашивает: « – А что ты, кума, делаешь? – Сухотку запекаю <…> – А ты, кума, смотри, не запекла бы и Ваньку – А чтож? – отвечает баба, – и Ваньку не пожалею, лишь бы ее, лиходейку, изжить. – Ее запекай, а Ваньку мне продай».

Затем знахарка передает в окно три копейки, а мать из хаты подает ей на лопате дитя. Это повторяется трижды, знахарка, обежав хату и каждый раз через окно возвращая ребенка матери, ссылается на то, что он «тяжеловат». «Ничего здорова, донесешь» – отвечает та и снова передает на лопате дитя. После этого знахарка уносит ребенка домой, где он и ночует, а утром возвращает его матери.

Этот древнейший обряд был широко распространен у многих народов Восточной Европы, как славянских, так и неславянских, бытовал у народов Поволжья – мордвы, чувашей. Сажание в печь ребёнка, как средство народной медицины, широко использовали многие европейские народы: поляки, словаки, румыны, венгры, литовцы, немцы.

Дореволюционный этнограф и краевед В.К. Магницкий в своей работе «Материалы к объяснению старой чувашской веры» пишет: «Вот как, например, лечили они детское худосочие. Больного ребенка клали на лопату, покрытую слоем теста, а затем закрывали его сверху тестом, оставляя лишь отверстие для рта. После этого знахарь три раза просовывал ребёнка в печь поверх горящих углей». Затем, со­гласно исследованию другого этнографа П.В. Денисова, ребенка «сбрасывали с лопаты сквозь хомут к порогу, где собака съедала покрывавшее ребёнка тесто». Во время всей этой процедуры читала ряд наговоров.

Вариантов обряда перепекания было много. Иногда ребенка обмазывали тестом, лопату с ним проносили над тлеющими углями или сажали в остывшую печь. Но было у всех и общее: обязательно на хлебной лопате и в печь, как символ огня. Возможно, в этой языческой процедуре следует видеть отголоски одного из древнейших обрядов – очищение огнем.

А вообще, эта похоже на некую закалку (горячо-холодно), которая мобилизует организм на борьбу с болезнью. Согласно свидетельству старожилов, к методу «перепекания» прибегали в очень крайних случаях, после этого младенец должен был или умереть, или выздороветь.

Случалось, что ребёнок умирал, когда его еще не успевали отвязать от лопаты. При этом свекровь на плач снохи говорила: «Знать, ему не жить, а кабы перенес, так стал бы, знаешь какой крепкий после этого»…

Следует отметить, что обряд «перепекания» возродился в советское время. По воспоминаниям жителя села Ольховки В.И. Валеева (1928 г.р.), «перепекали» и его младшего брата Николая. Произошло это летом 1942 года. Брат его был не только худосочен, но к тому же криклив и капризен. Врачей в селе не было.

Собравшийся «консилиум» из бабушек поставил диагноз: «На нем – сушец». Назначен был единодушно и курс лечения: «Перепекать». По словам Валеева, его мать посадила брата (ему шел шестой месяц) на широкую деревянную лопату и несколько раз «сажала» Николая в печь. Правда, печь уже основательно остыла. А в это время свекровь бегала кругом избы, заглядывала в окна, стучала в них и несколько раз спрашивала: «Баба, баба, что печешь?». На что сноха неизменно отвечала: «Сушец пеку».

По мнению Владимира Ионовича, его брата лечили от худосочия. До сих пор Николай здравствует, чувствует себя прекрасно, ему более 60 лет.

ЗАЧЕМ ЖЕ ВСПОМИНАТЬ «СТАРИНУ СЕДУЮ»? А помните, как в сказке гуси-лебеди прекратили погоню за детьми только после того, как те забрались в печку? Печка может быть условной… Ведь сам процесс перепекания был не только медицинской процедурой, но и в не меньшей степени – символической.

Таким образом, помещение ребенка в печь, помимо сжигания болез­ни, могло символизировать одновременно:
– повторное «выпекание» ребенка, уподобленного хлебу, в печи, являющейся обычным местом выпечки хлеба и одновременно символизирующей женское чрево;
– символическое «допекание» ребенка, «не долеченного» в материнской утробе;
– временное возвращение ребенка в материнское чрево, символизируе­мое печью, и его второе рождение;
– временную смерть ребенка, его пребывание в ином мире, символизи­руемом печью, и возвращение в этот мир.

...Вот так, добропорядочную знахарку Бабу-Ягу сказочники превратили в кровожадную злодейку, пекущую в печи детишек...

Автор: Валентина Пономарева
(по материалам этнографических экспедиций)

Недалеко от города Гарц на Рюгене находится озеро, рядом с которым в стародавние времена стоял замок языческих королей. Когда этот замок много лет назад был взят и разрушен христианами, там остался жить старый языческий король, который был очень богат, но настолько жаден, что всегда возлежал рядом со своими сокровищами из золота и драгоценных камней, накопленными в огромном зале глубокого подземелья. После того, как христиане разорили замок, он так и остался погребённым внизу, и должен был умереть жалкой голодной смертью. Но его душа не смогла удалиться от земных благ, и король превратился в чёрного пса, который день и ночь сторожил груды золота. Иногда его видели и в человеческом обличье, когда он в кольчуге и в шлеме скакал на белом коне через город и озеро. Изредка вместо шлема на его голове была золотая корона. Другие же встречали его ночью в лесу близ Гарца по пути в Позериц, одетого в чёрную вязаную шапку и с белым посохом в руке.
 

 
Многими годами позже в городе Берген на Рюгене правил король, у которого была прекрасная дочь по имени Сванвита. К ней приезжали свататься многие чужеземные принцы. Но она всех отвергала, кроме датского принца Петера, который был красивым и статным мужчиной, и очень ей понравился. Так они обручились, и вскоре должна была состояться свадьба. Это очень разозлило польского принца, который тоже хотел стать её женихом, и, потому как он был коварного нрава, то начал распространять среди людей слухи, будто бы принцесса вела распутную жизнь и однажды провела ночь вместе с ним. Он рассказывал это настолько правдоподобно, что все ему поверили. Женихи уехали прочь, и вместе с ними датский принц, который больше не хотел даже слышать о помолвке. В конце концов, история дошла до короля, который поверил ей так же, как и остальные. Он был вне себя от гнева и заточил принцессу в мрачную башню, подальше от своих глаз.

В этой башне принцесса провела больше трёх лет, напрасно горюя и думая о том, как доказать отцу свою невиновность. Тут и началась история про старого языческого короля, потому что у чистой и юной девы хватило храбрости в Иванову ночь (летнее солнцестояние – прим.), после полуночи нагишом взобраться на крепостной вал у озера и бродить там до тех пор, пока она не наткнулась прямо на то место, на котором после разрушения замка осталась засыпанная дверь и лестница, ведущая в подземелье с сокровищами старого короля. Она спустилась туда и набрала столько золота и драгоценных камней, сколько смогла унести, и с рассветом вернулась назад. То, что она сама не осилила, ей помог старый король. И она получила столько добра, что его хватило бы на всю жизнь. Но она не должна была за всё это время оглядываться назад или произнести хоть одно-единственное слово, иначе погибла бы. То же самое произошло бы с ней, если она не была бы целомудренной девой.
 
Между тем, старый король явился принцессе Сванвите в её одиночной темнице, и они замыслили план, как доказать её отцу и всему миру, что она чиста и невинна и что их обманул коварный поляк. Она попросила короля исполнить задуманное, и чтобы он её так же вывел. Тот согласился.
 
Когда спустя некоторое время снова наступила Иванова ночь, принцесса отправилась из Бергена в Гарц, и как только часы на церковной колокольне пробили полночь, она скинула с себя одежду и взошла на крепостной вал, по которому принялась ходить взад-вперёд с веточкой зверобоя, которую она взяла с собой. Не долго пришлось ей так бродить, и вскоре принцесса скользнула вниз, попав в огромный зал, где горели тысячи огней, отчего там было светлее, чем в самый ясный полдень. Стены зала были отделаны мрамором и украшены алмазными зеркалами, повсюду лежали груды серебра, золота и драгоценных камней. В заднем углу восседал король, который охранял все эти сокровища. Это был маленький серый человечек, который кивнул принцессе, чтобы приободрить её. Но она и не боялась, поприветствовав короля легким жестом руки. И вдруг появилось огромное множество богато одетых слуг и служанок. Они стали наполнять её руки золотом и драгоценностями. И как только принцесса получила достаточно, она отправилась в обратный путь, а слуги со служанками последовали за нею. Так она поднялась на много ступенек, как вдруг решила оглянуться, чтобы посмотреть, идут ли всё ещё сопровождавшие с сокровищами за ней. Но тут случилась беда: старый король неожиданно обратился в огромного чёрного пса, который с разверзнутой пастью и горящими глазами ринулся к принцессе. От страха она воскликнула: «О, Господи!» И в тот же миг с громким ударом захлопнулась дверь, обрушилась лестница и принцесса упала вниз, в подземелье, в котором внезапно погасли огни. И вот многие века сидит она там, чтобы помогать старому языческому королю оберегать его сокровища.
 
Она сможет освободиться только тогда, когда какой-нибудь чистый и неженатый юноша отважится в Иванову ночь спуститься в подземелье тем же способом, что и принцесса. Он должен трижды поклониться перед ней, поцеловать, и, взяв за руку, вывести наверх. При этом нельзя произносить ни единого слова. Кто выведет так принцессу, тот станет её суженым и обретёт столь много сокровищ, что за них можно будет купить целое королевство.
 
Уже многие пробовали совершить этот поступок, но никто ещё не смог возвратиться. Поговаривают, что старый чёрный пёс, наверное, так ужасен, что все, кто его видят, вскрикивают от страха. Последний раз, лет тридцать или сорок назад, в том подземелье исчез сын сапожника.
 

Спустя тысячу лет после рождения Христа в Мекленбурге правил князь Местивой, который был сильным и смелым мужем. Ещё будучи юным принцем, он проявил себя очень храбро, когда по повелению своего отца вместе с тысячей всадников помогал императору Генриху в походе против сарацинов. Там он встретил дочь саксонского герцога Бернхарда и влюбился в неё. Отец принцессы также дал согласие на свадьбу. После того, как Местивой стал герцогом, он пожелал забрать свою невесту. Но этому воспротивился её дядя, бранденбургский маркграф Дитерих, очень заносчивый человек, который сказал, что вендский пёс не получит девушку немецкого королевского рода. На это Местивой грозно ответил: «Тогда вендский пёс будет терзать вас так, что по всей стране пронесётся стон». И поклялся добраться до головы маркграфа. Он объединился с восточными вендами и вступил во владение врага. Маркграф потерпел поражение и был вынужден бежать, став священником в Магдебурге, где скончался в крайней бедности. Во время той войны город Бранденбург пал перед вендами – они полностью разграбили его и разрушили все церкви, не оставив камня на камне. Только церковь Святой Марии они пощадили, посвятив её своему божку Триглаву. Вот так отомстил вендский пёс.
 

Двое языческих волхвов захотели помешать второй миссионерской поездке святого епископа Отто в Померанию. Они решили напасть на него в одном тихом месте близ Одера и размозжить ему голову. Они были настолько уверены в своём успехе, что хвастались, что святой муж не сможет от них ускользнуть. Но по воле небес было решено иначе, и судьба, которую волхвы уготовили проповеднику, постигла их самих. В условленный час, когда один из язычников намеревался напасть на епископа, перед ним внезапно предстал дьявол и разбил ему затылок об стену. Другого волхва повесили на дереве его собственные приверженцы. Когда померанцы увидели всё это, то они укрепились в христианской вере.
 

В городе Старигард, когда тот был ещё небольшим поселением, однажды случилось невероятное чудо. Горожане, которые были ещё язычниками, восстали против христиан, одержали верх и многих из них побили. Головы убитых они забрали с собой, и водрузили их на стену своей мощной крепости в знак победы. Но вдруг, в ночь на Рождество, отрубленные христианские головы запели чистыми и звонкими голосами: «Слава в вышних Богу!» И не заканчивали, пока не допели святую песню до конца. Это ввергло язычников в настоящий ужас. Но самое удивительное было то, что спустя двести лет святой епископ Отто уже проповедовал в Старигарде Евангелие. А языческая крепость, где произошло сие чудо, была разрушена.
 

Язычники в Померании, особенно в Юлине и в Штеттине, наиболее почитали божка Триглава. Он имел три головы, которые символизировали власть на небе, на земле и в преисподней. Его идол был из чистого золота. В Штеттине он стоял на возвышении в самом центре города. При боге Триглаве содержали коня, который считался священным и помогал предсказывать будущее. Его хорошо кормили, но никто не имел права на нём ездить – так он и стоял целый год без дела. Лишь один священнослужитель мог заботиться о нём. Предсказания при помощи этого коня происходили следующим образом: когда собирались в поход, то сперва клали на землю длинные жерди, а священнослужитель брал коня за поводья и трижды проводил через них. Если конь не задевал жерди, то это сулило удачу, если он задевал их правой ногой, то исход был неопределённым, а если задевал левой – это предвещало беду.
 
Конь в Штеттине был большим, статным и имел чёрную окраску. Святой Отто, который обращал штеттинцев в христианство, говорил, что было бы лучше, если его использовали бы для верховой езды, нежели для предсказаний. Но штеттинцы не желали его слушать, опасаясь, что бог Триглав покарает их за это. Поэтому святой Отто отправил коня в Германию и позволил там продать его. Штеттинского идола Триглава он передал Папе Римскому, в знак обращения померанцев в новую веру.
 
Но идола Триглава из Юлина он не смог заполучить. Когда он разрушал капища в Юлине, языческие волхвы забрали идола с собой в далёкую деревню. Там они спрятали его у одной крестьянки, которая укутала изваяние тканью и заперла под замок. Святой Отто долго пытался отыскать его, но безуспешно. Пока, наконец, это не удалось сделать одному хитрому мужу из свиты епископа по имени Герман. Он оделся по народному обычаю и сказал, что потерпел кораблекрушение и теперь хотел бы принести жертву Триглаву. Однако в одиночку он не завладел им. Деревня же, в которой крестьянка прятала идол, получила с тех пор название Триглав, и носит его поныне.
 
Но так и осталось неизвестно, куда идол пропал оттуда. Удивительно только, что церковь в деревне Триглав с незапамятных времён обладает роскошным имуществом, будучи богаче, чем любая другая церковь в округе. Люди говорят, что изваяние, в конце концов, нашли и переплавили, отсюда и пошло церковное богатство.
 

При императоре Людовике Немецком вендов обращали в христианскую веру. Он просил, чтобы монахи и священники отправлялись к ним и проповедовали Евангелие. Так несколько корвейских монахов из Вестфалии прибыли на Рюген, проповедуя в тех местах и божьей милостью обращая рюгенцев в христианство. Они возвели церковь в честь Святого Вита, который был покровителем Корвейского монастыря.
 
Остров Рюген они получили в дар от императора, и письмо об этом ещё должно сохраниться. Когда же по прошествии времени монахи возвратились на родину, то оставили там наместников. Но те, кто остался на острове, стали жадными, начали жестоко обходиться с новообращёнными, которые вновь отпали от христианской веры, прогнали своих мучителей и отказались платить дань Корвейскому монастырю. Тем не менее, они сохранили культ Святого Вита, но уже не как христианского святого, а как языческого бога, которого назвали Свантевитом и в честь которого построили храм на Арконе. Помимо этого Свантевита у них были и другие, менее значимые божества, которых они почитали в Карензе.
 
Жители Рюгена пребывали в таком язычестве до 1168 года, пока снова не были обращены в христианство датчанами. От Святого Вита на Рюгене сохранилось название полуострова Виттов, которое означает Вит-ов, то есть «земля Вита».
 

Там, где раньше стоял могущественный и богатый монастырь Белбог, сегодня можно увидеть лишь несколько убогих хижин. Только старая крепостная стена ещё напоминает о былом монастыре. На этом месте в земле должно быть закопано множество сокровищ. Рассказывают, что прежде сюда часто приходили монахи из монастыря Oliva, они внимательно осматривали и измеряли руины, как будто желая найти место, где сокрыты богатства. Однако это им не удалось. Хотя однажды в груде мусора у старой стены нашли золотой ключ, которым, по всей видимости, можно было отворить дверь, скрывающую сокровища. Но тот, кто нашёл ключ, продал его по мизерной цене еврею из Трептова, и сейчас, к несчастью, уже невозможно вспомнить место, где он лежал. Так больше никому не удавалось приблизиться к огромным богатствам монастыря.
 
Источник: Temme J.D.H. Die Volkssagen von Pommern und Rügen. Berlin, 1840. http://pereformat.ru/2014/12/svanvita/?utm_source=...BC%D0%B0%D1%82.%D1%80%D1%83%29

Сомнительная мораль русских сказок

Детская писательница Дина Сабитова вместе с сыном внимательно читают сказку про Ивана-Царевича. И приходят к выводу, что «самый приличный человек тут Волк. Но и он шантажист».

Изучаем с младшим учебник по литературному чтению.

Сказка, которую помню с детства. Иван-царевич и братья его пошли искать жар-птицу, которая воровала яблоки из папашкиного сада.
Волк съел коня и совестливо решил возить Ивана на загривке и давать ему советы.
Дальше надо было взять Жар-птицу — то есть украсть! Но не трогать клетку. Клетка такая красивая и дорогая, что жадность фраера губит. Ивана хватают, тамошний царь его стыдит за воровство, на что Иван в лучших отечественных традициях говорит: а чо, вам можно — а нам нельзя? При этом простая деталь, что там яблоки клевала безмозглая птица, а тут на воровство пошел царский сын, — но Ивана не доходит. Дальше все повторяется с конем и уздечкой. Опять Иван не может не свистнуть уздечку, просто потом что она же золотая и в драгоценных камнях. Дальше — с Еленой Прекрасной. Елену никто не спрашивает, хочет ли она иметь отношения с незнакомыми ей мужиками. Добро бы еще царем, а то вороватым недорослем.

Дальше почему-то порядочных царей, которые были готовы не отрубить вору-Ваньке руку, а простить его в обмен на Елену или Коня, — злобно обманывают, подсунув волка-оборотня.
Дальше на спящего Ивана набегают братья — а там вся семейка бандитская. Ивана убивают, Елену умыкают. Волк хватает ворона и вороненка. Сцена мерзкого шантажа — убьем твоего малыша, ворон, если не принесешь нам живой и мертвой воды. Дальше хеппиенд, честный пирок и свадебка.

Ну, словом, средневековая безнравственность и беззаконие.

Ладно бы. Сказка.

Но ведь задания под текстом просят выбрать качества Ивана и братьев. Мол, кто жесток, а кто хорош. И ответить на вопрос — почему Ивану досталось все хорошее в этой жизни?

Вор, жадина, обманщик и шантажист, — грустно сказал Темка. — Самый приличный человек тут Волк, но и он шантажист.

Источник: http://www.livejournal.com/magazine/106355.html

Русские сказки, как источник этногенетических преданий, содержат массу интересного, ещё не востребованного наукой материала.

Рассмотрим очень распространённую у восточных славян сказку про бой на Калиновом мосту. Во всех вариантах сказки противником Чуда-Юда является один и тот же персонаж, хотя называется он почти всегда по-разному: Иван-царевич, Иван-крестьянский сын, Иван Быкович, Иван Медвежье ушко, Сучье рожденье, Запечный Искр. Однако нет сомнения, что этот герой – противник Чудо-Юды – играл очень важную роль в мифах славян. Многообразие вариантов этой сказки только подтверждает, что сюжет – один из древнейших. Как правило, именно древние мифы имеют множество вариантов, а поздние мало, или вообще сохраняются, не варьируясь. Устойчивость и высокая степень распространённости сюжета о бое на Калиновом мосту даёт нам повод видеть в нём один из ключевых сюжетов славянской мифологии, соответственно, и персонажи этой сказки были некогда весьма значимыми для славян. Что же за существа скрываются за диковинными личинами сказочных персонажей?


Начнём рассматривать сюжет сказки с образа Чудо-Юды, сына бабы Яги. Во многих сказках его именуют Чудо-Юдо Морское. Он либо выходит из воды, либо приезжает на коне по мосту. Мир, в котором стоят палаты Чудо-Юды, отделён от мира, в котором живёт Иван-царевич (для удобства ограничимся употреблением одного имени этого персонажа) водной преградой и соединён мостом. Эпитет Чудо Морское, связывает Чудо-Юду с морем. В некоторых сказках Чудо-Юду называют «Царь морской». Однозначно, что это один и тот же персонаж, называемый по-разному. Если его связь с морем и водой мы установили, то давайте теперь уточним, как он выглядит и какие атрибуты имеет.


У Чудо-Юды три головы, но две руки и две ноги. Он ездит на чёрном коне. Рядом с ним бежит чёрный пёс, на плече сидит чёрный ворон. Выезжает на Калинов мост он только ночью. Это его время. Не он ли тот неназванный всадник из сказки про Василису, что приезжал к бабе Яге в избушку, когда в сумерках к ней подошла Василиса?


«Вдруг едет опять всадник: сам черный, одет во всем черном и на черном коне; подскакал к воротам бабы-яги и исчез, как сквозь землю провалился, – настала ночь».


А вот как о нём рассказывается в сказке про бой на Калиновом мосту:


«Вдруг на реке воды взволновались, на дубах орлы закричали – выезжает чудо-юдо о трёх головах. Выехал он на середину Калинова моста – конь под ним споткнулся, черный ворон на плече встрепенулся, позади черный пес ощетинился. Говорит чудо-юдо трёхголовое:
– Что ты, мой конь, споткнулся? (выделено здесь и далее, мной. Б. Г.) Отчего, черный ворон, встрепенулся? Почему, черный пес, ощетинился? Или чуете, что Иван-крестьянский сын здесь?»


Интересно, что Иван называет своего противника «поганым», – так в средние века на Руси называли язычников. Лингвисты предполагают, что это производное слово от латинского paganus, что значит «невежда», «деревенщина».

«Вышел тут Иван-крестьянский сын из-под моста и говорит:
- Не хвались, чудо-юдо поганое! Не подстрелив ясного сокола, рано перья щипать».


В другой русской сказке с аналогичным сюжетом – «Запечный Искр», – главный герой называет Чудо-Юду «идолище»:


« Нет, проклятый идолище, ты делай – у тебя больше голов».


Исходя из этих обстоятельств, мы можем предположить, что сказочный Чудо-Юдо был некогда славянским языческим богом, раз уж его называют идолом, к тому же трёхглавым, у которого был чёрный конь. Юдами в фольклоре южных славян называли разнообразных чудесных существ, связанных с водной стихией. Мы знаем, что у балтийских поморов некогда существовал бог Триглав. Иностранцы иногда его напрямую отождествляли с Нептуном.


Его трёхголовый идол был уничтожен Оттоном, епископом Бамбергским, (1060—1139). Описание идола есть во всех житиях Оттона. Они были составлены в ХII веке Гербордом, Эббоном и монахом Прифлингенским. В житии, написанном Гербордом в 1124, году мы читаем:


«Были в городе Щецине (поморский город Г.Б.) четыре контины (храма), но одна из них, главная, была сооружена с удивительным старанием и мастерством. Внутри и снаружи она имела скульптуры, выступавшие из стен изображения людей, птиц и зверей, столь соответственно своему виду переданные, что казались дышащими и живущими… Было также здесь трехголовое изваяние, имевшее на одном теле три головы, именовавшееся Триглав; завладев им, [Оттон] одни лишь соединенные головы, уничтожив тело, забрал с собой в качестве трофея и позже отправил в Рим как доказательство их обращения…» .¹


Эбон так описывает идола:


«1126 г. Щецин… заключает в себе три горы, из которых средняя и самая высокая посвящена верховному богу язычников Триглаву; на ней есть трёхглавое изваяние, у которого глаза и уста закрыты золотой повязкой. Как объясняют жрецы идолов, главный бог имеет три головы, потому что надзирает за тремя царствами, то есть небом, землёй и преисподней, а лицо закрывает повязкой, поскольку грехи людей скрывает, словно не видя и не говоря о них».²

 

Герборд пишет далее:


« Имели также коня удивительной величины, тучного, вороной масти и весьма горячего. Он весь год отдыхал и был столь священен, что никто не смел на него сесть; имел также старательнейшего хранителя в лице одного из четырех жрецов храмов. Когда же они собирались в сухопутный поход, на врагов или ради добычи, то имели обыкновение исход дела предсказывать через него таким способом. 9 копий размещали на земле, в одном локте друг от друга. Оседлав и взнуздав коня, жрец, которому надлежало заботиться о нем, трижды проводил его через лежащие копья туда и назад. Если конь проходил, не споткнувшись и не задев копий, это считали знаком удачи и спокойно выступали; если же наоборот, оставались».


Почитался Триглав и в Волине.


«Там (в Волыне) можно видеть Нептуна (Триглава. Б. Г.) тройственной природы: ибо тремя морями омывается этот остров».³


Из этих сообщений мы узнаём, что у бога поморян – Триглава в храме был чёрный конь, такой же, как у Чудо-Юды Морского. Мало того, – поморяне гадают чёрным конём Триглава. Если конь спотыкается, то предстоящая битва признаётся неудачной. Вспомним, что и конь Чудо-Юды спотыкается перед боем с Иваном-царевичем, а хозяин коня ругает, говоря, что его победитель ещё не родился… Предсказание сказочного коня, однако, оказалось верным…


Поздние польские источники сообщают, что Триглав боялся света и появлялся с наступлением темноты. Даже храм его стоял на высоких столбах, обтянутых чёрным сукном. Чудо-Юдо тоже выезжает на Калинов мост только с наступлением ночи.


На территории бывшего славянского Поморья, современный Гросс Раден, округ Шверин, Германия, археологами были найдены остатки деревянного славянского храма IX – X веков.

Храм расположен за пределами поселения в городище, на острове среди озера. Круглая площадка городища имела 25 метров, вдоль её края у вала располагались деревянные дома. На остров к храму вел деревянный мостик. Очевидно, что храм моделирует описанный в сказке мифический ландшафт. И это обычная схема для храмов балтийских славян.

 

Обратите внимание на сходство. Храм Триглава – это палаты Чудо-Юды. Мостик на остров – Калинов мост. Вода – река Смородина. Избушка на берегу, в которой ночуют братья перед битвой – домик для паломников. Ещё одна любопытная черта – берега сказочной речки Смородины усыпаны костями человеческими. Название же реки «Смородина» содержит корень «мор». По нашему мнению, это неслучайно. Очень похоже, что это либо следы погребального обряда, проводившегося на берегу у храма, подобно индуистскому, либо остатки жертвоприношений.

В городе Волин также поклонялись Триглаву. В центре Волина, на самом высоком месте города, археологами был найден языческий храм. Существовал он как бы в две фазы. Первый храм датируют второй половиной 9 века. Его размеры – 4x5 м. В здании была внутренняя перегородка, разделявшая пространство на 2 комнаты. Археологи предполагают, что в большой комнате могли проводиться собрания. В центре же маленькой комнаты, подобной алтарю, обнаружена каменная кладка фундамента, на котором, скорее всего, стоял идол, возможно, что и Триглава. В углу этой комнаты был обнаружен очаг. Археологи предполагают, что там жрецы поддерживали священный огонь. Приблизительно в 965-966 гг. храм был перестроен, помещение стало 5x5 метров. Храм огородили забором, рядом была поставлена конюшня, где, вероятно, содержался священный конь. Храм просуществовал до конца 11 века.

 

В духовном стихе о Голубинной книге рассказывается о том, как два человека, ведающих тайны Голубиной книги, разговаривают около неё в присутствии множества собравшегося народа. Один – премудрый царь Волотоман Волотоманович – задаёт вопросы премудрому царю Давиду Евсеевичу. Очевидно, что текст стиха о Голубинной книге, складывающийся длительное время в среде балтийских славян, повествует о каком-то обряде, регулярно проводимом сообща различными племенами. Оба ведущих персонажа названы в стихе царями, хотя более они напоминают жрецов, хранящих священные знания об устройстве мира. И это опять отсылает нас к индийским параллелям, к брахмодьям.⁴



Если исходить из того, что события, описанные в стихе, обряд вопрошания и получения ответов, – некогда регулярно происходили в среде балтийских славян, - то можно сделать вывод, что случалось это, несомненно, в языческом религиозном центре городе Арконе, на острове Руяне, в храме верховного славянского бога Святовита. Хорошо известно, что в этот храм все славянские племена приносили ежегодное пожертвование и отправляли туда жрецов для вопрошания Святовита о том, как поступить в той или иной сложной ситуации. В среде балтийских славян существовало четыре основных, крупнейших племенных союза. Союз Ободритский, лютичи – волоты, поморы и союз Руянский. Именно на территории Руян и находился храм почитаемого всеми славянами бога Святовита.



Имя царя Волотомана Волотомановича недвусмысленно сообщает нам о том, что этот вопрошающий царь принадлежит земле велетской. Его имя, вероятнее всего – имя племенного первопредка велетов. Он и по имени Волот и по отчеству Волотоманович. То есть, коренной волот-лютич.



Его собеседник, отвечающий на вопросы, по всей видимости – жрец храма Святовита, дающий ответы на вопросы от имени почитаемого бога. Неслучайно эпитетом Святовита был «Самый убедительный в ответах». В стихе о Голубинной книге, есть персонаж называемый «Белый царь», который над всеми царями царь. Позже, в христианские времена, сказители понимают под «Белым царём» Христа Спасителя. Очень похоже, что под этим эпитетом во времена дохристианские, певцы подразумевали Свентовита, главного бога над всеми славянскими богами. Известно, как проходили эти обряды вопрошания Святовита и получения ответов посредством гадания, которое проводили жрецы храма.



«В Щетине, как и в Арконе, всякий раз, когда думали идти на войну или пуститься в море для разбоя, гадали этим конем, и так же как там заставляли его переступать через копья; даже число копей было одинаковое: девять».⁵

«…если конь не задевал копий ногами, то предвещалась удача, и народ шел на задуманное дело; если он на копья наступал и перемешивал их, то предприятие отменялось»⁶.



Известно, что посвященный Святовиту конь был белым, что одеяние его жрецов было белым, сам остров был сложен из белых скал. По мнению А.Ф. Гильфердинга, и имя «Святовит» переводилось как «Святой свет». Его же называли Белбог.



Гадание способом вопрошания Белого царя из Голубинной книги, имена участников обряда: Волот – предок лютичей, Белый царь – Святовит, позволяет нам предполагать, что за образами главных действующих лиц стиха о Голубиной книге в древности стояли персонажи, известные нам из преданий о Балтийских славянах. Вероятно, что руянский бог Святовит – это именно тот «Белый царь» из Голубинной книги, который называется в стихе также «всем царям – царь» или заменяющий его в обряде жрец. Весьма похоже, что по инерции в стихе сохранились воспоминания о традиционном обряде балтийских славян, в котором жрец, представитель союза лютичей Волотоман Волотоманович, вопрошал жреца острова Руяна (острова Рус), отвечавшего от имени общеславянского бога Святовита.



Сохранились ли воспоминания о языческих богах, поморских и руянских славянских племён в русских сказках? Да, безусловно, но их мифологические образы окрашены несколько иным оттенком, что позволяет нам полагать, что значительная часть русской сказочной мифологии является продолжением ранских преданий, а негативный оттенок по отношению к поморскому Триглаву, появляющийся в сказочных сюжетах, – это наследие древней межплеменной вражды, в которую мифологически, сюжетно, не могли быть не втянуты и племенные боги. Подобных примеров мы знаем множество: и в греческой, и в индийской мифологии.



Как мы уже сказали, один из самых распространённых сюжетов русских сказок – это предание о бое на Калиновом мосту. Очень кратко, обобщив сюжеты, его можно пересказать так:


«У царя рождается чудесный мальчик. Он младший из трёх братьев, но братья выбирают его вожаком. После смерти отца все дети должны ночевать на его могиле – отцова заповедь. Все засыпают, а младший не спит три ночи и получает в дар от отца волшебный меч-кладенец, волшебного коня (Сивку, т.е. белого), седло и «сброю» богатырскую (оружие)».


Немного остановимся и прокомментируем сюжет. Напомним, что руянский Сентовит – вождь воинов, что ему принадлежит священный белый конь, волшебный меч и седло. Эти атрибуты бога всегда хранились в храме. Подобная же храмовая традиция была и у почитателей Триглава – бога поморов и велетов.


«Поморскому богу был посвящен конь, как и Святовиту. Конь этот стоял в Щетине, необычайный ростом, жирный, бойкий, никогда не знавший работы; за ним ходил один из четырех жрецов, поставленных при четырех щетинских кутинах или священных храмах. Никто не смел на коня садиться. Седло его, изукрашенное золотом и серебром, висело в храме Триглава, как в Арконском храме Святовита. Арконский конь был, правда, белый, а щетинский вороной».



Всё схоже. Но давайте обратим внимание на различную цветовую маркировку, на подчёркнуто ритуальные цвета славянских племенных богов. Святовит во всём белом и на белом коне. Триглав предпочитает темноту, он на чёрном коне. Это окажется очень важным для дальнейшего хода нашего исследования.


Продолжим сокращенное изложение сказки:


«Получив в дар от отца волшебного сивого (белого) коня, волшебный меч, чудесное седло и сбрую, младший брат в сопровождении братьев едет сражаться на реку Смородину, к Калиновому мосту».


Под стать названию реки и описание её берегов: «на берегах по колено навалено костей человеческих». Название моста, скорее всего, происходит не от ягоды калины, а от слова околеть, калечить, что значит убивать. У индуистов осталось воспоминание о древней арийской богине смерти, которую так и звали – Кали. Это может быть как раз наша Баба Яга, мать Чудо-Юды-Триглава.

«Братья остаются ночевать в избушке на берегу реки, а главный герой едет на битву к Калинову мосту».

 

И вот тут появляется наш персонаж – бог Триглав. Он едет на чёрном коне. Его называют Чудо-Юдо трёхголовое. Обратите внимание, он трёхглав, под ним чёрный конь. На плече черный ворон, у стремени черный пёс или волк. Цветовая маркировка – черный цвет, на черном коне, о трёх головах. Когда его животные чувствуют запах приготовившегося к бою Ивана, они говорят хозяину: «Фу-фу, русским духом пахнет!», – напомним читателю, что остров Руян также назывался Ран и остров Руссия, Рутения, остров Рус и т.д. Сейчас он называется Рюген, а руги – это один из вариантов названия русов. Вероятно, что и этот момент напоминает нам о том, что богатырь Иван из сказки – с острова Рус – Руян, это Святовит. Чудо-Юдо угрожает Ивану, а тот отвечает, говоря о себе - «Не убив ясного сокола, рано перья щипать». То есть, себя Иван сравнивает с соколом – рюриком, рарогом, – племенным символом руян-руссов.


Теперь давайте посмотрим на то, как, почуяв «русский дух», ведут себя звери, сопровождающие Триглава-Чудо-Юду:
«Черный конь под ним спотыкнулся, черный хорт ощетинился, черный ворон вострепехнулся». Помните?


Спотыкающийся конь – это, как уже сообщалось, характерный гадальный признак неудачи у балтийских славян, как у ран, так и поморян с велетами. Обычно это предвещало неудачный поход. Так же при гаданиях перед неудачной битвой спотыкался храмовый конь Триглава. В таких случаях поход всегда отменяли. Чудо-Юдо, пренебрегая предсказанием, сражается и проигрывает.


В сказке, безусловно принадлежащей ранам, отражена легендарная, вражда бога поморян и бога руян-русов. Именно бог руянский – Святовит, названный в сказке Иваном, сражается с трёхголовым богом поморян Триглавом, названным Чудо-Юдо.


 

 

«Световид», иллюстрация из «Мифологии славянской и российской» А. С. Кайсарова, 1804 г.
Рядом с идолом висит седло и уздечка священного коня.

________________________________________

Источник: http://oldrus.livejournal.com/?skip=10

Остров Буян и мудрый царь Гвидон, тридцать три богатыря и белочка с золотыми орешками – это образы, ставшие близкими и родными, сохранившиеся на всю жизнь. Они как будто затрагивают в душе живую память, скрытую под спудом ежедневной суеты. Вновь и вновь перелистывая страницы пушкинского произведения, не перестаёшь удивляться тому, насколько «Сказка о царе Салтане» наполнена внутренней красотой и глубоким смыслом.
 

 
Считается, что в детстве А.С. Пушкин услышал народные сказки от своей няни Арины Родионовны, а впоследствии создал произведения на основе детских воспоминаний. Это не совсем так. К сказкам поэт обратился в зрелом возрасте, когда сформировался его интерес к древнерусской истории и русскому фольклору. Живой миф переплетается в пушкинских сказках с живой историей.
 

Исследователи не раз предпринимали попытки приблизить «Сказку о царе Салтане» к историческим реалиям, стремились переложить её действие на географическую карту. Но многие из них уже свыклись с мыслью, что это почти бесполезно – слишком иносказательным кажется на первый взгляд это пушкинское произведение! Литературовед М.К. Азадовский отмечал, что очень труден вопрос об источниках «Сказки о царе Салтане».¹ И сложность, конечно, состоит не только в том, чтобы выяснить, к каким источникам обращался непосредственно Пушкин. Важно понять, откуда берёт начало сама сказочная традиция, увлёкшая поэта.
 
Вряд ли перед нами просто «прелестная детская сказочка», как опрометчиво выразилась А. Сванидзе.² Глубина и архаичность сюжета позволяют предположить, что в «Сказке о царе Салтане» нашло отражение какое-то древнее предание, услышанное Пушкиным.
 
После ссылки 1824 года в Михайловское неисчерпаемым источником народного вдохновения для поэта стала няня Арина Родионовна. Известно, что с её слов Пушкин записал несколько сказочных сюжетов. Первым в его тетради был текст, положенный в основу «Сказки о царе Салтане», которая и открывала цикл пушкинских сказок. В этом смысле А.С. Пушкин выступил своеобразным проводником народной традиции.
 
С ранних лет Пушкин проявлял живой интерес к истории. В набросках сохранилась его поэма «Вадим», задуманная как поэтическое осмысление легенды о варяжском призвании в Новгород. Его вдохновлял героический образ Олега Вещего, воевавшего с хазарами и с византийцами и пригвоздившего в знак своей победы «щит на вратах Цареграда». В отрывках дошла до нас поэма на сюжет исторического предания о Бове-королевиче. И это только те мотивы, в которых поэтический талант Пушкина обращался к наследию Древней Руси.
 
На русском Севере, откуда была родом Арина Родионовна, веками сохранялась традиция, восходившая к древнерусскому прошлому. Даже на рубеже XX века в северно-русских сёлах ещё помнили сказания и былины о Киевском княжестве и древнерусских богатырях. А в пушкинские времена в народной среде сохранялись и более ранние родовые предания.
 
Русский Север был исторически связан с областями, расположенными на южно-балтийском побережье. Культурные и этнические контакты Новгорода и Пскова с Прибалтикой были обусловлены географией и существовали с древности. Последние археологические изыскания позволяют считать, что Ладога была основана выходцами из балтийского региона в начале VIII века. Позднее эти колонизаторы проникали вглубь страны, и дошли вплоть до берегов Белого моря. Летописец писал о том, что новгородцы происходили «отъ рода варяжска».
 
Прочные связи между русскими регионами существовали до XII-XIII вв., когда Вагрия, прародина варягов в сегодняшнем восточном Гольштейне, и другие южнобалтийские земли попали под власть немецких завоевателей. Выходцев оттуда называли «от Немец», и многие из этих переселенцев стали родоначальниками прославленных дворянских родов, державших бразды правления и в Московским царстве, и позднее в Российской империи. Кстати от одного из них, «мужа честна» Ратши, вёл своё происхождение и род Пушкиных.
 
Вместе с балтийскими переселенцами на русский Север приходили их мифы и сказания. И живой носительницей этой традиции была няня поэта Арина Родионовна. Благодаря её чуткому наставлению Пушкин смог окунуться в волшебный мир северо-русских сказок.
 
Согласно записи в церковной книге, Арина Родионовна родилась 10 апреля 1758 года в деревне Лампово, расположенной в области, принадлежавшей некогда древнему Новгороду, потом Швеции и затем снова России. До Северной войны ближайшие предки Арины, как и многие русские из тех мест, были фактически шведскими подданными. Они жили в изоляции от остального русского мира, бережно храня свои традиции, которые не подвергались чужим влияниям и сохранили самобытность.
 
Пушкинские записи тех сказочных сюжетов, что были сделаны в Михайловском со слов Арины Родионовны, до поры до времени оставались неиспользованными, и только несколько лет спустя поэт воплотил их в своём творчестве.
 
В 1831 году работа над «Сказкой о царе Салтане» была завершена. При её написании Пушкин и обратился к своим конспективным заметкам, сделанным в ссылке. В основе сказки, вне сомнения, лежало древнее предание, повествовавшее об островном государстве, состоявшем из города-крепости, которое охранялось береговой стражей и вело международную торговлю.
 
Сюжет этого пушкинского произведения находил параллели в европейском фольклоре, но не выпадал и из собственно русской традиции вопреки мнению некоторых литературоведов. Вариант Арины Родионовны, правда, содержал несколько оригинальных особенностей. В записях Пушкина читаем:
 

Некоторый царь задумал жениться, но не нашёл по своему нраву никого. Подслушал он однажды разговор трёх сестер. Старшая хвалилась, что государство одним зерном накормит, вторая, что одним куском сукна оденет, третья, что с первого года родит 33 сына. Царь женился на меньшой, и с первой ночи она понесла. Царь уехал воевать. Мачеха его, завидуя своей невестке, решилась её погубить. После девяти месяцев царица благополучно разрешилась 33 мальчиками, а 34-й уродился чудом – ножки по колено серебряные, ручки по локотки золотые, во лбу звезда, в заволоке месяц; послали известить о том царя. Мачеха задержала гонца по дороге, напоила его пьяным, подменила письмо, в коем написала, что царица разрешилась не мышью, не лягушкой, неведомой зверюшкой. Царь весьма опечалился, но с тем же гонцом повелел дождаться приезда его для разрешения. Мачеха опять подменила приказ и написала повеление, чтоб заготовить две бочки; одну для 33 царевичей, а другую для царицы с чудесным сыном – и бросить их в море…»³

 
Таким было начало сказки, послужившее основой для написания. Завязка сказочного сюжета в данном случае традиционна – три девушки спорят о том, что сделала бы каждая из них, став царицей. Царю полюбились слова третьей девушки – «кабы я была царица, я б для батюшки-царя родила богатыря». В них заметна реальная подоплёка родового сказания, прославлявшего продолжение рода и деторождение, считавшихся приоритетными в традиционном обществе перед другими «ценностями», пиршествами и пышными нарядами. Царь взял в жёны ту девушку, которая наиболее соответствовала родовому идеалу, представлениям о женщине, как о матери и верной супруге.
 
Как и полагалось, «в те поры война была», и царь отправился в поход, оставив молодую жену дома ожидать приплода. Но после успешных родов царица становится жертвой коварного заговора, обрекшего её на смерть в морских волнах, будучи вместе с сыном заточённой в бочке (кстати вполне обычный способ казни у северных народов). В записи этот сюжет представлен так:
 

Долго плавали царица с царевичем в засмоленой бочке – наконец, море выкинуло их на землю. Сын заметил это. «Матушка ты моя, благослови меня на то, чтоб рассыпались обручи, и вышли бы мы на свет». – Господь благослови тебя, дитятко. – Обручи лопнули, они вышли на остров. Сын избрал место и с благословения матери выстроил город и стал в оном жить да править. ⁴

 
Чудеса, которые в сказке творит царевна Лебедь, – поздний вымысел Пушкина. В первоначальном варианте их творил сам царевич. Любопытно, что ни в пушкинских записях, ни в русских фольклорных редакциях сюжета сказки нет образа царевны Лебеди.⁵
 
Название острова Пушкин воспринял из русской народной традиции – Буян. В древнерусском языке так именовали высокое место, холм, бугор, а также возвышенное место для богослужения. В «Слове Даниила Заточника» Буян – это холм, гора («за буяномъ кони паствити»). Так могли называть и гору на острове, возвышавшуюся среди пучины в море. В северно-русских говорах Буян также связан с водой, морем. Напрашивается сравнение с современным словом «буй», которым обозначают сигнальный маячок, возвышающийся над водой. В. Даль указывал на то, что в древности словом Буян называли пристань, торг, возвышенность.⁶ Сходный смысл слова выражен в раннем значении прилагательного «буйный» – выдающийся, которое приобретало личные эпитеты смелый, храбрый, дерзкий. Князь Всеволод, герой «Слова о полку Игореве», например, носил воинское прозвище «Буй тур». В русском фольклоре образ острова-Буяна широко распространён. Многие заговоры, отражавшие языческую картину мира, начинались со слов: «На море на Окияне, на острове на Буяне лежит бел-горюч камень Алатырь…». Именем этого загадочного камня скреплялось заклинание.
 
Выявление этих архаичных значений помогает разгадать глубинный смысл пушкинской мифологемы «остров Буян». Представляется город на горе посреди моря, с пристанью и торгом, святилищами и храмами, что подтверждается и строками Пушкина. И этот образ находит очень интересные исторические параллели.
 
В немецкой земле Мекленбург – Передняя Померания лежит остров Рюген, самый крупный на Балтийском море. Именно его многие нынешние исследователи напрямую связывают с древними русами и варягами, ставшими основателями российской государственности. Известно, что даже поздних рюгенских князей ещё по привычке именовали «князьями русов» (principibus Russianorum). После того, как в 1325 году на Рюгене пресеклась правящая династия, остров попал в состав Померании, а в середине XVII века отошёл к Швеции. С 1815 года по решению Венского конгресса Рюген стал принадлежать Пруссии. Во времена Третьего Рейха остров был знаменит курортами нацистского общества «Kraft durch Freude», а во времена ГДР там располагалась советская военная база.
 

Остров Рюген на Балтийском море
 
Остров Рюген состоит из меловых пород, поросших буйной растительностью. Туристы, приезжающие сюда непременно отправляются на экскурсию к величественным белым утёсам, нависающим над морем. «Немецкая волна» как-то процитировала слова художницы Гудрун Арнольд:
 

Эта щедрость, эта первозданная мощь ландшафта вдохновляет меня снова и снова! Я потому и живу здесь, в Заснице, чтобы меловые скалы были всегда рядом.

 
Природная красота Рюгена и в прошлом вдохновляла творцов. В начале XIX века здесь работал замечательный живописец Каспар Давид Фридрих. Особой достопримечательностью острова является меловая скала Королевский трон (Königstuhl), возвышающаяся над морем на 180 метров. По старой легенде, чтобы подтвердить свой титул и право на власть, будущий король должен был со стороны моря подняться от её подножия к вершине. Священная белая скала как бы утверждала своим незыблемым величием священное право. Память о «белом камне Алатыре», видимо, сохранилась в русской традиции с тех времён.
 
Северная оконечность острова Рюген далеко выдаётся в море. Мыс с отвесными меловыми утёсами ещё в древности получил название Аркона, которое, по разным версиям, означает «на горе» или «белая гора». В древности на Арконе находился храм Святовита, которому приносили дары правители соседних государств и жертвовали часть товаров купцы.
 
Датский хронист Саксон Грамматик писал:
 

Город Аркона лежит на вершине высокой скалы; с севера, востока и юга он ограждён природной защитой… с западной стороны его защищает высокая насыпь в пятьдесят локтей… Посреди города лежит открытая площадь, на которой возвышается прекрасный деревянный храм, почитаемый не только благодаря великолепию своего зодчества, но и благодаря величию бога, которому здесь был воздвигнут идол. ⁷

 
Арконский вал высотой более десяти метров сохранился до наших дней. Можно представить, каким величественным казался город в древности! Гельмольд называл Аркону «главным городом», столицей острова. Культ Святовита здесь был настолько силён, что даже после крещения пришлось подменить его вымышленным культом святого Вита. В 1168 году Аркону разрушил датский король Вальдемар I.
 

Мыс Аркона с наложением археологической схемы города
 
Вендское название острова Рюген – Руян (Rujan). После немецкого завоевания и христианизации остатки древнего населения продолжали жить на острове. Об этом свидетельствует архаичная топонимика: Бесин, Бобин, Грабов, Любков, Мёдов, Сударь, Тишов… Многие из названий навсегда сохранили связь с культом Святовита – Витов, Витт, Витте. А.С. Фаминцын отмечал, что на острове Рюген с тех пор сохранилось и несколько «святых мест»: Swante grad, Swante kam, Swante gore (ныне Свантов) и так далее.⁸
 
Память о древнем острове Руян сохранялась и после того, как он попал под датское и шведское, то есть «немецкое» господство. Она жила в северно-русской фольклорной традиции, в этнической среде, связанной с русской Прибалтикой. Имя Руян получило в народе поэтический эпитет Буян.
 
Сравнение сказочного Буяна с реальным Руяном-Рюгеном напрашивается и ещё одной важной деталью, попавшей в пушкинский текст из сказания Арины Родионовны. Это сюжет о чудесных богатырях, выходящих из моря, чтобы оберегать покой города и его жителей. В записях Пушкина читаем:
 

Тужит царевна об остальных своих детях. Царевич с её благословения берётся их отыскать… Он идёт к морю, море всколыхалося, и вышли 30 юношей и с ними старик.⁹

 
В этом отрывке содержится важное уточнение – остров охраняют не просто тридцать богатырей, а тридцать братьев Гвидона – снова указание на родовой характер предания.
 
В исторических источниках можно проследить любопытную параллель к этому сказочному сюжету. Упомянутый Саксон Грамматик писал:
 

Каждый житель острова [Рюген] обоих полов вносил монету для содержания храма [Святовита]. Ему также отдавали треть добычи и награбленного… В его распоряжении были триста лошадей и столько же всадников, которые всё добываемое насилием и хитростью вручали верховному жрецу…¹⁰

 
Триста воинов Святовита были отборной гвардией, на плечах которой лежала священная обязанность охраны святилища и острова. Вообще дружина на Руси никогда не была многочисленной. Даже в крупных княжествах её регулярная численность колебалась около тысячи человек, притом, что профессиональная дружина была разделена на «старшую» (бояре) и «младшую» («дети боярские»). Принадлежность к воинству была привилегией, сопряжённой с личной ответственностью. Во время крупных войн созывали ополчение, которое значительно прибавляло войску численности.
 
Позднее в Новгороде были известны триста «золотых поясов» – боярская верхушка, в руках которой находилась реальная власть. Совету трёхсот «золотых поясов» фактически подчинялся и князь, и посадник, и архиепископ. Они же решали все важнейшие вопросы жизни Новгорода, которые позже выносились на вече.
 
Непросто проследить по источникам, насколько историчны имена сказочных персонажей. Имя царя Пушкин воспринял у Арины Родионовны, превратив её «Султана Султановича, турецкого государя» в сказочного Салтана. Это имя, конечно, является позднейшим вымыслом. Можно предположить, что в изначальном варианте древнего предания оно было другим (родовое сказание всегда носит генеалогический характер и обычно «помнит» имена). Но в устном переложении из поколения в поколение первоначальное, «историческое» имя было утрачено. Так появилось имя Султан Султанович (или Салтан в пушкинской обработке), которое хорошо сочеталось с многозначительной присказкой – «мимо острова Буяна в царство славного Салтана».
 
Эта присказка уникальна по своему историческому значению. «Мимо острова Буяна» на восток, «в царство славного Салтана», плывут сказочные купцы. А в действительности перед нами описание известного торгового пути «из Варяг в Греки», начинавшегося в варяжских землях на юге Балтики и ведшего до Константинополя. В образе «царства Салтана» можно почувствовать намёк на Византийскую империю, находившуюся с 1453 года под властью турецкого султана.
 
Салтану купцы рассказывают, что бывали «за морем» (указание, которое в летописях всегда сопутствует упоминанию варягов). А поэтическое «родство» царей (отец-сын) при этом подчёркивает связи острова Буяна (Руяна-Рюгена) с Константинополем. Находки римских и византийских вещей неоднократно делали на острове археологи.
 
Важно и то, чем торгуют сказочные купцы. Среди товаров меха («торговали соболями, чёрно-бурыми лисами»), кони («торговали конями, жеребцами»), булат и украшения, то есть те предметы, которые традиционно экспортировались из Руси.
 
Имя Гвидон Пушкин заимствовал, по всей видимости, из Сказания о Бове-королевиче. Оно широко известно и в эпосе, обращение к которому позволяет восполнить образ. В России Бова-королевич был популярен как персонаж лубочных картинок. Однако ещё Саксон Грамматик пересказывал предание о Бове, который был сыном русской королевы Ринды и правил на Балтике.
 

Бова-королевич
 
Легенда о Бове повествует о «добром короле Гвидоне», которого обманом умертвил коварный король Додон, захвативший власть в его стране. Этот Гвидон правил «в великом государстве, в славном городе Антоне».¹¹ Поздние пересказчики уже не помнили древнего названия Аркона и подменили его более близким и понятным – Антон. Важно, что упоминания об Арконе-Антоне в Сказании о Бове-королевиче отнюдь не фрагментарны, как обычно бывает в сказках (мол, дело было в таком-то царстве, о котором больше ничего не сообщается). Антон – это стольный город королевства, вокруг которого кипит борьба за власть. Бова мстит убийце своего отца Додону и возвращает себе королевский престол.
 
Приведённые свидетельства позволяют в полной мере переосмыслить то значение «Сказки о царе Салтане», которое она имеет для русской культуры. А оно несравненно велико! Пусть Пушкин и изменил некоторые детали, добавил долю поэтического вымысла, но он сохранил неизменной основу древнего русского предания. Увы, в наши дни вряд ли можно услышать и записать нечто подобное в вымирающих деревнях. В этом смысле пушкинские сказки оживляют историческую память, возрождают гордость за родное прошлое.
 
Всеволод Меркулов,
кандидат исторических наук
  Источник: http://pereformat.ru/2011/10/drevnee-russkoe-predanie/

Поговорки, высказывания о дураках

Русские народные поговорки

• Мужик умён, да мир дурак.
• У плохого мужа жена всегда дура.
• С дураками шутить опасно.
• Заставь дурака Богу молиться — он себе лоб расшибёт.
• Рад дурак, что глупее себя нашёл.
• Чужой дурак — веселье, а свой — бесчестье.
• Дурак — кто говорит не так.
• И дурак поймёт, как масла в кашу положат.
• На дурака была надежда, а дурак-то поумнел.
• Поглядел дурак на дурака да плюнул: эка невидаль кака.
• Дуракам закон не писан — дураками он написан (современная)
• Дуракам закон не писан, если писан, то не читан, если читан, то не понят, если понят, то — не так, потому что он — дурак.
• Лучше с умным потерять, чем с дураком найти.
• Дурак красному рад.

Из коллекции В. И. Даля

• Дурак дурака и высидел.
• Дурак закинет, а умный доставай.
• Дурак любит красно, солдат любит ясно.
• Дурака бьют, а умный не суйся!
• Дураки о добыче спорят, а умные её делят.
• Дураку и Бог простит.

Пословицы и поговорки других народов

В браке обычно один дурак. Только когда два дурака женятся, из этого может что-то получиться. (немецкая)

Высказывания

• «Дурак — всякий инакомыслящий.» Г. Флобер
• «Дурак — это человек, считающий себя умнее меня.» С. Лец
• «Некоторые думают, что стоит только обозвать всех дураками, чтобы прослыть умными.» В. О. Ключевский
• «С дураками следует считаться ввиду их численного превосходства.» Ю. Семенов
• «Дураки, только они всего добиваются в сказках. Так что они должны быть предметом тщательного изучения умными.» В. Б. Шкловский.
• «Услужливый дурак опаснее врага.» И. А. Крылов

Это была присказка, а теперь сказка:

«Жили-были трое братьев – двое умных и Иван-дурак» – именно так звучит один из наиболее распространённых вариантов зачина русских народных сказок. А задумывались ли вы когда-нибудь, каков он, этот Иван, и почему он, собственно, дурак? Вы, скорее всего, ответите – «потому что недалёкий, простодушный, нерасторопный» и т.д. и т.п. Я тоже так думал до определенного времени, пока однажды на досуге не решил от нечего делать пролистать первую попавшуюся под руку книгу, которой, собственно, оказался сборник сказок.
 

 
Начал читать про Сивку-бурку сивую каурку и внезапно уловил какие-то нюансы, которые до сей поры не замечал. Вот эпизод, где Сивка-бурка предлагает Ивану залезть ей в одно ухо и вылезти из другого «добрым молодцом» (в противопоставление прежнему состоянию – «дурак»). А что значит вообще «станет добрым молодцом»? Резко увеличить мускулатуру, стать шире в плечах? Одеться в полушубок и яловые сапоги бренда D&G? Так ведь он не Иван-хиляк и не Иван-замухрышка, он – прямо сказано – дурак.
 

Дальше больше, братья собираются в город на, как это модно нынче говорить, кастинг женихов для царевны. Иван просит взять его с собой и получает в ответ взрыв хохота – мол, куда тебе, сам опозоришься и нас опозоришь. Хотя чем может опозорить их недалёкий братец, если будет на этом смотре просто молчать в тряпочку, тем паче тогда интеллект в списке желательных качеств потенциального жениха шёл вовсе не на первом месте. Посмеявшись всласть, братья уезжают, оставив Ивана дома. Иван просит их жён доверить ему какую-нибудь работу по дому, на что они отвечают «что ж тебе доверить, ты всё испортишь» – в итоге со скрипом отпускают нарвать ягод в близлежащем леске. Внимание, вопрос – это насколько же низок уровень социальной адаптации человека, если максимальное, что ему могут доверить, это столь нехитрое, примитивное и не несущее угрозы ни себе, ни людям занятие?
 
Вывод напрашивается сам собой: Иван попросту страдает олигофренией (синдромом Дауна) – тяжким умственным расстройством.
 
Собственно, любой человек, внимательно читавший российскую историческую и художественную литературу, может сделать однозначный вывод – слово «дурак» долгое время носило исключительно характер медицинского термина и обозначало вышеперечисленные явления. Тут вам и многочисленные упоминания о «дураках и дурах» при царском дворе, и фразы в художественных произведениях типа «ударился головой о камень и остался дураком на всю жизнь». И лишь где-то в конце XVIII – начале XIX века это слово стало расхожим ругательством типа нынешних «дауна» и «дебила». Для людей же недалёких, типа Ивана-дурака в нашем обыденном представлении, как и сейчас существовало определение «глупый», «глупец».
 
Кстати, ни в одном из лично мне известных европейских языков нет двух именно повседневных, а не жаргонно-площадных определений одного и того же состояния ума и духа, как у нас «дурак» и «глупец». Везде это одно слово – более того, навскидку я вообще не вспомню, чтобы в переводной зарубежной литературе встречалось слово «дурак»!
 
В таком случае становится понятной и сакрализация Ивана-дурака, который в итоге обставляет всех умных персонажей, включая своих братьев – на Руси инвалидов такого рода исстари почитали как «Божьих людей», способных принести в дом удачу, внешне нелепой фразой или действием дать ответ на сложный жизненный вопрос или решить проблему. Поэтому к ним всегда прислушивались, одаривали и привечали даже при самых знатных дворах. Лишь начиная с временного отрезка где-то от Петра до Анны Иоанновны сильные мира сего стали рассматривать «дураков» в основном как шутов, обязанных веселить публику, после же эта практика и вовсе сошла на нет.
 
Посмотрите теперь на предисловия к отечественным сборникам сказок, одной из задач которых, наверное, и является: вкратце просветить именно массового читателя относительно сути и смысла данного пласта фольклора. Вопрос, почему Иван является дураком, никогда там не раскрывается, а если и раскрывается, то вскользь (дескать, и так очевидно) и как раз в разрезе простодушия и низкого интеллектуального уровня героя.
 
Неловко признавать, что один из самых популярных наших персонажей – умственно отсталый или психически больной человек? Сейчас подобное признание было бы вполне в духе борьбы за равноправие людей с ограниченными возможностями – в Европе наверняка бы так и поступили…
 
Кстати, по поводу Европы. Нашего Ивана-дурака зачастую пытаются запараллелить с героями европейских народных и авторских сказок, вроде храброго портняжки братьев Гримм. Ничуть не бывало! Европейские «дураки» – именно что обычные, но недалекие люди, достигающие успеха и побеждающие противников за счёт кажущихся необдуманными и нелепыми решений. Нет там ни капли волшебства, нет Сивой бурки и прочих чудес, зато есть что-то от духа протестантизма, от спасения через труд и терпение (справедливости ради, соответствующая пословица есть и у нас), от мифа об уличном чистильщике обуви, ставшем миллионером. И наш, и тамошний дурак соответствуют евангельскому завету «последние станут первыми», но европейский легитимизирует своё первенство мирскими деяниями, русский – напрямую обращен к Чуду и Богу.
 
Рамки нестандартности европейского дурака, на самом деле, довольно узки, через образ же русского дурака полностью раскрывается вся необъятность и непознаваемость Божьей Воли – того, о чем говорили Достоевский («Если б кто доказал мне, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели со истиной») и Тертуллиан («Сын Божий и умер; это вполне вероятно, потому что это безумно. Он погребен и воскрес; это достоверно, потому что это невозможно»). Поступки и слова нашего Ивана морально безупречны, европейский простак часто груб, чванлив и хвастлив.
 
Помимо того же храброго портняжки с его «одним махом семерых побивахом» можно вспомнить героя средневековых немецких и фламандских сказаний Тиля Уленшпигеля, образ которого переработал в одноименном романе Шарль де Костер. Тиль не совсем типичный «дурак», но во многом перекликающийся с оными персонаж. Если не родной, то двоюродный брат. Идти по следам этого самого оригинального Уленшпигеля нормальному человеку довольно сложно, на каждом шагу натыкаешься на экскременты, ведь нагадить где-нибудь в углу, не только в доме у скупердяя и скряги, но и у обычного, вполне радушного хозяина, имевшего несчастья пустить на ночлег данного субъекта – любимая его забава.
 
Поэтому нет ничего удивительного, что достоверных аналогов нашего Ивана в западной культуре до последнего времени практически не было. Уж точно их не сыщешь в плеяде мало-мальски заметных, оказавших какое-либо влияние на широкие народные массы персонажей. Лёд тронулся относительно недавно, после выхода фильмов «Человек дождя» и, в первую очередь, «Форрест Гамп». Да, чудес в совершенно прямом, сивко-бурочном смысле в жизни Форреста не случается, но во всём остальном – это плоть от плоти родной русский Иванушка.
 
В связи с этим показателен фурор, который вызвало появление блестяще сыгранного Томом Хэнксом героя на экранах США. Кому-то он был интересен сугубо в этнографическом смысле, как эскимосы и папуасы по National Geographic, кому-то – как персонаж в чём-то поучительный, но близкий к комизму. Однако многих и многих он заставил крепко задуматься и вспомнить, что США по истокам своим – христианская страна, всё дальше, увы, уходящая от изначальных христианских идеалов. Тех идеалов, в рамках которых есть место не только апостолам и богословам, но и Иванушке с Форрестом.
 
Станислав Смагин, публицист

Источник: http://pereformat.ru/2012/08/ivan-durak/

И поцеловал верблюд-царевич девушку. И превратилась она...

Напишите ваши варианты подписи к рисунку.

Мавка

 

Маавки (наавки) — славянские мифические существа, злые духи, русалки: у украинцев — мавки, майки, нявки, нейки, у болгар — навяки или навы, у словинцев мавье, навье, мовье. По ряду признаков близки русалкам, карпато-украинским «лесным паннам» или горным женским духам.
Слово мавка (навка), видимо, образовано от общеславянского «навь», означавшего «смерть», «мёртвое тело». Существует предположение, что оно восходит к праиндоевропейскому корню *nau- «труп», ср. готск. naus «мертвец» и тохар. naut «погибнуть»

Считалось, что мавками становятся малолетние дети, умершие без крещения или задушенные матерями. Также мавкой может стать ребёнок, умерший на Русальной неделе. Украинцы считают, что после смерти такие дети попадают к русалкам. Их представляют в виде детей или дев с длинными волосами, в белых сорочках. Особенностью внешнего вида мавок является отсутствие кожного покрова на спине, в результате чего сзади у них можно было видеть все внутренности. По этой причине их также называют «не имеющие спины».

Они скрываются в лесах, на полях, в реках и озёрах, часто сближаются с русалками и мстят людям, за то, что допустили их раннюю смерть, сбивая путников с дороги, заводя в болота и убивая, могут защекотать до смерти. Так же, как и русалки, часто завлекают к себе мужчин и убивают их. Часто просят путников дать им гребешок. Если гребешок получают, то расчёсываются и уходят, иначе могут погубить.

На Русальную неделю бегают по полям и напевают — «Меня мать родила, некрещёную похоронила!» (укр. «Мене мати породила, нехрещену схоронила!»).

По единичным украинским поверьям, мавки появлялись на земле в то время, «когда земля покрывалась весенней зеленью».

По представлениям словинцев, Мавки летают по воздуху в виде больших чёрных птиц с большими клювом и когтями, которыми они задирают людей до смерти.

Если на них брызнуть водой и сказать «Крещу тебя во имя Отца, Сына и Святого Духа», они обращаются в ангелов и оказывают своему благодетелю большие услуги. Это может произойти только в течение семи лет, после того, как ребёнок превратился в мавку. Если же в течение семи лет мавку никто не покрестит, то она навсегда остаётся мавкой.

Защитой от мавок по народным поверьям служит чеснок, хрен и полынь.

    У А. Н. Толстого есть стихотворение, озаглавленное «Мавка»:

    Пусть покойник мирно спит;
    Есть монаху тихий скит;
    Птице нужен сок плода,
    Древу — ветер да вода.
    Я ж гляжу на дно ручья,
    Я пою — и я ничья..
    Что мне ветер!
    Я быстрей!
    Рот мой ягоды алей!
    День уйдет, а ночь глуха,
    Жду я песни пастуха!
    Ты, пастух, играй в трубу,
    Ты найди свою судьбу,
    В сизых травах у ручья.
    Я лежу — и я ничья.

    Мавка — главный персонаж произведения Леси Украинки «Лісова Пісня».

    Мавка — главная героиня балета М.Скорульского «Лесная песня», литературной основой которого является одноименная драма-феерия Леси Украинки.

Чугайстир (Чугайстр)

Чугайстер (Чугайстрин, Лесной Человек, укр. лісова людина) — персонаж украинской мифологии. Весёлый, жизнерадостный, обросший чёрной или белой шерстью лесной человек с голубыми глазами, который танцует, поёт и охотится за мавками, которые заманивают молодых лесорубов и пастухов в чащу и губят их.


Образ Чугайстра знают только в Украинских Карпатах — он неизвестен прочим славянам. В Бойковщине его называют просто Дедом, а в Закарпатье — Ночником. Происхождение названия «Чугайстер» доподлинно не известно. Современные исследователи связывают это слово с «чугой», «чуганей» (верхней одеждой, которую ткут так, что она имеет вид большой овечьей шкуры с длинной шерстью), с «гайстром-журавлём», или даже со сторожевыми казацкими башнями, которые называли «чугами», и естественными проточинами в камне — «чугилом».

Чугайстра описывают высоким как сосна мужчиной. Он ходит по лесу в белой одежде или вовсе без одежды, и его не может убить ни человек, ни зверь, потому что таким он на свет уродился. Ему только и нужно, что спрятаться в лесу и поджидать мавок. А когда он их увидит, то сразу же схватит и разорвет надвое и съест. Гуцулы утверждают, что Чугайстер — это мужчина, которого заколдовал его сосед.

Встретив в лесу живую душу, Чугайстер не причиняет ей зла, а вежливо приглашает потанцевать. Множество черт Чугайстера объединяют его с ветром. Он и сам может появляться в образе ветра, или вихря. Как ветер, Чугайстер может залезать в дымоход и петь. Танцует он как вихрь и танец этот губителен для обычного человека, он так быстр, что обувь не выдерживает. Напротив, хорошего танцора Чугайстер может и наградить. Во время танца Чугайстер шепеляво припевает: «Людже люджем іграють-співають, а ми собі такой так, такой так!» (укр.) (Записано С. Пушиком). Именно эта шепелявость и заставляет думать, что Чугайстер принадлежит к потусторонним существам. Чрезвычайно древние, не всегда обладающие зубами, они могут не выговаривать как следует всех звуков. С другой стороны — пристрастность Чугайстера к людям, его качество охранника (уничтожение мавок) свидетельствует, что он может быть предком, который оберегает лесорубов и тех, кто проводит лето на полонине (горное пастбище). В жертву Чугайстеру приносят кулеш и бануш, зная про его беззубость. Часто говорят, что Чугайстер «на одной ноге». Он, как Баба-Яга, может оторвать свою ногу — и рубить ей дрова. В лесу Чугайстера не следует свистеть и кричать, чтобы не призвать Лесного Человека. Всё это — признаки представителей «нижнего мира»: одноногость, а также призывание свистом — их признаки.

Против Чугайстера, как и против прочих потусторонних «пришельцев», использовали топор — как оберег. Имея его, этого мифического великана можно удержать двумя мизинцами и узнать от него будущее: «Чугайстер зайшов до полонинської колиби, поправляв ватру. Вівчар каже: „А що ти тут робиш?“ — „Хочу зігрітися“. А вівчар схопив сокиру та й перед ним поклав вістрям угору. „Сідай“, — сказав. Той сів. Став Чугайстрин проситися, аби його відпустили. „Не пущу!“ — зловив його двома мізинчиками вівчар і тримав. „Пустіть, то скажу, що завтра тут буде“. І Чугайстрин попередив, аби не спали пастухи завтра, бо прийдуть на полонину вовки й ведмеді та й усю худобу понесуть. І дійсно, другого дня прийшли вовки та ведмеді — всі по парі, та вівчарі їх відігнали від отари» (укр.) (записано А. Онищуком).

Чугайстер со своим исполинским ростом может закручиваться в огромное колесо вокруг костра и греться. Этим он похож на змея, потусторонняя природа которого несомненна. С. Пушик считает, что Чугайстер — прообраз бога Велеса, который объединяет Лесного Человека с медведем (из-за его шерсти) и гайстером-журавлём.

Когда лесорубы готовили еду, они обязательно оставляли немного Чугайстеру на матице (балка под потолком). Они верили, что Чугайстер сможет её оттуда достать, потому что он обладает огромным ростом. Когда вечером они возвращались и еды на месте не находили, они радовались, потому что можно было спокойно спать: приходил Чугайстер, значит в этом месте мавок уже не было. Защитник пастухов и лесорубов, Чугайстер мог предупредить про нападение медведя. Верили, что Лесному Человеку подвластны все звери. Он был и пастухом зверей, который пас «лесной скот» в «мужские дни недели» — понедельник, вторник и четверг. Считалось, что именно в эти дни можно охотиться, потому что пастух, в отличие от пастушки — Лесной Девы, — позволял ловить дичь. Пас Чугайстер на пастбище и коз беднякам — вместе со своими. Власть над животными у Лесного Человека была такой, что они выполняли для него даже самые мелкие поручения: за водой Чугайстер посылал лиса или волка.

Чугайстер беспокоился о воде. Ночью он приходил в дом и проверял, есть ли она в запасе. Если её не было, — чтобы наказать хозяина ґазду (укр.), забирал с собой ребёнка. Такие действия Чугайстера указывают на его родственность с лешим, кравшим младенцев, за которыми плохо следили, чтобы воспитать из них таких же, как он сам.

Говорят, что Чугайстер учил мастеров, которым не удавалась их работа. «Чугайстер всякий дар людям дал», — говорили гуцулы. Чугайстера также знали как защитника бедных. В одной из легенд он встречает бедного слугу, обиженного хозяином (паном), и предлагает ему свою помощь, а позже наказывает пана: «І напустив Чугайстрин на пана ведмедя, що той постоли в потоці лишив, сердак на суці завис…» (укр.) (записано С. Пушиком). В другой истории Чугайстер — настоящий добродетель: он не только спасает парня от поветрули, но и выводит его из лесной чащи: «Пішов хлопець по гриби і єго ніч застала. Ну і він рішив розложити ватру і до ранку переночувати. Тут дето коло дванадцятої години появився вітер, і перед його очима прокотився клубок. Подивився назад і побачив іззаду себе діда. Дід спитав у нього щось незрозуміле і побіг дальше за тим клубком Через кілька хвилин вертається дід. Хлопець замітив, що то була повітруля у діда в руках. І дід її надів на рожен, над ватрою спік, з'їв і попросив тютюну. Хлопець єму дав закурити. Дід єго почав розпитувати, що і як він попав у той ліс. Говорить: „Тобі ще пощастило, що я тебе побачив, а то б ти до ранку не дожив. Була б тебе повітруля заманила в ліси. А тепер збирайся, я тебе виведу на дорогу“. Ну він за тим дідом пішов і очутився недалеко від своєї хати» (укр.) (записано С. Пушиком)

Таким добродетельством Чугайстер напоминает домового, оберегающего жителей села, — настоящего духа-покровителя
.
Есть также сведения, что у русских имеется аналогичный сказочный персонаж - Чубайс.

Злыдни

Злыдни - языческие злобные духи древних славян, олицетворение Недоли, навьи прислужники.
Так же их еще называют криксы или хмыри - болотные духи, которые тем опасны, что могут пристать к человеку, даже вселиться в него, особенно на старости лет, если в жизни человек никого не любил и у него не было детей.

На дом злыдни нападают большими группами, до 12 штук. Это — маленькие, худые и скрюченные создания в больших грязных сапогах и шапках. Они косматые, как коты или собаки, капризные, злые и горластые. Злыдни постоянно голодные и прожорливые. В поисках еды переворачивают все в доме, суют нос в каждый горшок, крадут у кур яйца, уничтожают скот. От них мгновенно скисает молоко, подгорает каша, портится хлеб в кадке, бьется посуда и рвется одежда. Злыдни приносят столько вреда и убытков, что семья, где они поселились, мгновенно становится бедной.
Напасть могут без видимой причины, а могут завестись у людей, очень уж мечтающих разбогатеть. Когда-то говорили, что они цепляются к тем, кто работает во время еды. Насылают их ведьмы и завистники. В селянской хате злыдни гнездилась в запечке или под печкой.
Злыдня имеет не вполне определенный облик (говорит, но невидима) . Она может оборачиваться человечком, маленьким ребенком, нищим стариком. В святочной игре злыдня олицетворяет бедность, нищету, зимний мрак. (в Смол. обл. )
В доме злыдни чаще всего селятся за печью, но любит и внезапно вскакивать на спину, плечи человека, "ездить" на нем. Злыдней может быть несколько (до двенадцати, что наводит на мысль об связи их с трясовицами, которых было тоже двенадцать) . Однако, проявив некоторую смекалку, их можно переловить, заперев, заключив в какую - нибудь емкость.
"Документальные упоминания о злыднях восходят к XVв. В старинных "Словах о ленивых" (по спискам XV в. ) находится такое место: "Тогда же тому человеку приближаются злыдни.. . да обовьются ему около головы, да прострутся ему по хребту, да сядут у него на прозе с веником, сегодня положил полжензи в калиту, а на завтреях хватится - злыдни вынесли"». <Сумцов, 1913>

Злыдня - персонаж более характерный для поверий южных, юго - западных районов России; чаще всего о злыднях повествуется в сказках.
В современных квартирах они живут в углах. Вот когда приносили из церкви свечку, подносили к углам, а свечка гасла ни с того ни с сего — значит, там е сть злыдни. Избавиться от них тяжело: ”Попросились злыдни на три дня, но и за три года не выгонишь”.
Чтобы их выгнать, нужно весь дом свячены м маком посыпать, особенно по углам — крест-накрест сыплют мак и обрызгивают свяченой водой. И еще: в доме не должно быть ни одной краденой вещи. От злыдней оберегают освященные в церкви венки и ржавый нож, заткнутый в порог дома. Но сильнее всего — согласие в семье.

Вий

Вий — в восточнославянской мифологии персонаж из преисподней, чей взгляд убивает. Его глаза обычно прикрыты огромными веками и ресницами, которые он не может поднять без посторонней помощи.

Вий — есть колоссальное создание простонародного воображения. Таким именем назывался у малороссиян начальник гномов, у которого веки на глазах идут до самой земли. Вся эта повесть есть народное предание. Я не хотел ни в чем изменить его и рассказываю почти в такой же простоте, как слышал.

    — Примечание Н. В. Гоголя

Существует предположение о происхождении имени Вия от укр. вія, війка, белор. вейка — ресница.
Народный образ

По русским и белорусским сказкам, веки (ресницы, брови) Вия поднимали его помощники вилами. Человек, на которого посмотрел Вий, не выдерживал взгляд и умирал. Украинскую легенду пересказал Н. В. Гоголь в повести «Вий».

Своим взглядом Вий может не только убить человека, но и разрушить и обратить в пепел деревню или город.

Возможно соответствие образа Вия Кощею. В русской народной сказке «Иван Быкович» встречается упоминание о том, ведьминому мужу поднимают брови и ресницы железными вилами[3].

По мнению Е. Дмитриевой, на образ Вия перешли черты языческого Велеса.

Мотив страшного взгляда в украинской традиции связан с двумя персонажами — св. Касьяном и шелудивым Буняком (половецким ханом). Св. Касьян в одном из полтавских поверий поднимает ресницы 29 февраля — и «на что он тогда взглянет, всё погибает». Предводитель орды Буняк из неустановленной летописи, уничтожает город силой своего взгляда. Согласно белорусской легенде, Касьян сидит в пещере и не видит «божьего света» из-за ресниц, которые достигают его колен.

В этнографии высказывается  допущение, что именно с образом Вия связано поверье о сглазе — о том, что от плохого взгляда все гибнет или портится.
Вий Гоголя

Известна литературная обработка предания о Вие, сделанная Николаем Васильевичем Гоголем. Согласно исследованию Д. Молдавского, имя Вия возникло у Гоголя в результате фонетического смешения имени мифологического властителя преисподней Ния, укр. вія — ресница и повіка — веко.

В произведении Гоголя Вий приземистый, косолапый; с жилистыми, как крепкие корни руками и ногами; весь в чёрной земле; с железными пальцами и лицом; длинными веками, опущенными до земли. Его появление предваряется волчьим воем. Он не убивает взглядом, а скорее снимает действие всех оберегов от нечистой силы при взгляде на него. Он является как бы проводником, а не самим убийцей. И главный герой повести Фома умирает не от взгляда Вия, а от собственного страха.

предыдущее

 

 

ПЯТЬ МИФОЛОГИЧЕСКИХ ЖИВОТНЫХ РОССИИ

Источник: http://krasivo.mirtesen.ru/blog/43728612552/PYAT-M...p;utm_medium=page_16&pad=1

Узнал только что: Павел Петрович Бажов — дед по материнской линии политического деятеля Егора Гайдара, который в свою очередь является внуком Аркадия Гайдара

Ну и семейка, каковы сказочники, таковы и сказки, что касается нашего настоящего, лично я считаю, что мы с 1991 года (а может и с 1917-го) живем в параллельной реальности.

Снится богу, что он - бабочка,

которой снится, что она бог.

Золотой петушок

Кто же он - царь Додон?

Казак с Дона - ГвиДон.

цитата с сокращениями:

 конец цитаты - © Елена Хаецкая  Взято с сайта Te Deum laudamus

1.

Серия сообщений "Хазары и караимы":

Да, скифы мы! Да азиаты мы с раскосыми и жадными глазами!

Часть 1 - Караимы! Ау!
Часть 2 - Караимы-крымчаки
...
Часть 17 - Пушкин в Одессе
Часть 18 - Магид Шурик Пушкин часть 1
Часть 19 - Магид Шурик Пушкин часть 2
Часть 20 - пословицы - код народа
Часть 21 - Инаугурация по-хазарски
...
Часть 39 - НАРОДЫ СИМБИОНТЫ: РУССКИЕ И ЕВРЕИ - БРАТЬЯ ВОВЕК. ЧАСТЬ 32 О(2). КАК ЕВРЕИ ХРИСТА ДО ЯПОНИИ ДОНЕСЛИ
Часть 40 - НАРОДЫ СИМБИОНТЫ. ЧАСТЬ 33 з (1). БУМЕРАНГ ВОЗВРАЩАЕТСЯ
Часть 41 - Великая караимка Aннa Павлова

Аарон Черняк 

Серия сообщений "Хазары и караимы":

Да, скифы мы! Да азиаты мы с раскосыми и жадными глазами!

Часть 1 - Караимы! Ау!
Часть 2 - Караимы-крымчаки
...
Часть 16 - Казаки - наследники Великой Хазарии
Часть 17 - Пушкин в Одессе
Часть 18 - Магид Шурик Пушкин часть 1
Часть 19 - Магид Шурик Пушкин часть 2
Часть 20 - пословицы - код народа
...
Часть 39 - НАРОДЫ СИМБИОНТЫ: РУССКИЕ И ЕВРЕИ - БРАТЬЯ ВОВЕК. ЧАСТЬ 32 О(2). КАК ЕВРЕИ ХРИСТА ДО ЯПОНИИ ДОНЕСЛИ
Часть 40 - НАРОДЫ СИМБИОНТЫ. ЧАСТЬ 33 з (1). БУМЕРАНГ ВОЗВРАЩАЕТСЯ
Часть 41 - Великая караимка Aннa Павлова

1.

Джувурук. Караимская сказка

1.


2.

Серия сообщений "Хазары и караимы":

Да, скифы мы! Да азиаты мы с раскосыми и жадными глазами!

Часть 1 - Караимы! Ау!
Часть 2 - Караимы-крымчаки
...
Часть 10 - Тюркские слова в Украинском языке
Часть 11 - Непонимание рождает недоверие, недоверие рождает войну
Часть 12 - Караимская сказка
Часть 13 - Еще о литвских караимах
Часть 14 - Некоторые факты о караимах
...
Часть 39 - НАРОДЫ СИМБИОНТЫ: РУССКИЕ И ЕВРЕИ - БРАТЬЯ ВОВЕК. ЧАСТЬ 32 О(2). КАК ЕВРЕИ ХРИСТА ДО ЯПОНИИ ДОНЕСЛИ
Часть 40 - НАРОДЫ СИМБИОНТЫ. ЧАСТЬ 33 з (1). БУМЕРАНГ ВОЗВРАЩАЕТСЯ
Часть 41 - Великая караимка Aннa Павлова

1.

Прочел я в http://clubs.ya.ru/4611686018427432697/replies.xml?item_no=181948 :

Красная Шапочка и семеро козлят. Ученые нашли «предка» Красной Шапочки и семерых козлят.



Использовав эволюционные методы, ученые проследили возникновение сказок о Красной Шапочке и семерых козлятах. Оказалось, что Шапочка родилась одновременно в Европе и Китае, а козлята — на тысячу лет раньше.

Детские сказки — один из самых сложных и малоизученных видов литературного творчества (хотя литературным это творчество называть не очень правильно, поскольку во все века сказки передавались устно и далеко не всегда их версии попадали на бумагу), эволюционируют они точно так же, как эволюционировал человек, по тем же законам, по которым эволюционировала вся флора и фауна Земли.



Имея в виду это обстоятельство, британский антрополог Джамшид Терани из Даремского университета попробовал эволюционными методами проследить связь между сказкой о Красной Шапочке и другой сказкой, которая у нас известна как «Волк и семеро козлят». В результате его анализ разрушил все существующие представления об этой связи: согласно доктору Терани,



история о Красной Шапочке появилась в Средневековье, а сюжет о волке с его семеркой козлят родился в другом месте, по другому поводу и на тысячу лет раньше — примерно в первом веке нашей эры.



О том, как это было выяснено, Терани рассказал в статье, опубликованной в последнем выпуске журнала PLOS ONE .



Как известно, история о девочке, которая пошла в лес, чтобы отнести бабушке пирожки, и была съедена волком, а потом чудесным образом вместе с бабушкой спасена, была опубликована братьями Гримм в 1812–1814 годах, а еще раньше, в XVII веке, и в несколько другой версии ее рассказал Шарль Перро. Однако различные варианты этой истории уходят в куда более глубокую древность.



Происхождение сказок есть предмет отдельного научного направления, и в этом направлении сказкам, словно звездам, присваиваются свои каталогизированные имена.



«Красная Шапочка» там известна под индексом ATU 333, а «Волк и семеро козлят» — ATU 123.



То есть филологи занимались этим предметом основательно и вдумчиво и пришли в результате к выводу, что обе сказки находятся в близком родстве и перебрались к нам из Китая, по Шелковому пути.



Сказки рассказывают детям, у взрослых они совсем другие. Иначе говоря, детские сказки передаются из поколения в поколение, приспосабливаясь к конкретным условиям и конкретным культурным традициям, поэтому их эволюция идет по тем же законам, что и эволюция живых организмов. Доктор Терани по этой причине воспользовался так называемым филогенетическим анализом, который используют для выяснения связей между живыми организмами, проанализировал 58 вариантов «Красной Шапочки», известных в Европе, Африке и Китае, выявил 72 переменных, таких как пол главного героя, общее количество героев, вид преступника (волк, тигр или еще кто-то) и способ обмана, благодаря которому жертву съедают или пытаются съесть, но не получается.



Он выяснил, что связь между Красной Шапочкой и волком с семью козлятами напоминает связь между нами и неандертальцами — общий

предок имеется, но где-то там далеко, а вообще-то это совершенно самостоятельные истории и самостоятельные человечества. Доктор Терани умудрился составить генеалогическое древо двух сказок, и это древо ни на что не похоже.



Получается, что «Красная Шапочка» пришла по Шелковому пути не из Китая, а, наоборот, в Китай. Ну а что касается Африки, то ученый выяснил, что она родилась именно там, да причем дважды.



«Африканские сказки, — говорит Терани, — произошли сначала из сказки про волка и козлят, но со временем к ним добавилась история про Красную Шапочку, после чего та же самая «Красная Шапочка» пришла в Африку из Европы».



Что до китайской версии «Красной Шапочки», то она, согласно Терани, возникла там одновременно со сказкой Шарля Перро — ее написал тамошний поэт Хуан Джин. Даремский антрополог доказывает, что обе эти версии имеют европейское происхождение.



Сейчас доктор Терани намерен проверить происхождение других детских сказок. Было бы очень интересно, если бы он занялся происхождением сказочки о Курочке Рябе — самого абсурдистского детского произведения, которое только можно себе представить

Мое мнение:

Волк и семеро козлят

А вдруг "козлят" - это все-таки глагол?

Сюжет сей кровожалной сказки такой:

Мать-коза, отлучаясь из дома, предупреждает своих козлят остерегаться волка, бродящего неподалёку. Волк, воспользовавшись удачным моментом, стучится к козлятам и заявляет, что он их мать. Те в ответ говорят, что голос их матери мягкий, в то время как его голос грубый. Волк съедает кусок мёда, чтобы смягчить свой голос. По другой версии кузнец выковывает волку новое певучее горло. Однако козлята всё равно не пускают его: лапы у их матери белые, а не чёрные, как у волка. Тот идёт на мельницу и пачкает свои лапы в муке. Козлята впускают волка, который тут же съедает их всех, кроме самого маленького, спрятавшегося в печке. По английской версии — в футляре часов.

Вернувшись домой, мать-коза видит разгром, учинённый волком, и спасшегося самого маленького козлёнка, который рассказывает ей о произошедшем. Она отправляется за волком и находит его, спящего с набитым желудком, в котором что-то копошится. Мать-коза вспарывает волку живот, и оттуда появляются живыми шесть козлят, после чего заполняет живот камнями. На следующее утро, коза встретила волка и предложила ему посоревноваться в прыжках через костёр, коза перепрыгнула, волк тоже прыгнул, но камни его потянули вниз. Волк сгорел. Ещё один вариант финала — волк, проснувшись с камнями в желудке, захотел пить, пошел к ручью, поскользнулся, упал в воду и от тяжести утонул.

Смысл понятен - это сказочка-страшилка, чтобы отучить детей открывать дверь незнакомцам.

А вот комментарий Михзаила Задорнова (это шутка, а вдруг правда?):

Мое мнение:

Предлагаю хиппейный энд. Вместо молотком по яйцам (волк обратился ведь в оригинале к кузнецу), а мы знаем как в папском хоре в средние века обращались с мальчиками-певцами), лучще бы волк обратился к бабаю, то есть к моэлю. Тогда и волки, то есть, яйца, были бы целы, и козлы сыты. Семеро козлят росли-росли... И стали КОЗЛАМИ.

Красная шапочка, сказка в Китае. Согласно китайской традиции мужчины-евреи, идя в синагогу надевают черные кипы, а еврейские-китайские женщины - красную кипу.  Не секрет, что для китайцев красный – символ удачи, счастья, расцвета. Как и сказка о красной шапочке, евреи проникли в Китай по Великоому Шелковому пути караванами купцов-раданитов (мы уже писали о них)

Источник:http://magazeta.com/2013/02/red-hat/

Вот китайская сказка о красной шапочке:

А причем здесь курочка ряба - это пасхальный бестселлер об обещании прихода Мессии!

Насчет курочки рябы - это вовсе не абсурдная сказка. Кажется непонятным, почему дед и баба хотели разбить яичко, а когда яичко разбилось, очень расстроились. Но все становится понятным, если знаить еврейские традиции. На традиционном пасхальном ужине - седере (называется словом, переводимым, как "порядок", потому что все действия на седере совершаются в определенном порядке) - на седерной тарелке находится вкрутую сваренное яйцо (евреи пасхальные яйца не красят). В определенный момент ужина яйцо разбивается. Разбитое яйцо символизирует разрушенный Храм (у евреев Храм только один, он был разрушен в последний раз римлянами в 70-м году н.э. и будет восстановлен с приходом Мессии). Яйцо варится вкрутую или печется, символизируя ожесточенное сердце фараона, не выпускавшего евреев из Египта. отсюда и произошло выражение - крутой парень. Разбитое яйцо символизирует надежду евреев на приход Мессии и восстановление Иерусалимского Храма. Поэтому хозяин дома, который ведет седер, разбивает яйцо с воспоминанием о новом Иерусалиме - "Ба шана ha-баа б'ируралаим ha бнуя" - на будущий год в отстроенном Иерусалиме. Дед и баба не могли выполнить эту заповедь - и тут явилась мышка - абсолютно не кошерное животное и начала бегать по продуктам. После этого вся пища стала не пригодной, праздничный стол был осквернен, а продукты надо было выбросить. Курица (или петух) используются в праздник Йом-Кипур (Судный день), в качестве напоминания о заместительной храмовой жертве. Курочка обещала покрыть этот грех (капара = покрытие или искупления), и пообещала новое яичко - золотое) Иерушалаим .ha-загав = Золотой Иерусалим, то есть это действительное обетование Золотого Иерусалими. Так праздничный ужин был спасен! Кстати "ряба" ассоциируется с "ребе" - учитель. Кстати еврейские золотых дел мастара - Гольдсмиты делали обручальные перстни и пасхальные яйца.  Идею своих знаменитых яиц Фаберже взял у своего учителя - франкфуртского мастера Йозефа Фридмана

Очень хорошая и оптимистичная еврейская сказка.

Читайте детские сказки и размышляйте.

А что вы можете сказать о Белоснежке и семи гоми... простите, гномиках?

1.


2.


3.

 

Геннадий ФЕДОТОВ, обозреватель «АН»
Баба Яга-Костяная Нога непременно связана с воспоминаниями детства. Любой из нас своим подрастающим детям сказку о страшной бабушке из темного леса непременно рассказать сможет.
 
Лесная демоница
"Кто же такая Баба Яга? Почему солидным ученым малоинтересно происхождение образов водяного, лешего или черта, а в родословной» древней старухи, летающей по небу в железной ступе, они копаются не одно столетие? Версий много. Попробуем рассмотреть некоторые из них."

Баба Яга в сказках — страшная растрепанная, длинноносая старуха. Большую часть времени она лежит на печи и лишь иногда ездит в ступе, погоняя ее пестом и заметая след помелом. Баба Яга артистически распознает «русский» дух, то есть запах человеческого мяса, что и неудивительно, так как она людоедка. Еще она любит женское молоко, и эта черта сближает ее с ведьмой.
Некоторые исследователи образа загадочной демоницы до недавнего времени утверждали, что Яга происходит от слова «явства», то есть «есть», и что этот образ сочинен древними славянами как страшилка для детей: мол, живет в лесу старая и уродливая людоедка по имени Баба Яга, которая поедает малых детей.
Но так ли уж страшен черт, как его малюют? Или дыма без огня не бывает? Сторонники версии о демоническом происхождении Бабы Яги полагают, что она являлась некоей привратницей, стоящей на дороге, ведущей в ад либо в иное измерение. А ее избушка на курьих ножках — это врата в Мертвое царство.
Дом Бабы Яги, как правило, огорожен частоколом из человечьих костей с черепами. Костяная нога — признак разложения — делает ее живущей одновременно в двух мирах — живом и мертвом. Клубок ниток, которым она снабжает главного сказочного героя, не что иное, как нить судьбы.

В каждой сказке о Бабе Яге говорится, что в ее избушку не так-то просто войти. «Стоит перед Иваном избушка на курьих ножках, а за ней — одна тьма кромешная, ничего не видать». Герой должен заставить избушку повернуться, а для этого нужно знать и произнести магические слова: «Избушка, избушка, стань к лесу задом, ко мне передом. И вот повернулась к Ивану избушка, глядит из окошка седая старушка».
Что же здесь происходит? Почему нужно избушку обязательно повернуть? Отчего просто не обойти ее и не войти с другой стороны? Лень или так положено по сюжету, чтобы интереснее читать было? Мы, взрослые, читая детям сказку о Бабе Яге, всегда задаемся этим вопросом, но ответа найти не в состоянии.
В чем же загвоздка? Очевидно, в том, что избушка стоит на какой-то невидимой грани, через которую Иван никак не может перешагнуть. Избушка открытой стороной обращена к тридесятому царству, закрытой — к миру, доступному Ивану. Вот почему Иван не может обойти избушку, а поворачивает ее. Эта избушка — сторожевая застава. За черту он попадет не раньше, чем будет подвергнут допросу, может ли он следовать дальше.
Войдя в жилище Бабы Яги, герой слышит: «Фу, фу, фу! Прежде русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, нынче русский дух на ложку садится, сам в рот катится». Однако, как утверждают современные исследователи фольклора, запах Ивана для Бабы Яги есть запах человека, а не русского. Иван пахнет как живой человек!
Яга при появлении Ивана лежит или на печке, или на лавке, занимая собой всю избу. Почему всю избу? Ведь она нигде не описывается и не упоминается как великан. Получается, не она велика, а избушка мала. Яга напоминает собой труп, труп в тесном гробу или в специальной клетушке, где хоронят или оставляют умирать. Она — мертвец!

Труп в тесном гробу
…Как известно, первые славяне поселились в центральной части России в X — XI веках. До них здесь жили племена финно-угорской языковой группы, известные в научном мире под названием дьяковцы (от деревни Дьяково). Жизнь этого народа сейчас достаточно хорошо изучена. Археологи зафиксировали большое количество останков его поселений, находившихся на территории Московской, Тверской, Ярославской и других областей.
Погребальные памятники дьяковцев представляли собой так называемые «домики мертвых» — небольшие наземные деревянные сооружения, в которых находились обожженные человеческие кости (трупы умерших дьяковцы сжигали). Рубленые «домики мертвых» устанавливали, как правило, на невысоких деревянных столбиках.
"Хоронившие своих соплеменников под курганами славяне не могли не отразить в своих сказаниях странный, по их представлениям, обряд погребения соседей-дьяковцев. Вспомним еще раз сказочное описание того, как Баба Яга располагается в избушке: «Лежит на печке Баба Яга — Костяная Нога, из угла в угол, зубы на полку положила»
Кстати, у славян вплоть до XIX века тоже существовал обычай сооружать на могилах умерших так называемые «столпы», то есть те же «домики мертвых». Но это не было прямым заимствованием. Обряд захоронения умершего в домовище-гробе, поверх которого затем насыпался курган, со временем преобразовался в обычай ставить на могиле небольшой сруб — обиталище души умершего предка.
Баба Яга — Костяная Нога в своей деревянной избушке, по определению историка В. Проппа, «напоминает собой труп в тесном гробу или специальной клетушке, где хоронят или оставляют умирать». Она безусловно относится к границе между «этим» и «иным» мирами. Таким образом, Яга — пример того, что происходит при неправильном, по мнению наших языческих предков, захоронении: умерший «зависает» между двумя мирами.



Согласно мнениям других ученых, исследовавших древнюю религию славян, Баба Яга — это изначально языческая богиня и заботливая берегиня.
Наши предки многие тысячелетия до принятия христианства поклонялись берегиням, которые хранили благополучие дома и всюду оберегали человека: в лесу, в поле, на воде. Ну а Баба Яга среди берегинь была главной, и хотя и являлась положительным божеством, при случае могла стать и воинствующей защитницей человека, его детей, рода и традиций,
Но почему «Яга»? «Яга», по утверждению специалистов, производное не от слова «есть», а огрубленное от «Яшка». Яшей в славянских песнях называли ящура, некогда жившего на земле и исчезнувшего прародителя всего живого. С этим связано и более понятное — пращур. То есть Баба Яга изначально — прародительница и, как уже говорилось, очень древнее положительное божество славянского пантеона.
В период насаждения христианства всем языческим богам и божествам, духам, в том числе и оберегавшим людей берегиням, придавались злые, демонические черты, уродливость внешнего вида и характера, непотребные дела и намерения. Так строгая прародительница была превращена новыми ревнителями веры в гротескно-карикатурную злую Бабу Ягу, лесного демона, которым пугают детей.





«Инопланетный след» в русском фольклоре
Вместе с тем существует и теория, согласно которой в образе Бабы Яги наши предки представляли одного из космических пришельцев, посетивших с исследовательскими целями Землю!
В самом деле, как можно описать инопланетное существо и его технику, если принципы ее действий и назначение были неведомы либо труднопонимаемы, поведение непонятно и удивительно, внешний вид и речь непривычны, все настораживало, отталкивало, страшило?!
В сказках о Яге говорится: «Летит в огненной (иногда железной) ступе, пестом погоняет, помелом след заметает».
По мнению российского исследователя Юрия Росциуса, здесь возможна ассоциация по внешнему виду и звуковая. Шум двигателя транспортного средства Яги (за отсутствием естественных шумов сходного спектрального состава и интенсивности) мог ассоциироваться с гулом, производимым при работе пестом.
Вероятно, транспортное средство лесной демоницы было оснащено реактивным двигателем. На мысль об этом наталкивают слова сказочной формулы: «метлой (варианты: «помелом» и даже «огненной метлой») след заметает». Заметает… Значит, место метлы где-то сзади, в направлении, обратном направлению полета, на пройденном пути. Но именно здесь располагается факел реактивного двигателя, в значительной мере напоминающий огненную метлу. Появление подобной ассоциации в таком случае представляется оправданным и уместным.
Интересно, отмечает Росциус, что прибытие Бабы Яги сопровождается бурей и вывалом леса, что можно отнести как на счет действия баллистической волны, так и прямого воздействия реактивной струи, о чем, естественно, древние люди не могли догадаться и чего, безусловно, не могли придумать.
Жилище Яги, как уже сообщалось выше, описывается в сказках достаточно стабильно: «Стоит избушка на курьей ножке, лежит в ней Баба Яга, из угла в угол ноги уперла, страшный большой нос в потолок уперла».
Почему ее дом так мал по сравнению с размерами ее хозяйки? Если отбросить уже рассмотренную версию о гробе, то можно предположить, что описываются габариты и конструкция космического корабля, служащего временным обиталищем инопланетянина на Земле. Тогда легко находят объяснение теснота жилища, а также «курья ножка», на которой стоит НЛО.

С тех же позиций находят себе объяснение и уродство Яги. Логично предположить, что она описывается такой страшной в силу значительных отклонений ее вида от земных канонов красоты. Некоторые «нынешние» представители инопланетной расы, с которыми доводится встречаться «контактерам», также, согласитесь, далеки от совершенства.

В одной из сказок о Бабе Яге говорится: «Кости у нее местами выходят наружу из-под тела». Не напоминает ли вам это описание инопланетного «рептоида», имеющего костные либо роговые фрагменты поверх мышц?
Постоянные упоминания в сказках о людоедстве Яги можно рассматривать не как кровожадность, а как свидетельство «лабораторной деятельности», которую наш предок просто не мог понять. Баба Яга не ела людей, а экспериментировала с «человеческим материалом»: проводила хирургические операции, удаляла кровь… В общем, делала все то, чем инопланетяне занимаются на Земле и сегодня!
Представив по своему разумению в зловещей, кощунственной или мистической окраске увиденное, древние люди, заключает Юрий Росциус, ужаснулись, и рассказы донесли до нас отголоски этих переживаний, превратившихся в легенды о злобной Бабе Яге…

Источник /clubs.ya.ru/4611686018427444075/replies.xml?item_no=102189>

Вероятно Баба яга может быть и мужского рода - вспомните Бабая или Бабайку, которым пугали нас в детстве.
Дело в том, что баба - с ударением на последний слог - существительное мужского рода. По Далю: слово «баба, бабай» с пометой татарск. новорос. оренб. объясняется как «дед, дедушка, старик; иногда в значении детского пугала». Даль указывает, что в этом случае может использоваться вариант «бабайка» (то есть старуха). В размещённом в Интернете исследовании В. Луценко «Тюркский фактор в истории и этногенезе украинцев и их предков» также указывается, что в значении «дед», «старик» это слово в русском языке является диалектизмом с ограниченной областью распространения. Луценко цитирует тюрколога И. Г. Добродомова, уроженца Курской области, жившего впоследствии в Москве, но впервые услышавшего это слово только от русских в Казахстане. В этом же значении «дедушка, старый человек» слово «бабай» встречается в «Блатных переводах» Фимы Жиганца. Как видим, опять вездесущие украинские тюрки, - татары или хазары.
Вообще же, по определению Википедии:
Баба́й (баба́йка) — в славянском фольклоре ночной дух, воображаемое существо, упоминаемое родителями, чтобы запугать непослушных детей.

Бабай, как правило, не описывается вообще; в этом случае дети могут вообразить его в наиболее страшной форме.
Бабай у Шапаровой описывается как старик, чёрный и кривобокий, часто также с физическими дефектами, характерными для описаний нечисти (немой, безрукий или хромой); ходит с котомкой или мешком, в который забирает непослушных детей. Кстати у деда Мороза и Санта-Клауса (персонажа придуманного Мартыном Лютым для издевки над Николаем Чудотворцем) мешок был первоначально не для подарков, а чтобы засовывать туда непослушных детей)
Обычно Бабая упоминают, чтобы непослушные дети не вставали с кровати после того, как их уложили спать. В этом случае родители говорят, что Бабай прячется под кроватью, и что он заберёт ребёнка, если тот встанет.
Ай, бай, бай, бай,
Не ходи, старик Бабай,
Коням сена не давай.
Кони сено не едят,
Всё на Мишеньку глядят.
Миша спит по ночам
И растёт по часам.
Ай, бай, бай, бай,
Не ходи ты к нам, Бабай.
Колыбельная песня
См также: http://video.bigmir.net/show/5182/
Баба (с ударением на последнем слоге) также у башкир мужчина, совершающий обряд обрезания (по мусульманскому обычаю); мифологизированное лицо, в функцию которого входило проведение обряда инициации подростков. По-башкирски бабаға биреү ‘совершить обрезание’ дословно переводится «отдать Баба». Отсюда и наше - отдам бабаю, или бабай заберет, означает - сделают тебе оюрезание При обрезании произносят заговор.
В разных регионах баба именуется: сөннәткә ултыртыусы (от сөннәткә ултыртыу, сөннәткә биреү — из арабского сөннәтләү ‘обрезание’), южн. бабасы, среднеурал. башк. баба ҡарт буквально «баба старик».
Ауылға Баба килһә малайҙар йәшенеп бөтә торғайны (М. Мансурова). — Когда в деревню приходил Баба, все мальчишки прятались.
«Ёкарный Бабай» — русское народное выражение и бардовская народная песня (1993). Ёкараный бабай — в романе Андрея Белянина Век святого Скиминока — демон, вызванный Скиминоком в плену у Люцифера, двухметровый старик азиатского вида с большим мужским достоинством.
(по материалам Википедии)
Из личного опыта: Общаясь с евреями, я с удивлением узнал, что у хасидов есть нигун (напев, песня без слов или с повторяющимися несколькими словами) = "Я-бабай". А теперь представьте себе - здоровенный чернобородый мужик в шляпе с пейсами и в черной тужурке пляшет, размахивая руками и поет - "Я - бабай!", а маленький мальчик стоит с замиранием сердца и смотрит снизу вверх. Страшно, аж жуть!
Танец еврейских Бабаев http://www.youtube.com/watch?v=39-ZRU5g4m8 Обратите внимание - ашкеназские евреи хасиды одеты практически как татары, и это не спроста. В этом тоже связь с хазарами.
Иллюстрации: 1-10 - баба Яга; 11 Бабай - старик Сарт


1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.


9.


10.