Заключенные томились в тюрьме‚ но не признавали свою вину. Меламед Хаим Хрипун писал на волю записочки на щепках‚ бумажных обрывках: "Бегите по всем местам‚ где рассеян Израиль‚ и громко кричите: горе‚ горе!.. Они хотят‚ Боже сохрани‚ истребить весь Израиль!"

1

В 1789 году русские войска под командованием И. де Рибаса штурмом захватили турецкую крепость Хаджибей на Черном море, где насчитали в тот момент всего лишь шесть евреев. Затем Хаджибей переименовали в Одессу, и на старом еврейском кладбище появился памятник "мужу честному и праведному‚ рабби Меиру"‚ который умер в 1793 году.

Переселенцев в Одессу освобождали на десять лет от налогов и военной службы; во вновь созданный город-порт приезжали русские‚ украинцы‚ поляки‚ греки‚ армяне‚ итальянцы; в 1795 году насчитали там 246 евреев (до десяти процентов населения Одессы). Они учредили погребальное братство и общество попечения о больных‚ а затем построили больницу, школу для бедных и сирот, синагогу на Еврейской улице.

К 1813 году население Одессы превысило 25 000 человек. В 1817 году одесский порт был объявлен порто-франко, "свободным портом" – это означало, что город получил право беспошлинного ввоза и вывоза товаров. Одесса стала основным перевалочным центром юга России; количество торговцев и перекупщиков в городе возросло в несколько раз, экспорт товаров за границу увеличивался из года в год, люди стремительно богатели и так же стремительно теряли свои капиталы.

Первый в России погром случился в Одессе. Поводом для него оказались‚ как ни странно‚ события в Турции. В апреле 1821 года‚ в день христианской Пасхи‚ турки ворвались в церковь в Стамбуле‚ выволокли оттуда греческого патриарха Григория V, повесили на входных дверях, затем начали разрушать церкви и убивать греков. Беглецы из Стамбула‚ добравшись до Одессы‚ рассказывали‚ будто и евреи участвовали в тех насилиях, даже издевались над трупом Григория.

В Одессу привезли тело патриарха для погребения‚ и после похорон‚ 19 июня 1821 года‚ моряки с греческих кораблей и примкнувшие к ним горожане кинулись бить евреев‚ грабить имущество, громить дома. Вмешалась полиция и солдаты‚ стали избивать погромщиков кнутами – и всё прекратилось. У евреев Одессы сохранилось воспоминание о женщине по имени Бейля‚ или‚ как называли ее ласкательно‚ – Бейлечка. Рассказывали: когда начался погром‚ она побежала к городскому начальству, умоляя сжалиться над избиваемыми. Был отдан приказ – и порядок быстро восстановили.

С именем Бейлечки связана и другая история. Однажды некий Гирш из местечка Островицы приехал по делам в Одессу, но не смог вернуться назад‚ потому что город был на карантине из-за чумы‚ и из него никого не выпускали. Гирш торопился домой‚ к семье‚ и потому спрятался в повозке с сеном‚ чтобы тайком выбраться из города. На заставе его обнаружили‚ доложили об этом генерал-губернатору‚ а тот начертал на донесении краткую резолюцию: "Расстрелять".

Об этом узнала Бейлечка‚ поспешила к генерал-губернатору и умолила отменить приказ‚ потому что этот человек ничего дурного не сделал: он просто хотел поскорее вернуться к жене и детям. Генерал-губернатор немедленно послал гонца‚ чтобы не приводили приговор в исполнение‚ но было уже поздно. Тело казненного выдали евреям‚ и они похоронили его на еврейском кладбище. На памятнике написали: "Здесь похоронен Гирш сын Меера из Островицы‚ расстрелянный из двенадцати ружей по приказу властей первого дня месяца элул 5589 (август 1829 года)".

2

В семнадцатом веке в России печатали для продажи гравюры на дереве – про Адама и Еву, Авеля и Каина, а также на прочие библейские сюжеты, включая строительство вавилонской башни. Однако – по мнению исследователей – в то время в русской народной культуре отсутствовала еврейская тема: не было в России евреев, не было песен и народных пословиц, в которых они бы упоминались. Один из исследователей русского лубка отметил: "В прежние времена о евреях в Москве и не слыхивали, поэтому не существует никаких смешных картинок, их изображающих".

Ритуальные наветы – обвинения евреев в употреблении христианской крови – пришли в Россию с запада после разделов Польши. Население присоединяемых территорий было свидетелем‚ а то и участником прежних ритуальных процессов‚ которые случались в восемнадцатом веке – в Познани‚ Дрогобыче‚ Житомире‚ Ямполе‚ Пшемысле и в других местах. Кровавые наветы давали возможность купцам и ремесленникам избавляться от нежелательных конкурентов‚ и король Сигизмунд II Август жаловался в свое время‚ что эти наветы "позволяли под вымышленными предлогами искоренять евреев в королевских городах".

Любой слух и любое обвинение‚ даже самое нелепое‚ годились для немедленного ареста и судебного процесса с его чудовищным приговором. Обвиняемый мог отрицать вину даже под пыткой – это не имело никакого значения. Времена были жестокими‚ к евреям – жестокими в особенности‚ и судьи придумывали изощренные способы казни‚ которые невозможно читать без содрогания: "Мордух Янкелевич пусть будет живым посажен на кол; Мошке Шмулевичу пусть отрежут руки до локтей и ноги и развесят на кольях; с Берка Аврусова пусть сдерут две полосы кожи‚ четвертуют живым‚ голову посадят на кол‚ а внутренности обмотают вокруг кольев..."

После разделов Польши оттуда попала в Россию антиеврейская литература. Первыми издали в переводе на русский язык две книги – "Обряды жидовские" и "Басни Талмудовы‚ от самих жидов узнанные". Они содержали фрагменты из сочинения монаха Г. Пикульского "Злость жидовская против Бога и ближнего‚ против правды и совести". В книгах рассказывалось об употреблении крови христиан в ритуальных целях, приводились нелепые описания еврейских обрядов по месяцам и числам. В "Баснях Талмудовых" написано‚ к примеру‚ что в январе‚ "казня жидовское неверие"‚ Господь насылает "иногда перед восхождением солнца в их яства капли кровавые"; еврей‚ попробовав этой пищи‚ "внезапно жития лишается и умирает"‚ – но христианам эта еда нисколько не вредит.

Затем появилась книга "Опровержение еврейской веры", переведенная с молдавского на греческий язык, на которую ссылались при ритуальных наветах. Ее авторство приписывали некоему монаху Неофиту; первая глава книги озаглавлена так: "Тайна сокровенная‚ но ныне открытая. О евреях. О крови‚ которую они получают от христиан‚ и об употреблении ее, с доказательствами из Святого Писания". Еврейский народ – сказано в той книге – подлежит проклятию за то‚ что не принял Иисуса Христа. Поэтому "все европейские евреи имеют коросту на седалище‚ все азиатские имеют на голове паршу‚ все африканские имеют чирьи на ногах‚ а американские имеют болезнь глаз‚ то есть страдают трахомой, вследствие чего безобразны и глупы…" Эти болезни излечиваются лишь христианской кровью‚ утверждал автор книги‚ для этого она евреям и нужна. Грамотные люди читали эти сочинения‚ написанные для "обличения христоненавистных людей"‚ неграмотным пересказывали содержание‚ желавшие поверить – верили в печатное слово, применяя на практике полученные "знания".

Поляки не забывали про поведение евреев во время войны с Наполеоном‚ и не случайно в атмосфере неприязни и неприкрытой вражды возникали в западных губерниях обвинения в употреблении христианской крови. Историк М. Кулишер, из книги "Миф о ритуальном убийстве у евреев": "Эти сказания шли по стопам евреев в другие страны… и служили почвой для возникновения новых сказок того же рода".

Весной 1816 года в Гродно нашли за городом мертвую девочку – "с шестью малыми знаками на поверхности тела". Врачи установили при проверке‚ что у девочки "кровь не источена"‚ но вскоре разнесся слух‚ будто она "кончила жизнь от рук жидовских". Следователи занялись "секретным расследованием"‚ и снова экспертом оказался бывший их единоверец, "выкрещенный в благочестивую веру унтер-офицер" Павел Савицкий. Он сообщил‚ что "кровь христианская точно нужна по еврейскому завету"‚ в каждом кагале прежде хранилась особая бочка для умерщвления христианина, а также сосуд с кровью для использования ее в будущем, "ибо кровь мученика не портится".

Результаты расследования отправили в Петербург‚ но обвинение оказалось нелепым и совершенно недоказательным; из столицы повелели "секретное розыскание" прекратить‚ а взамен этого отыскивать настоящего "смертоубийцу". Вскоре Александр I распорядился‚ "чтобы впредь евреи не были обвиняемы в в умерщвлении христианских детей без всяких улик‚ по единому предрассудку‚ будто они имеют нужду в христианской крови", а следствие следует проводить "на законном основании и праве".

Жила в белорусском городе Велиже двенадцатилетняя юродивая‚ "девка-отгадчица" Анна Еремеева, занималась предсказаниями и ворожбой. В марте 1823 года она рассказала окружающим‚ что ей явился во сне архангел Михаил и сообщил следующее: в первый день Пасхи "одна христианская душа будет загублена евреями"; этому ребенку назначено страдать "в иудейском‚ что на рынке‚ большом угловом каменном доме". И действительно‚ в первый день христианской Пасхи у рядового местной инвалидной команды Емельяна Иванова пропал трехлетний сын Федор. Вскоре к матери пропавшего ребенка пришла Марья Терентьева‚ распутная‚ вечно пьяная нищенка. Она погадала на воске и сообщила матери‚ что ее сын находится "в доме еврейки Мирки‚ в погребе"‚ его можно взять оттуда живым‚ и если "он не будет освобожден‚ то его умертвят". А через несколько дней труп ребенка нашли в полуверсте от города‚ в лесу‚ "чем-то в нескольких местах пронзенным"‚ и местный лекарь установил при осмотре‚ что "солдатский сын рассудительно замучен".

Полиция провела обыск в доме Мирки Аронсон‚ ничего не нашла‚ но дело не прекратили и провели следствие. Велижский суд решил‚ что христианам не было никакого смысла убивать ребенка‚ а потому оставил его "умерщвление в сомнении на евреев". Однако судьи в Витебске этот приговор отменили и записали в протоколе: "Случай смерти солдатского сына предать воле Божьей; всех евреев‚ на которых гадательно возводилось подозрение в убийстве‚ оставить свободными от всякого подозрения; солдатку Терентьеву за блудное житие предать церковному покаянию". На всякий случай провели еще одно следствие‚ убийцу не обнаружили‚ и дело сдали в архив.

3

Но история на этом не закончилась. Осенью 1825 года Александр I проезжал из Петербурга на юг‚ и путь его лежал через Велиж. Императора встречало с хлебом-солью местное купечество‚ но не успел городской голова начать приветственную речь‚ как из толпы выбежала женщина. Это была нищенка Марья Терентьева. Она бросилась на колени перед императором и протянула ему прошение. В нем было сказано‚ что у нее‚ у вдовы-солдатки‚ евреи убили сына‚ но правду‚ тем не менее‚ не раскрыли‚ а ее незаслуженно наказали. И хотя прошение было ложным‚ потому что убитый мальчик не был ее ребенком‚ делу дали ход.

Через много лет‚ при благополучном завершении долгого и мучительного следствия‚ в Петербурге пришли к выводу‚ что "сей обдуманный вымысел не мог принадлежать Терентьевой‚ женщине праздношатающейся и преданной пьянству". Был некий сговор‚ в деле незримо участвовали заинтересованные лица‚ а Терентьева оказалась лишь их исполнителем. Но Александр I‚ видно‚ забыл о своем прежнем повелении – не обвинять евреев без улик‚ "по единому предрассудку"‚ и распорядился строжайше расследовать это дело.

Следствие возобновилось‚ и вскоре в Велиж приехала из Витебска особая комиссия во главе с чиновником Страховым. Первые шесть недель он скрывался от всех‚ переодеваясь и гримируясь‚ ходил по базару и возле синагоги‚ сидел в кабаках‚ наблюдал‚ слушал‚ а по вечерам усердно изучал книгу Пикульского "Злость жидовская"‚ которую переводил для него с польского языка местный учитель. Затем Страхов велел первым делом арестовать Марью Терентьеву. Ей пригрозили суровым наказанием за клевету‚ и она – чтобы подтвердить прежнее прошение к царю – стала давать сенсационные показания, оговорив еще несколько христианок‚ якобы соучастниц в этом деле. Арестовали и их‚ на допросах они противоречили друг другу и самим себе‚ нагромождали всевозможные фантастические подробности‚ и Страхов с трудом согласовывал их "признания"‚ подсказывая порой то‚ что хотел бы от них услышать.

Общая картина по их уточненным показаниям выглядела таким образом: некая Хана Цетлин‚ содержательница шинка‚ за неделю до Пасхи будто бы попросила Марью Терентьеву привести к ней "хорошенького христианского мальчика". Встретив на мосту солдатского сына Федора‚ Терентьева отвела его в дом еврейки‚ за что была напоена допьяна и получила два рубля серебром. Через несколько дней после этого она и еще две христианки совместно с евреями совершили над младенцем истязания – резали его‚ кололи‚ катали в бочке‚ затем отнесли в синагогу и убили. Кровь они собрали в бочонок‚ который отвезли в Витебск и разлили по бутылкам.

Со свидетельницами хорошо обращались в тюрьме‚ прекрасно кормили‚ даже давали водку и отпускали в церковь‚ где их увещевал священник‚ чтобы возбудить в женщинах "чувство раскаяния". По дороге в церковь они встречались с местным жителем Азадкевичем‚ у которого была книга "Злость жидовская"; полученные от него сведения женщины пересказывали затем на следствии. Не случайно многие их показания‚ особенно о способах получения крови младенца‚ полностью совпадали с описаниями в книге. Велижские евреи жаловались начальству на "развратные речи вредного и распутного Азадкевича", просили отобрать у него книгу‚ но их жалоба ни к чему не привела. А свидетельницы уже сообщали‚ будто христианской кровью евреи "протирают глаза родившимся младенцам‚ потому что они родятся слепыми‚ а немного христианской крови они кладут в муку‚ из которой пекут мацу".

Много лет держал в страхе евреев Велижа следователь особой комиссии‚ у которого была подходящая к случаю фамилия – Страхов. В городе арестовали более сорока человек‚ в нарушение закона заковали в кандалы и заключили в одиночные камеры. Аронсоны‚ Берлины, Цетлины попали в тюрьму целыми семействами: отец с матерью‚ их сыновья с женами‚ дочери с мужьями, внуки – юноши и девушки. К больным и умирающим не допускали родных‚ покойников выставляли за тюремную ограду‚ и члены еврейского погребального братства под конвоем относили их на кладбище.

Вокруг этого дела сплелось многое – вековая вражда к евреям‚ подозрительность и предубежденность‚ всеобщая вера в кровавый навет. Возможно‚ Страхов сам был обманут и введен в заблуждение‚ но он ни разу даже не усомнился, у него не возникли естественные для следователя вопросы: если евреи задумали убить мальчика‚ почему они привлекли к этому делу вечно пьяную нищенку? А если они хотели скрыть преступление‚ зачем бросили труп на виду у всех‚ в открытом месте‚ а не закопали в лесу? Следователь выстроил для себя стройную систему обвинения и подгонял под нее все свидетельства. Даже когда заключенные опровергали нелепые домыслы‚ Страхов считал неопровержимой уликой тот факт‚ что некоторые из них бледнели при этом или падали в обморок‚ а "прерывавшийся от злобы голос явно обличал их в преступлении".

Белорусский генерал-губернатор поддержал обвинение и доложил в Петербург о преступлении всего велижского кагала – пролитии "невинной крови". 16 августа 1826 года последовало распоряжение Николая I: "Так как оное происшествие доказывает‚ что жиды оказываемую им терпимость их веры употребляют во зло‚ то в страх и пример другим – жидовския школы (синагоги) в Велиже запечатать впредь до повеления‚ не дозволяя служить ни в самых сих школах‚ ни при них".

Все синагоги города запечатали перед праздником Рош га-Шана‚ среди них – Большую синагогу Велижа; свитки Торы увезли из синагог и отдали "под присмотр полиции", запретили собираться для молитв даже в домах. Всё замерло в городе, все затаились. Частную переписку конфисковывали. Священные книги отбирали после обысков и относили в участок. Двор Большой синагоги зарос бурьяном‚ солдат инвалидной команды шагал с ружьем вокруг нее. Чтобы помолиться‚ евреи собирались тайно в погребах и в специально вырытых подземельях‚ без света и воздуха.

Старики с ужасом рассказывали‚ как во время молитвы в дом нагрянула полиция, и свиток Торы спрятали в непотребном месте. Казалось‚ наступили времена инквизиции. Евреи сидели по домам‚ никуда не выезжали, никого не принимали у себя. Многие дома стояли заколоченными‚ а их обитатели год за годом томились в тюрьме.

4

В тот период центр Велижа был застроен еврейскими домами и складами. Самый большой дом принадлежал Мирке Аронсон; в первом его этаже размещалось питейное заведение‚ которое содержали евреи‚ лучший в городе гастрономический магазин – тоже еврейский‚ а на углу этого дома – маленький кабачок шляхтича Козловского‚ который не мог конкурировать со своими соседями. Постоянными посетителями у Козловского были вечно пьяная нищенка Марья Терентьева и "девка-отгадчица" Анна Еремеева‚ которой архангел Михаил открыл в видениях "иудейские зверства". Это она первой предсказала гибель младенца в "иудейском‚ что на рынке‚ большом угловом каменном доме"‚ а Марья Терентьева наворожила матери ребенка‚ что ее сын еще жив и находится в доме еврейки Мирки.

Можно предположить‚ что так оно и было: похитив ребенка‚ они спрятали его в погребе дома Мирки Аронсон‚ но только в той его части‚ куда имел доступ лишь шляхтич Козловский‚ владелец кабачка. Марья Терентьева не лгала‚ наверно‚ когда рассказывала следователям‚ как она колола мальчика‚ обмывала‚ снова колола и мочила в его крови кусочек холста. Лишь в одном ошиблась Марья Терентьева. Она не знала‚ что труп ребенка бросили в лесу за городом‚ и уверяла следователей‚ будто сама привязала к нему камень и утопила в реке. И лишь затем‚ когда ей всё стало известно‚ Терентьева не ошибалась в своих показаниях.

Однако не все женщины‚ которых Терентьева назвала свидетельницами‚ соглашались на ложь. Некая Агафья Демидова сказала: "Лучше дать себя зарезать‚ лучше безвинно пропасть и принять кнут‚ нежели признаться в том‚ чего не знаю... Хоть два‚ хоть три года продержится дело‚ а правда кривду перетянет". А другая женщина после ложного показания не выдержала угрызений совести и повесилась в камере. Но Марья Терентьева старалась вовсю, оправдывая надежды следователей. Вечно голодная и бездомная‚ она отъелась в тюрьме на казенной пище‚ отогрелась‚ прибавила в весе и "после священнического увещевания над Евангелием" раскрывала одно "преступление" за другим.

Вот‚ к примеру‚ образец ее показаний: "Я‚ Марья Терентьева‚ собственными своими руками колола и резала мальчика вместе с тобою‚ Ханка‚ и вместе с тобою‚ Евзик‚ а ты‚ Славка‚ подостлала под ним белую скатерть‚ ты‚ Поселенный‚ бритвой отрезал у него кусочек кожицы‚ ты‚ Орлик‚ подал мне иглу‚ которой я первой кольнула мальчика в бок‚ ты‚ Иосель‚ подвел меня к шкапчику‚ перед которым евреи молятся Богу‚ обратил меня в жидовскую веру и назвал Лейею‚ ты‚ Руман‚ заставил меня перейти через жидовский огонь и поставить на горячую сковороду ноги‚ ты‚ Янкель‚ положив передо мною тетрадку с изображением святых‚ приказал мне плюнуть в них девять раз...", и так далее.

Эти показания протоколировались‚ изучались‚ а затем следователи составляли отчеты‚ которые отправляли по назначению. Свидетельницы договорились даже до того‚ будто совместно с евреями они убили много взрослых и детей для получения христианской крови. В Петербурге усомнились такому обилию "разоблачений"‚ а по поводу "убийств" детей Николай I написал: "Надо непременно узнать‚ кто были несчастные сии дети; это должно быть легко (выяснить)‚ если всё это не гнусная ложь".

Вскоре Марью Терентьеву повезли в Витебск для опознания лиц‚ кому она‚ по собственному признанию‚ передала бочонок с кровью. Но там она сбилась‚ запуталась‚ а затем прямо призналась‚ что уличать никого не может‚ "чтобы не оговорить кого‚ Боже сохрани‚ напрасно". Дело разваливалось на глазах‚ Страхов нервничал‚ кидался на обвиняемых с кулаками‚ "чрезвычайные вопли и ужасные стоны" были слышны на улице. Одна из заключенных в минуту помрачения "призналась"‚ что в ее доме спрятан нож‚ которым делали обрезание мальчику‚ и кусочек его кожицы. Это немедленно доставили Страхову‚ но нож – по заключению комиссии – оказался "самым простым тупым крестьянским ножом"‚ а кусочек иссохшей кожицы – старым рыбьим пузырем.

Год за годом заключенные томились в тюрьме‚ но на допросах не признавали свою вину. Меламед Хаим Хрипун писал на волю записочки на щепках‚ бумажных обрывках: "Бегите по всем местам‚ где рассеян Израиль‚ и громко кричите: горе‚ горе! Пусть жертвуют жизнью‚ пусть взывают к Всемогущему!.. Знайте‚ что замыслы их простираются далеко. Они хотят‚ Боже сохрани‚ истребить весь Израиль!" Хрипун говорил следователям: "Разбойники! Обманщики! Бездельники! Вы уморили богатырей – Шмерку и Янкеля! Они умерли в кандалах и были выкинуты из острога‚ как падаль! Но и вас может постигнуть то же самое!.." А Иосиф Мирлас сказал о показаниях Терентьевой: "Ай, Россия!.. Правду говорят, что в России нет ничего невозможного".

Славка Берлин‚ дочь Мирки Аронсон‚ попала в заключение одной из первых. В тюрьме умерли ее муж‚ жена сына‚ муж дочери. В тюрьме сидел ее единственный сын и братья. Но она оставалась гордой‚ несломленной, с презрением глядела на незнакомых женщин‚ которые называли ее соучастницей в убийстве. Даже когда Страхов наказывал ее собственной рукой‚ она говорила: "Ничего. Придет время – и я опять буду Славкой‚ и все евреи будут дома‚ а вас непременно накажут". В последние годы заключения она отказывалась давать показания и не отвечала на вопросы.

Больше всего хлопот причинял комиссии Нота Прудков. Он говорил следователям: "Вы разбойники. Вы все тут разбойники. Вы подучили баб для того‚ чтобы разорить нас‚ евреев. Вас еще будут судить!" В тюрьме Нота Прудков сделал подкоп‚ бежал‚ на небольшой лодке спустился вниз по реке‚ чтобы попасть в Витебск и изобличить Страхова. Его поймали‚ вернули в тюрьму‚ но он снова пытался бежать‚ чтобы добраться до Петербурга. Это о нем написали в докладе: "Сей еврей есть самый дерзновенный из всех подсудимых, по сему делу арестованных".

Наконец перед Страховым мелькнула последняя надежда. В городе объявился выкрест Антон Грудинский и сообщил комиссии‚ что существует еврейская книга‚ в которой написано об употреблении евреями христианской крови. Ему передали все книги‚ изъятые в синагогах‚ из них он выбрал одну и стал ее переводить: одна страница страшнее другой! Грудинский даже нарисовал инструменты‚ которыми евреи‚ будто бы‚ пользуются при "источении крови"‚ и в Петербург немедленно послали донесение о находке "таинственной рукописи‚ скрываемой многие столетия под непроницаемой завесой". Но обман быстро раскрыли: книгу передали для перевода другому человеку‚ и выяснилось‚ что в ней содержались правила об убое скота. Грудинский сознался‚ что своим враньем хотел немного заработать‚ и вскоре последовало высочайшее повеление: наказать обманщика плетьми и сдать в солдаты. А через несколько дней Страхов неожиданно умер. Одни говорили‚ что этот человек на самом деле верил в "преступления" евреев‚ и сердце его не выдержало‚ когда открылась правда‚ – другие уверяли‚ что он принял яд.

Помог евреям велижский помещик‚ граф Николай Мордвинов, благородный человек с независимыми суждениями. Во время суда над декабристами он был единственным‚ кто подал голос против смертной казни‚ и А. Пушкин говорил‚ что "Мордвинов заключает в себе одном всю русскую оппозицию". Он занимал высокий пост председателя департамента гражданских и духовных дел‚ и потому все наиболее крупные судебные процессы – на последнем этапе их расследования – проходили через его руки. После изучения Велижского дела Мордвинов составил подробную записку и указал в ней‚ что "обвинение евреев в ужасных преступлениях имело источником злобу и предубеждение и было ведено под каким-то сильным влиянием". Эту записку рассматривал Государственный Совет и постановил: "евреев-подсудимых от суда и следствия освободить; доносчиц-христианок... сослать в Сибирь на поселение". На решении Государственного Совета Николай I написал резолюцию: "Быть по сему".

28 января 1835 года фельдъегерь из Петербурга прискакал в Велиж и остановился в гостинице. Через час всем в городе стало известно‚ что он привез приказ распечатать синагоги и вернуть свитки Торы. Толпы евреев собрались на улицах‚ зажгли факелы и пошли к Большой синагоге. Впереди всех шагала бабушка Цирля‚ крохотная старушка в толстой ватной кофте‚ густо пропитанной дегтем‚ которым она торговала на рынке. Она хлопала в ладоши‚ притоптывала и кричала: "Наш Бог! Наша синагога! Наш Бог! Наша синагога!" Двор перед синагогой был завален снегом. В одну минуту путь к дверям расчистили руками и впервые за девять лет евреи вошли внутрь. Там было пусто и холодно. На полу валялись разбросанные полуистлевшие книги. В раскрытый ковчег завета поставили зажженную свечу‚ кантор снова встал на свое место и над застывшей толпой произнес вечные слова: "Благословите Всевышнего‚ Он благословен!"

Арестованных выпустили из тюрьмы в праздник Пурим‚ когда евреи отмечают с весельем чудесное избавление народа от грозившего ему уничтожения во времена персидского царя Ахашвероша. И каждый год в этот день велижские евреи вспоминали козни Амана древних времен и козни современных аманов‚ которые хотели их уничтожить, но потерпели поражение. В молитву этого дня они ввели дополнительный стих‚ читали его затем многие годы: "И да будет Мордвинов помянут к добру!"

5

В 1836 году Николай 1 повелел превратить город Брест в крепость. Многие жилые строения были разрушены, среди них оказались дома еврейского квартала, синагога, а также еврейское кладбище. Полина Венгерова описывала тот день, когда евреям пришлось перенести на новое место останки своих родных:

"Евреи Бреста с ужасом и возмущением услышали о том, что земля, на которой веками покоились останки тысяч людей, будет использована под крепостные сооружения, а старые захоронения со всеми памятниками будут снесены… Все усилия, все прошения, все мольбы оставить мертвых в покое оказались тщетными. Власти были неумолимы, приказали очистить кладбище, и это произошло…

Назначили день не бывалого прежде извлечения трупов. Вся еврейская община, молодые и старые, богатые и бедные в этот день постились… читали псалмы, просили у мертвых прощения, как это делается на похоронах, а затем приступили к скорбному труду. Одно из самых страшных еврейских проклятий: ”Пусть земля выбросит его кости!” – и вот все увидели, как оно сбывается. За несколько дней до этого пошили мешочки из серого полотна, чтобы положить в них останки умерших. Маленького мешочка оказалось достаточно, чтобы вместить в него человека, который некогда был, возможно, гордым, самоуверенным, неутомимым в своих желаниях и вожделениях, – всё это стало теперь горсткой праха.

В работе принимала участие вся община. Содержимое разрытых могил ссыпали в мешочки, перевязали бечевкой и сложили на телеги. Здесь все были равны, все чины, звания и положение в обществе… Здесь не одна семья горевала о своих близких – весь народ скорбел об осквернении могил. Телеги покрыли черными платками, кантор прочитал кадиш – заупокойную молитву, и длинная похоронная процессия отправилась из Старого города в Новый. Многие проделали этот путь босиком в знак траура... Солдаты с ружьями на плечах – почетным экскортом – шагали рядом с телегами, толпы горожан следовали за ними в глубоком молчании.

На новом кладбище – у деревни Березовка, в шести верстах от старого города – мешочки с прахом тех, у кого не было надгробных камней, опустили в общую могилу, а останки других покойников захоронили в отдельных могилах под старыми надгробиями… Массовое погребение на новом кладбище закончилось в сумерки, и толпа безмолвно рассеялась. Вечером у нас в доме царила скорбь. Мои родители были потрясены до глубины души, молчаливы и замкнуты. Никто не проронил ни слова, ни звука. Все размышляли о смерти и бренности жизни…

Еще и сегодня можно прочитать на новом кладбище эпитафии на еврейском языке, высеченные на камне несколько столетий назад.

”Здесь покоится великий рабби, гаон и учитель Авраам, сын Давида, бывший раввином в Брест-Литовске, умер в 1742 году”.

”Здесь покоится добродетельный рабби и проповедник, наш учитель и наставник Моше… Ушел туда, где свет его мудрости будет светить вечно…”

”Отворите двери и впустите праведника! Здесь покоится знаменитый гаон, усопший Йосеф, сын Авраама, да будет благословенна его память”…"

6

Людвиг Штиглиц приехал из Германии в Россию в 1803 году, основал банкирский дом "Штиглиц и К°", принял "вечное Российской державы подданство", перешел из иудаизма в лютеранскую веру. Он был одним из самых влиятельных лиц на Петербургской бирже и в 1826 году получил титул барона Российской империи – "за оказание правительству услуг и усердие к распространению торговли".

Штиглиц создал первое в России общество страхования от пожаров – "Санкт-Петербургский феникс", основал в Петербурге крупнейшую по тем временам бумагопрядильную фабрику "Невская мануфактура", стал главным кредитором государственной казны, личным банкиром императора Александра I. Его авторитет был непререкаем, и в газете отметили: "Вексель Штиглица являлся как бы его наличными деньгами, а слово ценилось выше векселя".

Барон Людвиг Штиглиц был награжден орденами Российской империи и вписан в дворянскую родословную книгу Санкт-Петербургской губернии. Он умер в 1843 году; в день похорон – "по Высочайшему соизволению" – закрыли Петербургскую биржу, на похоронах присутствовали министры, высшие чиновники, петербургское купечество. В завещании он написал своему единственному сыну: "Имя, которое носишь, второй для тебя капитал… Сохрани это имя, дабы оно перешло к тем, которых однажды после себя оставишь".

Его сын, барон Александр Штиглиц, был финансистом, промышленником, придворным банкиром, председателем Биржевого комитета Петербурга в течение многих лет, одним из учредителей Главного общества российских железных дорог для постройки и эксплуатации железнодорожных линий, первым управляющим Государственного банка России, основанного в 1860 году. Свои огромные капиталы А. Штиглиц размещал в российских ценных бумагах; когда ему указывали на неоправданный риск и возможные финансовые портери, Штиглиц отвечал: "Отец мой и я нажили состояние в России; если она окажется несостоятельной, то и я готов потерять вместе с ней всё свое состояние".

Александр Людвигович фон Штиглиц был награжден многими орденами Российской империи, занимался, как и его отец, обширной благотворительной деятельностью. Среди прочего на его деньги – несколько миллионов рублей – построили в Петербурге дворец, где разместилось Центральное училище технического рисования "для лиц обоего пола", с музеем прикладного искусства. Училище носило имя основателя и существовало на его субсидии. На фасаде здания выложили мозаикой надпись "Центральное Рисовальное Училище Барона Штиглица", в парадном зале, на верхнем пролете лестницы, установили мраморную скульптуру А. Штиглица работы М. Антокольского.

В завещании барон просил сохранить за училищем свое имя, однако в советское время оно получило иное название – "Ленинградское высшее художественно-промышленное училище имени В. И. Мухиной". Скульптуру Антокольского убрали, лишь в начале двадцать первого века она вернулась на свое место, а училище вновь стало носить имя основателя – "Санкт-Петербургская государственная художественно-промышленная академия имени А. Л. Штиглица".

В 2007 году выпустили памятную медаль Банка России с портретом А. Штиглица и надписью "150 лет со дня учреждения главного общества российских железных дорог". Почетной медалью имени А. Штиглица награждают ученых за вклад в развитие науки и экономики России.

---

В 1704 году в Левобережной Украине, находившейся под властью России, обнаружили труп студента Киевской духовной академии; это произошло в местах расположения казацкого Черниговского полка. Схватили двух евреев, один из них "признался" под пыткой раскаленным железом, что евреи в корчме уговорили его убить студента и "выточить" из него кровь.

Арестовали еще двух евреев, пытали таким же способом, но они ни в чем не признались. Тем не менее, казаки убили корчмаря, сожгли дом вместе с его семьей, изгнали всех евреев, – арестованных отбили у конвоя и растерзали. Узнав о том, что некого теперь допросить, гетман Мазепа сказал: "Темна вода в облаках. Темным дело было, темным и остается эта христианская кровь у жидов…"

***

В 1824 году Самуил Кушелевский, один из первых евреев-студентов Виленского университета, получил степень доктора медицины. Он практиковал в Несвиже‚ слыл прекрасным врачом‚ и польская шляхта приезжала к нему лечиться из самых отдаленных мест. Евреи рассказывали легенды о его умении исцелять практически неизлечимых, с почтением величали доктора "ребе". Это был правоверный еврей, толстый человек с большим животом‚ который постоянно кричал на больных‚ но всегда всех принимал‚ выслушивал и прописывал лекарства.

Писатель А. Паперна вспоминал о приездах Самуила Кушелевского в городок Копыль: "Проку в этом было мало‚ так как решались обыкновенно на приглашение знаменитости слишком поздно‚ когда больной уже находился в агонии. Кушелевский обыкновенно приезжал в Копыль‚ когда пациент был уже надлежащим образом оплакан и похоронен. Но несмотря на явную бесполезность таких приглашений‚ от них не отказывались – ”из уважения к усопшим”. Порядочному копыльцу просто неприлично было умереть без Кушелевского.

Впрочем‚ всякий приезд Кушелевского в Копыль становился знаменательным событием если не для покойника‚ то для живых. При появлении его все спешили воспользоваться редким случаем приезда знаменитости‚ чтобы просить совета по поводу недугов своих и своих деток‚ тем более‚ что Кушелевский с евреев‚ по принципу‚ гонорара не брал. Увидев эти великие сонмы народа‚ Кушелевский‚ бывало‚ приходит в ужас‚ кричит‚ ругается‚ велит повернуть оглобли‚ но безуспешно: не дают‚ выпрягают лошадей. В конце концов, он уступал‚ выслушивал всех‚ прописывал лекарства и уезжал. Лекарства по его рецептам редко заказывались (посылать в слуцкую или несвижскую аптеку было слишком дорого)‚ но ведь и сами рецепты такого врача что-нибудь да значат‚ – их хранили‚ как амулеты".

Виленский генерал-губернатор рекомендовал предоставить Самуилу Кушелевскому звание почетного гражданина, однако его просьбу отклонили. Из Петербурга сообщили: "Хотя на основании свода законов евреи могут быть возводимы в Почетное гражданство… но не иначе как особыми Высочайшими указаниями".

(продолжение следует)

Серия сообщений "ЕВРЕИ РОССИИ. ВРЕМЕНА И СОБЫБИЯ":
Часть 1 - СОДЕРЖАНИЕ; НАУЧНЫЙ РЕДАКТОР МАРК КИПНИС; ЧАСТЬ 1: ДО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XVIII ВЕКА; ОЧЕРК ПЕРВЫЙ: КТО МЫ. КАК НАЗЫВАЕМ СЕБЯ. КАК НАЗЫВАЮТ НАС ДРУГИЕ...
Часть 2 - ОЧЕРК ВТОРОЙ: ХАЗАРЫ. ХАЗАРСКИЙ КАГАНАТ. ПРИНЯТИЕ ИУДАИЗМА. РАСЦВЕТ И ГИБЕЛЬ ХАЗАРИИ
...
Часть 20 - ОЧЕРК ДВАДЦАТЫЙ: ВЕЛИКАЯ ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ЕЁ ВЛИЯНИЕ НА ЕВРОПЕЙСКИХ ЕВРЕЕВ. ГЕРЦОГСТВО ВАРШАВСКОЕ. ЕВРЕИ РОССИИ И ВОЙНА 1812 ГОДА
Часть 21 - ОЧЕРК ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ: ОГРАНИЧИТЕЛЬНЫЕ ЗАКОНЫ ПОСЛЕ 1812 ГОДА. ЦАРСТВО ПОЛЬСКОЕ. УЧАСТНИК ТАЙНОГО ОБЩЕСТВА ГРИГОРИЙ ПЕРЕТЦ
Часть 22 - ОЧЕРК ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ: ПОГРОМ В ОДЕССЕ. РИТУАЛЬНЫЕ НАВЕТЫ И ВЕЛИЖСКОЕ ДЕЛО. ПЕРЕНОС ОСТАНКОВ С ЕВРЕЙСКОГО КЛАДБИЩА В БРЕСТЕ
Часть 23 - ОЧЕРК ДВАДЦАТЬ ТРЕТИЙ: НАЧАЛО "ГАСКАЛЫ" У РОССИЙСКИЙ ЕВРЕЕВ. ТРАДИЦИОННАЯ СИСТЕМА ОБРАЗОВАНИЯ - ХЕДЕРЫ И ИЕШИВЫ. РАВ ХАИМ ИЗ ВОЛОЖИНА...
Часть 24 - ОЧЕРК ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТЫЙ: ЦАРСТВОВАНИЕ НИКОЛАЯ I. ВВЕДЕНИЕ ВОИНСКОЙ ПОВИННОСТИ ДЛЯ ЕВРЕЕВ. ДЕТИ-КАНТОНИСТЫ. НАСИЛЬСТВЕННОЕ КРЕЩЕНИЕ...
...
Часть 27 - ОЧЕРК ДВАДЦАТЬ СЕДЬМОЙ: НИЩЕТА ЕВРЕЙСКОГО НАСЕЛЕНИЯ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ. ДУХОВНАЯ ЖИЗНЬ ОБЩИНЫ. РАВ ИСРАЭЛЬ САЛАНТЕР И ЕГО УЧЕНИКИ
Часть 28 - ОЧЕРК ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЙ: ЭПОХА "ВЕЛИКИХ РЕФОРМ". РОЛЬ ЕВРЕЕВ В РАЗВИТИИ ЭКОНОМИКИ РОССИИ. ВОССТАНИЕ В ПОЛЬШЕ. ЕВРЕЕ В РУССКО-ТУРЕЦКОЙ ВОЙНЕ
Часть 29 - ОЧЕРК ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ: СТРЕМЛЕНИЕ К СВЕТСКОМУ ОБРАЗОВАНИЮ. ОТНОШЕНИЕ РУССКОГО ОБЩЕСТВА К ЕВРЕЯМ. ЕВРЕИИ В РЕВОЛЮЦИОННОМ ДВИЖЕНИИ...