1

Двадцать восьмого января 1897 года в Российской империи проводилась первая всеобщая перепись населения – по губерниям и уездам Европейской России‚ Царства Польского‚ Кавказа‚ Сибири и Средней Азии. Перепись насчитала в тот день более пяти миллионов евреев (точная цифра – 5.189.401): это составило 4‚13% от всего населения Российской империи и примерно половину от общего количества евреев во всем мире. Подавляющее большинство российских евреев (93‚9%) жило в пятнадцати губерниях черты оседлости и в Царстве Польском‚ а вне черты – 314.765 человек. Перепись также определила‚ что лица иудейского вероисповедания по своему количеству занимали четвертое место в Российской империи – после православных‚ мусульман и католиков.

Перепись 1897 года привлекла внимание к проблемам еврейского населения‚ и русские газеты запестрели сообщениями из черты оседлости. Из Умани писали: "Привыкнув с детства к мысли об эксплуататорских инстинктах евреев‚ наши счетчики были буквально поражены‚ увидев‚ в какой обстановке живут эти эксплуататоры. Страшная скученность‚ беднота‚ масса нищих и людей без определенных занятий‚ живущих чем Бог послал‚ – вот на что то и дело приходилось натыкаться..." Из Бердичева сообщали: "Еврейское население бедствует очень сильно..." Из Белой Церкви: "Страшно становится за судьбу будущего их поколения‚ живущего впроголодь‚ босого и оборванного. Дети почти все без исключения худы‚ желты‚ с задатками будущей чахотки или бессилия..." Из Витебска: "Согнанные из деревень и высланные из внутренних губерний не знают‚ куда приложить свой труд‚ и не редкость‚ что семья из пяти человек целые сутки питается четырьмя фунтами хлеба и одной селедкой. И заметьте‚ всё это трезвый‚ семейный народ‚ бедность которого нельзя объяснить гульбою или пьянством... Фабрик нет‚ в деревни не пускают‚ – куда деваться? И это в то время‚ когда в других местах идут вопли о недостаточности рабочих рук".

Перепись установила‚ что восемнадцать процентов еврейского населения черты оседлости жили в сельских местностях‚ а остальные были скучены в городах и местечках без права и надежды выбраться оттуда. "Временные правила" 1882 года повели к разорению беднейшей части еврейского населения, мелких торговцев и ремесленников: не было уже никакой возможности выбраться из тесноты города или местечка и хотя бы на время поселиться в деревне‚ чтобы заработать на хлеб. Однако в русском обществе было распространено мнение‚ что жалобы евреев на их стесненную жизнь не имеют основания: ведь им выделены для жительства обширные территории пятнадцати западных губерний. Забывали при этом или сознательно умалчивали‚ что "Временные правила" ввели еще одну черту внутри черты оседлости‚ которая намного сокращала дозволенные районы проживания. Кишиневский губернатор князь С. Урусов писал про положение евреев в Бессарабской губернии: "Правильнее было бы считать‚ что не губерния с ее четырьмя миллионами десятин‚ а лишь ничтожная площадь усадебной земли‚ помещенной в городских и местечковых планах‚ составляет действительную черту оседлости бессарабских евреев".

Это был замкнутый круг. Переполнение городов и местечек вело к жестокой конкуренции ремесленников и торговцев; они сбивали цены на изделия и товары и вытесняли конкурентов-христиан; те начинали жаловаться на еврейское засилье; в ответ на это правительство вводило ограничения‚ которые еще больше стесняли еврейское население‚ приводили к еще большей конкуренции и очередному вытеснению христиан‚ – а это снова вело к разговорам о еврейском засилье‚ к новым ограничениям и окончательному обнищанию еврейских общин. Корреспондент "Биржевых ведомостей" передавал из Гомеля‚ после посещения еврейского квартала: "Убогие‚ вросшие в землю полулачуги-полупещеры... невыносимый смрад‚ вонь и грязь на улицах... голодная‚ жадная и смрадная нищета‚ выглядывающая из-за каждого угла‚ и эти валяющиеся на земле или копошащиеся среди опаршивевших котят и щенят полуголые и прямо-таки голые дети..." В Вильно‚ под одним из домов еврейского квартала располагалось трехъярусное подземелье‚ в котором жили люди. Первый подвал освещался маленьким окошком наверху‚ на одном уровне с землей. В этом подвале жил пекарь‚ стояла огромная печь‚ в которой он выпекал хлеб на продажу‚ и духота в подвале была невыносимой. Оттуда вела лестница вниз‚ в узкую‚ темную и сырую пещеру с земляными стенами и без притока воздуха. В ней были устроены нары в два этажа‚ и там размещались восемь человек. Из этой пещеры по крутой лестнице попадали в третье подземелье‚ глубоко под землей‚ обитатели которого платили за съем пятьдесят копеек в месяц. Очевидец был потрясен увиденным: "Уже в первое подземелье воздух притекает со зловонного‚ переполненного жильцами двора... Теперь судите‚ чем дышат в нижних подземельях".

М. Бен-Ами описал еврейское местечко черты оседлости: "Тут вам сейчас же бросается в глаза жизнь‚ полная вечных мук и тревог‚ вечных страхов и опасений за завтрашний день. Тут всё живет случайностями‚ тут нет ни одной спокойной обеспеченной минуты‚ ни одного часа забвения. Всё построено на песке‚ который первый ветер разносит во все стороны. Никаких определенных занятий‚ ибо никто не знает‚ за что собственно взяться‚ – и бросается на всё. Сегодня покупает шерсть‚ завтра кукурузу‚ послезавтра сено или уголь‚ а то бросится на молочное‚ на сахар‚ купит вдруг овцу‚ старую лошадь‚ теленка‚ заброшенную телегу или поломанный плуг – в надежде продать с прибылью. Это тогда‚ когда есть что дать в "задаток". Другие же‚ а их большинство‚ просто вертятся около того или другого в каких-то надеждах‚ авось чудом каким-нибудь "схватить заработок" в несколько копеек... Ради этого "заработка"‚ как бы он ни был ничтожен‚ готовы копошиться целый день‚ не спать всю ночь‚ делать десятки верст пешком‚ подвергаться всяким опасностям‚ жить под вечными страшными угрозами набегов урядников‚ акцизных‚ актов‚ протоколов‚ кутузки‚ штрафов... Своего ничего нет; всё надо покупать‚ за всё надо платить... кругом изнуренные‚ озабоченные‚ мертвые лица; отовсюду доносятся глубокие вздохи‚ стоны‚ жалобы..."

2

К концу девятнадцатого века в Российской империи было примерно полмиллиона ремесленников-евреев – мастеров‚ подмастерьев и учеников. Перепись зарегистрировала шестьдесят ремесел‚ которыми они занимались‚ в первую очередь – портняжное‚ сапожное и столярное: в этих ремеслах использовались примитивные орудия труда и не требовалось предварительного капитала по сравнению с более сложными и дорогими производствами. Портные составляли четверть от общего количества ремесленников-евреев‚ и на подсобных портняжных работах было занято огромное количество детей от девяти лет и старше. Исследователь еврейского быта писал: "Жизнь еврейских ремесленников вовсе нельзя назвать жизнью. Тесная зловонная каморка в каком-нибудь подвале – там ремесленник спит‚ ест‚ отдыхает и работает вместе со своими работниками‚ там же играют его дети. Воздух спертый и отравленный пылью и всевозможными миазмами. Лучи солнца туда не проникают. Рабочий день длится пятнадцать-восемнадцать часов... Мастер портной получает по восемнадцать копеек в день‚ а подмастерье – по четыре копейки... Страшно бледные исхудалые лица‚ изогнутые спины и впалая грудь – развалины в полном смысле этого слова..."

В Вильно евреи составляли шестьдесят процентов от общего числа ремесленников. В городе было много евреев-маляров‚ плотников‚ печников‚ водовозов‚ дровосеков‚ каменщиков; стекольщики‚ трубочисты и ломовые извозчики все до одного были евреи. В Гродно и Бердичеве евреи тоже составляли шестьдесят процентов от общего числа ремесленников, в Ковно и Житомире – семьдесят пять процентов, в Белостоке – восемьдесят; в Минске работало более пяти тысяч ремесленников-евреев и несколько ремесленников-христиан. Заказы‚ как правило‚ были случайны‚ заработки минимальны; покупали у евреев крестьяне и городские бедняки‚ которые предпочитали дешевизну‚ а не качество товара‚ и потому изделия многих ремесленников выделялись грубой работой и низким качеством материала. Заказов на работу вечно не хватало‚ и странствующие столяры‚ сапожники‚ портные уходили на заработки в самые отдаленные районы. Порой они складывались по нескольку человек‚ приобретали лошадь с телегой и ехали из деревни в деревню‚ предлагая свои услуги.

Среди ремесленников-евреев встречались замечательные мастера‚ работы которых поражали многих. "В Полонном‚ – писал путешественник‚ – евреи выделывают прелестные вещи из дерева: сахарницы‚ чайницы‚ пепельницы‚ детскую мебель‚ разные игрушки... Дешевизна этих вещей превосходит всякое вероятие". Около пятидесяти процентов ювелиров в черте оседлости составляли евреи‚ и секреты мастерства они передавали в семьях из поколения в поколение. Ювелиры изготавливали традиционные еврейские изделия – ханукальные светильники‚ субботние подсвечники‚ серебряные бокалы‚ щитки для украшения свитков Торы; в Варшаве для богатых клиентов-поляков они изготавливали сабли‚ оправленные в золото и серебро‚ бокалы‚ кубки‚ всевозможные женские украшения. Исследователь отмечал: "Ремесленники-евреи до такой степени восприняли польскую народную культуру‚ что по справедливости считались лучшими мастерами по набойке женских тканей‚ раскраске сундуков и ларей‚ изготовлению женских‚ так называемых краковских‚ ювелирных изделий". Более тысячи ювелиров-евреев работали в городах внутренних губерний России. В знаменитой ювелирной фирме Фаберже‚ "поставщике двора Его Императорского Величества"‚ было пятьсот мастеров‚ и лишь трое-четверо из них – в том числе и Ю. Раппопорт – имели право ставить собственное клеймо на изготовленных ими изделиях.

Из-за отсутствия работы каждый третий еврей в черте оседлости занимался мелочной торговлей в лавочках или торговлей вразнос. Одна лавка приходилась в среднем на двадцать-тридцать жителей (во внутренних губерниях – на сто-двести)‚ и оборотный капитал в еврейских лавках нередко составлял два-три рубля. Из-за жестокой конкуренции евреи продавали товары по более низким ценам‚ и потому стоимость предметов первой необходимости в черте оседлости была ниже‚ чем во внутренних губерниях. Не обладая достаточными капиталами‚ еврейские торговцы старались увеличить количество сделок‚ чтобы поскорее выручить вложенные деньги и снова пустить их в оборот. Это придавало их торговле гибкость и подвижность; они деятельно искали покупателя и проникали в самые отдаленные места. Скупщики сельскохозяйственных товаров и коробейники ездили по глухим деревням‚ куда никто кроме них не добирался‚ и из Подольской губернии сообщали: "Мелкая торговля не свойственна русскому и не вознаграждает за труд; торговля на медный грош по преимуществу свойственна еврею... Если не купит еврей‚ то некому вовсе и продать‚ если не купить у еврея‚ то вовсе негде купить..." Однако свобода передвижения в черте оседлости была ограничена; странствующих торговцев и ремесленников мог арестовать любой полицейский‚ а то и местный житель‚ который для своего удовольствия ловил евреев в недозволенных для их пребывания местах.

На толкучих рынках городов и местечек евреи торговали старыми вещами; вся стоимость товара не превышала двух-трех рублей‚ и выручка в день составляла‚ самое большее‚ десять-двадцать копеек. Очень просто было открыть шинок без всякого оборотного капитала: оптовик давал бочку водки в долг‚ шинкарь ее продавал‚ а когда привозили ему вторую бочку‚ он рассчитывался за первую. Но к концу девятнадцатого века власти ввели государственную монополию на торговлю водкой и стали продавать ее лишь в казенных винных лавках – "монопольках"‚ "царских кабаках". Сразу же закрылись частные питейные дома‚ а евреям запретили служить в казенных лавках‚ на складах и на спиртоочистительных заводах. Отпали причины к обвинению евреев в спаивании крестьян‚ но одновременно с этим десятки тысяч семей‚ не получив доступа к иным заработкам‚ остались без средств к существованию.

Одним из видов торговли в городах и местечках черты оседлости была "ссыпка" хлеба: в базарные дни евреи покупали у крестьян пшеницу с возов‚ ссыпали в амбары‚ а затем отправляли вагон зерна крупным торговцам хлебом. Таким способом существовали те‚ у кого были хоть какие-то деньги‚ а совсем уж нищие евреи зазывали крестьян к амбару того или иного скупщика и получали за это копейку с пуда. М. Бен-Ами писал в своих очерках: "Возьмем этого‚ с позволения сказать‚ "купца"‚ около амбара которого постоянно происходит сутолока‚ деятельная нагрузка и выгрузка... Каждый вечер он уезжает на вокзал нагружать и отправлять вагоны... а в результате холодный ужас в душе при мысли о долгах‚ о наступающих платежах и т.д. Однажды в кабинет цадика зашел один бедняк... но едва несчастный успел отворить дверь кабинета‚ цадик‚ не дав ему выговорить и слова‚ крикнул: "Что‚ плохи дела‚ плохи? Ничего‚ ничего. Поезжай домой. Бог поможет‚ Бог поможет". – "Ребе! – воскликнул бедняк. – До меня зашел к вам купец‚ и вы его продержали около двух часов‚ а меня даже не выслушали!" – "Видишь ли‚ – сказал ему цадик‚ – когда является ко мне купец‚ я должен с ним биться два часа‚ пока узнаю‚ что он бедняк. Что же касается тебя‚ то я вижу это с первого взгляда".

В черте оседлости было более ста тысяч чернорабочих‚ и за ничтожную плату они занимались самыми тяжелыми физическими работами. "Особенно много евреев-носильщиков... – отмечал наблюдатель. – Чахлое существо‚ в котором‚ кажется‚ еле душа держится‚ тащит на себе целый шкаф‚ комод или ящик; раз мы видели такое существо‚ на которое два здоровых мужика нагружали огромный тюк шерсти‚ больше его самого; мне казалось‚ что этот тюк должен раздавить и расплющить еврея‚ ибо он даже глаза вытаращил от напряжения‚ но взвалившие на него люди сказали: "ничего – снесет!" и‚ к моему удивлению‚ он‚ кряхтя‚ понес тюк на спине за полверсты‚ и за эту переноску ему полагалось всего пять копеек..." В Ковно евреи возили на двухколесных тележках грузы по пятнадцать-двадцать пудов‚ "и эту тяжесть‚ которая считается обычной для лошади‚ двигает силой мускулов чахлый еврей со впалой грудью‚ узкими плечами и воспаленными от ветра и пыли глазами". В Гродно евреи строили здания‚ и подростки таскали кирпичи на верхние этажи по десять часов подряд. В виленской типографии мальчишки десяти-двенадцати лет вертели ручной типографский станок по тринадцать-четырнадцать часов в день и получали за это рубль в неделю. Один из них рассказал‚ что пятьдесят копеек он посылает матери в местечко‚ а на остальные деньги живет: пятачок в день на хлеб и пятнадцать копеек в неделю – за право переночевать в общей комнате.

В городах черты оседлости количество евреев без определенных занятий доходило до пятидесяти процентов. Эти люди хватались за любую работу; посыльные и агенты могли целый день суетиться до изнеможения за каких-нибудь пятнадцать копеек. Кишиневский губернатор вспоминал: "Не раз мне приходилось наблюдать в Кишиневе‚ как неторопливый молдаванин‚ привезя на рынок воз сена или зерна‚ ложился в тени покурить трубку‚ а юркий еврей‚ суетясь и волнуясь‚ приставал к покупателям‚ выхваливая привезенный товар‚ бегал с образцами его по лавкам и‚ наконец‚ найдя покупателя и сговорившись с ним о цене‚ тащил своего ленивого доверителя к расчету. Получив деньги‚ молдаванин с добродушной важностью подавал фактору серебряную монету в пятнадцать-двадцать копеек и уезжал домой".

Случайный заработок был недостаточен для пропитания семьи‚ и многим приходилось нищенствовать. В еврейской среде нищенство считалось непочетным‚ да и невыгодным занятием из-за обилия нищих‚ и с протянутой рукой шли в том случае‚ когда не было иного выхода. Но даже и те семьи‚ где кое-как сводили концы с концами‚ время от времени обращались за помощью в свою общину. В Одессе на праздник Песах просили поддержки по сорок тысяч человек ежегодно‚ в Вильно – треть еврейского населения‚ в Ковно и Минске – столько же. Смертность среди взрослого еврейского населения была значительно выше‚ чем у их соседей: умирали обычно от сердечных заболеваний и туберкулеза; в Варшаве и Одессе более половины умерших евреев хоронили за счет общины‚ потому что у их родственников не было денег на погребение. Порой доходило до того‚ что полицейские чины устраивали сборы в пользу голодающих евреев‚ и из Вильно писали в газету: "То‚ чего не встретишь в городах с одним русским населением‚ – лица явно голодных‚ хронически голодных людей‚ с характерным голодным блеском глаз‚ – здесь‚ в толпе еврейского пролетариата‚ так поражает свежего человека‚ что невольно сердце сжимается".

3

В 1897 году в черте оседлости было около семи с половиной тысяч фабрик‚ из которых евреям принадлежали почти три тысячи. Как правило‚ это были небольшие фабрики с малой производительностью‚ с годовым оборотом в несколько тысяч рублей. "Евреи устраивают заведения‚ не требующие больших капитальных затрат... – отметила правительственная комиссия. – Еврейские фабрики устроены вообще не солидно‚ на скорую руку‚ как бы временно; это объясняется отчасти и тем‚ что при шаткости юридических отношений‚ в какие поставлены евреи‚ они не решаются предпринять что-либо прочное‚ долговременное". Количество еврейских рабочих на фабриках и заводах черты оседлости не превышало семидесяти тысяч человек. Основные промышленные районы находились в центре России‚ на Урале и Кавказе‚ куда евреям не было доступа; не могли они попасть и в Донецкий угольный бассейн‚ который стремительно развивался и испытывал недостаток в рабочей силе; не пускали их и в Сибирь‚ на строительство Великой Сибирской магистрали. Почта‚ телеграф‚ железные дороги принадлежали казне‚ и евреев туда тоже не допускали.

Ограничительные законы перекрыли многие пути к экономической деятельности‚ и тем не менее еврейские капиталы‚ еврейские головы и руки способствовали промышленному развитию Российской империи. Треть пивоваренных заводов в черте оседлости‚ три четверти табачных и махорочных фабрик и половина кожевенных принадлежали евреям. Они эксплуатировали несколько сотен паровых и водяных мельниц‚ собственных и арендованных. Бродские‚ Зайцевы‚ Гальперины‚ Балаховские и другие фабриканты владели третью сахарных заводов в черте оседлости; эти заводы располагались‚ как правило‚ в сельской местности‚ и еврейских рабочих туда не допускали. Производство спичек и щетины было сосредоточено на еврейских фабриках; евреи содержали более шестидесяти процентов лесопилен черты оседлости‚ фабрики по изготовлению дешевой мебели‚ пуговиц‚ фанеры‚ арматуры‚ железных кроватей‚ проволочно-гвоздильные производства‚ фабрики по производству игрушек и бумаги‚ по обработке кожи‚ изготовлению обуви‚ перчаток и кошельков.

Евреи‚ изгнанные из Москвы и знакомые со вкусами тамошних потребителей‚ развили в Варшаве производство галантерейных изделий для вывоза во внутренние губернии России. В Лодзи была хлопчатобумажная и шерстяная промышленность, в Вильно – шерстяная промышленность и производство готового платья; в Белостоке производили сукно‚ шерстяные одеяла‚ шляпы‚ бархат‚ плюш и шелк‚ – этим делом занимались около трех тысяч евреев. "В низкой комнате‚ – рассказывал очевидец‚ – за громоздкими деревянными станками работали старые и молодые ткачи. У более пожилых – изможденные‚ худые‚ совершенно бескровные лица‚ большие нечесаные и растрепанные бороды и сосредоточенный на работе взгляд. Непроизвольно‚ совершенно машинально они совершают движения туловищем и головой в такт движениям станка. И так продолжаются часы‚ дни и годы".

В Житомире и Бердичеве евреи производили дешевую мебель; сапожные изделия из Брест-Литовска везли во внутренние губернии; Двинск был центром пуговичного производства‚ где работало много женщин-евреек. В Екатеринославской губернии евреям принадлежали кирпичные заводы‚ маслобойни‚ заводы по изготовлению сельскохозяйственных орудий и машин. В Витебске на еврейских фабриках производили около тридцати тысяч плугов в год; в Минской губернии евреи изготавливали веялки‚ молотилки и соломорезки‚ ставили лесопильные и смолокуренные заводы по сухой перегонке дерева. В Могилевской губернии они основывали стекольные заводы и заводы по производству изразцов; в местечке Дубровна ткачи-евреи изготавливали талесы для российских евреев. В городе Калише Царства Польского евреи развили чулочно-вязальное и трикотажное производство и создали новую отрасль – изготовление вышитых изделий‚ которые вывозили во многие губернии. В местечках Киевской губернии они шили полушубки и крестьянское платье‚ а в Подольской губернии – тачали сапоги‚ плели лапти‚ продавали на местных ярмарках веревки‚ канаты и мешки собственного изготовления.

Евреи-промышленники‚ специалисты и квалифицированные рабочие участвовали в развитии нефтяной промышленности на Каспии. Парижский банкирский дом Ротшильдов основал в Баку Каспийско-Черноморское нефтепромышленное и торговое общество, которое добывало нефть, вырабатывало и отправляло керосин по российским городам и во многие страны, участвовало в прокладке нефтепровода Баку-Батуми, впервые в мировой практике занялось добычей нефти со дна Каспийского моря. Работали на Каспии еврейские нефтепромышленные фирмы – "И. Гальперин и компания", "Дембо и братья", "Г. Поляк и семья"; химик-технолог А. Бейлин разработал новые методы переработки нефти; компании‚ принадлежавшие евреям‚ вырабатывали сорок четыре процента керосина от общего его производства в России. Банк барона Г. Гинцбурга был самым крупным золотопромышленным банком Российской империи. Он вкладывал деньги в создание новых приисков по добыче золота и платины‚ и одно только Ленское товарищество‚ которое финансировал этот банк‚ добывало четвертую часть золота в России.

Д. Марголин из Киева руководил Обществом судоходства по Днепру и его притокам: семьдесят восемь пароходов этого общества осуществляли более семидесяти процентов всех перевозок по Днепру. И. Найдич был одним из крупнейших винопромышленников России; в кожевенном производстве славился своими изделиями завод Хаима Френкеля в Ковенской губернии, в табачном – фабрика И. Шерешевского в Гродно и махорочные фабрики братьев Гурари из Кременчуга. На международной выставке 1894 года в Лионе фабрикант Бродский из Киева получил почетную награду за качество изготовленного сахара‚ Гершанович из Вильно – за мыло‚ Каган из Шавлей – за шоколад‚ Барон из Двинска – за ликеры‚ Кац из Ковно – за краски‚ Барановский из Мелитополя – за муку‚ Гинцберг из Ковно – за старый мед‚ Виленчик из Риги – за табак‚ Маргулис из Одессы – за фотографии.

Евреи играли огромную роль во внешней и внутренней торговле Российской империи. В Северо-Западном крае почти вся хлебная торговля была в их руках; они вывозили хлеб за границу через Одессу‚ Херсон‚ Николаев и порты Балтийского моря, закупали его для российских винокурен и для продажи жителям городов. Около семидесяти процентов торговли сахаром приходилось на долю еврейских купцов. В Виленской и Ковенской губерниях они покупали лён‚ раздавали его для обработки‚ а затем вывозили за границу и на русские фабрики. В южных губерниях они закупали скот и потеснили прочих конкурентов; покупали хлопок в Средней Азии; вывозили за границу домашнюю птицу и впервые стали экспортировать в Европу яйца; в Астрахани и Царицыне евреи занимались обработкой и укладкой рыбы, которую рассылали по всей России и в другие страны, открывая новые рынки сбыта. Рыботорговцы российских городов обвинили евреев в захвате рыбного рынка, просили выселить их из Царицына и Астрахани, но местные рыбопромышленники встали на защиту евреев: "Для этих торговцев было бы, может быть, значительно выгоднее, если бы они являлись единственными покупателями товаров у промышленников; тогда они могли бы нам диктовать какие угодно цены и предписывать какие угодно условия".

Продажа леса была одной из самых крупных отраслей еврейской торговли: его везли по Днепру в южные безлесные губернии‚ отправляли сухим путем в Польшу и Германию‚ вывозили морем через балтийские порты; тысячи евреев Виленской и Ковенской губерний работали плотовщиками‚ сплавляя лес по рекам. В газете "Новое время" отметили: еврейские купцы-меховщики в Москве "не платят по десяти тысяч за магазин‚ на служащих тратят немного‚ склады товаров у них на подворьях‚ в дешевых палатках‚ на собственных квартирах‚ приказчики – на комиссионной плате: продал – получил процент‚ не продал – не взыщи; в заграничных центрах и в восточной России у них постоянные агенты... Мы торгуем по-старому‚ евреи опередили и в торговой ловкости‚ и в умении обходить всякие помехи".

Самым крупным торгово-промышленным центром черты оседлости была Одесса‚ которая из крохотной татарской деревушки превратилась за сто лет в большой город. Евреи Одессы владели фабриками по производству косметики‚ бумаги‚ ваты‚ обоев‚ сахара‚ ювелирных изделий; им принадлежали мельницы‚ винокуренные и уксусные заводы‚ паровые прачечные и фабрики химической промышленности. До середины девятнадцатого века монополистами по вывозу хлеба за границу были греческие торговые дома из Одессы. Они искусственно занижали закупочные цены в России даже в те периоды‚ когда хлеб на мировых рынках стоил дорого‚ – и получали огромную прибыль. Чтобы завоевать хлебный рынок‚ торговцы-евреи в пятнадцать-двадцать раз понизили свою прибыль по сравнению с греческими купцами: производители зерна получали теперь ту разницу‚ которая прежде шла в карманы торговцев-монополистов. В торговле зерном выделялся одесский торговый дом Эфрусси‚ и экономисты определили те качества‚ которые позволили евреям завоевать хлебный рынок: "Особое умение взяться за торговую операцию и провести ее; торговый нюх‚ дающий еврею возможность верно определить и предугадать шансы задуманного дела; дух предприимчивости‚ заставляющий его не пугаться встречающихся препятствий‚ не опускать после первой неудачи рук‚ а бодро доводить дело до конца‚ бросаясь из стороны в сторону‚ хватаясь то за то‚ то за другое средство‚ чтобы выручить себя из беды". К концу девятнадцатого века евреи вывозили из Одессы за границу до пятидесяти процентов от общего экспорта пшеницы‚ ржи и кукурузы‚ до шестидесяти процентов овса и ячменя‚ до восьмидесяти процентов муки и маслобойного семени.

Одесса была знаменита среди российских евреев как город разнообразных возможностей‚ где можно было заработать на жизнь и даже разбогатеть. Новоприбывшие приезжали из Бердичева‚ Кишинева‚ Житомира‚ Киева‚ Винницы‚ и перепись 1897 года насчитала в Одессе почти сто сорок тысяч евреев. Третья часть из них – по данным городской управы – жила в ужасающей нищете‚ в невозможных условиях‚ и в санитарных отчетах управы то и дело отмечалось: "Флигель грозит падением... Полы почти отсутствуют... Воздух спертый... Потолки обваливаются и подперты балками... Течет со стен... Склеп‚ а не квартира... Конура‚ в которой и собака не стала бы жить..." Пятьдесят тысяч нищих евреев процветающей Одессы‚ которую называли "Южной Пальмирой"‚ "маленьким Парижем"‚ "красавицей Юга"‚ перебивались случайными работами‚ и крохотный однодневный заработок шел на полуголодное существование семьи в течение всей недели. Были в Одессе и десятки тысяч ремесленников‚ мелких торговцев‚ которые еле сводили концы с концами; на вершине социальной лестницы стояли богатые купцы‚ фабриканты и домовладельцы‚ а выше всех – восемнадцать евреев-миллионеров города.

На конфетных фабриках Одессы работу выдавали на дом‚ и бывало так‚ что вся еврейская семья заворачивала конфеты в этикетки‚ чтобы заработать за целый день тридцать-сорок копеек. Очевидец рассказывал: "Как сейчас вижу перед собой низкий‚ темный подвал; с позеленевших от сырости стен тоненькими струйками стекает вода и крупными каплями медленно‚ точно нехотя‚ падает на земляной пол. Посреди подвала на грязном полу стоит грубая плетеная корзина‚ и в ней несколько пудов конфет. Кругом на корточках уселась вся семья: мать‚ взрослая дочь и четверо малых детей. У каждого в руке пачка бумажек и этикеток. Быстро работают худенькие детские руки и не по-детски серьезно глядят их бледные лица. Еще быстрее работают мать и дочь‚ но конфет в корзине еще много‚ и не одну их тысячу придется завернуть‚ пока корзина будет очищена и можно будет разогнуть уставшую от напряжения спину".

Всё новые и новые переселенцы из черты оседлости появлялись в Одессе‚ и один из ее жителей писал: "Помню‚ в детстве меня удивляла несообразительность мух‚ гибнувших на сладкой ядовитой бумаге. А теперь приходится удивляться евреям. Из писем родственников и знакомых‚ из многочисленных рассказов очевидцев они знают‚ что Одесса – не рай‚ что здесь давно уже перестали "золото лопатами загребать" и что в Одессе нищеты и голода не меньше‚ чем в Вильно‚ Ковно‚ Бобруйске; и тем не менее обезумевшая нищета хватается за Одессу‚ как за соломинку... Им некуда идти: все дороги заграждены, и‚ подталкиваемые голодом‚ они устремляются в Одессу и здесь уже окончательно гибнут".

4

Перепись 1897 года выявила‚ что сельскохозяйственным трудом занимались в Российской империи около двухсот тысяч евреев, работников и членов их семей – в черте оседлости‚ а также на Кавказе и в Забайкалье. Сибирские евреи жили в деревнях бок о бок с христианами‚ а земледельцы-евреи черты оседлости – в обособленных поселениях‚ которые располагались на казенных землях‚ и кое-где на собственных и арендованных участках. Размеры этих участков были невелики‚ земли не хватало; нищие безлошадные хозяйства не могли прокормить жителей‚ и многие из них занимались случайными промыслами. В Литве и Белоруссии евреи выращивали картофель‚ свеклу‚ морковь‚ огурцы‚ брюкву‚ лук‚ фасоль‚ вывозили овощи в другие районы России и за границу. За недостатком земель они ездили в Польшу и Восточную Пруссию‚ арендовали там участки и закладывали огороды. На Украине евреи выращивали на бахчах арбузы‚ дыни и тыквы; в Волынской губернии – картофель и сахарную свеклу для винокурения; в северо-западных губерниях разводили скот и продавали молоко‚ масло и сыр; занимались они и пчеловодством‚ шелководством‚ рыбной ловлей и лесными промыслами.

В Бессарабии евреи разводили сады‚ выращивали орехи и сливы‚ занимались табаководством‚ виноградарством и виноделием. Современник отмечал: "Виноделы и подвальщики в Бессарабии – почти поголовно евреи. Вольфензоны‚ отец и сын‚ развели лучшие в губернии виноградные сады‚ подобрав подходящие для местного климата и почвы французские и немецкие сорта винограда‚ и они же создали первые местные питомники филлоксероустойчивых американских лоз". В Сороках‚ в плодово-виноградном питомнике Еврейского колонизационного общества‚ работали подростки – "краснощекие‚ смуглые юноши с блестящими глазами‚ широкими плечами и мускулистыми руками... Здесь не было видно испуганных‚ худых лиц‚ тощих‚ болезненных форм и робких‚ неуверенных движений... Исключительно их трудами велись обработка земли‚ уход за растениями и выработка консервов". Самые крупные и продуктивные еврейские сельскохозяйственные поселения располагались в Новороссии: в Екатеринославской губернии – семнадцать‚ в Херсонской – двадцать одна. У них были как самые обычные названия – Надежная и Добрая‚ Веселая и Сладководная‚ Роскошная и Приютная‚ Трудолюбовка и Хлебодаровка‚ так и названия‚ в которых проглядывала национальность их обитателей: Израилевка‚ Нагартов – в переводе с иврита "хорошая река"‚ Ефенгар – "красивая река"‚ Сейдеменуха – "поле отдыха".

При Александре II с колонистов сняли жесткую опеку‚ позволили собственными путями организовывать жизнь‚ и положение в новороссийских колониях заметно улучшилось. Там сеяли пшеницу, ячмень и овес‚ сажали картофель‚ косили сено для скота. У земледельцев был свой инвентарь – плуги‚ бороны‚ жатвенные и косильные машины; они держали коров‚ волов, лошадей и овец‚ разводили домашнюю птицу, высаживали фруктовые сады‚ мололи зерно на собственных мельницах, перерабатывали молоко в сыр и масло; в поселках были построены каменные дома‚ школы‚ синагоги‚ аптеки; на собранные средства содержали врачей и раввинов. Исследователь писал в начале двадцатого века: "Кто ездил по колониям лет пятнадцать-двадцать тому назад и затем осмотрел бы их теперь‚ тот был бы поражен настоящим их видом. Раньше... кроме ободранных хат ничего не было видно‚ сейчас же... дома буквально утопают в зелени‚ при школьных зданиях имеются отличные фруктовые сады... Плодовые деревья растут прекрасно‚ уход за ними образцовый и не оставляет желать ничего лучшего".

В степных новороссийских поселениях жизнь была нелегкой: безлесье‚ очень сухой климат‚ сильные ветры‚ недостаток питьевой воды‚ которую привозили издалека; иногда проносился ураган с дождем и градом, уничтожая урожай целого года‚ разрушал дома и выворачивал с корнем деревья. В неурожайные годы поселенцы бедствовали так же‚ как и их соседи-христиане‚ но несмотря на многие трудности земля кормила тех‚ кто ее обрабатывал. Один из российских министров отметил после посещения этих поселений: "В отношении благосостояния евреи-колонисты‚ если и не могут выдержать сравнения с колонистами-немцами‚ то‚ во всяком случае‚ зажиточнее и обеспеченнее соседних русских крестьян". Обследование выявило‚ что семьдесят процентов евреев не пользовалось наемным трудом‚ а посевная площадь у них была вдвое больше‚ чем у крестьян. На сельскохозяйственных выставках евреи получали высшие награды за скотоводство и лесоводство‚ за качество помола зерна‚ шелководство и очистку шерсти‚ за новые образцы веялки и четырехлемешного плуга собственного изготовления. Однажды земледельцы-евреи с юга Украины приехали по делам в Петербург и вызвали удивление среди сановников‚ которые до этого сталкивались лишь с евреями-посредниками или торговцами. "Вид здоровых плечистых заправских хлеборобов... – рассказывали тогда‚ – приводил многих в изумление‚ как нечто невиданное и совершенно неожиданное".

Казалось‚ это и был тот путь‚ который мог хотя бы частично устранить скученность в городах и местечках и искоренить еврейскую нищету‚ но "Временные правила" 1882 года запретили евреям арендовать и покупать земли в сельских местностях. Еврейские общины просили у властей‚ чтобы позволили приобретать небольшие участки для выращивания овощей и картофеля‚ но всякий раз получали отказ; даже выпускникам одесской земледельческой школы не разрешили владеть крохотным участком земли. Порой евреи нарушали закон и арендовали земли через подставных лиц или по словесному уговору‚ и кишиневский губернатор признавал: "Большинство местных помещиков‚ в том числе самые завзятые юдофобы‚ всегда предпочитают арендатора-еврея греку‚ армянину или русскому... Члены Государственного Совета в Петербурге‚ сенаторы‚ даже министры‚ вводившие ограничительные для евреев законы‚ не брезгают фиктивной арендой". Чтобы власти не придирались к арендаторам-евреям‚ приходилось оплачивать их невмешательство‚ а это стоило недешево. В Бессарабии платили полицейским чинам до пятидесяти копеек за каждую десятину‚ откармливали их скот и позволяли им засевать бесплатно часть арендованной земли.

Во время сева или уборки урожая евреи нанимались на подённую работу в поле. Женщины убирали хлеб‚ картофель‚ капусту‚ лён‚ мужчины пахали‚ косили‚ убирали и молотили хлеб. С юга Украины сообщали: "Почти каждый вечер на улицах города появляются люди‚ созывающие местных евреев на полевые работы: "Жиды‚ на работу! Сорок копеек в день!" – слышим с одной стороны‚ а с другой – "Эй‚ жиды‚ пятьдесят копеек!" И каждый день на рассвете выезжают из города три-четыре подводы‚ нагруженные еврейскими рабочими..." – "В нашем местечке не редкость встретить на возу‚ запряженном волами‚ длиннополого еврея‚ везущего то дрова‚ то свекловицу; в этом же году очень многие евреи и еврейки‚ молодые и пожилые‚ работают в поле. Они‚ понятно‚ не умеют еще косить и жать‚ но исполняют те полевые работы‚ которые им пока доступны: загребают оставшиеся колосья‚ складывают снопы в копны‚ работают возле паровой молотилки. Правда‚ евреи сильно утомляются от непривычной полевой работы‚ но‚ в конце концов‚ они преодолевают ее‚ и в экономии‚ как говорят‚ остаются очень довольны этими импровизированными рабочими". В южных губерниях черты оседлости евреи собирались партиями по пятьдесят‚ сто‚ даже триста человек и нанимались в помещичьи имения. Они хорошо справлялись с непривычной работой на полях; помещики ценили их за трезвость‚ за желание изучить незнакомое дело и за отсутствие прогулов, а крестьяне удивлялись на невиданное зрелище и говорили: "жиды‚ а робят як мужики".

---

В течение девятнадцатого века еврейское население Российской империи возросло примерно в шесть раз. Перепись 1897 года определила‚ что в пятнадцати губерниях черты оседлости было 3.558.060 евреев‚ а в Царстве Польском – 1.316.576. В Варшавской губернии евреи составляли 18‚12% от общего количества населения‚ в Гродненской губернии – 17‚28%, в Минской – 15‚77%‚ в Полтавской – 4‚02%. По абсолютному количеству еврейского населения на первом месте была Киевская губерния – 427.863 еврея‚ за ней Волынская губерния – 397.772‚ на последнем месте Таврическая губерния – 66 125.

По количеству городских жителей евреи занимали в Российской империи третье место после русских и поляков; примерно восемьсот тысяч евреев жило в крупных городах черты оседлости: в Бердичеве они составляли 79‚8% от всего населения города‚ в Слуцке – 77%, в Пинске – 74%, в Белостоке – 64‚1%‚ в Минске – 52%, в Кишиневе – 46‚3%‚ в Вильно – 40‚9%‚ в Екатеринославе – 36‚8%‚ в Одессе – 34‚4%‚ в Лодзи – 33‚2%‚ в Киеве – 12‚9%. По количеству евреев Варшава занимала первое место среди городов Российской империи и второе место в мире после Нью-Йорка – 219.128 человек‚ треть населения города. Корреспондент сообщал в газету: "Постоянный житель центральной России‚ случайно очутившись в Варшаве‚ легко может подумать‚ что здесь именно и есть царство Израиля. В самом деле‚ на первый взгляд кажется‚ что из-за евреев не видно коренных поляков‚ и из-за еврейского "дусь" и "вусь" не слышно польского "пши" и "пше". Суббота здесь – всеобщий праздник настолько‚ что даже конторы‚ представляющие именитое московское купечество‚ закрывают в этот день свои двери".

Перепись определила и количество евреев во внутренних губерниях. В Санкт-Петербургской губернии они составляли 1‚01% от всего населения (21270 человек)‚ в Смоленской губернии – 0‚69% (10496 человек)‚ в Области Войска Донского – 0‚6% (15440)‚ в Псковской губернии – 0‚58% (6456)‚ в Харьковской – 0‚55% (13725)‚ в Московской – 0‚36% (8749 человек)‚ и меньше всего в Вологодской‚ Вятской и Уфимской губерниях – 0‚03%. На Кавказе евреи составляли 0‚63% от всего населения (58471 человек)‚ в Средней Азии – 0‚16% (12729). Перепись выявила‚ что в Петербурге жило тогда около семнадцати тысяч евреев‚ в Харькове – 11 013‚ в Москве – 8095‚ в Иркутске – 3609‚ в Томске – 3214‚ в Нижнем Новгороде – 2377‚ в Туле – 2334; от 1200 до 1700 евреев – в Воронеже‚ Курске‚ Казани‚ Саратове‚ Самаре‚ Оренбурге и Чите; в Перми – 942 и в Якутске – 356 евреев. В Финляндии на день переписи было 644 еврея‚ в Бухаре – 727‚ в Хиве – восемь‚ в Верхоянске – шесть‚ в Олонце – два‚ в заграничном плавании на военных кораблях – три.

Писатель И. Л. Перец отметил с горечью: "Ну‚ а что же статистика? Может ли она сказать‚ каково число пустых желудков‚ бесполезных зубов? Каково число людей‚ чьи глаза вылезают из орбит‚ словно вытягиваемые клещами‚ при виде куска хлеба? Каково число людей‚ умиравших от голода и оттого обратившихся к жульничеству и конокрадству?.. Учитывает ли статистика учащенное биение сердца... перед первым преступлением? Измерит ли она‚ как кровоточит его сердце после совершения преступления? Подсчитывает ли она бессонные ночи до и после?.."

В конце девятнадцатого века специалисты провели исследование типичного городка Киевской губернии‚ где было две с половиной тысячи евреев на двенадцать тысяч христиан. Среди еврейского населения оказалось: купцов – двадцать два‚ лавочников – восемьдесят‚ портных – семьдесят семь‚ сапожников – шестнадцать‚ кузнецов – десять‚ слесарей – семь‚ извозчиков – пятнадцать‚ торговцев лошадьми – девять‚ торговцев хлебом – шестнадцать‚ меламедов – семнадцать‚ учителей и учительниц – девять‚ канторов – пять‚ раввинов – три‚ торговцев дровами – двенадцать‚ поварих на свадьбах – пять‚ без определенных занятий – восемь.

Были там еще мясники‚ шапочники‚ рабочие на сахарном заводе‚ столяры‚ токари‚ водоносы и пекари‚ часовщики и красильщики‚ бочар‚ типографский рабочий‚ аптекарь‚ доктор‚ два фельдшера‚ две акушерки‚ два продавца книг‚ четыре владельца постоялых дворов. Мелкие лавочники со временем разорялись‚ не выдержав конкуренции‚ и уходили работать на фабрики, если‚ конечно‚ там были свободные места. Сто двадцать девушек этого городка работали швеями‚ вышивальщицами‚ вязальщицами чулок‚ работницами на конфетной фабрике; за восемнадцать часов работы они получали по тринадцать копеек в день‚ а стоимость хлеба в неурожайные годы доходила до десяти копеек за килограмм. "Лицо девушки ужасающее‚ – писал исследователь‚ – впалые исхудалые щеки‚ глубоко впалые глаза‚ острый подбородок. Она с трудом отвечает на задаваемые вопросы. Эта девушка собирается в Америку. "Хорошо‚ – со вздохом говорит она‚ – ехать в эту страну‚ когда еще имеются силы; но когда уже весь организм надломлен – тогда и в новой стране одно только горе..."

Первый президент государства Израиль Хаим Вейцман был родом из белорусского городка Мотоль‚ и он вспоминал: "Мотоль жил лесоторговлей... Отец мой был сплавщиком. Он рубил и трелевал лес‚ а затем сплавлял его в Данциг... Отец отправлялся в самый далекий и глухой лес‚ километров за двадцать-двадцать пять от дома. Единственной ниточкой‚ связывавшей его с домом‚ была санная дорога‚ да и ту могло в любой момент занести снегом... В лесах водились волки‚ иногда встречались грабители. По счастью‚ отношения между отцом и теми сезонниками‚ которых он нанимал‚ – мужиками из Мотоля и окрестностей‚ – были замечательные: простые и добрые‚ почти патриархальные. Несколько раз на отца нападали грабители‚ но рабочие всегда прогоняли их. Работа была тяжелая и изнурительная‚ но отец‚ в общем-то‚ любил ее – возможно потому‚ что она требовала немалого искусства. Он сам помечал предназначенные для вырубки деревья‚ сам наблюдал за их перевозкой к реке... После праздника Песах начинался сплав плотов к морю..."

В "Горном журнале" за 1891 год сообщили: "Центром янтарной промышленности в России является Поланген‚ небольшое местечко в Курляндской губернии... Первая янтарная фабрика была основана здесь лет тридцать тому назад. Рабочих около ста человек; все рабочие‚ без исключения‚ евреи; они очень искусны в обработке янтаря‚ и дело‚ так сказать‚ кипит в их руках. Гигиенические условия довольно благоприятны: на фабрике светло и просторно‚ вид рабочих здоровый и бодрый‚ хотя сама по себе эта работа очень нездоровая – в помещении всегда носится масса мелкой янтарной пыли. Фабрика ежегодно отправляет массу янтарных изделий на нижегородскую ярмарку‚ куда являются покупатели из Турции‚ Персии и даже из Африки; для этой последней специально изготовляются крупные‚ величиной в кулак‚ округленные куски‚ употребляемые туземцами вместо денег".

Из книги русского исследователя М. Земцова "Еврейские крестьяне" (1908 год) – о земледельцах Екатеринославской губернии: "Жилища колонистов отличаются необыкновенной опрятностью, палисадники старательно выгорожены, вдоль по улице часто проложены тротуары. Колонисты любят цветы..." – "У евреев ниже смертность и рождаемость. Человеческая личность у евреев ценится независимо от ее работоспособности. Жена колониста – прежде всего мать. Она много работает и в хозяйстве: при скоте, на огороде... Крестьянские мальчики целый день занимаются пастьбой скота и птицы. Еврейские дети до тринадцати лет сидят в хедере, и колонист не позволит себе оторвать их от учебы; для пастьбы скота нанимают пастухов. Субботу еврей-колонист чтит также более свято, чем крестьянин воскресенье... Празднование субботы требует приобретения пшеничной муки, куска мяса, которое едят один раз в неделю. Евреи очень редко одеваются в домотканую одежду, да и то это исключительно нижняя одежда; их верхняя одежда – всегда из покупной ткани. Лапти колонисты кое-где носят, когда занимаются сельскими работами, но вообще ходят в сапогах..."

Еврейские банкирские дома играли важную роль в экономике Российской империи и принимали участие в государственных займах. Самыми крупными из них были банки Г. Гинцбурга‚ братьев Поляковых‚ И. Вавельберга‚ И. Блиоха. С. Френкель учредил Петербургский международный коммерческий банк; А. Френкель стал одним из основателей Центрального банка русского поземельного кредита; Л. Розенталь участвовал в создании Московского купеческого банка, Виленского коммерческого банка и многих других; А. Варшавский был одним из учредителей Варшавского учетного, Киевского промышленного, Екатеринославского коммерческого и Полтавского земельного банков. В начале двадцатого века Б. Каминка стал председателем правления Азово-Донского коммерческого банка‚ А. Соловейчик – директором-распорядителем Сибирского торгового банка и учредителем Монгольского банка‚ Я. Утин – председателем правления Учетно-ссудного банка в Петербурге. В 1916 году представители крупных банков страны решили создать Центральный банк России для финансирования промышленности. В организационный комитет этого банка вошли восемь человек, шестеро из них были евреи. Банкирский дом Гинцбургов‚ испытывая финансовые трудности‚ попросил у правительства кредиты‚ но не получил их – вопреки существовавшей практике поддерживать стабильность крупных российских банков. В 1892 году банкирский дом Гинцбургов перестал существовать. Л. Полякову отказали в кредитах по той причине‚ что его банк – как заявил один из министров – "представляет старинную еврейскую фирму‚ давно укоренившуюся в Москве и являющуюся там могучим центром и оплотом еврейства".

Из еврейских газет конца девятнадцатого века: "По случаю крушения поезда на юго-восточной железной дороге газеты отмечали‚ что при быстром росте железнодорожного дела число машинистов увеличивается весьма незначительно и что трезвый машинист встречается не часто. По этому вопросу собирался даже особый съезд инженеров. Ожидали‚ что будет отменен обычай‚ по коему машинисты-евреи не допускаются на железнодорожную службу. Ожидания однако не оправдались".

"Если у вас есть восемь человек детей‚ и Господь Бог благословил вас таким состоянием‚ что вы можете ежедневно тратить на продовольствие четырнадцать с половиной копеек (семь копеек на хлеб‚ три на селедку‚ три на крупу и картофель и полторы копейки на лук‚ соль‚ перец и пр.)‚ то это значит‚ что вы не только не голодаете‚ но и – "дай Бог и в будущем не хуже". Если вы можете расходовать лишь девять копеек в день‚ то это значит – "живем кое-как‚ перебиваемся". А если у вас нет почти ничего‚ и вы проголодали с женой и детьми и старухой-матерью с понедельника до четверга вечером‚ и у вас нет денег на покупку муки для халы‚ двух фунтов рубца или рыбы для субботней трапезы и хотя бы трех-четырех субботних свечек‚ а заложить решительно нечего и занять негде‚ – то это уже‚ пожалуй‚ и можно назвать настоящей голодовкой". "В характере российского еврея есть одна счастливая черта‚ оказывающая ему замечательную поддержку в тяжелые минуты жизни. Когда его постигает какая-либо неприятность‚ в его уме тут же всплывает представление о более крупной неприятности‚ которая в данном случае могла бы произойти‚ – и потому он считает себя счастливым".

(продолжение следует)

Серия сообщений "КНИГА ВРЕМЁН И СОБЫТИЙ: ТОМ 1; ТОМ 2":
Часть 1 - ТОМ I. ИСТОРИЯ РОССИЙСКИХ ЕВРЕЕВ: ОГЛАВЛЕНИЕ; ЧАСТЬ 1: ДО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XVIII ВЕКА. ОЧЕРК ПЕРВЫЙ: КТО МЫ. КАК НАЗЫВАЕМ САМИ СЕБЯ.
Часть 2 - ОЧЕРК ВТОРОЙ: ХАЗАРЫ. ХАЗАРСКИЙ КАГАНАТ. ПРИНЯТИЕ ИУДАИЗМА. РАСЦВЕТ И ГИБЕЛЬ ХАРАЗИИ
...
Часть 34 - ОЧЕРК ТРИДЦАТЫЙ: ВВЕДЕНИЕ ПРОЦЕНТНОЙ НОРМЫ И ВЫСЕЛЕНИЯ ИЗ ДЕРЕВЕНЬ. ИЗГНАНИЕ ИЗ МОСКВЫ В 1891-1892 ГГ. НОВЫЕ ОГРАНИЧИТЕЛЬНЫЕ ЗАКОНЫ АЛЕКСАНДРА III
Часть 35 - ОЧЕРК ТРИДЦАТЬ ПЕРВЫЙ: МАССОВАЯ ЭМИГРАЦИЯ РОССИЙСКИХ ЕВРЕЕВ. БАРОН М. ГИРШ И ПЕРЕСЕЛЕНИЕ В АРГЕНТИНУ. НАЧАЛО ЗАСЕЛЕНИЯ ЭРЕЦ ИСРАЭЛЬ
Часть 36 - ОЧЕРК ТРИДЦАТЬ ВТОРОЙ: ПЕРЕПИСЬ 1897 ГОДА, ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ РОССИЙСКИХ ЕВРЕЕВ. УЧАСТИЕ В ТОРГОВЛЕ, ПРОМЫШЛЕННОСТИ И СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ.
Часть 37 - ОЧЕРК ТРИДЦАТЬ ТРЕТИЙ: ЖИЗНЕННЫЙ ВКЛАД ЕВРЕЙСКИХ ОБЩИН. БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ. ХЕДЕРЫ, ИЕШИВЫ И СИНАГОГИ.РАВВИНЫ ЧЕРТЫ ОСЁДЛОСТИ.СВАДЬБА В МЕСТЕЧКЕ.(1)
Часть 38 - ОЧЕРК ТРИДЦАТЬ ТРЕТИЙ: ЖИЗНЕННЫЙ ВКЛАД ЕВРЕЙСКИХ ОБЩИН. БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ. ХЕДЕРЫ, ИЕШИВЫ И СИНАГОГИ.РАВВИНЫ ЧЕРТЫ ОСЁДЛОСТИ.СВАДЬБА В МЕСТЕЧКЕ.(2)
...
Часть 48 - ОЧЕРК СОРОК ТРЕТИЙ: ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА И РОССИЙСКИЕ ЕВРЕИ. ФЕВРАЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ 1917 ГОДА (ЧАСТЬ 1)
Часть 49 - ОЧЕРК СОРОК ТРЕТИЙ: ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА И РОССИЙСКИЕ ЕВРЕИ. ФЕВРАЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ 1917 ГОДА (ЧАСТЬ 2)
Часть 50 - ОЧЕРК-ПРИЛОЖЕНИЕ: ЕВРЕИ СРЕДНЕЙ АЗИИ. ЕВРЕИ СИБИРИ. ИУДЕЙСТВУЮЩИЕ