5

Это событие случилось двадцать девятого декабря 1843 года в городе Мстиславле Могилевской губернии. Солдаты городской инвалидной команды во время обыска обнаружили в еврейской лавке два ящика контрабанды. Они хотели отвезти ящики в полицию‚ но еврей-извозчик воспротивился‚ и тогда солдаты избили его и прикладом ружья тяжело ранили в голову. С базарной площади набежала толпа‚ стала теснить солдат‚ и в этот момент подпоручик Бибиков‚ начальник инвалидной команды‚ будучи навеселе и "видя удобный случай поколотить жидов"‚ приказал солдатам бить евреев. Началась свалка. Полилась кровь. Толпа разбежалась. Ящики с контрабандой‚ в конце концов‚ отвезли в полицию‚ а затем обнаружили‚ что несколько солдатских ружей были поломаны.

Местные власти опасались‚ что евреи станут жаловаться на их самоуправство‚ и в тот же день составили акт. В нем они написали‚ что евреи города взбунтовались и напали на конвой‚ чтобы отбить контрабандный товар. Но через день те же самые люди одумались и составили новый протокол‚ где отметили‚ что "во время выемки контрабанды помешательства никакого не происходило". Подпоручик тоже‚ очевидно‚ понимал‚ что "перешел границу и чрез меру потешился над евреями"; эта история‚ вероятнее всего‚ прошла бы незамеченной‚ – но в дело вмешался еще один человек и ситуация стала угрожающей.

Это был некий Арье Брискин‚ торговый посредник‚ человек злобного характера‚ на которого жаловался весь город – евреи и христиане. Когда накопились жалобы на его злоупотребления‚ губернатор предложил кагалу сдать его в солдаты. Составили акт‚ Брискина посадили в острог‚ но там он крестился и вышел на свободу под новым именем – Александр Васильев. Он даже ездил в Петербург с доносом на евреев города‚ но жалоба не подтвердилась и на него завели дело о клевете. Узнав о событиях на базарной площади‚ Васильев сообразил‚ что у него появилась возможность свести счеты с прежними единоверцами. Он предложил подпоручику Бибикову отправить донесение о бунте евреев‚ угрожал даже‚ что сам сообщит об этом‚ – однако за двести рублей соглашался на мировую. Подпоручик послал его к евреям города‚ чтобы те уплатили семьсот рублей: двести Васильеву и пятьсот ему‚ но торг не состоялся и донесение о "бунте" ушло в Могилев.

Дело закрутилось‚ и могилевский губернатор сообщил в Петербург‚ что триста евреев пытались отбить ящики с контрабандой. “Евреи‚ – докладывал он‚ – напав с азартом на конвойных нижних чинов‚ причинили им жестокие побои... Изломано у конвойных десять ружей‚ четырем человекам нанесены по лицам боевые знаки‚ пятому перебита рука". Министр внутренних дел сдержанно отнесся к этому донесению в ожидании дополнительного расследования‚ но Николай I категорически и без промедления повелел: "Главных виновников по этому происшествию предать военному суду‚ а между тем‚ за буйственный поступок евреев того города‚ взять с них с (каждых) десяти человек одного рекрута".

Известие об этом ошеломило евреев города. Они с трудом выполняли ежегодную норму поставки рекрутов‚ сдавали в армию калек и детей‚ а теперь с них полагалось внеочередно еще сто девяносто три человека. Вся община со свитками Торы‚ рыдая‚ пошла на кладбище‚ и там они три дня постились и молились над могилами предков с просьбой о заступничестве. “По отзывам городских жителей-христиан‚ – сообщал в Петербург особый чиновник‚ – вопль и стенание их превосходили всякое вероятие". А в еврейской хронике сказано об этом еще более драматически: "Весь народ затрепетал; волосы встали дыбом на голове‚ лица побледнели‚ все смотрели друг другу в глаза‚ как бы спрашивая: откуда же придет спасение наше?.. И горько завопили сыны израильские‚ и взывали к Богу: "Неужели Ты хочешь истребить остаток Израиля?.. Сжалься хоть над нашими малыми детьми!"

А в Мстиславле уже начала работать следственная комиссия и открылся пункт по приему рекрутов. Чиновник из Петербурга сообщал‚ что специально назначенные люди "без всякого сострадания днем‚ а более в ночное время‚ ездили на подводах и забирали всех возрастов евреев‚ начиная с семи лет‚ в полицию и в пожарный дом и без всякого стыда торговались за выпуск и освобождение от рекрутства..." Забирали даже из синагог во время молитвы: взрослых – по списку‚ а малолетних по жребию‚ который тут же и бросали. Кричащих от ужаса детей вырывали из рук родителей и уводили на призывной пункт‚ а матери и отцы бежали вслед за ними и рыдали‚ как над покойниками. Дело шло споро‚ и через малое время сдали в солдаты тридцать два человека.

Почти год Мстиславль был на осадном положении‚ и даже христиане страдали от этого бедствия. Торговля в городе прекратилась. Иногородние боялись туда приезжать. Убегавших из города ловили и возвращали назад в кандалах. На кладбище и в синагогах постоянно молились об отвращении беды. Многие семьи голодали‚ потому что мужчины не могли выезжать на заработки‚ и евреи из соседних местечек привозили хлеб для раздачи голодным. А следственная комиссия пока что записывала показания главных свидетелей – выкреста Васильева‚ некоего еврея Меньки‚ который в тот момент ожидал суда за свои проступки‚ и известного в городе портного-полуидиота. “Очевидцы" добавляли подробность за подробностью и даже договорились до того‚ что евреи будто бы нещадно били солдат пудовыми гирями. Давали показания протоиерей‚ почтмейстер‚ стряпчий и другие лица‚ чтобы обыкновенную уличную драку обратить в еврейский "бунт" и выгородить местное начальство.

Первыми арестовали тех членов кагала‚ которые некогда подписали протокол о сдаче в рекруты Брискина-Васильева. В тюрьме оказалось сто шестьдесят человек‚ они ни в чем не признавались‚ и тогда в город приехал губернатор из Могилева. Запуганные евреи послали к нему депутацию с хлебом-солью‚ но он не пожелал принять дары и грозно закричал: "Прочь‚ изменники и бунтовщики! Не думайте‚ что избегнете наказания!" Губернатор лично допрашивал свидетелей и обвиняемых‚ но‚ не получив нужных показаний‚ приказал всем арестованным обрить правую сторону головы‚ правый ус и левую сторону бороды. Первым обезобразили нотариуса Лейтеса‚ главного врага Васильева‚ и весь день Васильев носил его "волосы по городу и показывал жене и родным Лейтеса‚ хвастаясь своей властью". Губернатор отстранил от должности квартального надзирателя‚ который не соглашался давать нужные показания‚ а затем сообщил в Петербург‚ что "из собранных сведений удостоверился" на месте в еврейском "бунте".

На защиту мстиславских евреев выступил купец Ицхак Зеликин из Монастырщины‚ человек редкой доброты. Он плохо говорил по-русски‚ однако у него были деловые связи с влиятельными людьми‚ и он помогал своим единоверцам деньгами‚ советами и ходатайствами. “Реб Ицеле Монастырщинер‚ – говорит о нем народное сказание‚ – был самым обыкновенным евреем. Он даже не был особым ученым. Он вел очень большие дела‚ держал казенные подряды‚ и имя реб Ицеле гремело по всей округе‚ в десяти губерниях‚ на сотни верст кругом. И приобрел реб Ицеле такой почет и имя не богатством‚ даже не своей щедростью‚ а только готовностью идти на самопожертвование за своих братьев-евреев. Где бы ни случилось несчастье‚ напраслина‚ напасть – бежали прежде всего к реб Ицеле‚ и он никому не отказывал в помощи и защите".

Перед тем как отправиться в Петербург‚ реб Ицеле посоветовал мстиславским евреям назначить пост‚ молиться в синагогах‚ и сам со слезами умолял Всевышнего‚ чтобы "умудрил его для спасения несчастных". В столице реб Ицеле сумел передать прошение начальнику Третьего отделения графу А. Бенкендорфу‚ и тот – после проверки – доложил императору‚ что евреев до окончания следствия не выпускают из Мстиславля‚ "по недостатку хлеба многие из них начали пухнуть... и находятся в самом бедственном положении"‚ а местные власти задерживают "не подлежащих набору‚ и потом за деньги освобождают их". Николай I повелел: "с виновными поступить по всей строгости законов"‚ – и в Мстиславле была создана новая следственная комиссия с участием чиновников из Петербурга.

Эта комиссия определила наконец-то‚ что евреи не собирались отбивать контрабандный товар‚ а драку начали солдаты. Да и подпоручик Бибиков признался‚ что собственноручно поломал два ружья для подкрепления своей версии и ложно показал в донесении‚ что одному из солдат сломали руку. Доносчиков-лжесвидетелей и некоторых чиновников города велено было отдать под суд‚ а с ними и нескольких евреев – за активное участие в драке. Но самое главное: Николай повелел прекратить дополнительный набор в рекруты и возвратить по домам тех‚ что отданы были в солдаты сверх нормы.

Второго ноября 1844 года чиновник особых поручений прибыл в Мстиславль и объявил евреям о царском повелении. “Восторга... – докладывал он в Петербург‚ – описать невозможно. Они рыдали‚ падали ниц на землю‚ молились за здравие Государя Императора... Потом‚ когда первые порывы радости несколько утихли‚ всё еврейское общество отправилось в синагогу молиться Богу... Никак не ожидали они избавления взятых уже в рекруты". Многие годы после этого евреи города Мстиславля постились в тот день‚ когда пришел к ним указ о взятии в рекруты каждого десятого‚ и многие годы торжественно читали благодарственные молитвы в день избавления. Масса легенд появилась в народе о "мстиславском буйстве" и о победе справедливости‚ и в каждой из них упоминается заступник евреев реб Ицеле Монастырщинер – "память праведника да будет благословенна".

Остается добавить‚ что один из доносчиков‚ выкрест Васильев‚ открыл в городе гостиницу‚ любил гулять по базарной площади и беседовать с евреями на идиш. Даже с собственной женой‚ которая крестилась‚ он разговаривал на идиш‚ потому что русский язык знал очень плохо. Другой доносчик‚ некий Менька‚ тоже жил в Мстиславле‚ лечил больных‚ но евреи к нему не ходили и дел с ним не имели. Менька жил уединенно и молчаливо‚ и лишь на Рош га-шана и на Йом-Кипур приходил в синагогу и молился в стороне от всех. Его ненавидела за прошлое вся община‚ а дети распевали о нем песенку‚ которая начиналась такими словами: "Пусть лекаря Меньку схватит чума!"

6

Одну из легенд про "мстиславское буйство" – со слов витебского старика-еврея – записал и литературно обработал писатель С.Ан-ский. В этой легенде рассказывается о том‚ как евреев обвинили в бунте, даже в убийстве солдата‚ и как реб Ицеле Монастырщинер вместе с раввином города Мстиславля поспешили в Петербург (под именем Кукрин выведен в легенде министр финансов граф Е.Канкрин):

"Реб Ицеле ехал в Петербург не так себе‚ не на ветер. Он был очень дружен с самим Кукриным‚ первым министром при дворе. Кукрин души не чаял в реб Ицеле‚ называл его не иначе‚ как "мой Ицка" и даже иногда советовался с ним о государственных делах. Кукрин принял его с почетом‚ усадил в самом лучшем зале‚ выслушал историю до конца и сказал:

– Слушай‚ Ицка! Ты знаешь‚ что для тебя я готов всё сделать. Но тут я бессилен вам помочь. Государь пылает гневом. Он ничего слышать не хочет. С ним нельзя даже заговорить об этом деле.

Но реб Ицеле не был ребенком. Он не смутился и сказал:

– Властелин мой‚ Кукрин! Это для меня не ответ. Ты должен спасти мстиславскую общину. И если ты это сделаешь‚ я твой вечный должник на многие поколения. Понимаешь?..

Когда Кукрин услышал такие слова‚ он начал ходить по комнате и думать. Долго он думал‚ а потом сказал:

– Я попытаюсь поговорить с наследником. Может быть‚ он заступится. Он любит евреев. Завтра я дам тебе ответ.

Назавтра приезжает на постоялый двор сам Кукрин и говорит:

– Ну‚ Ицка‚ вы имеете великого Бога! Наследник согласился поговорить с государем. Но прежде он хочет видеть тебя и раввина. Завтра в три часа дня я повезу вас во дворец...

Огромный зал‚ украшенный золотом и драгоценными камнями‚ был полон министрами и генералами‚ сенаторами и графами. Все стоят молча‚ навытяжку‚ и ждут. А у дверей – два солдата с обнаженными саблями. И напал на реб Ицеле великий страх и трепет. И вот открылась дверь‚ а за ней открылась другая дверь‚ и третья‚ и четвертая‚ и так – двадцать дверей‚ одна за одной‚ и у каждой двери – по два солдата с обнаженными саблями. И появился наследник. Он был одет с головы до ног в золотое платье‚ на голове его была корона‚ и он весь сиял.

– Реб Ицеле! – прошептал раввин. – Он не касается земли...

Сердце у реб Ицеле замерло‚ в глазах потемнело. А наследник подвигался всё ближе‚ ближе‚ ближе... И становился всё больше‚ всё выше‚ всё грознее...

– "Благословен Ты‚ Господь наш‚ Владыка мира‚ уделивший из Своего величия смертному..." – прошептал реб Ицеле обязательную при виде особ царской крови молитву и... упал в обморок.

Очнувшись‚ он увидел себя на кровати‚ в богатой и роскошной комнате‚ а вокруг него стояли самые великие доктора с лекарствами. В это время входит Кукрин и говорит:

– Ицка! Ваш Бог опять заступился за вас. Наследник был очень тронут тем‚ что ты упал в обморок. Он рассказал об этом государю‚ а государь сказал: "Человек‚ который падает в обморок при виде царского лика‚ не станет лгать. Приведите его ко мне"...

Реб Ицеле испугался государя гораздо больше‚ чем наследника. Особенно испугался он его строгого взгляда. У императора Николая был такой взгляд‚ от которого самые сильные люди падали в обморок‚ а у женщин бывали выкидыши. Только благодаря укрепляющим каплям мог реб Ицеле устоять перед императором.

Как только царь увидел его‚ он тотчас же гневно крикнул:

– Как вы‚ жиды‚ осмелились убить моего солдата?!

– Властелин мой‚ государь! – ответил реб Ицеле‚ низко кланяясь. – Евреи неповинны в крови твоего солдата.

– Но мои чиновники написали мне‚ что евреи убили солдата. Я моим чиновникам верю!

– Твои чиновники – люди‚ – ответил на это реб Ицеле‚ – и могли ошибиться. Пошли‚ государь‚ высшего генерала‚ чтобы он мог исследовать дело‚ и правда выяснится.

Тут царь взглянул ему прямо в глаза так‚ что у реб Ицеле кровь застыла в жилах‚ и спросил:

– Ну‚ а что будет‚ если генерал‚ которого я пошлю‚ тоже подтвердит‚ что евреи убили солдата? Чем ты мне тогда ответишь за то‚ что обманулменя‚ своего государя?

– Властелин мой‚ государь! – ответил на это реб Ицеле. – Чем я‚ ничтожный червь‚ могу отвечать перед тобой? Но если ты спрашиваешь‚ я должен отвечать. Если окажется‚ что я обманул тебя‚ пусть всё мое состояние будет взято в казну; у меня есть семеро сыновей – пусть все они будут сданы в солдаты. А меня самого вели заковать в кандалы и сослать на каторгу.

Этот ответ понравился государю. Он положил реб Ицеле руку на плечо и мягко сказал:

– Поезжай домой. Сегодня же поедет в Мстиславль генерал исследовать дело. И если окажется‚ что евреи не виноваты‚ будь уверен‚ что они не будут наказаны...

Ну‚ что рассказывать дальше?.. Реб Ицеле в тот же день поехал домой. В тот же день выехал в Мстиславль и важный генерал. Три недели продолжалось следствие – и выяснилось‚ что у одного солдата нечаянно выстрелило ружье и другой солдат был убит. Наказание сняли с евреев‚ и они учредили в память этого дня местный праздник‚ который празднуется ежегодно‚ до сих пор..."

---

Лазарь Зельцер‚ представитель еврейских общин Шклова и Витебска‚ много лет ходатайствовал за единоверцев перед высшими сановниками империи и лично подавал прошения НиколаюI и наследнику Александру. По тем временам это считалось чрезвычайно рискованным делом‚ и Зельцера арестовали однажды за то‚ что в одном из прошений "дерзнул коснуться политики правительства". Его объявили "важным преступником"‚ но он сумел оправдаться и вернулся домой поседевшим и состарившимся. “На этот раз ты свободен‚ – сказали ему‚ – но смотри‚ больше не попадайся!"

Однажды через Шклов проезжал Николай I‚ и Зельцер решил представить ему очередное прошение. Во главе еврейской депутации он стоял на улице в ожидании императора‚ но когда подъехала роскошная карета‚ то оказалось‚ что Николай I крепко спал‚ и царский поезд без остановки проехал через город. Но Лазарь Зельцер не отказался от задуманного. Он сел в одну из фельдъегерских колясок‚ доехал до ближайшей станции и там‚ стоя на подножке царской кареты‚ изложил суть дела и преподнес прошение. Беседа продолжалась более четверти часа‚ царь задавал ему вопросы‚ а Зельцер отвечал на них весьма находчиво. Наконец царь похлопал его по плечу‚ промолвил: "Храбрый еврей" – и поехал дальше. Один из его сановников сказал потом Зельцеру: "Да знаете ли вы‚ кто такой император Николай? Когда Николай поднимает руку в своем кабинете‚ вся Европа трепещет!"

Представляться императору Лазарь Зельцер должен был не в традиционной еврейской одежде‚ а в черном суконном "панском" сюртуке. Все понимали‚ что ради такого чрезвычайного дела следует пойти на уступки‚ но вслух об этом не говорили. Однажды ночью с большой таинственностью послали за польским портным‚ и в самой отдаленной комнате дома он снял с Зельцера мерку для сюртука. Через неделю сюртук был готов‚ и когда его примеряли на Зельцера всё в той же комнате‚ туда неожиданно вошел его старик-отец. Он тоже понимал необходимость такого шага‚ но увидев своего сына в "панском" сюртуке‚ разрыдался и вышел из комнаты со словами: "Мой единственный сын... До чего я дожил!.."

В европейских газетах много писали о плачевном положении евреев России и изыскивали места для их переселения в другие страны. Дальше газетных статей дело не шло‚ но в 1846 году еврейский купец из Марселя Яаков Ицхак Алтарас сделал практический шаг. Он предложил переселить в Алжир‚ незадолго до этого завоеванный Францией‚ сорок тысяч еврейских семейств из России – для занятия там земледелием. Деньги на покупку земли и переселение должен был дать банкирский дом Ротшильдов в Париже и прочие богатые евреи Европы. Алтарас приехал в Петербург с рекомендательными письмами‚ из которых следовало‚ что французское правительство одобряет план поселения евреев в своей колонии и предоставит им в Алжире землю и гражданские права. Николай I решил‚ что "полезно было бы переселить за границу некоторую часть" евреев‚ и правительство согласилось выпускать из Царства Польского бедные еврейские семьи‚ кроме мужчин призывного возраста. По неизвестным причинам на этом всё и закончилось: Алтарас уехал из России‚ и никого в Алжир не переселили.

Раввинские училища были открыты в 1847 году: в Вильно набрали сорок четыре ученика, в Житомире – двадцать три, однако в последующие годы их количество увеличилось. Первое время ученики раввинского училища в Житомире посещали по субботам городскую синагогу – в форменных мундирах, в сопровождении смотрителя-христианина, однако раввин постарался избавиться от присутствия учащихся этого "притона безверия". Власти требовали от учеников "строго выполнять все предписанные законом обряды", но "будущие руководители еврейского народа" (так их именовали в официальной переписке) вели себя не лучшим образом: буянили в театре, сочиняли пасквили на жену и дочерей раввина, посещали "публичных женщин". Один из учеников вспоминал: "Несмотря на то, что училище было еврейское... мы занимались больше общими предметами, а главное, русскою литературою". Директор раввинского училища просил начальство дозволить ученикам не покрывать головы во время преподавания еврейских предметов, так как этот обычай производит "неприятное впечатление" и вреден: "просиживая в классе иногда два и три урока с шапкой на голове, воспитанники потеют".

В 1853 году "божественная актриса" Рашель приехала из Парижа в Петербург и поразила всех своей игрой. Это были последние годы правления Николая I и для российских евреев не проглядывала надежда получить равные со всеми права даже в отдаленном будущем. Рашель сообщала из Петербурга: "Вчера я была приглашена на большой банкет в императорском дворце. В честь дочери бедных евреев!.. И вот я в роскошном зале, где все присутствующие бросаются ко мне навстречу. Великий князь, брат императора, предлагает мне руку, чтобы вести к столу, за которым всего тридцать приглашенных, – но зато какой выбор! Императорская фамилия, великие князья – всё это высокое собрание пожирает меня глазами, старается уловить малейшее мое движение, мое слово, улыбку. Не подумайте, однако, что я испытывала какое-либо замешательство, нисколько!.. Но вот раздаются оглушительные крики "Браво!", меня просят сказать что-нибудь. Я поднялась и начала большую сцену из "Федры". Наступила мертвая тишина; можно было бы услышать, как летает муха, если бы муха там была. Все слушали меня с благоговением, наклонившись в мою сторону, выражая свое удивление жестами и сдавленным шепотом. Когда я закончила, раздался взрыв криков "Браво!", стук стаканов и новые тосты в мою честь..."

В 1857 году Новороссийский генерал-губернатор издал распоряжение "О недопущении на одесских улицах еврейским свадьбам ходить с зажженными свечами и музыкой". Распоряжение, по всей видимости, не выполнялось, и вскоре генерал-губернатор обратился с запросом к полицмейстеру Одессы: "Я и теперь нередко встречаю в городе еврейские свадьбы, которые продолжают ходить по улице с зажженными свечами, с музыкой и шумом, нарушая общественное спокойствие..." От полицмейстера потребовали принять немедленные меры, и тот сообщил в ответ: "Имею честь почтительнейше доложить, что я предписал приставам... если будут продолжаться церемонии при еврейских свадьбах на улицах, тотчас арестовывать их".

В Большой Старой синагоге города Вильно служил Ицеле-псаломщик‚ небольшой‚ тщедушный‚ истощенный вечным недоеданием человек с выразительными печальными глазами. Целый день‚ с раннего утра и до позднего вечера‚ Ицеле громко распевал псалмы‚ и все вокруг называли его "пильщиком псалмов"‚ потому что его голос напоминал скрип тупой пилы. Каждый раз перед наступлением субботы Ицеле бегал по огромной синагоге‚ зажигал свечи в многочисленных висячих подсвечниках‚ и его безбородое лицо сияло от счастья‚ потому что он делал святое дело‚ встречая огнями "царицу-субботу". Однажды он даже поссорился с раввином‚ который вместо него хотел зажечь свечи. Это была его работа‚ и ее он не доверял никому.

Когда знаменитый Моше Монтефиоре приехал в Вильно‚ он зашел и в Большую Старую синагогу. Был поздний вечер, и в синагоге кроме Ицеле никого не оказалось. Монтефиоре осмотрел синагогу и обратил внимание на декоративные окна‚ на которых было нарисовано голубое небо‚ залитое солнцем‚ и золотистые облака. “Кто расписывал эти окна?" – спросил Монтефиоре. – “Кто расписывал? – ответил Ицеле. – Конечно же‚ еврей". – – "Хорошо нарисовано"‚ – сказал Монтефиоре. – “Еще бы! – ответил Ицеле. – Ведь это угодная Богу работа". – “Немало денег‚ наверно‚ стоили эти окна"‚ – сказал Монтефиоре. – “Ого! – ответил Ицеле. – Нам бы с вами иметь половину этих денег!" Монтефиоре улыбнулся и дал Ицеле серебряную монету‚ которую тот немедленно опустил в кружку с надписью "На свечи для синагоги".

А через год из Лондона пришел денежный перевод на имя Ицеле. В сопроводительном письме Монтефиоре писал: "Я узнал‚ что синагогальные окна обошлись в восемнадцать фунтов. Посылаю Ицеле-псаломщику эту сумму‚ причем от своей половины отказываюсь в его пользу. М.Монтефиоре" (восемнадцать – символическая цифра‚ соответствует в числовом значении слову "хай"‚ что на иврите означает "живой"). Получив такую огромную сумму‚ Ицеле-псаломщик купил себе холст на "тахрихим" – погребальный саван‚ заплатил за место на кладбище‚ а оставшиеся деньги раздал псаломщикам других синагог.

В день смерти Монтефиоре было сто один год‚ и в этом же возрасте умер в Вильно Ицеле-псаломщик. К тому времени решили провести в Большой Старой синагоге электрическое освещение‚ но Ицеле этого не знал и продолжал зажигать свечи в честь "царицы-субботы". Однажды он подошел к подсвечнику‚ чтобы зажечь свечу‚ но синагога неожиданно озарилась ярким электрическим светом. Ицеле выронил из рук свечу‚ крикнул "Шма‚ Исроэл!" – "Слушай‚ Израиль!" и упал замертво на каменный пол.

(продолжение следует)

Серия сообщений "КНИГА ВРЕМЁН И СОБЫТИЙ: ТОМ 1; ТОМ 2":
Часть 1 - ТОМ I. ИСТОРИЯ РОССИЙСКИХ ЕВРЕЕВ: ОГЛАВЛЕНИЕ; ЧАСТЬ 1: ДО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XVIII ВЕКА. ОЧЕРК ПЕРВЫЙ: КТО МЫ. КАК НАЗЫВАЕМ САМИ СЕБЯ.
Часть 2 - ОЧЕРК ВТОРОЙ: ХАЗАРЫ. ХАЗАРСКИЙ КАГАНАТ. ПРИНЯТИЕ ИУДАИЗМА. РАСЦВЕТ И ГИБЕЛЬ ХАРАЗИИ
...
Часть 24 - ОЧЕРК ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ: ЦАРСТВОВАНИЕ НИКОЛАЯ I. ВВЕДЕНИЕ ВОИНСКОЙ ПОВИННОСТИ ДЛЯ ЕВРЕЕВ. ДЕТИ-КАНТОНИСТЫ. НАСИЛЬСТВЕННЫЕ КРЕЩЕНИЯ. СЛУЖБА В АРМИИ.
Часть 25 - ОЧЕРК ДВАДЦАТЬ ТРЕТИЙ: БОРЬБА С ТРАДИЦИОННОЙ ЕВРЕЙСКОЙ ОДЕЖДОЙ. ВВЕДЕНИЕ КАЗЁННЫХ ЕВРЕЙСКИХ УЧИЛИЩ. ПЕРЕСЕЛЕНИЕ В СИБИРЬ... (ЧАСТЬ 1)
Часть 26 - ОЧЕРК ДВАДЦАТЬ ТРЕТИЙ: БОРЬБА С ТРАДИЦИОННОЙ ЕВРЕЙСКОЙ ОДЕЖДОЙ. ВВЕДЕНИЕ КАЗЁННЫХ ЕВРЕЙСКИХ УЧИЛИЩ. ПЕРЕСЕЛЕНИЕ В СИБИРЬ... (ЧАСТЬ 2)
Часть 27 - ОЧЕРК ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТЫЙ: НИЩЕТА ЕВРЕЙСКОГО НАСЕЛЕНИЯ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ. ДУХОВНАЯ ЖИЗНЬ ОБЩИН. РАВ ИСРАЭЛЬ САЛАНТЕР И ЕГО УЧЕНИЕ... (ЧАСТЬ 1)
Часть 28 - ОЧЕРК ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ: ЭПОХА "ВЕЛИКИХ РЕФОРМ". РОЛЬ ЕВРЕЕВ В РАЗВИТИИ ЭКОНОМИКИ РОССИИ. ВОССТАНИЕ В ПОЛЬШЕ. ЕВРЕИ В РУСКО-ТУРЕЦКОЙ ВОЙНЕ.
...
Часть 48 - ОЧЕРК СОРОК ТРЕТИЙ: ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА И РОССИЙСКИЕ ЕВРЕИ. ФЕВРАЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ 1917 ГОДА (ЧАСТЬ 1)
Часть 49 - ОЧЕРК СОРОК ТРЕТИЙ: ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА И РОССИЙСКИЕ ЕВРЕИ. ФЕВРАЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ 1917 ГОДА (ЧАСТЬ 2)
Часть 50 - ОЧЕРК-ПРИЛОЖЕНИЕ: ЕВРЕИ СРЕДНЕЙ АЗИИ. ЕВРЕИ СИБИРИ. ИУДЕЙСТВУЮЩИЕ