Скажи мне, кто твой друг… На вопрос о «лучшем друге» в 30-е годы прошлого века «лучший друг физкультурников» мог ответить, совершенно не лукавя: Гитлер. Понятно, что сердечный друг Гитлера не информировал советскую общественность о том, что еще в 1935 году евреев в Германии лишили немецкого гражданства. Не очень распространялась советская печать о «Хрустальной ночи». Сталин отказался от предложения Гитлера принять в СССР евреев, но в печати об этом писать не велели. В кругу вождей «отец народов» объяснил это тем, что «среди немецких евреев большинство заражено буржуазными предрассудками, а такие люди в стране социализма не нужны».
И в первые дни войны, ошалевшему от страха Сталину было не до евреев. А когда началась поспешная эвакуация архивов НКВД, промышленности и музеев, забивать поезда евреями также не было резона. Немцы довольно успешно вели пропаганду среди населения по обе линии фронта. В листовках, сбрасываемых с самолетов, фашисты писали, что, в первую очередь хотят освободить Россию от евреев.

ПОЛИТИКА СТАЛИНА

Сталин и его пропагандистская машина хорошо знали свой народ. Они понимали, что у русского народа не должно было быть даже мысли, будто отпор Германии связан с защитой евреев. Поэтому советская печать не распространялась о геноциде евреев. Гремело из репродукторов, печаталось в газетах, что фашисты убивают советских людей, среди которых есть и евреи. Из официальной памяти до сих пор вычеркнут факт того, что три миллиона евреев, оставшихся на оккупированной фашистами территории, практически все были уничтожены.
Кое-какие сведения об уничтожении евреев, отредактированные сверху, все же попадали в печать, но происходило это только в первые месяцы войны. Даже для организационного собрания Еврейского Антифашистского Комитета, которое было откорректировано для радио, тексты всех выступлений визировал секретарь ЦК ВКП(б) и первый секретарь Московского горкома партии ярый антисемит А. Щербаков. Причем выступления выдающихся советских евреев на радио были, главным образом, в расчете на реакцию американского еврейства, которое Иосиф Виссарионович рассчитывал «подоить».
Кульминацией стала опубликованная в «Правде» 7 ноября 1941 г. речь Сталина, где упоминалось о еврейских погромах, напоминавших период средневековья. В следующий раз тема зверств фашистов была упомянута в ноте Молотова от 6 января 1942 г. Затем 18 декабря в «Правде» и 19 декабря в «Известиях». Но, увы, не прозвучали призывы ни Сталина, ни советского правительства о помощи еще остававшимся в живых на оккупированной территории 350 тысячам узников гетто. Сталинская власть не сочла нужным мобилизовать на это ни партизан, ни забрасываемых в немецкий тыл диверсантов.
Заинтересованность Сталина в финансировании СССР еврейскими организациями США вынуждала кремлевских вождей не препятствовать сбору и передаче на Запад материалов о подвигах евреев на фронте и героическом труде в тылу. Поэтому Еврейскому Антифашистскому Комитету (ЕАК) разрешали заниматься только этой деятельностью.

СУДЬБА ЕАК

Исключениями среди материалов о жертвах советского населения прозвучали статьи об уничтожении фашистами евреев Алексея Толстого 8 августа 1943 г. в «Правде» и Константина Симонова в «Красной звезде» 10 августа того же года. Обычно официальная пропаганда называла всех жертв фашизма «мирными советскими гражданами». Лишь еврейская газета на идиш «Эйникайт» регулярно публиковала сообщения об уничтожении евреев гитлеровцами. Увы, круг ее еврейских читателей был небольшим, а остальное население такой информации не имело.
В 1943 г. вышла повесть Бориса Горбатого «Непокоренные», где небольшой фрагмент отразил ужас Холокоста. В 1944 г. в журнале «Новый мир» были опубликованы повесть Василия Гроссмана «Треблинский ад» и Ильи Эренбурга «Народоубийцы». Однако отдельное издание «Народоубийц» было только на идиш. Кроме того, в печати появились стихи о Бабьем Яре Эренбурга, Озерова и Алигер.
Только 17 декабря 1944 г. Эренбург в «Правде» сумел сообщить об уничтожении фашистами 6 миллионов евреев Европы и СССР.
Именно ЕАК весной 1944 г. принял решение об увековечении памяти советских евреев в так называемой «Черной книге». Первым председателем Литературной комиссии был Эренбург. Именно он инициировал советский вариант «Черной книги», так как знал, что параллельно готовится ее англоязычная версия в США. К сожалению, в СССР «Черную книгу» не издали даже во времена «перестройки». В 1946 г. отговорками для отказа печатать книгу на русском языке в Советском Союзе было то, что в ней якобы «незаслуженно много» говорится о предателях из местного населения; не показаны злодеяния гитлеровцев по отношению к людям других национальностей; создается впечатление, что немцы воевали против СССР только с целью уничтожения евреев. Более того, в 1946 году в американском издании, по требованию советской стороны, исключили предисловие Эйнштейна. Почему так случилось? Один из вариантов – желание не помешать изданию книги в СССР.
Вот текст предисловия Эйнштейна: «Цель этой книги ясна. Книга должна убедить читателя в том, что международная организация безопасности эффективна лишь тогда, когда она не ограничивается защитой государственных единиц от нападения на них, но в состоянии защитить и национальные меньшинства каждой отдельной страны. Каждому отдельному человеку должна быть обеспечена защита от жестокого обращения и уничтожения. Ни один народ, вовлеченный в Катастрофу последних нескольких лет, не понес в процентном отношении таких потерь, как евреи. Тот факт, что у евреев нет национальных границ и правительств, и что их не рассматривают как нацию в формально политическом смысле, не должен служить препятствием к справедливости…
Общественное положение (статус) евреев как объединенной политической группы было доказано отношением к ним со стороны их врагов. Поэтому, если мы стремимся к укреплению стабильности в международных отношениях, то евреев следует рассматривать как нацию в принятом смысле слова, и при организации мира еврейскому народу должно быть уделено особое внимание, дабы мы не совершили насмешки над справедливостью».

ПИСАТЕЛИ О ХОЛОКОСТЕ

Доклад советского представителя в ООН в 1947 году, призывавший голосовать за создание еврейского государства, использовал примерно ту же аргументацию, что и Эйнштейн. С тех пор кремлевские владыки забыли слова Эйнштейна вплоть до нынешних дней, публично не опровергая позицию СССР 1947 года, но полностью вычеркнув ее из памяти.
В 1947 г. в издательстве «Дер Эмес» вышла книга Г. Смоляра «Мстители гетто». Это гордость моей домашней библиотеки, не меньше, чем первые издания двух книг Владимира (Зеэва) Жаботинского.
После убийства Михоэлса участие в работе над «Черной книгой» стало официально вменяться в вину остальным членам ЕАК – оно «квалифицировалось» палачами от юриспруденции как «яркий пример буржуазного национализма». В приговоре по делу ЕАК работа над книгой о злодеяниях немецких фашистов названа «ярким примером смыкания руководителей ЕАК с еврейскими националистами США». Советская власть доводила все до абсурда. Так на Нюрнбергском процессе «Черная книга», изданная в США, служила вещественным доказательством преступлений против главарей фашизма, а в сталинском СССР рукопись этой книги свидетельствовала против руководителей Еврейского Антифашистского Комитета!
Вскоре после войны вышел роман И. Эренбурга «Буря», в котором отражен геноцид евреев в годы войны.
В конце 1950-х в Киеве решили построить в Бабьем Яру жилой район и стадион. Благодаря шуму, поднятому писателем Виктором Некрасовым, этот план был сорван.
Роман В. Гроссмана «Жизнь и судьба», написанный во второй половине 1950-х годов, был издан в СССР лишь в годы «перестройки». В конце 1957 г. в ГДР вышел труд «Преступные цели – преступные средства», где в одном из разделов написано об уничтожении евреев в Европе. Вскоре эта книга была переведена на русский язык, но издана малым тиражом.
В 1961 г. опубликован перевод на русский язык Дневника Анны Франк с предисловием И. Эренбурга. О своей работе над «Черной книгой» Эренбург рассказал в воспоминаниях «Люди, годы, жизнь». Какая-то часть сведений о Холокосте появилась в публикации на русском языке «Материалов Нюрнбергского процесса». Но это были все малотиражные издания.
В 1960-е годы тему Холокоста затронул писатель Анатолий Кузнецов, повесть которого «Бабий Яр» с многочисленными цензурными купюрами вышла в популярном журнале «Юность».
Строки стихотворения Евгения Евтушенко: «Над Бабьим Яром памятника нет» («Лит. газета», 19 сент. 1961 г.), написанные в годы правления Хрущева, характеризуют память о Холокосте в Советском Союзе и в значительной мере в нынешней России. Более того, для Тринадцатой симфонии Шостаковича (первая часть которой названа «Бабий Яр») для баса, мужского хора и оркестра Евтушенко заставили внести изменения в текст второй и двенадцатой строф, заменив «евреев» на «украинцев».
Эти изменения ныне можно найти лишь в советском издании трудов Шостаковича (т. 9, Москва, 1984 г.).
В 1963 г. Управление пропаганды при ЦК КПСС запретило публиковать русский перевод книги польского коммуниста Б. Марка о Варшавском гетто под предлогом борьбы с сионистской пропагандой.
Подробно о Холокосте в Европе написал в культовой книге 1960-х годов «Брестская крепость» Сергей Смирнов. В 1960-70 гг. появляются произведения о Холокосте Ицхака Мераса, Григория Кановича и Маши Рольникайте в прибалтийских республиках СССР.
Вынужден был эмигрировать Александр Галич, чей «Кадиш», посвященный Янушу Корчаку, был запрещен для печати в СССР.
Ни еврейские жертвы фашизма, ни герои-евреи партизанского движения в советской истории «не замечены». Так в советских школьных учебниках написано о подвиге белорусской партизанки, повешенной фашистами (имеется фото в тех же учебниках). Но ее имя и национальность нигде не упоминались. Трудами журналистов удалось выяснить имя казненной партизанки – Маша Брускина, еврейка. После того как на радиостанции «Юность» прозвучал очерк журналистки Ады Дегтярь о партизанке-еврейке Маше Брускиной партийные идеологи Белорусской ССР быстро добились увольнения журналистки. И лишь в конце 1990-х годов имя Маши Брускиной появилось в музее Истории Великой Отечественной войны Белоруссии, но лишь как версия.
Борис Васильев в повести «А зори здесь тихие» показал трагическую смерть Сони Гурвич, чьи родители погибли в гетто. В другой его повести – «В списках не значился» действие происходит в Брестской крепости, где один из героев – еврейский музыкант из гетто.
Нельзя не упомянуть книги, посвященные в значительной мере Холокосту, уроженца Молдавии Ильи Константиновского.
Показательно, что лишь в 1987 г. в СССР, на Востряковском кладбище в Москве, прошел первый в советской стране митинг Памяти жертв Холокоста.
Нельзя не отметить публикации о Холокосте в малотиражном журнале на идиш «Советиш Геймланд». Но, во-первых, их там было немного, а во-вторых, эти публикации были доступны только небольшому числу советских евреев. Для читателей иных национальностей публикации в журнале на идиш были недоступны.
Хочу отметить, что в советское время информация о Холокосте для населения страны поступала только из художественных произведений. Причем многие из них были недоступны широкой публике, в том числе учащимся школ и вузов.
В последние годы «перестройки», особенно после развала СССР при Ельцине в России вышло много художественных и научных изданий, посвященных Холокосту и еврейской истории в целом. Значительная часть еврейских исследований субсидировалась т. н. «олигархами» еврейского происхождения – Гусинским, Ходорковским, Невзлиным и другими. Ныне одни из бежали из путинской России, иные в тюрьмах. Поэтому остановилось на 4-м томе издание Российской еврейской энциклопедии, зачахли и многие другие проекты. Зато нескончаемым потоком льется массовая антисемитская литература.