Михаил Веллер. © / Валерий Христофоров / АиФ

Писатель, философ Михаил Веллер:

Антиутопия стала явью

Как все советские дети, я был страшным интернационалистом и из книжек «Дети горчичного рая», «Хижина дяди Тома» и других знал, что самые лучшие люди на свете — это негры. Они лучше белых, потому что более трудолюбивые и более добрые. А ещё их все обижают. Я думал так примерно до 3-го курса университета, пока у нас не появились стажёры из Африки, каковые отличались не только скромными умственными способностями, но и необыкновенно вольным поведением. Никого из них нельзя было ударить — за это ты вылетал из комсомола и университета. Они это быстро понимали и, напиваясь, делали всё, что хотели.

В настоящее же время на благословенном Западе имеет место так называемая компенсаторная дискриминация — она же обратная дискриминация: меньшинства, которые ранее дискриминировались, получают преимущества. И сегодня в университеты в первую очередь поступают не только люди более способные, но прежде всего представители разных меньшинств, то есть из двух кандидатов (один — белый, другой — чёрный) возьмут, безусловно, чёрного, даже если тот немного глупее. 50 лет назад такое невозможно было представить. Да и священники, в законодательном порядке регистрирующие однополый брак, смотрелись бы развратной антиутопией в стиле маркиза де Сада. 50 лет назад нельзя было представить, что исследования личных качеств представителей различных рас могут быть запрещены и приравнены к фашизму. За 50 лет произошло много изменений...

Со свободой разделались. На очереди — равенство и братство

Свобода не тоталитарна, она тотальна, так же, как и необходимость дышать. Банальная фраза, но не перестающая от этого быть верной. Свобода — это условие человеческого прогресса, способность всем вместе встать на ступеньку выше себя. Не будь свободы, даже лучшие представители интеллектуальной элиты человечества до сих пор сидели бы на деревьях, выкусывая блох. Впрочем, так же, как и все остальные.

Свобода не требует разрушения всех связей человека с обществом, она по-хорошему устраняет лишь те связи — человека с обществом, внутри общества или даже внутри самого человека — которые уже доказали свою ущербность. Жить, отрицая свободу как волю к прогрессу, это как, мягко скажем, кушать сырое мясо после того, как секрет добывания огня уже повсеместно открыт и освоен. Улучшение общественного сознания и бытия — это вообще процесс для человечества нормальный, отступление от него воспринимается всеми как искажение. Необходимость отказа от свободы научились объяснять религиозными предпочтениями, мол, мои чувства верующего оскорбляются вашей свободой, и вообще, это лозунг богомерзкой французской революции.

Но ведь даже Бог, открывая Себя человечеству, в рамках любой религии открывает Свои планы постепенно, предвосхищая в развитии священной истории — историю человеческого восхождения. А основатель христианской религии, которой более прочих достается от ее адептов, не читавших основополагающий текст, сказал: познаете истину — и истина сделает вас свободными.

В этом состоит секрет свободы: она открывается тому, кто не пренебрегает познанием истины. А кто от правды отворачивается сам и от других ее прячет, доходит до борьбы с тем самым преображением человека, строя разного рода инквизиции, уничтожая инакомыслящих и затыкая все щели тряпками, чтобы в помещение не просочилась даже минимальная мысль о свободе. Причем видит в этом великое благо. Как Великий Инквизитор у Достоевского, который считал свободу по отношению к человеку редкостной жестокостью, а управлять людским стадом предлагал, как неразумными и безвольными детьми, посредством чуда, тайны и авторитета.