Сезария Эвора

Я знал, что ей 70 лет, что она очень больна, что у нее диабет в тяжелой форме, что она пела босиком не из солидарности с нищими женщинами Африки, как любят писать массмедиа, а потому что на больные и распухшие ноги не налезала никакая обувь (в ее райдере значилась обязательная подача кресла-каталки к трапу самолета и чтобы гримерная была на одном этаже со сценой — она не могла подниматься по лестнице). Я знал, что один глаз у нее не видит совсем, а второй — очень плохо, что два года назад она перенесла инсульт, а год назад — операцию на открытом сердце, что осенью перед концертом в Париже ей стало плохо, и она объявила об окончании концертной деятельности. «У меня просто не осталось больше сил», — сказала она журналистам. Я знал все это, но, когда 17 декабря услышал о ее смерти, чуть не расплакался. А мой друг-музыкант в пьяном виде позвонил из Израиля и десять минут рыдал в трубку.

Чем же так проняла всех эта неуклюжая, безвкусно одетая, с головы до ног увешанная золотыми побрякушками, полуграмотная (она практически не умела ни читать, ни писать) немолодая женщина без особенных вокальных данных, певшая вдобавок небрежно, неточно и безучастно? Почему для людей, восприимчивых к музыке, для тех, у кого, как говорят французы, «тонкое нёбо», ее пение было совершенно неотразимым и воспринималось буквально как факт личной биографии? Я попытаюсь сегодня что-то рассказать об этом, но на самом деле ничего объяснить здесь нельзя. Пардон за банальность, но волшебство таланта и чудо искусства не поддаются никаким логическим объяснениям.

Для затравки поставлю вам песенку, которую все вы наверняка слыхали, и расскажу, как я услышал ее в первый раз. Это было в Париже, ранней весной 2000 года. Мы с моей женой Маришей гуляли по городу, и в один из моментов ей, как и всякой нормальной женщине, натурально, захотелось походить по какому-то огромному многоэтажному универсальному магазину, а я, как всякий нормальный мужчина, всей душой ненавидя шопинг во всех его проявлениях и понимая, что это дело может затянуться надолго, остался внизу в небольшом кафетерии. Мне действительно пришлось просидеть там часа полтора, и все это время молодой бармен за стойкой раз за разом ставил на своем бумбоксе одну и ту же песню. И никому это не надоедало. И даже, когда Мариша вернулась, мы ушли не сразу, а прослушали ее еще несколько раз.

1. Nho antone escaderode


С тех пор прошло уже много времени. За подотчетный период я эту песню, которую про себя называл просто «Антошка-дерошка», слушал бессчетное количество раз, но, только готовясь к этому вечеру, удосужился задуматься, о чем же собственно в ней поется. Скажу сразу, узнать это оказалось очень непросто. Как известно, Эвора пела на креольском диалекте португальского, который даже португальцы понимают с трудом. Текст на креольском языке в интернете нашелся, нашлись после чрезвычайно долгих поисков даже два перевода на английский и один на французский, причем все три довольно сильно отличались друг от друга. К счастью, текста в этой песне очень мало. Как почти всегда у Эворы, это многократно повторяемые два куплета и припев. И если попытаться привести английские и французский переводы к некоему общему знаменателю, то в песне поется примерно следующее: «Когда я в первый раз приехала в Рибейра Гранде (это такой городок в Португалии), я славно провела время в одной забегаловке. Нас было трое, и мы так надрались ромовым пуншем, что потеряли контроль над собой и стали ходить, как скрюченный сеньор Антош». И это все. А в припеве просто повторяется имя и фамилия — Антош Эскадерош. Кто это такой, в песне не уточняется.

Вообще, тексты песен Эворы — это отдельная история, и мы о них еще поговорим. Но для порядка сначала все-таки немного биографии. Сезария Эвора родилась 27 августа 1941 года в городе Минделу на острове Сан-Висенте архипелага Кабо-Верде, который по-русски чаще называли Острова Зеленого Мыса — португальской колонии, расположенной в 600 км к западу от побережья Сенегала. На этих девяти обитаемых островах сегодня живет чуть больше 400 тысяч человек (для сравнения: это примерно в два раза меньше, чем в московском Северном округе).

Ее отец, который был музыкантом и играл на скрипке и виолончели, умер рано, оставив жену с семью детьми. О своем детстве Сезария вспоминала так: «Мы не голодали, мы были просто очень бедными, как и многие в Минделу. Основной доход в семью приносили мои братья, которые работали за границей. Кроме того, мы сдавали в аренду часть дома, а бабушка держала огород, где выращивала арбузы, кукурузу, фасоль. Собирая небольшой урожай, мы всегда раскладывали его на кучки и делили между соседями». Тем не менее вскоре матушка Сезарии была вынуждена отдать маленькую Сизи в детский приют. Именно в этом благотворительном заведении наша героиня впервые приобщается к музыке и пению — она поет в приютском хоре.

С шестнадцати лет Сезария уже пела в барах своего родного Минделу, пела с охотой, и все вокруг ее очень хвалили. В это же время она влюбляется в местного моряка Эдуарду, который обучает ее местным песням, причем многие из них сочинил ее родной дядя, известный под псевдонимом B. Leza, и в дальнейшем они полноправно вошли в ее репертуар. Сезария быстро нашла свою нишу в музыкальной жизни островов и благодаря регулярным и запоминающимся выступлениям скоро завоевала титул «королева морны». О том, что такое морна, мы еще поговорим. Но настоящей профессиональной карьеры не получалось: ни пластинок, ни гонораров… Две записи ее выступлений по радио вышли в конце 1960-х — одна в Португалии, другая в Нидерландах, где было много эмигрантов с Островов, но они прошли незамеченными. Да тут еще несчастная личная жизнь и, как следствие, очень серьезные проблемы с алкоголем…

Словом, к середине 70-х Сезария совсем забросила музыку, погрузилась в типичные заботы матери-одиночки (у нее несколько детей от разных мужчин, и она никогда не была замужем). К тому же в 1975 году Острова Зеленого Мыса обрели независимость от Португалии, и хотя в отличие от соседней Анголы это произошло без кровопролитной гражданской войны, ничего хорошего не принесло, потому что к власти пришло прокоммунистическое правительство. При проклятых колонизаторах Острова Зеленого Мыса были крайне бедной страной, но все-таки в Минделу, как и в большинстве портовых городов, бурно кипела ночная жизнь, везде — в клубах, на улицах, на пляже — играла музыка. В моде были все стили: баллады, вальсы, фокстроты, контраданс. Однако и любовь, и печаль, и весёлые, юмористические, праздничные картинки — всю эту гамму чувств и настроений островитяне выражали в морнах и коладейрах — местных песнях на все случаи жизни. С верными ей музыкантами Сезария переезжала из клуба в клуб, c острова на остров, играя концерты и зарабатывая на жизнь себе и своей семье.

Но с избавлением от колониального гнета и приходом к власти доморощенных коммунистов и прежде небогатая экономика страны, державшаяся исключительно на туристическом бизнесе, попросту перестала существовать. В стране начался настоящий голод, и большая часть населения была вынуждена эмигрировать. Надо сказать, что и до сих пор в кабовердианской диаспоре проживает гораздо больше людей, чем в, так сказать, метрополии. Естественно, в полный упадок пришла и культурная жизнь.

В отличие от многих, Эвора не уехала из страны, но, если так можно выразиться, с головой ушла во внутреннюю эмиграцию. Это были самые трудные десять лет в ее жизни. Она полностью прекратила петь, практически не выходила из дома, много и беспробудно пила. Так безрадостно и уныло прошло почти десять лет, и только в середине 80-х, когда ей было уже за сорок и страна немного очнулась от спячки, она запела вновь. И тут неожиданно выяснилось, что половина кабовердийских певиц считает ее своей учительницей.

В середине восьмидесятых годов Сезария в составе большой делегации кабовердианских музыкантов впервые в жизни выехала за пределы островов. Эту поездку организовал какая-то загадочная и полумифическая организация — Комитет женщин Кабо-Верде. Путь Эворы лежал в Лиссабон. Что там получилось с этой поездкой, история умалчивает, но известно, что Сезария осталась в Лиссабоне, пела по вечерам в ресторанах, собирая деньги на обратный билет. То ли тоскливо стало ей в матушке-Европе, то ли концерты не задались. Словом, она решила отбыть к себе на родину. На ее и на наше счастье, в один из вечеров, когда она пела в ресторане «Enclave», туда заглянул французский продюсер Жозе да Силва. Впрочем, французом он был только по паспорту, а родился и вырос на тех же Островах Зеленого Мыса. Собственно, и продюсером он в то время еще только мечтал стать, а пока работал по ночам путевым обходчиком.

Тем не менее, если бы этой встречи не произошло, то мы, скорей всего, никогда и не узнали бы, что на свете есть певица Сезария Эвора.

Жозе сразу понял, какой брильянт попал к нему в руки. Он привез Сезарию в Париж, организовал ей профессиональную запись, потом другую. Вскоре на свет появились первые альбомы: в 1987 году — Distino De Bilita («Судьба красавицы») и в 1988 — Diva Aux Pieds Nus («Босоногая дива»). Впрочем, эти альбомы были мало похожи на то, что мы узнали позже. Это были примитивные дискотечные аранжировки с синтезаторными барабанами и почти полным отсутствием живых инструментов. Все это полностью сводило на нет искренность и эмоциональность неподражаемого голоса Эворы. Небольшой успех они имели, но только на танцевальных вечеринках выходцев с Островов Зеленого Мыса. Однако постепенно, методом проб и ошибок, Жозе да Силва нащупал тот неповторимый акустический саунд, который впоследствии покорил весь мир. Он сумел найти правильных музыкантов — в основном уроженцев Кабо-Верде. С электронным звучанием было покончено раз и навсегда. И Европа пала в 1991-м году, когда вышел альбом Mar Azul («Лазурное море»). Да Силва поместил Сезарию в привычное и понятное ей окружение — маленький акустический ансамбль (гитары и обязательная кавакиньо — ритмическая 4-струнная гитара, акустический бас, перкуссия, скрипка, рояль, саксофон, труба), отсутствие сложных аранжировок и подготовленных форм плюс совершенно живая запись без наложений — в таком режиме весь альбом был записан в два дня! И успех пришел.

Титульную песню альбома, которую, между прочим, написал уже упоминавшийся сегодня дядя Сезарии Эворы B. Leza, французские радиостанции крутили день и ночь. Давайте и мы сейчас ее послушаем. Текст предельно прост, незамысловат и поэтичен:

Море! Вези меня в мою страну,
В страну, где ждёт меня мама,
Где все скучают обо мне!

Припев:

Море! я тебе верю!
Полумесяц, освещай мой путь
В земли, где прошло мое детство.
Сан-Висенте, твои руки — моя колыбель…

Море! И сколько лет уже прошло,
Как прежде, светит луна, а я была так далеко!

2. Mar Azul


Теперь, пожалуй, самое время немного поговорить о жанрах песен Эворы. Практически все, что она пела, можно разделить на две группы — на уже упоминавшиеся морны и коладейры. Не вдаваясь в детали, охарактеризовать эти две группы проще всего так: морна — это медленная грустная песня, коладейра — это быстрая грустная песня. Стилистически эта музыка является смесью португальской фады и бразильской боссановы, наложенной на прихотливую африканскую полиритмию. От фады кабовердианская музыка унаследовала главным образом общий меланхолический настрой, предельную простоту гармоний, традиционные мелодические и гармонические ходы европейской музыки и глубокий беспросветный минор. Песен, написанных в мажоре, в репертуаре Эворы очень мало, и они расположены на периферии ее творчества. От боссановы, которая, напротив, является стилем сравнительно молодым, непростым, гармонически изысканным и изощренным, кабовердианская музыка взяла постоянный свинг и синкопирование, но придала им собственную окраску. Очень показателен в этом смысле эпизод из документального фильма про Эвору, когда она в Нью-Йорке приходит в студию к продвинутым американским джазменам, которые собаку съели на сложнейших джазовых гармониях и всяких ритмических ухищрениях. Они пытаются аккомпанировать ее простеньким песням, но у них ничего не выходит. Им никак не удается поймать неуловимый ритмический сдвиг ее пения. Они не совпадают с ней по движению, по темпо-ритму, не могут, как говорят музыканты, «попасть в нее» — музыка разваливается.

Но вернемся к морнам и коладейрам. Лишь очень немногие из песен Эворы можно назвать фольклорными — почти у каждой есть атрибутированные авторы. Но в конце концов у всех фольклорных песен когда-то были авторы, только с годами их забыли. А фольклор Кабо-Верде еще настолько молод, что авторов забыть не успели.

Классическую морну мы только что прослушали. Морна по-португальски значит «мягкий», «теплый». Это определение в равной степени может относиться к воздуху, воде, прикосновению, сердцу или душе. А на креольском морна означает «слово». Автором первых морнас принято считать выдающегося поэта Эужениу Тавариша, который жил в конце XIX — первой трети XX века. Первоначально это были стихи, главным образом посвященные расставанию с родным домом, прощанию с рыбаками, уходящими в море, тоске по родине. Все это вмещает в себя португальское слово saudade, видоизмененное в креольское sodade. Самое близкое к нему по смыслу русское слово — тоска. Но по-хорошему этому слову нет аналогов ни во французском, ни в английском, ни в русском. Это какая-то невообразимая смесь ностальгии, меланхолии и нежности, чувство утраты настоящего.

Мелодически, гармонически да и по настроению многие морны чем-то удивительно похожи на наши цыганские романсы.

Коладейра же, сохраняя в целом тот же меланхоличный минорный строй, — песня более жанровая, танцевальная и сюжетная. Хотя надо сказать, что и в морнах, и в коладейрах текста очень мало — обычно это один-два куплета и припев, которые повторяются по многу раз. Давайте сейчас послушаем и посмотрим одну колайдеру с того же альбома«Mar Azul». Скажу сразу, что перевода этой песни найти не удалось, но он, похоже, и не очень нужен. Правда, одну фразу мне вроде бы удалось понять самому. Это фраза «о мама, ескузе вергонья» — «мама, прости меня, бесстыдницу». Песня называется «Станцуем ча-ча-ча».

3. Cinturao Tem Mele Danca Tcha Tcha Tcha


Надеюсь, вы обратили внимание на небритого пианиста в шляпе и черных очках? Этого человека зовут Паулиньо Вейера, и для создания акустического звучания Эворы он сыграл не меньшую, если не большую роль, чем Жозе да Силва. Ему принадлежат почти все аранжировки на первых пяти акустических альбомах Эворы. А на студийных записях многих песен он исполняет едва ли не все партии — фортепьяно, гитары, кавакиньо, губной гармоники, перкуссии — словом, человек-оркестр.

Через год после альбома Mar Azul в 1992 году выходит альбом Miss Perfumado («Благоухающая»), который стал настоящей бомбой. Только в одной Франции за первый месяц было продано 200 000 экземпляров. При том, что, на мой вкус, этот альбом был в целом слабее предыдущего. Зато на нем два совершенно бронебойных хита, без которых впоследствии не обходился ни один концерт Эворы— это песни «Sodade» и «Angola». Они стали ее визитными карточками. Разумеется, мы их сейчас посмотрим и послушаем.

В моей видео- и фонотеке есть по меньшей мере по пять вариантов исполнений этих песен, и в каждом из них есть своя изюминка, но я все-таки решил остановиться на том живом концерте в парижском клубе «Батаклан» в 1995 году, фрагмент из которого вы сегодня уже видели. Во многом ради того, чтобы показать вам во всей красе прекрасного гитариста Армандо Тито. К сожалению, в дальнейшем их пути с Эворой разошлись, как я полагаю, во многом из-за того, что двум таким ярким артистам было трудно ужиться на одной сцене. Сейчас мы посмотрим две эти вещи подряд. Но для порядка пару слов о текстах, которые снова весьма коротки, чтобы не сказать, лапидарны.

Кто указал тебе этот долгий путь?
Кто указал тебе этот долгий путь на Сан-Томе?
Тоска, тоска, тоска по моей родине Сан-Николау.

Если ты мне напишешь, я тебе отвечу.
Если ты меня забудешь, я тоже тебя забуду
До дня, когда мы встретимся снова.

«Ангола» еще короче:

Какая замечательная страна!
Какие веселые люди!
Танцы и песни день и ночь.
Но я не умру от удовольствия, потому что не могу здесь остаться надолго.

4. Sodade


5. Angola


Следующие два года были посвящены в основном гастролям. В 1994 году выходит альбом «Содад», состоящий преимущественно из старых песен, — в целом не слишком удачный. Зато в этом году в жизни Эворы происходит эпохальное событие — она бросила пить. Прежде она не только много пила, как говорится, по жизни (причем предпочитала крепкие напитки — ром и коньяк), но и позволяла себе выпивать непосредственно во время концертов, так что, по ее собственному признанию, иной раз к концу концерта уже совершенно не вязала лыка. Не знаю, до какой степени это связано с абстиненцией, но буквально через год у нее выходит совершенно потрясающий альбом под скромным названием «Сезария», который, безусловно, можно назвать, одним из лучших альбомов Эворы вообще. Если успех ее предыдущих альбомов держался в основном на двух-трех хитах, то здесь практическая каждая песня — шедевр. Но дело не только в этом. Паулиньо Вейера и Жозе да Силва нашли наконец оптимальное студийное звучание Эворы, которое уже оставалось неизменным до самого конца, хотя музыканты и аранжировщики впоследствии неоднократно менялись. И еще один важный момент: если на первых четырех альбомах преобладали тягучие морны (к примеру, на альбоме «Содад» вообще нет ни одной коладейры), то теперь коладейра выходит на первый план, и это делает альбомы ярче, потому что музыкально, стилистически и ритмически коладейры все-таки богаче. И в них особенно ярко проявляется своего рода ритмический контрапункт, когда на фоне работающей в бешеном темпе ритм-секции звучит совершенно неторопливый и даже немного сонный и с ленцой голос Эворы, который при этом, если внимательно прислушаться, тем не менее оказывается на какую-то неуловимую долю впереди аккомпанемента и далеко не всегда совпадает с ним на сильных долях.

Этот альбом стал «золотым диском» во Франции, и с ним Эвора вылетела в свое первое турне по США, где он был номинирован на «Грэмми». Посмотреть ее «живьем» в нью-йоркском концертном холле Bottom Line собрался весь нью-йоркский музыкальный бомонд, включая Дэвида Боуи и Мадонну, причем последняя, по рассказам, даже отменила ради этого собственный концерт. Но, пожалуй, самым главным показателем успеха Эворы в Штатах стало то, что в зале раздавались аплодисменты, когда она по своему обыкновению закуривала на сцене. И это в Штатах, с их неистребимой паранойей по отношению к курящим!

Попасть на ее концерт (не только в Штатах) было практически невозможно. В 1998 году я был в Париже и узнал, что в эти дни состоится ее концерт в «Олимпии». Когда я на голубом глазу пришел покупать билет, на меня посмотрели, как на сумасшедшего — все билеты были проданы четыре месяца назад. И не помогли даже мои знакомства в министерстве культуры.

Под впечатлением от альбома «Сезария» Горан Брегович пригласил Эвору записать трек Ausencia для фильма Эмира Кустурицы «Underground», что еще больше способствовало ее популярности.

Признаться, я в некотором затруднении, какие песни с этого альбома выбрать. Хочется почти все. Но от одной точно никуда не деться. С этой песни альбом начинается и по-французски она называется «Petite Pays» — «Маленькая страна». Текста в ней малость побольше, чем в предыдущих песнях, но тоже не слишком много:

Ты как звезда на небе,
Ты как прохладный песок с морского дна,
Ты смотришь со своих скал на окружающий мир.
О нищая страна, где цветет любовь,
Где звучат морны и коладейры,
О прекрасная страна,
Где звучат барабаны и ритмы «фунана».

О, какая тоска, тоска без конца!
О, какая тоска, тоска без конца!
Моя маленькая страна, я так тебя люблю!
Моя маленькая страна, я так ее люблю!

6. Petite Pays


Как ни грустно признать это нам — людям в большей или меньшей степени литературоцентричным, — тексты в песнях Эворы имеют второстепенное значение и самостоятельной художественной ценности не представляют. Причем, насколько я понимаю, не только для нас, не знающих языка, но и для его носителей. Круг их тем довольно узок — это песни, воспевающие прекрасную родину и страдания ее народа, или песни о любви. Есть еще довольно большая группа песен, посвященных ближайшим родственникам Эворы, — бабушке, маме, внучке, сестре. Некоторые из них мы сегодня тоже послушаем. Но попадаются порой и довольно неожиданные и совершенно непредсказуемые темы. Вот сейчас я хочу поставить одну из моих любимых песен с альбома «Сезария» и предложить вам попытаться хотя бы примерно угадать, о чем поется в ее единственном куплете, обрамленном невероятно изобретательными соло на тенор-саксофоне, скрипке и гитаре. Когда у меня впервые появился этот альбом, у нас дома в силу некоторых не слишком благоприятных обстоятельств жил сын моего друга — довольно продвинутый юноша, не чуждый тяге к прекрасному. И, слушая эту песню, он говорил мне, что представляет себе, как в сверкающем белом костюме едет на роскошном кабриолете вдоль какого-то тропического побережья, свежий бриз обдувает его волосы, а из проигрывателя звучит эта песня. Интересно, какие ассоциации она вызовет у вас.

7. D’nhirim reforma


Так вот, эта песня по содержанию должна быть очень близка россиянам. Она называется «Пенсионная реформа», и поется в ней о том, как трудно старым людям прожить на нищенскую пенсию. Только отношение к этому делу у них там совсем другое.

Но это еще не самый яркий пример несоответствия формы и содержания — разумеется, в нашем представлении. Сейчас мы посмотрим клип к песне со следующего альбома Эворы, который тоже называется просто и непритязательно — «Кабо-Верде». Этот альбом вышел 1997 году после чрезвычайно напряженного 1996 года, прошедшего в непрерывных гастролях. В том году Эвора выступала во Франции (40 концертов), в Швейцарии, Бельгии, Бразилии, Германии, Гонконге, Италии, Швеции, США (30 концертов), Канаде, Сенегале, на Береге Слоновой Кости и, наконец, в Англии, где в Лондоне состоялся аншлаговый концерт в Queen Elisabeth Hall.

А новый альбом характерен тем, что писался в разных студиях и даже на разных континентах и в процессе работы над ним постепенно происходила смена аккомпанирующего ансамбля. Все это отчасти сказалось на его содержании — альбом стал еще более танцевальным, в нем появились песни с отчетливо выраженным «карибским звучанием», аранжировки стали еще насыщенней и изысканней. Неизменным остался только голос Эворы — по-прежнему неторопливый, естественный, теплый и в то же время отстраненный, как бы сдерживающий рыданья.

Но давайте продолжим наш эксперимент и посмотрим клип, а вы еще раз попробуете угадать, про что поется в этой песне.

8. Sangue berona


Ну, какие будут варианты?

Разумеется, глядя на этот развеселый клип, догадаться практически невозможно. Эта песня называется «Кровь Бейроны». Это специфическая кабовердианская идиома, которая означает, я извиняюсь, кровь девственницы в момент, так сказать, утраты ею упомянутой девственности. И текст песни звучит в общих чертах так:

Кровь Бейроны приятна и сладка…
Кто хочет знать, вправду ль она так хороша,
Найдет ее в глубине долины.

Кровь Бейроны приятна, сладка…
Если ж тебе не удалось увидеть её,
Ищи того, кто был этому причиной.

А сейчас давайте послушаем еще одну песню этого альбома. На этот раз ее содержание будет вполне традиционным. Она называется «Старушка-мама». Надо сказать, что, несмотря на мировую славу, Эвора была очень домашним человеком и все свободное от турне время проводила в родном Минделу, среди своих — мама, сын, дочь, внуки… В интервью она не уставала повторять, как любит свою старую маму и скучает по ней, как она благодарна ей за все. Не удивительно, что маме посвящена одна из самых ее красивых песен.

Ты вырастила нас возле кухонной плиты (ее мама работал поваром).
Твоя черная юбка и маленькая косынка напоминала нам, кто мы такие.
Мама, мама, старушка-мама,
Я пою тебе эту песню, чтобы хоть немного порадовать тебя.

Ты научила нас, что этот мир создан для жизни,
Что этот мир создан для любви,
Но что он также создан для смерти и страданий.

9. Mae Velha


В 1997 году к Сезарии приехала французская журналистка Вероника Мортень. Вот как она описала ее домашнюю жизнь:

«Дом Сезарии находится на улице Первого мая, в Минделу. Кто живет вместе с Сезарией? Старенькая мать Жоана. Дочь Фернанда с двумя детьми. Сын Эдуардо. Личный шофер. Повар Пирок. Продюсер, близкий друг и помощник Жозе да Силва. Подруга средних лет, собачка по кличке Зека и некий молодой человек — любовник Сезарии.

В свободные минуты Эвора тщательно ухаживает за своими длиннющими ногтями, которые всегда красит в темно-красный цвет. Ухоженные ногти смотрятся нелепо и даже вульгарно на ее полных, изувеченных утюгом руках. Она начала делать такой яркий маникюр еще в молодости, потому что часто смеялась, а чтобы не было видно ее плохих зубов, прикрывала рот руками. Став знаменитой и состоятельной, она обзавелась ослепительной челюстью, но привычка красить ногти сохранилась. Эвора любит носить золотые украшения — ведь раньше она не могла себе этого позволить даже в смелых мечтах.

Страсть ко всему яркому у Сезарии безудержна. На комоде в ее спальне громоздится батарея парфюмерных флаконов, кремов, лаков для ногтей немыслимых оттенков, кисточек, пуховок, расчесок и фенов. Ритуалы макияжа для нее священны! Она будто играет роль принцессы, которую не смогла сыграть в юности.

Сезария постоянно носит передник с большими вместительными карманами, куда кладет многочисленные ключи, пачки денег, завернутые в полиэтиленовые пакетики, и мелочь, которую она щедро раздает направо и налево. На первом этаже располагается столовая, где в любое время суток для любого гостя будет накрыт стол с хорошей едой.

Сезария часто дремлет прямо на полу в прихожей, положив под голову подушку. Почему в прихожей? Ей нравится смотреть, как за распахнутой настежь дверью снуют прохожие».

К 1999 году аккомпанирующий состав Эворы сменился полностью. Теперь его костяк составляла группа очень известного кабовердийского музыканта и композитора Бау. В том же году в аранжировках Бау и пианиста Фернандо Андраде на свет появился альбом «Кафе Атлантико». К этому времени продюсеры Эворы уже могли себе позволить тратить больше денег на записи, и в некоторых песнях появляются полноценные духовые и струнные группы — трубы, скрипки, виолончель. В самом начале нашего вечера мы уже слушали одну песню с этого альбома — это незабвенный «Антошка-дерошка». А сейчас давайте послушаем первую песню альбома, тем более что сегодня уже давно не звучала морна. Песня называется «Flor di nha esperansa» («Цветок моей надежды»)

Когда я узнала, что смерть не щадит и молодых,
То любовь ушла из сердца.
Эта морна — остаток моей надежды,
Твоя любовь обманчива, как цветок.

Так много слез было пролито перед разлукой,
Да и тебе пришлось не сладко.

10. Flor di nha esperanca


После такой душещипательной морны самое время поговорить о взаимоотношениях Сезарии с мужчинами. Вот что она рассказала на эту тему той же Веронике Мортень:

«Первый раз я влюбилась в состоятельного коммерсанта из Минделу, и в этом я не призналась даже матери, хотя мне было уже четырнадцать лет. О наших отношениях никто ничего не знал. Тот мужчина был красив и невероятно приятно пах. С ним я познала любовь. Сегодня он мой большой друг. Он любит, как я пою. Но в те далекие времена он и не подозревал, что я стану певицей. Я была зажатой, нерешительной, скромной девочкой, замкнутой и скрытной. У меня не было подруг, которым я могла бы доверить свои сердечные тайны. Наши отношения долго не продлились, потому что я влюбилась в музыканта Эдуарду. Он и обнаружил, что у меня есть голос. Мы стали везде выступать вместе. Он сочинял песни и аккомпанировал мне на гитаре. А потом вдруг однажды взял и уехал. И где-то там, на новом месте, очень удачно женился. Сейчас он живет в Голландии и несколько лет тому назад специально приезжал в Роттердам, чтобы сыграть со мной на сцене. Когда родился мой первый сын, он даже хотел его усыновить, но я отказалась, потому что он не был ему родным отцом. Но назвала мальчика Эдуарду — в его честь.

У меня было столько мужей, что я потеряла им счет. Но вот законного супруга не было никогда. Те, от кого я рожала детей, не жили со мной под одной крышей. Всю свою жизнь я живу у своей мамы. А отца моего первого ребенка звали Бенжамен. Он был родом из Португалии и работал механиком на корабле, на палубе которого мы и познакомились. Мне тогда было восемнадцать. И хотя в те времена было принято снимать для своих любовниц квартиры в городе, Бенжамен этого не сделал. Узнав, что я забеременела, он тотчас же уехал и больше никогда не возвращался. Маленький Эдуарду так и не узнал своего отца.

О замужестве я никогда не думала. Ну вот такая я женщина: влюбляюсь в одного и уже приглядываюсь к другому.

Мне очень нравились футболисты. Они были красивы, популярны. Я часто ходила на футбольные матчи, чтобы полюбоваться на них! И только сейчас перестала, иначе… все мои чувства опять вернутся, и я начну крутить с ними любовь. Отцы двух моих детей — футболисты. Сын умер в младенчестве, а дочь выжила. Это Фернанда, которая живет со мной вместе со своими двумя детьми — моими внуками, Жанет и Адильсон. Они тоже не знают своих отцов. У нас на Кабо-Верде так сложилось, что женщины воспитывают детей одни. Отцы либо уезжают на заработки в неизвестном направлении, либо им все равно, где и как живет их ребенок. Иногда, правда, и молодые матери оставляют детей своим родителям и уезжают за удачей в никуда. И даже если молодым отцам удается где-то устроиться, они никогда не помогают брошенным женам и детям. Поэтому женщины у нас выкручиваются как могут.

Я очень страдала из-за того, что родной отец Эдуарду так поступил со мной и со своим сыном. Отец другой моей дочери, кстати, продолжал жить здесь, в Минделу, по соседству, но тоже ничего не сделал ни для меня, ни для нее. Единственным мужчиной, который повел себя достойно, оказался отец Фернанды — известный футболист Пидукинба. Он ее признал. Не потому ли именно его я больше всех и любила? Но в один прекрасный день его пригласили играть по контракту в Португалию. Поначалу он посылал мне деньги — помню, как я ходила получать конверты в дом к его тете. Но однажды все это закончилось».

Словно бы подводя итог своей личной жизни, Эвора сказала в одном из американских интервью: «Мужчины приходят и уходят, а музыка остается».

Между тем в 2001 году у Эворы выходит очередной альбом «São Vicente de Longe» («Сан-Винсенте издалека»). Альбом, на мой глаз, не самый удачный, но для нас он стоит особняком, потому что именно с этим альбомом Сезария в следующем году впервые приехала в Россию. Хотя в России ее знали и любили уже давно, и на Горбушке в неограниченном количестве продавались пиратские копии всех ее альбомов.

Первый ее концерт был своего рода корпоративом. Узнав, что Эвора будет выступать в Харькове перед украинской элитой (говорили, что тот концерт устроила Юлия Тимошенко), Александр Мамут организовал ей закрытый концерт в Москве, в помещении театра Анатолия Васильева. Я знал об этом концерте, но попасть туда нечего было и мечтать — это было мероприятие только для вип-персон. Но на первый ее открытый концерт в зале Малого театра я попал, несмотря на то, что в ближайшие дни мне предстояла операция по удалению рака почки.

Альбом «São Vicente de Longe» я к тому времени уже знал, и был удивлен только тем, что у Эворы вновь почти полностью сменился аккомпанирующий состав. Из ансамбля Бау в группе остался только пианист Фернандо Андраде, который стал руководителем новой группы и автором всех аранжировок. Зато среди прочих появились кубинский скрипач Хан Корралес Субида, саксофонист Антонио Гомес Фернандес, перкуссионист Адемиро Парис Миранда и совсем юный, но безумно талантливый соло-гитарист Жоао Пинья Алвеш. Удивило и огорчило меня и то, что, исполнив почти все песни с альбома «São Vicente de Longe», Эвора почему-то пропустила мою самую любимую — «Esperanca Irisada». Теперь, спустя десять лет, я могу честно признаться, что именно с этой песни мы в свое время содрали ритм-секцию, когда записывали «Тонкий шрам на любимой попе». В расстроенных чувствах я не сразу сообразил, что Эвора не включила эту песню в концертную программу, потому что в аранжировке там очень важен аккордеон, а аккордеониста в ее гастрольном составе не было. Вот эта песня.

11. Esperanca Irisada


Название этой песни я с грехом пополам понимал: e speranca — это, понятное дело, надежда, а irisada — это явно что-то связанное с радугой. Получается «Радужная надежда». И, натурально, я думал, что это что-нибудь про любовь и особенно не вдавался в детали. Но при ближайшем рассмотрении оказалось, что текст этой песни в чем-то беспрецедентен. Не буду просить вас угадать, скажу сразу: эта песня посвящена внучке Эворы. Песни, посвященные детям, хоть не часто, но встречаются в природе. К примеру, мой «Блюз для дочурки». Но песен, посвященных внукам, я, признаться, не слыхал ни одной. Очевидно потому, что, когда у певиц появляются внуки, они уже редко выступают на эстраде и уж во всяком случае стараются не афишировать этот факт своей биографии. Сам же по себе текст ничего особенного не представляет, хотя в отличие от большинства песен Эворы в нем довольно много слов. В общих чертах это звучит так:

«Моя дорогая внученька, шаловливая красавица с блестящими и радостными глазами. В них — вся надежда моей страны, по которой я так тоскую. Кажется, я слышу твой голос: „Бабуля, приезжай скорей, мы скучаем без тебя!“ Пусть мои песни сберегут тебя от бед и несчастий. Знай, что твоя бабушка, которая путешествует по всему свету, любит тебя и помнит о тебе».

После этого концерта Эвора стала частой гостьей в России. Она бывала у нас практически каждый год и объездила всю нашу обширную страну вдоль и поперек. Мой друг Володя Демчиков даже организовал ей концертную поездку по городам Сибири и Дальнего Востока. И везде она собирала полные залы. Концерты Эворы по всему миру проходили с неизменным успехом, но она сама признавалась, что так, как в России, ее не принимали нигде. Загадочной русской душе оказались чем-то очень близки меланхоличные напевы с маленьких островов, затерянных в Атлантическом океане. И даже за полгода до смерти, уже тяжело больная, она нашла в себе силы приехать в Москву и дать концерт в «Крокус-сити холле».

В 2003 году с новым альбомом Voz d amor («Голос любви»), получившим к тому времени премию «Грэмми», она собрала аншлаг в «Олимпийском». Сейчас мы послушаем и посмотрим одну из лучших песен этого альбома. Но должен заранее предупредить, что найти перевод этой песни мне не удалось, и я совершенно не представляю себе, о чем в ней поется. А не включить ее в сегодняшнюю программу я не мог по двум причинам. Во-первых, это любимая песня моей жены, а во-вторых, мне очень хочется показать вам во всей красе гитариста Жоао Пинья Алвеша.

12. Saia Travada


Между тем здоровье Эворы становилось все хуже, а концертный график все плотней и насыщенней. Ей приходилось давать около 100 концертов в год — то есть практически каждые три дня. И это не считая перелетов с континента на континент, переездов, репетиций, записей, общения с журналистами и т. д. Тому, кто немного имел дело с этой кухней, такое просто невозможно себе представить. Такие сумасшедшие нагрузки были бы не под силу даже молодому и здоровому человеку, а она в ее годы и со всеми ее болячками выдерживала. Ради чего? В одном интервью Эвору спросили, что она любит больше всего на свете. Она немного подумала и честно ответила: деньги. Так иногда бывает у людей, проживших почти всю жизнь в беспросветной нищете. Ходило много слухов, что на гонорары от своих концертов Эвора содержала почти всю страну и в частности полностью финансировала систему образования. Думаю, что по большей части это апокриф, хотя наверняка она немало занималась благотворительностью.

Хуже было другое. Непрерывные гастроли, слабеющее здоровье и нарастающая усталость не могли не сказаться на качестве концертов. Эвора и ее музыканты уже отрабатывали их «на автомате», не получая от этого никакого удовольствия. В такой ситуации требовательность к себе неизбежно падает. Кроме того, даже при высочайшем профессионализме звукооператоров каждый раз отстраивать звук 7–8 живых инструментов в новом помещении с новой акустикой чрезвычайно сложно и едва ли возможно в принципе. Поэтому зачастую приходилось довольствоваться неким усредненным звучанием. И только на студийных записях Эвора и ее музыканты звучали по-прежнему. Но и для работы в студии и времени, и сил оставалось все меньше.

Артемий Троицкий говорил: «Смерть Сезарии — это во многом результат работы на износ, и я абсолютно уверен, что износ этот был спровоцирован и ее французскими менеджерами, которые постоянно требовали от нее гастролей и новых альбомов. Думаю, если бы Сезария Эвора жила и пела в свое удовольствие, и не довлела бы над ней эта обязаловка выступать, записываться и приносить деньги налево и направо, она бы прожила еще не один год или даже не один десяток лет».

После «Голоса любви» нового альбома ждать пришлось три года. Он назывался «Rogamar» — «Ода морю». Я слышал его живьем на концерте в Ярославле в 2008 году, естественно, уже зная по записям. И этот концерт, в общем, меня разочаровал — нет, профессионально все было, как всегда, на высочайшем уровне, но усталость и опустошенность и самой Эворы, и ее музыкантов были видны невооруженным глазом. И когда после концерта мы встретились с ней в ресторане гостиницы, на нее просто жалко было смотреть. Она сидела совершенно обессиленная, с трудом съела несколько ложек отварного риса и через несколько минут ушла к себе, тяжело ступая распухшими ногами.

А на самом концерте, как и на первом концерте в Москве, она не исполнила двух лучших песен альбома. Причем по той же самой причине — из-за отсутствия аккордеона. Но на этот раз не хватало не просто аккордеониста — не хватало феноменального мадагаскарца Режи Гизаво, который записал в альбоме две аккордеоновые партии. Сейчас мы послушаем эти песни. Первая из них называется «Торговки рыбой». В ней в общих чертах поется о том, как бессердечные рыбные торговки в Лиссабоне ругательски ругают бедного парня, которого ни за что ни про что, по глупости выслали с Кабо-Верде, а он очень скучает по своей семье. Но главное в ней, конечно, это уникальная партия аккордеона, которая в чем-то расширяет представление о пределе человеческих возможностей и при этом выглядит совершенно естественной, органичной и далекой от любого рода трюкачества.

13. Travessa de Peixeira


И еще одна песня из этого же альбома. Она называется «Сан-Томе на экваторе». Тут Рижи Гизаво не играет ничего экстраординарного (хотя играет очень здорово), но это одна из самых красивых песен Сезарии Эворы и вдобавок один из всего двух вальсов в ее репертуаре. Весьма банальный текст песни написал постоянный автор Эворы Теофило Шантрэ, которого она однажды даже привозила с собой в Москву, но, как мы уже говорили, текст в песнях Эворы имеет второстепенное значение.

«Сан-Томе, моя прекрасная и несчастная страна, в твоих жилах течет кровь банту, креолов и ангольцев, ты знала очень много горя, но я верю, что твое будущее будет светлым».

Вот в этом и состоит преимущество слушания песен на незнакомом языке. Если бы мы слышали такой текст на русском, это бы сильно испортило нам впечатление от песни. А так — слушаешь, и кажется, что слова так же прекрасны, как музыка и исполнение. Помню, в молодости я пытался таким образом слушать многие советские песни, пытаясь отстраниться от текста, но получалось плохо — бездарный текст все-таки упорно лез в уши. А на креольском — одно удовольствие.

14. Сан-Томе


Последний альбом Эворы «Nha Sentimento» («Мои чувства») вышел за полтора года до ее смерти — в 2009 году. Эвора любила футболистов, и я позволю себе сравнить этот альбом с игрой какого-нибудь великого игрока на закате его карьеры. Вроде бы все еще при нем — и техника, и мастерство, и талант, но не хватает самого главного: азарта и игрового куража. Но все равно в каждом его движении чувствуется игровое и личностное величие. Давайте сейчас послушаем песню с последнего альбома Эворы. Не будем задумываться, о чем в ней поется — это, в общем, не важно. Будем слушать ее голос. Уже слабеющий, бесконечно усталый, надтреснутый и неточный, но все равно прекрасный.

15. Parceria e irmandade



© 2021 Марк Фрейдкин