Герой Вячеслава Тихонова из легендарного советского сериала «Семнадцать мгновений весны» стал настоящим эталоном советского разведчика, а сама фамилия Штирлиц стала нарицательной. И хотя в основу своего сценария Юлиан Семёнов положил вполне реальные события, но сериал, по большому счёту, оказался чисто художественным. Однако это ничуть не умаляет заслуг советских разведчиков во время Великой Отечественной войны, ведь их реальные подвиги оказывались куда невероятнее историй из книг и кинофильмов.

Ссылки на Коран...

Это было вовсе не публицистическое выступление одного эмоционального человека. Богословы подготовили документ по всем правилам исламского правоведения - фикха. Там много ссылок на строки главной книги мусульман. 

Андрей КАЛАШНИКОВ

 газета "Культура"

20 мая 2016-го исполняется век со дня рождения Алексея Маресьева. Подвиг летчика, сбитого, но выжившего в снежном лесу, потерявшего ноги, однако сумевшего вернуться в боевую авиацию, до сих пор вызывает восхищение: как такое возможно? Писатели и композиторы пытались, в меру таланта, понять это, Маресьев стал героем музыкальных и литературных произведений: монументальный и апокрифический образ пилота мы знаем сегодня прекрасно. По просьбе «Культуры» Виктор Алексеевич Маресьев рассказал о том, каким человеком был его отец в реальной жизни. 

— Истребитель — машина легкая, неустойчивая: нос трясет, особенно если механик не отрегулировал поршни, еще воздушные ямы, попробуй поймай в прицел маячащий где-то впереди хвост с крестами. Ты нажал гашетку — он же махнул крыльями и улетел, а боеприпасов в крыльях мало, там в основном бензин. Но у отца было безусловное чувство самолета, после возвращения в строй ему и учиться особо не пришлось. Его долго не выпускали, не рисковали, на Курской дуге в воздухе были такие драки... Командир эскадрильи однажды решился — и взял отца ведомым. Взлетели, один вираж, второй — Маресьев сзади как привязанный. А это надо уметь! В другой раз он просто спас самого комполка: тому зашли в хвост два «фоккера», но отец на маневре расстрелял их в упор.

Половченя Гавриил Антонович – заместитель командира 141-го отдельного танкового батальона 4-й ударной армии Северо-Западного фронта, капитан. Герой Советского Союза. Родился 1 мая 1907 года в селе Языль Бобруйского уезда Минской губернии Российской империи (ныне село Стародорожского района Минской области Республики Беларусь) в крестьянской семье. Белорус. Образование 7 классов. До призыва на военную службу работал трактористом в колхозе. До начала Великой Отечественной войны старший лейтенант Г. А. Половченя в составе своего подразделения участвовал в строительстве оборонительных укреплений на новой пограничной линии. 9 января 1942 года 141-й отдельный танковый батальон прорвал передний край обороны противника и устремился в прорыв. Форсировав по льду под огнём противника озеро Охват, танкисты сходу взяли одноимённую деревню и двинулись на Луги. Но тяжёлые танки КВ не поспевали за более быстрыми Т-34. 

Самый результативный выстрел Великой Отечественной войны

Случилось это на Курской дуге, когда целью бронебойного снаряда, выпущенного нашей 76-мм пушкой, стала минная танкетка-транспортер «Боргвард», оказавшаяся в тот момент на немецком среднем танке-носителе. Примитивные «боевые роботы» «Боргвард» использовались фашистами для разминирования объектов или подрывов дотов. Так или иначе, начиненная большим объемом взрывчатки танкетка сдетонировала от прямого попадания снаряда, спровоцировав также подрыв боекомплекта самого танка. Вся эта объятая пламенем груда металла, взлетев на воздух, обрушилась на стоявшую по соседству тяжелую самоходную артиллерийскую установку «Фердинанд». Результат: одним снарядом было безвозвратно уничтожено три боевых машины противника.

Зиновий Колобанов - мировой рекорд по подбитым танкам за один бой.

Командир танковой роты неполного состава Колобанов 19 августа 1941 года на ближних подступах к Ленинграду провел бой, не имеющий аналогов в военной истории, уничтожив в нем ротой 43, а своим экипажем 22 немецких танка!

События, о которых пойдет речь, произошли зимой 1943–44 годов, когда фашисты приняли зверское решение: использовать воспитанников Полоцкого детского дома № 1 как доноров. Немецким раненным солдатам нужна была кровь. Где её взять? У детей.

Разговор с сестрой навечно 16-летнего паренька, вошедшего в хронику Нюрнбергского процесса, легенды и народную песню

"А мне было 12 лет..."

Фотография расстрелянного мальчика с мертвым голубем в руках, сделанная военным корреспондентом Максом Альпертом, стала обвинительным документом на Нюрнбергском процессе. А каждый советский школьник знал песню неизвестного автора:

Жил в Ростове Витя Черевичкин,

В школе он отлично успевал.

И в свободный час он, как обычно,

Голубей любимых запускал.

На стене дома, где в коммунальной комнатушке когда-то ютилась многодетная семья, - мемориальная табличка. Высечено имя Вити Черевичкина и на братской могиле жертв первой оккупации Ростова. А неподалеку в стареньком домике живет воспоминаниями о брате Анна Ивановна Аксененко (в девичестве Черевичкина):

- Когда немцы пришли в Ростов, мне было 12 лет, Вите - 16, Гале - три годика. А самого старшего, 18-летнего Александра, незадолго до этого военкомат призвал на сборы. Голуби? Да, много их было в голубятне во дворе. За ними и Саша следил, и Витя.

В довоенном Ростове голубеводство считалось престижным, как сказали бы сегодня, занятием. Голубей разводили, продавали, обменивали. Ростовские белогрудые, ростовские цветные...

На черно-белом снимке не разберешь, какого из них держал мальчишка в свой смертный час.

"В карманах всегда семечки..."

Глава семьи Черевичкиных работал на "Ростсельмаше" кузнецом-калильщиком, мать - дворником. К началу войны Витя окончил восемь классов, поступил в ремесленное училище.

- Он просто бредил небом, мечтал когда-нибудь стать летчиком. А голубей своих просто обожал. В карманах у него всегда были для них семечки.

Конечно, он уже не был пионером, каким вошел в школьные учебники. А в школе любил погулять и победокурить. С мальчишеским азартом увлекся голубиной почтой.

- Мама догадывалась об этом, - вспоминает сестра. - Помню, Витенька подходит ко мне и на ухо просит ниток принести. Мол, мамка ему не дает. Я говорю: давай я сама тебе пуговицу пришью. А он смеется: мне не пуговицы, а нитки нужны.

Белыми нитками привязывались к голубиным лапкам записочки, которыми обменивались ростовские голубятники. Немцы обоснованно усмотрели в голубях-связистах угрозу: в то время пернатых почтальонов активно использовали для доставки фронтовых донесений. Одно из первых распоряжений оккупационных властей в Ростове: голубей уничтожить!

Витя Черевичкин не подчинился. И это не легенда, каких много сложено о шестнадцатилетнем мальчишке. Это подвиг.

"Ведет Витеньку немец с винтовкой..."

- В тот день он ушел из дома, как обычно, - продолжает Анна Ивановна. - Не прошло и получаса, как вижу в окно: ведет Витеньку во двор немец с винтовкой. И ведет к сарайчику. Все решили, что его застрелят там же, в голубятне. А оттуда вдруг взмыли в небо голуби.

Витю расстреляли в сквере имени Фрунзе. Он так и остался лежать у стены. С мертвым голубем в руках.

А на следующий день немцев вышибли из Ростова.

Смерть сына лишила Феклу Васильевну Черевичкину рассудка. Женщина больше не могла находиться в квартире, из окна которой видела, как уводили Витю. Семья переехала в барак, но и там страхи не покидали мать.

- Ей постоянно казалось, что ее преследуют автоматчики, - вспоминает Анна Ивановна, которая с 12 лет стала кормилицей младшей сестры:

- Я всего три класса закончила. Пришлось работать. Оставлю Галочку на подоконнике: сиди, жди, я тебе хлебушка принесу...

Отец Вити и моей собеседницы вернулся с войны. Брат Александр погиб на фронте. Спустя десять лет матери погибших героев дали трехкомнатную квартиру. После Победы она прожила еще 30 лет, так и не оправившись от горя.

Голуби

Жил в Ростове Витя Черевичкин,

В школе он отлично успевал,

И в свободный час он, как обычно,

Голубей любимых запускал.

Голуби, мои вы милые,

Улетайте в облачную высь.

Голуби, вы сизокрылые,

В небо голубое унеслись.

Юность, ты пришла с улыбкой ясной.

О, моя любимая страна!

Жизнь была счастливой и прекрасной,

Но внезапно грянула война.

Дни пройдут, победа - красной птицей,

Разобьем фашистский черный шквал!

Снова в школе буду я учиться...

Так обычно Витя напевал.

Но однажды мимо дома Вити

Шел отряд захватчиков-зверей.

Офицер прикрикнул: "Отберите

У мальчишки этих голубей!"

Долго Витя им сопротивлялся,

Он ругал фашистов, проклинал,

Но внезапно голос оборвался,

И убит был Витя наповал.

Голуби, мои вы милые,

Улетели в облачную высь.

Голуби, вы сизокрылые,

Навек сиротами остались.

Автор слов и музыки неизвестен.

Елена Мелихова

https://cont.ws/post/299909

Я бы тоже улетела, 
если б крылышки имела. 
Даже немец там, на вышке 
ничего бы не услышал. 
И железные колючки 
не цеплялись бы за ручки.

Удивительные люди жили в Стране Советов. В тысячах километров друг от друга, говорили на разных языках, придерживались разных верований. Но идея была одна - счастье во всём мире, равенство, братство. И враг был один - коричневая чума, с надменным превосходством приползшая уничтожить Страну Советов, населённую - по их, европейскому исконному мнению, -недочеловеками, "существами низшей расы". Наверное, морально тяжело было признавать свою ошибку, умирая. Так и не поняв - откуда могла прийти смерть.

* * *

Один из фронтовиков, служивший во время Великой Отечественной войны на Северо-Западном фронте, рассказал не так давно про удивительный случай. Однажды фашисты неосмотрительно поставили штабную палатку в небольшом лесочке недалеко от передовой, предварительно замаскировав ее под стог сена. То, что это было прибежище офицеров, никто не догадывался, даже наши разведчики, не раз ходившие мимо нее за языками. Но тайну палатки раскрыл Жамбыл Ешеевич Тулаев

Напарник-колдун

Входивший в состав снайперской группы старшина Тулаев, как и положено снайперу, долго наблюдал за сопредельной стороной. Сначала он заметил сквозь редкий осинник, что к непонятно откуда появившемуся «стогу сена» частенько наведываются немцы. Потом определил по погонам, что это преимущественно офицеры. А через два дня доложил командиру, что ликвидировал очередного офицера. На логичный вопрос, каким образом ему это удалось, он ответил, что тот сидел в палатке. Командир сначала не поверил, но когда через некоторое время стало известно, что в палатке убит немец-штабист, сослуживцы бросились к Тулаеву: давай, дескать, рассказывай, как дело было!

Оцените масштабы дикого северного лиса, прошедшего по Воронежу, о чем не снято ни одного фильма и книг как-то особо не написано, а жуть была та ещё.

В одном из писем, летом 1942 года, Елена писала родным: «Сегодня иду на передовую линию. Заверяю вас, мои дорогие, что даже в самую тяжёлую минуту не струшу, а буду делать так, как этого требует устав РККА и Ленинско-Сталинский комсомол, как этого требуют Сталин и Родина». Прекрасные слова, — они вырвались из самой глубины души и выразили всё, чем Елена жила. Это была клятва, простая и страстная.

…Первый снаряд попадает в броню, экипаж поджигает мазут. Танк замирает, из открытых башенных люков поднимается чёрный дым, немцы думают, что машина подбита, и прекращают огонь. Инженеры и высокопоставленные военные выбираются из своего бункера и неосмотрительно приближаются к танку. И тут «тридцатьчетвёрка» внезапно заводится, а чадящее ведро вылетает из башни и падает на землю. Механик-водитель направляет свою машину на комиссию и ближайший артиллерийский расчёт, гусеницы давят вражескую пушку, а немецкие артиллеристы, инженеры и офицеры в панике разбегаются. Затем танк давит вторую пушку (расчёт не успевает её развернуть), после чего вырывается за пределы полигона…

На подступах к Сталинграду в 1942 году детский партизанский отряд мстил фашистам за смерть ровесников.

Атака немцев на станицу Нижнечирскую началась поздним вечером 25 июля. В жаркой степи загрохотали взрывы, заревели танки.

Больше всего били по церкви Петра и Павла, стоявшей над крутым берегом. В храме держали оборону морпехи. Перед ними был вермахт, за спинами — Дон, последняя водная преграда на пути к Сталинграду.

Двадцатилетняя учительница русского языка и литературы Клавдия Панчишкина разбудила родных. Накануне они прибыли в Нижнечирскую из родного Верхнесолоновского хутора для эвакуации на левый берег.