Война за Монино

Пётр прислушивался к разговорам. У его ног сидел Мух, большой дворовый пёс с седой мордой и пронзительно мудрым взглядом. “Ну, что, Мух? Будем биться?” – он погладил пса по голове...

– Пётр Силантьевич, что ж вы за эти развалины цепляетесь? Нет уже деревни. Вон, дома пустыми окнами зияют, – раздражённо говорил чиновник из районной администрации.

Всё это он говорил стоявшему у невысокого забора крепко сбитому пожилому мужчине. Тот смотрел на него молча, прищурившись и улыбаясь чему-то своему.

– Вам же шестьдесят два всего, ещё в силе. В городе квартиру получите, будете жить в своё удовольствие, – продолжал уговаривать чиновник.

– А откуда ты знаешь, что мне в удовольствие? Ты вот, небось, вечером домой приходишь, рюмочку коньяка хлобыстнёшь, на мягкий диван завалишься, вот и всё твоё удовольствие.

От тебя ж не мужиком, парфюмерным магазином так воняет, что глаза слезятся. А мне по душе с утречка соловья послушать, по росе игристой босиком пройтись, душистым сеном насладиться...

Чиновник скривился, шумно вздохнул.

– Ты вот что, Силантьевич, ты мне тут деревенского аборигена не строй. Знаю я, где ты работал и как жил. Ты ж в эту деревню лет десять как переехал, за что тебе тут держаться? Да ладно сам артачишься, ты ж стариков настраиваешь, – вспылил чиновник.

– Вон оно как! Дело на меня завели что ли, что ты подробно биографию мою изучил? – посерьёзнел Пётр Силантьевич.

*****
Десять лет назад майор погранвойск ушёл в отставку и уехал в российскую глубинку. Семьи у него не было. Не случилось, не срослось.

Мотался он по заставам, довольствовался редкими встречами с симпатичными женщинами, а вот ту, что за ним бы пошла, да на сердце легла, так и не встретил.

Деревенька Монино приглянулась ему с первого взгляда. Небольшая, всего в шестнадцать дворов, она приманила его своей уютной атмосферой и девственной природой.

Уже тогда чувствовалось, что Монино постепенно умирает. Некогда цветущий организм терял один орган за другим, ветшая от старости и неухоженности.

Как-то так само получилось, что стал Пётр опорой и защитой для остававшихся в деревне стариков. Молодёжь вся в город подалась, да и жители постарше тоже туда поехали. И только те, кому за семьдесят, не желали бросать свои дома и огороды.

Так и жила деревня Монино: летом шумная от наезжавших отдохнуть на природе родственников, зимой тихая и глухая, рано засыпающая и рано встающая.

К моменту, когда в районе решили раскатать Монино, да базу отдыха построить, жило в деревне семь человек. Вот и заявился к ним высокий переговорщик.

Знал он, что Пётр Силантьевич стал для не пожелавших уезжать стариков и защитником, и тем столпом, который просто так не сковырнёшь. Да и среди них были заслуженные работники села, к мнению которых приходилось прислушиваться.

Очередные переговоры закончились с тем же нулевым результатом. Аборигены Монино наотрез отказались оставлять деревню.

Чиновник уехал, и потянулись к дому Силантича старики и старушки.

– Ну, что, Петенька, отбились? – спросила бодренькая старушка в белом платке, неожиданно повязанным на манер банданы, и держащая в руках короткую метлу.

– Господи, Пелагея Мартыновна, вы никак метлой гнать власть собрались? – тихонько посмеиваясь, спросил Пётр соседку.

– А чего? Я завсегда хулиганов да смутьянов метлой гоняла, – подбоченившись, молвила боевая старушка.

– Пока отбились, мужики да бабоньки. Вот только не отстанут они от нас. Надо чего-то важного придумывать, – просветил стариков Пётр.

Однако не только за стариков болела душа Петра Силантьевича...

*****
Деревенские относятся к своим домашним питомцам не так, как мы, городские. Они их не холят и не лелеют, они просто с ними живут.

Все коты и кошки в деревне гуляют сами по себе. Собаки - кто в будке, кто на самовыгуле. Может оттого, а может от этого, но уезжая в городские джунгли, некоторые из жителей Монино просто оставляли своих собак и кошек, справедливо полагая, что те, кто остался, их и покормят, и обогреют.

Ну, не было этим вольным четвероногим бандитам места в тесных городских квартирах. Скот-то отъезжающие продали, а кому нужны беспородные да вольные лохматики.

Вот и остались они в Монино. Старики, как могли, кормили их. А Пётр посмотрел на это безобразие, да и собрал всех бездомышей в своём дворе.

И теперь живут у него на дворе семь кошек и четыре собаки. И за них болит у него душа. Если отступиться и отдать деревню под бульдозеры, куда он с ними пойдёт, в какую квартиру...

Нееет, им только тут хорошо, и ему, и животинкам. Думать надо: и за людей, и за животинок.

*****
Совет старейшин собрался в доме Силантьича. Пётр ещё раз подробно обрисовал положение деревни и предложил старикам выдвигать идеи, которые помогут её сохранить.

Могикане Монино задумались.

Федор Павлович, бывший тракторист, потирал рукой подбородок, пыхтел носом, усиленно штурмуя свои мозговые извилины.

Анна Павловна, когда-то первая красавица деревни, теребила рукой кружевную манжету парадной кофточки. Дельных мыслей у неё не было, и она с надеждой смотрела на мужиков.

Пелагея Мартыновна в свойственной ей манере то подхватывалась с табурета, то снова шлёпалась на него. Мысленный процесс был связан у неё с движением, вот и не могла она усидеть на месте.

Павел Иваныч, старейший житель Монино, перешагнувший восьмидесятипятилетний рубеж, уютно устроившись на диване, закрыл глаза и что-то нашёптывал себе под нос.

Братья Захаровы, Николай и Илья, сидели за столом, положив на него руки. Узловатые, мозолистые, потемневшие от времени и солнца, они выдавали в них крестьян, которые всю жизнь на земле.

Пётр смотрел на ставших ему родными стариков и понимал, что ничего толкового они не придумают.

Они могли молча встать стеной у своих домов, могли едкими выражениями отбрить районное начальство, но придумать способ спасти Монино было им не под силу.

Всю жизнь они прожили на этой земле, и никогда не думали, что придётся её защищать. Защищать по закону, а не вилами да лопатами...

Тут встрепенулся Илья Захаров:

– А чё мы думаем, чё расселися, молодёжи нашей надо звонить. Пусть они критивят, пусть изголяются умами, зазря что-ли в городах уму-разуму набиралися?!

– Критивят? – спросил Пётр.

– Ну, енто, как его там, ну, по ихнему-то, типа с выдумкой и красотою, – пояснил Илья.

– Ааа, креативят, – улыбнулся Пётр, – ладно, звоните.

*****
И тут началось.

Старики вышли во двор и, разойдясь по углам, достали скромненькие мобильники и начали звонить своим родственникам.

– Машка, Маш, тут это, Монино снести хотят. Я те дам «давно пора», ж..у свою подымай и с Ромкой думайте, чего придумать можно, чтоб не дать, – свирепо шипя, ругалась на внучку Пелагея.

– Саня, тебе задание: придумать способ спасти Монино, – деловито излагал проблему Николай, старший из Захаровых, – и это, ты давай, не перечь отцу, чтоб в субботу тута как штык. Понял? То-то же.

Сын у Николая имел свой бизнес в городе. Была у него хватка на прибыльные дела, вот к сорока пяти годам и встал он хорошо на ноги.

Павел Иваныч так и остался сидеть на диване. Звонить ему было некому. Был у него один сын, да и тот погиб в горячей точке, не оставив внуков.

Пётр прислушивался к разговорам. У его ног сидел Мух. Большой дворовый пёс с седой мордой и пронзительно мудрым взглядом.

– Ну, что, Мух? Будем биться? – он погладил пса по голове.

Тут к ним подбежала Найда, вертя хвостом и пытаясь прикусить Петра за руку. На крыльце сидели два кота, чутко прислушаваясь к царившему во дворе разговорному балагану.

– Эх, лишь бы всё получилось, – вздохнул Пётр, понимая, что за животных придётся ему одному беспокоиться.

«Главное, чтобы дельное что придумали, а этих оглоедов я и сам прокормлю, чай не привередливые» – думал он...


Автор ГАЛИНА ВОЛКОВА

Серия сообщений "150 Стихи и проза - 10":
Часть 1 - ГАЛИНА ВОЛКОВА Чувство стыда
Часть 2 - ГАЛИНА ВОЛКОВА Чувство стыда 2
...
Часть 16 - ГАЛИНА ВОЛКОВА Дуськина рыбалка
Часть 17 - ГАЛИНА ВОЛКОВА Попытка не пытка
Часть 18 - ГАЛИНА ВОЛКОВА Война за Монино
Часть 19 - Г Волкова Война за Монино 2
Часть 20 - Т Мухаметов Рыжик. День Победы
...
Часть 43 - О Б. Двадцать три дня
Часть 44 - О Б. Кроссовер
Часть 45 - О Б. Гонщик