По одной из версий, «западню» против Пушкина, о которой говорил князь Вяземский, подстроили адепты масонского ордена. В юности Пушкин во время своего пребывания в Кишиневе вступил в масонскую ложу «Овидий». Позднее поэт разочаровался в масонстве и покинул тайное общество, которое не простило предательства.

Вопросов добавила странная находка в могиле Пушкина при реставрации надгробия в 1953 году.«Открылись створки двух больших плит, лежащих в его основании. Когда убрали плиты, в центре основания обнаружилась камера, квадратная по форме, со стенами, облицованными кирпичом в один ряд. Высота камеры 75 сантиметров. В восточной стене ее маленькое окошечко. На дне камеры были обнаружены два человеческих черепа и кости. Экспертиза показала, что кости принадлежат людям пожилого возраста» - появилось в прессе спустя много лет. 
Интересно, что за организацию похорон Пушкина взялись представители масонства, которые привели его к гибели. Влиятельные адепты масонской ложи будто не хотели отпускать своего былого последователя и после смерти. Очевидец Осипова отмечает, что «никто из родных так на могиле и не был. Жена приехала только через два года, в 1839 году»
По воспоминаниям современников, накануне дуэли Дантас и Геккерен советовались с масонами, отправлять ли вызов на дуэль Пушкину в ответ на его оскорбительное письмо. Так версия о светских интригах, рассказанная в прошлом посте "Дуэль Пушкина. Светские интриги", переплетается с версией о масонском клане.

Для отвлечения внимания, свете появились слухи, будто Пушкин при помощи дуэли решил покончить жизнь самоубийством. «Старик-Геккерен», об отношениях которого с Дантесом было упомянуто в прошлом посте, тоже заявил о версии самоубийства: «Жоржу (Дантесу) не в чем себя упрекнуть; его противником был безумец, вызвавший его без всякого разумного повода; ему просто жизнь надоела, и он решился на самоубийство, избрав руку Жоржа орудием для своего переселения в другой мир». 
Молодые годы Пушкина и масоны
В масонскую ложу Пушкин вступил, когда ему было 22 года, о чем писал своему другу Жуковскому «4 мая был принят в масоны… Я был масоном в в кишиневской ложе, т.е. той за которую уничтожены в России все ложи» (официально масонские ложи были запрещены Александром I). 


Тогда молодой поэт посвятил масонскому клану «вольных каменщиков», которые стремились изменить мир, такие строки:
… Ты молоток возьмешь во длань
И возгласишь: свобода!
Хвалю тебя, о верный брат,
О временщик почтенный!
О Кишинев, о темный град,
Ликуй, им просвещенный!
По утверждению исследователя Б. Башилова:«Живя на юге, Пушкин встречается со многими масонами и видными участниками масоно – дворянского заговора декабристов: Раевским, Пестелем, С. Волконским и другими, с англичанином-атеистом Гетчисоном. Живя на юге, он переписывается с масоном Рылеевым и Бестужевым».


Вскоре у Пушкина возникли разногласия с масонами, которые стали лидерами «декабристов». Многие их идеи вызвали у поэта неприязнь. Хотя среди друзей Пушкина были сторонники декабристов, к лидерам этого общества поэт относился очень настороженно.
Как писал Липранди: «Когда Пушкин в первый раз увидел Пестеля, то, рассказывая о нем, говорил, что он ему не нравится, и, несмотря на его ум, который он искал высказывать философскими тенденциями, никогда бы с ним не смог сблизиться. Пушкин отнесся отрицательно к Пестелю, находя, что властность Пестеля граничит с жестокостью». 
«Не сошелся близко Пушкин и с виднейшим деятелем масонского заговора на севере - поэтом Рылеевым. Политические стихи Рылеева "Думы" Пушкин называл дрянью и шутливо говорил, что их название происходит от немецкого слова думм (дурак). Подшучивал Пушкин и над политическим радикализмом Рылеева, о чем свидетельствует Плетнев» - ссылается пушкинист Башилов.
Как вспоминала княгиня Волконская о масонстве Пушкина: «Раевского всюду встречали с большим почетом; в городах выходили к нему навстречу обыватели с хлебом и солью. При этом он, шутя, говаривал Пушкину: «Прочти-ка им свою Оду. Что они в ней поймут?» Вообще он подразумевал, что Пушкин принадлежит к масонам, дразнил его и уверял, что из их намерений ничего не выйдет. Он взял слово с обоих сыновей, что они не вступят ни в какое тайное общество».

В масонском обществе состоял друг Пушкина – Иван Пущин. По записи современников «Пущин, молодой генерал, гроссмейстер здешних масонов, говорит хорошо по-французски, знает le bon ton, умеет посмеяться на чужой счет, не верит христианскому закону, но, впрочем, человек не злобный».
У Пушкина хранились масонские тетради, в которых поэт записывал свои стихи. Из дневника современника Вульфа «наконец, две тетради в черном сафьяне остановили мое внимание на себе: мрачная их наружность заставила меня ожидать что-нибудь таинственного, заключенного в них, особливо когда на большей из них я заметил полустертый масонский треугольник. 
Естественно, что я думал видеть летописи какой-нибудь ложи; но Пушкин, заметив внимание мое к этой книге, окончил все мои предположения, сказав мне, что она была счетною книгой такого общества, а теперь пишет он в ней стихи; в другой же книге показал он мне только что написанные первые две главы романа в прозе, где главное лицо представляет его прадед Ганнибал, сын Абиссинского эмира, похищенный турками, а из Константинополя русским посланником присланный в подарок Петру I, который его сам воспитывал и очень любил».
По записям хрониста М. Пыляева снова упоминается длинный ноготь на мизинце Пушкина, оказывается, это была масонская традиция:«Одно время отличительным признаком всякого масона был длинный ноготь на мизинце. Такой ноготь носил и Пушкин; по этому ногтю узнал, что он масон, художник Тропинин, придя рисовать с него портрет. Тропинин передавал кн. М. А. Оболенскому, у которого этот портрет хранился, что когда он пришел писать и увидел на руке Пушкина ноготь, то сделал ему знак, на который Пушкин ему не ответил, а погрозил ему пальцем».

Тот самый портрет Тропинина с талисманами 
О портрете Тропинина есть еще одно свидетельство современников, в котором упоминается мистический перстень-талисман Пушкина:«Соболевский был недоволен приглаженными и припомаженными портретами Пушкина, какие тогда появлялись. Ему хотелось сохранить изображение поэта, как он есть, как он бывал чаще, и он просил известного художника Тропинина нарисовать ему Пушкина в домашнем его халате, растрепанного, с заветным мистическим перстнем на большом пальце. Кажись, дело шло также и об изображении какого-то ногтя на руке Пушкина, особенно отрощенного. Тропинин согласился. Пушкин стал ходить к нему». (по рассказу Торопинина) 

Перемена взглядов и враги 
Предположительно, стихотворение «Воспоминание» посвящено отречению Пушкина от масонских взглядов.
Когда для смертного умолкнет шумный день,
И на немые стогны града
Полупрозрачная наляжет ночи тень
И сон, дневных трудов награда,
В то время для меня влачатся в тишине
Часы томительного бденья:
В бездействии ночном живей горят во мне
Змеи сердечной угрызенья;
Мечты кипят; в уме, подавленном тоской,
Теснится тяжких дум избыток;
Воспоминание безмолвно предо мной
Свой длинный развивает свиток;
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
Но строк печальных не смываю.
Я вижу в праздности, в неистовых пирах,
В безумcтве гибельной свободы,
В неволе, бедности, в гонении, в степях
Мои утраченные годы.
Я слышу вновь друзей предательский привет
На играх Вакха и Киприды,
Вновь сердцу . . . . . наносит хладный свет
Неотразимые обиды…

Масонская свадьба 
По свидетельству князя Н. Н. Трубецкого: «...А как масонство есть единое средство, чрез которое мы можем человеков возбуждать к воззрению на самих себя, к почувствованию своей ничтожности и к покорению своей воли, то все силы наши к тому стремиться должны, чтоб средство сие распространить и тем собратий наших из когтей сатанинских исторгнуть...»
Сам масон Вяземский, друг Пушкина, признавался: «В России я никогда не хотел быть масоном и принадлежать какому бы то ни было тайному обществу. […] В Варшаве предложили мне принять меня в ложу. Тут обстоятельства были другие…»

Одним из влиятельных светских противников Пушкина была графиня Нессельроде, дама с«необыкновенным умом и твёрдым, железным характером и самовластно председательствовала в высшем слое петербургского общества».
«Сколько вражда её была ужасна и опасна, столько и дружба — … неизменна, заботлива, охранительна, иногда даже до ослепления и пристрастия».

Суровая графиня Нессельроде
Современники писали о ней: «С суровою наружностью, с холодным и даже презрительным высокомерием ко всем мало ей знакомым или приходившимся ей не по нраву, с решительною наклонностью владычествовать и первенствовать, наконец, с нескрываемым пренебрежением ко всякой личной пошлости или ничтожности, она имела очень мало настоящих друзей, и в обществе, хотя, созидая и разрушая репутации, она влекла всегда за собою многочисленную толпу последователей и поклонников».
Графиня обозлилась на Пушкина из-за эпиграммы на ее отца, влиятельного адепта масонской ложи. В стихах поэт подметил бесполезность его масонских деяний. 
Нет, карлик мой!
Трус беспримерный!
Ты, как ни жмися, как ни трусь,
Своей душою маловерной
Не соблазнишь Святую Русь.
Конечно, причина интриг была не только в эпиграмме. 
Пушкин, чувствуя заговор недоброжелателей писал:
…Я слышу… жужжанье клеветы,
Решенья глупости лукавой,
И шепот зависти, и легкой суеты
Укор веселый и кровавый.
И нет отрады мне — и тихо предо мной
Встают два призрака младые,
Две тени милые, — два данные судьбой
Мне ангела во дни былые.
Но оба с крыльями и с пламенным мечом,
И стерегут — и мстят мне оба,
И оба говорят мне мертвым языком
О тайнах счастия и гроба.


Друзья или враги?
Любопытно, что масонский клан подобно светскому обществу тоже разделился на две группы: одни пытались спасти Пушкина (друзья Вяземский, Жуковский, Тургенев), другие – настаивали на мести за предательство. 
Перечитывая записи, не удается составить точной полной картины. Работы исследователей наших дней полны домыслов. Пока мы точно знаем о некотором «заговоре», о котором говорили друзья поэта. 
При этом исследователи также сомневаются в чистоте помыслов Вяземского и Жуковского, которые сами были масонами. Действительно, ли они пытались спасти Пушкина, или, напротив, погубили его, а потом рассуждали о заговорах, чтобы оправдаться перед потомками и, как говорят сейчас, "попиариться" на имени поэта. 

Князь Вяземский. Друг или предатель?
Нащокин, в доме которого Пушкин снимал свою последнюю квартиру, высказывал свое недоверие к Вяземскому, и замечал, что и сам Пушкин тоже не считает того близким другом. 
Масон Жуковский в противоположность Вяземскому о заговорах не рассуждал и винил во всем эмоциональность Пушкина. 
«Пушкин был выведен из себя, потерял голову и заплатил за это дорого. С его стороны было одно бешенство обезу[мевшей] ревности…» - сдержанно писал Жуковский о смерти друга.
Однако общество не верило в случайности. 
«Злые силы сделали Наталью Николаевну игрушкой и орудием своих чёрных планов. Если бы им не удалось использовать Натали, они нашли бы другой способ, но Пушкина они бы погубили», – как позднее объяснял сам адепт масонской ложи Е. Грот.
Пушкинист М.Д. Филин отмечает: «…Не только созревающие политические и государственные воззрения удаляли Пушкина от вольных каменщиков. С некоторых пор открылся ему […] утерянный было путь к «заоблачной келье». […] Однако вольные каменщики не забыли кишиневского брата, не сочли его «уснувшим». […] В дни общерусской трагедии 1837 года масоны, выглянув на мгновения из «катакомб», напомнили о себе. […]»

Масоны из рода Строгановых - заказчики убийства?
Один из представителей славного рода Строгановых поначалу был другом Пушкина, но потом принял сторону его врагов и, можно сказать, велел Дантесу отправится на дуэль с поэтом. 
Роковая Идалия Полетика, о которой я упоминала в прошлом посте об интригах, была внебрачной дочерью Григория Строганова. Возможно, этим можно объяснить ее внезапную перемену отношения к Пушкину, она последовала примеру отца. Ценности клана превыше былой дружбы.
Надо сказать, в семье Строгановых к Идалии относились очень тепло, как к родной. Супруга Строганова - Юлия Петровна писала: "У меня живет девушка, его дочь от женщины с которой он встретился до своего назначения в Испанию. Это очень хорошая компания для меня, и Строганов заслуживает того, что бы я позаботилась о ней и воспитала её достойной его, которому она напоминает так много. Ее имя так же прекрасно, как и она: Идалия…"
Из письма Геккерена ясно, что перед дуэлью он и Дантес посоветовались с графом Строгановым, и именно Строганов одобрил решение отправить вызов поэту "Однако, я не хотел опереться только на мое личное мнение и посоветовался с графом Строгановым, моим другом. Так как он согласился со мною, то я показал письмо сыну, и вызов господину Пушкину был послан".

Знатный масон из рода Строгановых, который отдал распоряжение Дантесу отправиться на дуэль с Пушкиным 
По рассказу секунданта Данзаса - «Говорят, что, получив это письмо, Геккерн бросился за советом к графу Строганову и что граф, прочитав письмо, дал совет Геккерну, чтобы его сын, барон Дантес, вызвал Пушкина на дуэль, так как после подобной обиды, по мнению графа, дуэль была единственным исходом».
Еще существует интересное письмо Строганова Геккерену."Я только что вернулся домой и нашел у себя на письменном столе старинный бокал и при нем любезную записку. Первый, несмотря на свою хрупкость, пережил века и стал памятником, соблазнительным лишь для антиквария, а вторая, носящая отпечаток современности, побуждает недавние воспоминания и укрепляет будущие симпатии. С этой точки зрения и тот и другая для меня очаровательны, драгоценны, и я испытываю, барон, потребность принести Вам мою благодарность. 
Когда Ваш сын Жорж узнает, что этот бокал находится у меня, скажите ему, что дядя его Строганов хранит его как память о благородном и лояльном поведении, которым отмечены последние месяцы его пребывания в России. Если наказанный преступник является примером для толпы, то невинно осужденный, без нужды на восстановление имени, имеет право на сочувствие всех честных людей.
Примите, прошу Вас, уверения в моей искренней привязанности и совершенном моем уважении.
Строганов".
Супруга Григория Строганова - Юлия Павловна находилось в доме Пушкиных в течение последних дней его жизни. Как отмечали свидетели событий, она будто шпионила за происходящим. Говорили, что масонов Строгановых особенно интересуют бумаги Пушкина, опасались, что секретные записи попадут в руки непосвященных. 

Юлия Строганова наблюдала за происходящим в доме Пушкина в последние дни его жизни
После смерти поэта Строганов был назначен опекуном осиротевшего семейства. Вот как о нем пишет дочь Пушкина - Наталья: «Опекуном над нами назначили графа Григория Строганова, старика самолюбивого, который, однако, ни во что не входил, а предоставлял всем распоряжаться Отрешкову, который действовал весьма недобросовестно. Издание сочинений отца вышло небрежное (1838–1842 гг.), значительную часть библиотеки отца он расхитил и продал, небольшая лишь часть перешла к моему брату Александру, время, удобное для последующих изданий отца, пропустил… Мать мою не хотел слушать и не позволял ей мешаться в дела Опеки, и только когда мать вышла замуж за Ланского, ей удалось добиться удаления от Опеки Отрешкова».

Место дуэли Пушкина в наши дни
Масонские похороны
Организаторы похорон поэта - Строгановы осуществляли приготовления вместе с другими товарищами по ложе – Нессельдоре, которые тоже внесли немалый вклад в интриги против Пушкина. В дни подготовки они встречались в доме Дантеса. 
В.А. Жуковский пишет, что Г.А. Строганов занялся организацией похорон: «Он назначил для отпевания Исаакиевский собор, и причина назначения была самая простая: ему сказали, что дом Пушкина принадлежит к приходу Исаакиевского собора; следовательно, иной церкви назначить было не можно…» «Выбирать тут было нечего»

Натали в траурном платье. К могиле мужа ее допустили только спустя два года 
Потом внезапно «Назначенный для отпевания храм, Исаакиевский собор, тайно переменили, ночью перенесли тело в церковь на Конюшенную. «Жандармы заполнили ту горницу, где мы молились об умершем, нас оцепили, и мы, так сказать, под стражей, проводили тело до церкви». 
«погребальная процессия долженствовала идти мимо [дома] голландского посланника [Геккерена], но полиция узнала, что народ собирается бить стекла посланнической квартиры, изменила порядок печального шествия». «…Боялись волнения в народе, какого-нибудь народного изъявления ненависти к Геккерну и Дантесу, жившим на Невском, в доме к-ни Вяземской (ныне Завадовского), мимо которого церемония должна была проходить…» - вспоминал Н.М. Смирнов.
«Вечером 31 января, на последней панихиде, бывшей в доме Пушкина, условлено было, что тело вынесут на другое утро в Адмиралтейскую церковь и будут там отпевать его. Все были приглашены туда. Вдруг, часу в третьем ночи, прислано было через графа Бенкендорфа повеление, чтобы тело было перенесено из дома немедленно же и притом не в Адмиралтейскую, а в Конюшенную церковь. Это и было исполнено сейчас же, в присутствии немногих друзей семейства, проводивших последнюю ночь при теле поэта, и в сопровождении присланной нарочно на место многочисленной жандармской команды». – писал М.Н. Лонгинов.

«…В полночь, явились жандармы, полиция: шпионы – всего 10 штук, а нас едва ль столько было! Публику уже не впускали. В 1-м часу мы вынесли гроб в церковь Конюшенную, пропели за упокой, и я возвратился тихо домой» - запись в дневнике А.И. Тургенева.
О похоронах позднее вспоминал жандарм, сопровождавший процессию: «Назначен был шефом нашим препроводить тело Пушкина. Один я, можно сказать, и хоронил его. Человек у него был, – Осипом, кажется, или Семеном звали… что за преданный был слуга! Смотреть даже было больно, как убивался. Привязан был к покойнику, очень привязан. Не отходил почти от гроба; не ест, не пьет». 
По свидетельству Тургенева:«…Сказал слышанное: что не в мундире положен, якобы по моему или князя Вяземского совету. Жуковский сказал государю, что по желанию жены». Три недели спустя в письме брату в Париж он уточнил: «Жандармы тогда донесли, а может быть, и не жандармы, что Пушкина положили не в камер-юнкерском мундире, а во фраке: это было по желанию вдовы, которая знала, что он не любил мундира; между тем государь сказал: «верно это Тургенев или к. Вяземский присоветовали».
«...Пушкина положили не в камер-юнкерском мундире... это было по желанию вдовы»
«2 февраля 1837 года известный масон А. И. Тургенев записал в своём дневнике: “Заколотили Пушкина в ящик. П.А. (Вяземский – Б.В.) положил с ним свою перчатку”. Похоронили “братья” А. С. Пушкина, как видим, всё-таки согласно масонскому обычаю…» – утверждает исследователь В. Брачев.
При этом Вяземский отмечал, что Жуковский тоже положил в гроб свою перчатку Пушкину. 
Об этом писал и Тургенев «Донесли, что Жуковский и Вяземский положили свои перчатки в гроб, - и в этом видели что-то и к кому-то враждебное».
Белые перчатки вручались масону при вступлении в общество как «в напоминание того, что лишь чистыми помыслами, непорочной жизнью можно надеяться возвести храм премудрости».
Мастер говорил новичку:
«Примите сии первые мужские белые перчатки и храните их навсегда; они послужат во свидетельство вашего принятия, и если некогда рассудят за благо мастера ваши подать вам достаточное об них объяснение, то тогда и дальнейшее об них поучение воспримите. Сии другие перчатки носите вы, любезный брат, всегда в братских наших собраниях. И сии женские перчатки вам определены суть, дабы вы оные отдали той женщине, которую паче всех почитаете; которую избрали вы в законную себе каменщицу; но соблюди, любезный брат, да не носят рукавиц сих и да не украшаются ими руки нечистые!» 


Еще одна странность. Гроб похоронили в землю не сразу. До весны он простоял в снегу. Как свидетельствует одна из очевидцев:«Матушка оставила гостей ночевать, а тело распорядилась везти теперь же в Святые Горы вместе с мужиками из Тригорского и Михайловского, которых отрядили копать могилу. Но ее копать не пришлось: земля вся промерзла, – ломом пробивали лед, чтобы дать место ящику с гробом, который потом и закидали снегом. На утро, чем свет, поехали наши гости хоронить Пушкина, а с ними и мы обе – сестра Маша и я, чтобы, как говорила матушка, присутствовал при погребении хоть кто-нибудь из близких. Рано утром внесли ящик в церковь, и после заупокойной обедни всем монастырским клиром, с настоятелем, архимандритом, столетним стариком Геннадием во главе, похоронили Александра Сергеевича, в присутствии Тургенева и нас двух барышень. Уже весной, когда стало таять, распорядился Геннадий вынуть ящик и закопать его в землю уже окончательно».

Как получилось, масоны не оставили Пушкина и после его смерти. 
Нынешние современные масоны почитают Пушкина как своего культового поэта. 
«В масонской иерархии ученик-подмастерье-мастер Пушкин за несколько месяцев достиг второй ступени. Об этом говорит и количество черепов, оказавшихся в его могиле. У масонов действительно существует древний культ "мертвой головы", который мы переняли у средневековых рыцарей-тамплиеров. Черепа по сей день участвуют в наших обрядах: разбрасываются по полу или используются вместо чаши - для причастия. Их кладут в склеп только к самым уважаемым членам ложи» - объясняет современный адепт клана.


Предположительно, черепа в могилу Пушкина подложил в 1841 году масон граф Григорий Строганов во время установки надгробного памятника.