Столь привычная для нас система нумерации городских зданий появилась не так уж давно. Первую попытку упорядочить адреса жителей и учреждений в разросшихся городах на излёте XVIII столетия предприняли немецкие ревнители порядка.

Специальным указом в 1795 году всем домам столицы прусского королевства — Берлина — присваивались номера. Изначально предполагалось давать номера домов, ведя отсчёт от Бранденбургских ворот. Но, здраво размышляя, это сочли неудобным, решено было нумеровать дома, начиная от угла первого дома в начале каждой улицы. Номера шли подряд по одной стороне улицы, дойдя до конца, нумерация переходила на другую сторону, и возвращалась обратно, из-за чего получалось, что напротив дома №1, стоял дом с самым большим номером на улице.

Точные описания

Опыт был признан удачным, и в 1803 году цифровую нумерацию домов ввели в Вене, усовершенствовав систему. Теперь чётные номера присваивались домам на одной стороне улиц, а нечётные — на другой, как это делается теперь во всём мире.

В России такая система называлась «полицейской нумерацией», введена она была в Санкт-Петербурге по указу императора Николая I в 1834 году. До этого петербуржцы жили под адресами, которые нынче могут показаться весьма экзотическими.

В адрес-календарях начала XIX века местоположение какого-нибудь дома указывалось так: «по Невской перспективе», «за Литейным двором», «на Васильевском острове». Единого стандарта адресации не существовало, поэтому для уточнения места жительства сообщалось: «в 5 линии Васильевского острова, в собственном доме». Если некто жил на квартире, тогда приписывали имя домовладельца. Примерно так: «Ивану Петровичу Кучеряшкину, жительство имеющего в таком-то переулке, в доме его превосходительства, генерал-фельдмаршала, графа Салтыкова». Или, допустим: «в доме бригадирши Васильчиковой».

Для того чтобы почтальону или тому, кто будет разыскивать нужного ему человека, проживающего по столь неопределённо выраженному адресу, было всё же полегче, обычно на письме указывались ещё несколько примет. Самым верным было описать какое-нибудь расположенное рядом здание — церковь или учреждение, известное всем. А уж от него задавать ориентиры поиска.

В Санкт-Петербурге в этом вопросе большим подспорьем были реки, каналы, мосты, часто упоминавшиеся в описаниях адресов: «На правом берегу Невы, на Выборгской стороне»; «в Рождественской части, на берегу Невы, там, где река делает изгиб»; «Недалеко от Фонтанки, возле Обухова моста».

Могли написать и просто: «Возле Смольного монастыря». Но так как домов там было немало, приходилось в адрес вставлять небольшие описания искомых зданий. Именно так на письме, отправленном родителями воспитаннику Морского кадетского корпуса, появилась уточняющая надпись: «Между 11 и 12 линиями, в прекрасном здании с куполами». А адрес Императорской публичной библиотеки выглядел на одном из посланий следующим образом: «На Невском проспекте и Большой Садовой улице, противу Гостиного двора, имеет прекрасный вид».

Провал Хлестакова

Большим подспорьем для поисков нужного дома в прежние времена была нумерация частей города, созданная для большего удобства при взимании поземельного налога с домовладельцев. Появлялась возможность более точно указать на письме: «Такому-то, живущему в 4-й Адмиралтейской части, 5-го квартала, в доме купца Милова, находящегося под нумером 411». Но чтобы указать квартиру, в которую нужно было доставить письмо, приходилось снова дополнять адрес частными подробностями.

Пример полного адреса такого рода нам оставлен Николаем Васильевичем Гоголем в его пьесе «Ревизор». Описав своё великолепное житьё в гостях у господина городничего в письме своему другу Тряпичкину, такому же, как и он сам, шаромыжнику, любителю покушать пирожков в счёт доходов аглицкого короля, Александр Иванович Хлестаков адресовал свою эпистолу следующим образом: «Его благородию, милостивому государю Ивану Васильевичу Тряпичкину. В Почтамтовскую улицу, в доме под нумером девяносто седьмым, поворотя во двор, в третьем этаже, направо». Этот адрес заинтересовал почтмейстера Шпекина, которому показалось странным то, что приехавший инкогнито ревизор, состоящий в генеральских чинах, пишет какому-то субъекту, ютящемуся в квартирке, выходящей в коридор третьего этажа многоквартирного дома, величая того «их благородием» и «милостивым государем». Благодаря этому проколу обман Хлестакова был разоблачён. Правда, сам проходимец давно уже унёс ноги, оставив простодушных чиновников разбираться со старыми и новыми проблемами.

 автор Валерий ЯРКО

Журнал "Загадки истории" № 34  2018