Если дорог тебе твой дом,
Где ты русским выкормлен был,
Под бревенчатым потолком,
Где ты, в люльке качаясь, плыл;
Если дороги в доме том
Тебе стены, печь и углы,
Дедом, прадедом и отцом
В нем исхоженные полы;

Если мил тебе бедный сад
С майским цветом, с жужжаньем пчел
И под липой сто лет назад
В землю вкопанный дедом стол;
Если ты не хочешь, чтоб пол
В твоем доме фашист топтал,
Чтоб он сел за дедовский стол
И деревья в саду сломал...

Если мать тебе дорога —
Тебя выкормившая грудь,
Где давно уже нет молока,
Только можно щекой прильнуть;
Если вынести нету сил,
Чтоб фашист, к ней постоем став,
По щекам морщинистым бил,
Косы на руку намотав;
Чтобы те же руки ее,
Что несли тебя в колыбель,
Мыли гаду его белье
И стелили ему постель...

Если ты отца не забыл,
Что качал тебя на руках,
Что хорошим солдатом был
И пропал в карпатских снегах,
Что погиб за Волгу, за Дон,
За отчизны твоей судьбу;
Если ты не хочешь, чтоб он
Перевертывался в гробу,
Чтоб солдатский портрет в крестах
Взял фашист и на пол сорвал
И у матери на глазах
На лицо ему наступал...

Если ты не хочешь отдать
Ту, с которой вдвоем ходил,
Ту, что долго поцеловать
Ты не смел,— так ее любил,—
Чтоб фашисты ее живьем
Взяли силой, зажав в углу,
И распяли ее втроем,
Обнаженную, на полу;
Чтоб досталось трем этим псам
В стонах, в ненависти, в крови
Все, что свято берег ты сам
Всею силой мужской любви...

Если ты фашисту с ружьем
Не желаешь навек отдать
Дом, где жил ты, жену и мать,
Все, что родиной мы зовем,—
Знай: никто ее не спасет,
Если ты ее не спасешь;
Знай: никто его не убьет,
Если ты его не убьешь.
И пока его не убил,
Ты молчи о своей любви,
Край, где рос ты, и дом, где жил,
Своей родиной не зови.
Пусть фашиста убил твой брат,
Пусть фашиста убил сосед,—
Это брат и сосед твой мстят,
А тебе оправданья нет.
За чужой спиной не сидят,
Из чужой винтовки не мстят.
Раз фашиста убил твой брат,—
Это он, а не ты солдат.

Так убей фашиста, чтоб он,
А не ты на земле лежал,
Не в твоем дому чтобы стон,
А в его по мертвым стоял.
Так хотел он, его вина,—
Пусть горит его дом, а не твой,
И пускай не твоя жена,
А его пусть будет вдовой.
Пусть исплачется не твоя,
А его родившая мать,
Не твоя, а его семья
Понапрасну пусть будет ждать.
Так убей же хоть одного!
Так убей же его скорей!
Сколько раз увидишь его,
Столько раз его и убей!

Ох, не будите русского медведя!
Любит Мишка русский сладко спать.
Разбудили? Сами виноваты:
Ноги в руки и быстрей бежать.
Ведь весна то ныне очень рано
К нам, в Россию, поутру пришла.
Ну а вы медведя разбудили…
Где, скажите, ваша голова?
Позабыли русского медведя!
Он французский как-то изучал,
А когда на лапу наступили,
Из России он в Париж попал.
За немецкий Миша русский взялся,
Но ему не дали сладко спать.
И Европа охнуть не успела:
Миша наш сумел Берлин занять!
За английский Миша русский взялся:
Не дают ему спокойно спать!
Не будите Русского Медведя!!!
Где его придется вам встречать?
Господа, историю учите!
Нечего опять на грабли наступать.
Лучше Мишу, парни, не будите!!!
Чтоб его в Нью-Йорке не встречать.

Два немецких солдата смотрят на Киев с 4-го яруса колокольни Киево-Печерской лавры.

Сотрудник рейхсминистерства оккупированных восточных территорий раздает флажки со свастикой жителям Киева во время празднования второй годовщины захвата города немецкими войсками.

Немецкий патруль ведет пойманных переодетых советских солдат. Киев, сентябрь 1941 г.

Немецкое полицейское подразделение на параде в Киеве.

Тела убитых мирных жителей на бульваре Тараса Шевченко в оккупированном Киеве. Убитые, лежащие вдоль бордюра, предположительно евреи, одни из тех, кто 29 сентября не явился по распоряжению оккупантов на пункт сбора.

Полицаи поддерживают порядок в толпе женщин.

…