Заводь спит. Молчит вода зеркальная. Только там, где дремлют камыши,
Чья-то песня слышится, печальная, как последний вздох души.
Это плачет лебедь умирающий, он с своим прошедшим говорит,
А на небе вечер догорающий и горит и не горит.
Отчего так грустны эти жалобы? Отчего так бьется эта грудь?
В этот миг душа его желала бы невозвратное вернуть.
Все, чем жил с тревогой, с наслаждением, все, на что надеялась любовь,
Проскользнуло быстрым сновидением, никогда не вспыхнет вновь.
Все, на чем печать непоправимого, белый лебедь в этой песне слил,
Точно он у озера родимого о прощении молил.
И когда блеснули звезды дальние, и когда туман вставал в глуши,
Лебедь пел все тише, все печальнее, и шептались камыши.
Не живой он пел, а умирающий, оттого он пел в предсмертный час,
Что пред смертью, вечной, примиряющей, видел правду в первый раз.
Константин Бальмонт 1895 |
|
