Правила жизни Татьяны Тарасовой

Тренер, 70 лет, Москва

Лед не ковер, чтоб на нем валяться.

Я была маленькой тоненькой девочкой. Выросла до метра семидесяти, не буду говорить, сколько вешу.

Помню, как мать тащила меня за шиворот, а я орала: «Не пойду на проклятую фигурку!» Потом помню, как стала это любить. Качусь зимой, снежок падает, а я делаю круги на льду и чувствую, что не прилагаю для этого никаких усилий, держу спинку и думаю: «Надо же, какая я красивая».

Меня одно время звали — «япона мать».

В Соединенных штатах я вырастила три золотые олимпийские медали. Это Кулик, Грищук с Платовым и Леша Ягудин. Потом я осталась еще на два года и успела поработать с американцами и японцами. Это мой опыт, я имела на такое право.

Жизнь всего одна, нельзя в ней ничего дожидаться. Если ты нужен кому-то там и не нужен здесь — ты встаешь и уезжаешь.

Скорость придет и не отпустит.

Когда мы работали с Лешей (Алексей Ягудин. — Esquire), я открыла для себя прекрасную сторону жизни: у нас не было льда в субботу и воскресенье, и я таскалась по Нью-Йорку, брала уроки хип-хопа.

Отец научил меня плавать очень просто — выбросил пятилетнюю из лодки.

Лучший отдых — это смена рода деятельности. Потренировался? Помой посуду. Помыл? Иди стирать. Постирал? Пора на тренировку.

После Лешиной победы в Солт-Лейк-Сити мне сказали, что я могу уезжать из Москвы, и лучше, чтобы не возвращалась. Я прилетаю в Нью-Йорк и встречаю Москвину (Тамара Москвина, тренер. — Esquire). Она говорит: «Меня вызвали в Москву, завтра прием у президента». И я как разревусь.

Вся моя жизнь состоит из жизни моих учеников. Через них я разговаривала с миром. И миллионы людей меня слушали. Такое не каждому выпадает.

В России я уже 12 лет, у меня до сих пор нет школы фигурного катания. Я устала об этом говорить, на восьмом десятке смешно об этом говорить.

Спортивный человек не думает о деньгах. Они просто должны быть — и они есть. Но ты не съешь больше, не улетишь отдыхать, не поплывешь на корабле, не наденешь платье. Тебе это все не нужно. Потому что у тебя есть цель. Твои дни и часы расписаны на четыре года вперед. А деньги могут испортить только идиотов.

Нет в жизни большего счастья, чем поднять арену.

Слава богу, у меня был муж, который обожал фигурное катание, поэтому уважительно относился ко всему, что делаю я. Но предыдущий хотел, чтоб лед на всей земле растаял. Включая лед в холодильнике.

Я не устроила свою жизнь так, чтобы работать у себя на катке и чтобы я могла прийти туда и в горе, и в радости.

Музыка вплетена в мою жизнь. Я таскаюсь по театрам столько, сколько могу. Я могу сесть в самолет и полететь в Гамбург на балет. Могу себе это позволить — как самое большое удовольствие. Потому что из всех удовольствий в жизни остались только это и друзья.

Человека не нужно ломать, но человека нужно направлять. Часто он сам не понимает, какими силами обладает, он этого не чувствует. Я эти способности, пусть иногда рывками, но должна открывать. Не все даются, но если выходит, я получаю потрясающий букет.

Лучшее средство от всех разочарований и обид — это профессия.

Отец был жестким человеком, но он никогда нам с сестрой ничего не навязывал. Только раз, когда я хотела идти в ГИТИС, он сказал: «У нас в семье артистов не было и не будет, иди на каток тренироваться, будешь счастлива всю жизнь».

Деньги нужны, чтобы чувствовать себя свободным, а еще — лечиться у врачей.

Всем хочется любви до старости. Ее искать не надо, она или есть, или ее нет.

Я выросла в очень большой любви и в понимании того, что каждый может все.

У меня всегда был страх что-то потерять.

Ищи дерьмо в себе. ≠

ИнтервьюВадим Смыслов

ФотографияСергей Киврин, Андрей Голованов

Не скажу, чтобы с ним мы дружилиhttps://sadalskij.livejournal.com/3242369.html
Грустно, когда уходят молодые, жаль их матерей, детей, жаль, что жизнь так скоротечна, страшно, что исход ее решает какая-то мелочь - маленький тромб в сосуде или тромб чуть побольше на дороге, закупоривший проезд для Скорой.