Беседа 1-я. Кто и зачем интересовался историей Византийской империи?

Вторая беседа цикла посвящена тому идеалу христианского государства, который пыталась воплотить Византия. Каким был этот идеал? Как соотносились идеал и реальность? Как воспринималось духовное и мирское – в единстве или противостоянии? Какие проблемы оказались наиболее трудными для решения и почему? Что значила для византийцев святость? Какие византийские уроки нам особенно важно усвоить? Рассказывает историк Павел Кузенков.

Византия до сих пор является предметом оживленной дискуссии, темой, открытой для обсуждения. Я считаю, что пришло время внимательно заняться изучением этой действительно выдающейся цивилизации – чтобы извлечь уроки из ее исторического наследия: продолжить то успешное, что было заложено в византийскую эпоху, и избежать по возможности проблем и слабостей, которые были продемонстрированы византийцами.

Христианский дух византизма

Так что такое византийская цивилизация, что это за феномен? Можно говорить даже шире – о феномене восточного христианства. При этом надо понимать, что речь идет о Римской христианской империи. Слово «Римская» в ее названии говорит о том, что мы имеем дело с политическим порядком, который был основан Цезарем Августом, со всем богатством римской политической, юридической, правовой, экономической культуры, которая была оформлена в классическом виде при императоре Константине в IV веке. Но самое главное для нас то, что это была христианская цивилизация. И Римская империя стала называться Византией в нашем лексиконе для того, чтобы разграничить империю языческую и империю христианскую. А самоназвание этого государства – империя Ромеев, то есть Римская империя, – не изменилось, оно таким и осталось вплоть до ее падения.

Главным в самоопределении византийцев было понятие «христиане». Что это значит? Мы впервые встречаем в истории опыт создания воцерковленного государства. Именно это выражает самый дух Византии и византизма, как было принято называть совокупность особенностей этой цивилизации в начале ХХ века в русской исторической науке. Император Константин, приняв христианство, не ограничился только личным выбором пути следования за Христом, христианство было не просто его личной верой – он предпринял достаточно дерзновенную попытку создать христианскую империю, создать государство, живущее по закону Христа, по закону Нового Завета. Нечего и говорить, насколько сложна и высока была эта задача. И мы, конечно, видим, что в конкретных исторических условиях, в условиях конкретной внешне- и внутриполитической ситуации решение этой задачи натолкнулось на огромное количество трудностей.

Государство заботится о теле народа, а Церковь берет на себя попечение о народной душе

Но самое важное для нас – что такая задача была поставлена, что государство начиная с IV века и до самого конца империи фактически сделало Церковь стержнем системы воспитания общества, а само отошло на политическую стезю, на политический, если угодно, фланг, и сформировалась та система, которая в преамбуле к 6-й новелле Юстиниана императором называется симфонией. Это особая система отношений священства и царства, при которой государство и Церковь ведут народ, общество к преуспеянию, достижению блага, но при этом государство заботится о теле народа, а Церковь берет на себя попечение о народной душе, то есть о воспитании, назидании, создании нравственного человека.

Тут правильно то, что государство и Церковь ставят перед собой одну задачу, и достижение материальных благ и благ духовных не противопоставляется друг другу, а воспринимается как неотъемлемая часть единого целого. Поскольку всякое благо подается от Господа и всякое благо принадлежит Господу, то любых благ, в том числе и материальных, невозможно достичь, отдаляясь от Бога. Вот такой «рецепт выживания» Византии, ее преуспевания, ее политических, военных, экономических побед и свершений.

И это было не просто программой: многое было сделано для ее практической реализации. Уже сам святой император Константин предпринял масштабную реформу правовой системы государства. Она была не резкой, постепенной, но, тем не менее, римское общество сильно изменилось. Оно начало меняться по своим мировоззренческим основаниям. И это сказалось на отношении к женщине, детям, семье прежде всего – с этого начал император Константин. И впоследствии это развилось по нарастающей в область общественных отношений.

Проблемы ветхого человека

Император Василий I и его сын Лев VI

Это касалось, прежде всего, идеала, в том числе и в хозяйственной деятельности, которую Римская империя унаследовала от античной экономической модели, но под влиянием новозаветных, христианских норм пыталась облагородить и привести в некую более соответствующую евангельским идеалам форму. Сделать это было далеко не просто. Экономика античного мира выстраивалась по принципу античного капитализма, который был основан на частной собственности, личном обогащении и т.д. Но новозаветный идеал, как мы знаем, совершенно другой. Апостольская община имела общую собственность, осуждалась любая попытка эгоистического, какого-то индивидуального отделения от собратий. Эта антиномия, некая проблема соотношения процветающей экономики, основанной на частной собственности, и идеала общинного владения имуществом осталась на всем протяжении истории византийской цивилизации одной из самых болезненных.

Именно в монастырях был реализован идеал христианской экономики

Но была найдена форма, в которой можно сочетать эти два идеала – ветхий и новый: это форма монашеской жизни. Именно в монастырях, которые появились сразу же после укрепления монашеской жизни, после установления христианства в качестве господствующей религии, был реализован идеал христианской экономики. Это идеал, связанный с общей собственностью и отсутствием каких бы то ни было делений на хозяев, рабов, служащих и т.д. Монастыри являлись своего рода образцами – все остальные люди тяготели к ним в той или иной степени, но в целом экономическая модель осталась прежней, и это некоторое противоречие заявленных христианских ценностей и практики обыденной жизни было одной из тех слабых сторон византийской цивилизации, которые в конечном счете привели ее к некоему упадку. И об этом мы должны знать.

Но ключевую роль в этом играло и действие, древнее, заимствованное из античных политических моделей – прежде всего это касается политической борьбы, связанной с достижением власти, богатства, с эгоизмом, эгоистической корпоративной солидарностью, – вот это часто изменяло общественный организм Византии, часто приводило к гражданским войнам. Часто бывало так, что византийцы в своих внутренних усобицах прибегали к помощи внешних сил, как это было накануне 1204 года, ставшего катастрофой для Византии. Практически империя погибла на некоторое время. Она была возрождена, но это уже было слабое подобие былого величия. И впоследствии идея внешней помощи в борьбе с собственными недугами стала одной из самых болезненных для византийского общества в целом, поскольку она была связана с необходимостью жертвовать определенными национальными интересами и национальными принципами.

В конечном счете в XV веке империя погибла – буквально через несколько лет после заключения Флорентийской унии, которая по своей форме была ничем иным, как духовной капитуляцией Византии, признанием своей неполноценности в качестве носительницы Православия. И всеми без исключения, в том числе и латинскими христианами, это воспринималось именно как форма уступки со стороны Византии за военную и экономическую помощь – прежде всего, конечно, военную помощь – западного мира против турецкой агрессии.

Кончилось все тем, что византийское общество оказалось глубоко деморализованным, расщепленным и стало легкой жертвой врага.

Эти проблемы – проблемы ветхого человека, как можно было бы их назвать, – характерны вообще для всех христианских политических сообществ. И, собственно, в том и состоит главная задача христианской Церкви, чтобы решать их. А это движение от человека ветхого к человеку новому, от эпохи Закона к эпохе Благодати всегда происходит болезненно и очень медленно. Это движение занимает столетия, тысячелетия непрерывной борьбы за совершенствование человека. Поскольку речь идет не о чем ином, как о глубокой внутренней метаморфозе самой природы падшего человека, который хотя и искуплен Спасителем во время Его нисхождения в мир, но остается при этом тяготеющим к этой своей старой, ветхой, адамовой природе. И поэтому все те искушения, которые свойственны ветхозаветному человеку, тоже действуют и на человека новозаветного. Но, в отличие от Ветхого Завета, Новый Завет дает четкий рецепт, как бороться с этими искушениями, и борьба эта лежит за пределами закона – это тоже очень важно. Император Константин это понял первым из христианских государей.

Государство святых

Нельзя с помощью государственного аппарата сделать человека совершенным. Нельзя с помощью принуждения заставить людей жить общиной, отказаться от личного, частного имущества. Нельзя с помощью полицейских и военных мер сделать человека святым. И это вскармливание, культивирование святости было главной задачей византийской цивилизационной модели.

Можно сказать, что Византия – это государство святых. Самым ярким образом это выражается в тех примерах, на которых воспитывался с самого детства ромей. Если античные люди воспитывались на примерах древних героев, политиков, каких-то успешных деятелей, оставивших имя в веках, – тех, кто называются людьми прославленными, то для человека, жившего в Византии, самым главным образцом поведения были святые. Именно жития святых составляли воспитательный ряд, на котором учились жизни поколения византийцев. Конечно, трудно было ожидать, что все люди окажутся способными на такие подвиги, как святые, но, тем не менее, именно святые задавали ту нравственную планку, а главное – те мировоззренческие устои, поведенческие модели, на которые человек ориентировался в дальнейшей жизни. Он мог их нарушать, мог не соответствовать им, но он их понимал, и это очень важно.

Византийцы понимали: святость – это их идеал и норма

Когда мы говорим о Византии как о государстве святых, мы не говорим, что все византийцы были святыми. Но все они понимали, что святость – это их идеал и норма. Это тоже очень важный момент, отличающий византийскую цивилизацию от западной, где тоже было много святых, но святые воспринимались как сверхъестественное состояние для человека – более естественным было признано состояние такого «нормального человека», который не святой, но и не преступник, состояние аристотелевской «золотой середины».

Византийская православная восточная христианская традиция шла по пути, более близкому новозаветной идее: все должны спастись – а для того, чтобы спастись, нужно быть святым. И не случайно первые христианские общины так и называли друг друга – общины святых, и никто не воспринимал это как некое сверхъестественное состояние. Эта святость, это желание быть близко с Богом пронизывало всю жизнь византийского общества.

Воцерковление государства следует отличать от слияния государства с Церковью – это очень важный момент. Византийская традиция со времен императоров Константина и Юстиниана и сама Церковь очень жестко следили, чтобы государство не подавляло Церковь, не поглощало ее, не делало ее своим институтом. Церковь должна была остаться не от мира сего – это очень важный момент. Если Церковь станет частью мира, станет общественной организацией, она потеряет возможность излечивать падшее человечество, потеряет возможность врачевать его недуги, потому что сама станет болеть ими. В этом отличие Церкви от правоохранительной системы, от системы законов, от так называемой морали, которая, будучи частью общественного мировоззрения – некоей системой ценностей, оказывается неспособной сама исцелить себя от ошибок.

Но очень важно, что идея стремления в Царство Небесное, восприятие своего здешнего существования именно как этапа к вхождению уже в будущую жизнь проявлялись и в том, что византийцы жили в большой степени почти как в монашестве. Важным элементом повседневности стала молитва. Молитва сопровождала человека с утра до вечера. Причем не только человека церковного, но любого человека. Прежде всего это относилось к людям высокопоставленным. До нас дошел интересный во многих отношениях трактат «Стратегикон», написанный высокопоставленным военачальником XI века. «Стратегикон» представляет собой пособие по военному делу: в нем речь идет об управлении войсками и проч. Но важнейшую часть «Стратегикона» занимают нравственные поучения. Почему? – Потому что в мировоззрении византийца никакие военные победы были невозможны без морального ощущения правды, без морального здравия, христианского благочестия.

Благочестие было условием для достижения любых благ. И любовь к Богу, стремление угодить Ему, узнать Его Промысл приводили к тому, что люди много времени проводили в чтении Священного Писания, в размышлении над словами Христа, в изучении святоотеческих творений. И даже в этом «Стратегиконе» военачальник пишет: «Когда у тебя есть свободное время, читай исторические сочинения и церковные книги», то есть Священное Писание и труды святых отцов. «И не думай, – пишет он, – что военному от этого нет никакой пользы. Пользу получишь огромную». Потому что именно там, в священных текстах, человек черпал главные модели поведения, которые ориентировали его в жизненных ситуациях. Это был не только исторический опыт, что тоже важно, но и опыт духовный.

Поэтому постоянным было общение императоров, военачальников, высокопоставленных деятелей со священнослужителями, монахами, людьми, которые удалялись в пустыни, в горы и воспринимались всеми именно как те, на молитвах которых держится империя. Это ощущение почти ветхозаветное, но оно еще было одухотворено, оживлено опытом практической святости, потому что в Византии были не только древние святые, но и каждый век давал сонм своих подвижников, прославлявшихся какими-то подвигами, чудотворениями.

Точно так же строилась система образования. Образование строилось не по методу насыщения знаниями, но прежде всего как форма духовного просвещения: человек должен был научиться правильно вести себя, правильно определять добро и зло. И потому Православие давало главную основу системы образования, что не исключало использования и античной традиции, называвшейся внешней мудростью, внешней философией, составлявшей базу для мирских наук.

Цивилизационное ноу-хау

Павел Кузенков. Фото: Православие.Ru

Для Византии органичен синтез мирского и духовного

Вообще для Византии очень органичен синтез мирского и духовного, и это, я думаю, можно назвать одним из главных отличительных параметров византийской цивилизации. Никогда не было болезненного педалирования теократической, религиозной доминанты, это была действительно гармония, стремление к гармоничному сочетанию духовного и светского, и самое главное – четкое понимание того, что мирские успехи являются частью успехов духовных. Очень хорошо это выражено в преамбуле к 6-й новелле Юстиниана, где сказано, что «если Церковь будет свята, а Царство справедливо, то это даст все, какие ни есть, блага роду человеческому». И произведет вот эту самую симфонию, которая есть не что иное, как полная аналогия музыкальной симфонии, когда государство и Церковь ведут свои музыкальные партии, но не фальшивят, и все это порождает удивительную гармонию.

Вот это очень важно: способ достичь успеха фактически один – угодить Господу, знать Его Промысл, соответствовать высокому званию человека и ни на секунду, ни на минуту не оставлять трудов по борьбе со своими грехами, с искушениями, все время стремиться к духовному совершенствованию. Это тоже высокий, можно сказать – недостижимый идеал, но здесь очень важна сама постановка этой задачи. Мы не говорим о том, насколько успешно или не успешно она решалась, но то, что задача эта была поставлена на официальном мировоззренческом уровне, – главный источник всех позитивных, успешных достижений Византии, и нам важно это назвать, наверное, ее главным цивилизационным ноу-хау.

Византия – одна из самых долго живущих цивилизаций, если не единственная со времен распространения христианства по Римской империи, когда, собственно, и возникает этот феномен византийской цивилизации: IV–XV века – более тысячи лет. И Византия не только просуществовала этот период как фактически не менявшаяся цивилизационная модель, как единое государство с цивилизационным континуитетом, но она распространила эту модель на огромные пространства Евразии, и западноевропейские государства – современная Западная Европа, и Восточная Европа, включая Россию, могут быть по праву названы наследниками великой византийской традиции. Я не оговорился: Запад тоже унаследовал византийскую традицию, потому что Западная империя тоже была владением Константина Великого. Более того – он на Восток-то приехал с Запада. И торжество христианства началось именно с западной половины Римской империи. Но восточное христианство, восточная половина империи создавали основу, прежде всего культурную, потому что греческий язык был языком культуры Римской империи, и неслучайно именно на греческом языке сохранились до наших дней Евангелия, Ветхий Завет. Здесь важно, что единство западного и восточного христианского мира, сохранявшееся вплоть до раннего Средневековья, было основано на одном мировоззренческом цивилизационном фундаменте – фундаменте воцерковленной империи, воцерковленного государства.