Вып. 14
Вопросы и ответы
Вопрос:
"Существуют разные мнения относительно влияния Вальтера Скотта на сознание южан во время Гражданской войны".
Фолкнер:
"Мне кажется, на Юге увлекались Вальтером Скоттом в те годы, когда у южан не хватало денег на покупку книг, а жизнь горной Шотландии Скотта чем-то напоминала жизнь американского Юга после Реконструкции: и там, и здесь был край, разрушенный и опустошенный людьми, которые говорили на языке этого края – что не так уж часто случается.
Поэтому, если уж южане покупали книги, то покупали Скотта: хотелось за деньги получить что-то стоящее – побольше слов, что ли. Так или иначе, в каждой семье, которая считала себя мало-мальски грамотной, был Вальтер Скотт".
Вальтер Скотт (1771-1832).
Вопрос:
"Влияет ли на творчество писателей американского Юга тот факт, что их читают и издают в основном на Севере?"
Фолкнер:
"Безусловно. В сознании писателя с Юга всегда остаётся мысль о том, что издатель будет из северных штатов. Издатель, и в какой-то степени и читатели, - с Севера. Мне кажется, большинство писателей с Юга знают, что местным жителям в любом случае не понравится то, что они напишут. Писатели фактически не пишут для них: южане просто не читают книг. Они хорошие люди, но они просто не читают книг".
Вопрос:
"Считаете ли вы, что роман написать легче, чем рассказ?"
Фолкнер:
"Да, потому что в романе можно быть более небрежным, в роман можно вставить больше всякого вздора, и вам это простят. В рассказе, который по сути своей близок к стихотворению, каждое слово должно быть предельно точным. В романе можно быть небрежным, в рассказе – нельзя. Я имею в виду настоящие рассказы, такие, как писал Чехов".
Вопрос:
"Считаете ли вы, что американскому писателю следует иметь другую работу помимо литературного творчества?"
Фолкнер:
"Да, считаю. Я думаю, писатель должен иметь другую работу, иначе он начнёт рассматривать своё творчество с точки зрения возможных размеров гонорара. А ведь каждому нравится время от времени, помимо хлеба насущного, иметь немного лишних денег на табак, виски и развлечения.
И потому лучше иметь работу. Чтобы писатель мог оставаться вольным художником, не превращая творчество в средство добывания хлеба насущного".
Из интервью с профессором Видой Маркович
Профессор Белградского университета Вида Маркович брала у Фолкнера интервью 6 мая 1962. Фолкнер отвечал на её вопросы коротко и с сильным южным акцентом.
Привожу несколько фрагментов из их беседы.
Маркович:
"Вы любите [штат] Вирджинию, не правда ли?"
Фолкнер:
"Я люблю охоту на лис".
Маркович:
"Вы любите животных?"
Фолкнер:
"Я люблю лошадей и собак".
Маркович:
"Вы любите их больше, чем людей?"
Фолкнер:
"Я люблю умных животных. Лошади, а также собаки, умны. Но не столь умны, как крысы".
Маркович:
"Откуда вы черпаете образы и сюжеты для своих романов? Быть может, из историй, которые слышали в детстве?"
Фолкнер:
"Я не могу разговаривать о моих книгах. Я не помню их. Я помню людей и пишу о людях. Они – живые. Книг не помню. Как только я заканчиваю их, они не принадлежат мне более. Я никогда не возвращаюсь к ним и не читаю. Другие читают мои книги. Как только я их написал, мне более нечего с ними делать".
Особенно упорно профессор Маркович наседала на Фолкнера по вопросу о его любимых писателях и книгах. Фолкнер изворачивался, как мог.
Маркович:
"Вы любите читать? Кто ваши любимые писатели?"
Фолкнер:
"Для меня не существует любимых писателей, у меня есть любимые книги".
Маркович:
"Вам нравится Джеймс Джойс, его “Портрет художника” или “Улисс”?"
Фолкнер:
"Один раз я прочитал “Улисса”.
Маркович:
"Как он вам понравился?"
Фолкнер:
"Книга интересная, но мне, вероятно, она не понравилась, так как я к ней не вернулся. К книгам, которые любишь, обязательно возвращаешься".
Маркович:
"Какие книги вам нравятся?"
Фолкнер:
"Каждый год я читаю “Дон Кихота”, Библию, немного из Диккенса, “Братьев Карамазовых”, Чехова..."
Маркович:
"“Братьев Карамазовых”? Вам нравится Достоевский?"
Фолкнер:
"Я ничего не знаю о Достоевском. Я люблю “Братьев Карамазовых”. Разве не превосходен Авраам – этот старый плут? Я люблю его".
Фолкнер и Дон Кихот
В 1962 году Фолкнера спросили:
"Не могли бы вы сказать нам, мистер Фолкнер, какие именно качества Дон Кихота сделали его одним из ваших самых любимых героев?"
Фолкнер:
"Он неизменно вызывает у меня чувства восхищения, жалости и радости потому, что он – человек, прилагающий максимум усилий, чтобы этот дряхлеющий мир, в котором он вынужден жить, стал лучше. Его идеалы. По нашим фарисейским понятиям, представляются нелепыми. Однако я убеждён – они не нелепы. Его способ их практического осуществления трагичен и комичен. Читая время от времени одну-две страницы романа, я вновь начинаю видеть в Дон Кихоте себя самого, и мне хотелось бы думать, что я сам стал лучше благодаря “Дон Кихоту”".
О Швейцарии
В 1925 году Уильям Фолкнер писал своей двоюродной бабушке Алабаме Лерой Фолкнер (1874-1968) из Парижа:
"Швейцария мне не понравилась. Швейцария – это большой загородный клуб, члены которого в основном американцы. Я испытываю омерзение при виде своих соотечественников в Европе. Вообрази, что в твой дом вошёл незнакомец. Плюнул на пол и швырнул тебе доллар. Именно так они себя и ведут. Я не виню местных жителей за то, что они позволяют американцам платить за эту привилегию".
Краткая автобиография Фолкнера
В апреле 1930 года в журнале “Forum” была опубликована автобиография Фолкнера. Я считаю, что это один из прекраснейших образцов того, как Фолкнер дурачил своих читателей и журналистов, поэтому привожу её целиком.
"Родился мужчиной, до рождения братьев – единственный ребёнок в семье, в штате Миссисипи.
Проучившись пять лет, бросил школу в седьмом классе.
Получил работу у дедушки в банке и познал целебные свойства его спиртных напитков. Дедушка решил, что это проделки швейцара. Сурово обошёлся со швейцаром.
Началась война. Понравилась британская военная форма. Получил назначение в канадские военно-воздушные силы, стал пилотом.
Разбился. Обошлось британскому правительству в 2000 фунтов. Продолжал летать. Разбился. Обошлось британскому правительству в 2000 фунтов. Бросил летать. Обошлось британскому правительству в 84 доллара 30 центов. Король сказал: "Молодец".
Вернулся в Миссисипи. Семейство нашло работу: почтмейстер. Ушёл в отставку по обоюдному согласию двух инспекторов; обвинён в том, что выбрасывал входящую почту в мусорный бак. Куда девалась исходящая почта, осталось неустановленным. Инспекторы в недоумении. Получил 700 долларов.
Уехал в Европу. Встретил человека по имени Шервуд Андерсон. Сказал: "А что, если попробовать писать романы?" Сказано – сделано. “Солдатская награда” – сделано.
“Москиты” – сделано. “Шум и ярость” – сделано. “Сокровище” выйдет в следующем году.
Сейчас снова летаю. Возраст – 32 года. Управляю и владею собственной пишущей машинкой".
О женитьбе
В сентябре 1945 года Фолкнер отвечает Малколму Каули (1898-1989) на предложение издать том его произведений, и затрагивает Хемингуэя:
"Я напишу Хемингуэю. Бедняга, надо же было жениться три раза, чтобы понять, что в женитьбе нет ничего хорошего, и единственный способ обрести покой (если уж свалял дурака и женился) – так это, оставаясь с первой женой, держаться от неё подальше в надежде когда-нибудь её пережить.
По крайней мере, тогда убережёшься от повторной женитьбы, а это обязательно произойдёт, если развестись. Судя по всему, мужчину можно отучить принимать наркотики, пить, играть в карты, кусать ногти. Ковырять в носу, но не от женитьбы".
Извинения Фолкнера
23 февраля 1948 года Фолкнер был избран членом Американской академии искусств и литературы, и президент этой Академии скульптор Пол Мэншип (1885-1966) отправил ему телеграмму с просьбой дать согласие на своё избрание.
Так как Фолкнер не ответил на эту телеграмму, то в конце декабря помощник президента Академии снова попросил его подтвердить своё согласие на избрание.
Уильям Фолкнер ответил президенту Академии в своей насмешливой манере:
"Уважаемый сэр! Вероятно, Ваше письмо затерялось где-то в доме, поскольку я не получал его. 23 ноября я был в охотничьем лагере. Телеграммам здесь не придают особого значения, их передают по телефону с городской почты, и если звонят и никого нет дома, то этим всё и заканчивается, если только на улице случайно не встретишь телеграфиста и он не вспомнит о том, что была, мол, телеграмма две или три недели назад, получили?
В противном случае я обязательно поблагодарил бы Вас, и потому пользуюсь сейчас случаем, чтобы выразить признательность за оказанную мне честь.
С уважением
Уильям Фолкнер".
Недоразумение с Хемингуэем
В 1952 году журналист Харви Брайт (Harvey Breit, 1909-1968) попросил Фолкнера написать рецензию на повесть Хемингуэя “Старик и море”. Фолкнер выполнил его просьбу, а также добавил несколько строк о самом Хемингуэе:
"Несколько лет назад, не помню по какому случаю, Хемингуэй сказал, что писатели, подобно врачам, адвокатам и волкам, должны держаться вместе.
Я думаю, что это замечание скорее остроумно, нежели точно и верно, во всяком случае, к Хемингуэю оно не относится.
Писатели, которым волей-неволей приходится держаться вместе, ибо иначе они погибнут, напоминают волков, которые только в стае - волки, а разгони их, и каждый станет собакой. Потому что тот, кто написал “Мужчины без женщин”, “И восходит солнце”, “Прощай, оружие!”, “По ком звонит колокол”, африканские вещи и почти всё остальное тоже, не нуждается в защите стаи".
Брайт передал письмо Фолкнера Хемингуэю и сказал, что собирается использовать его в своей статье о Хемингуэе.
К его удивлению, Хемингуэй пришёл в бешенство после прочтения письма, так как решил, что Фолкнер называет его “собакой”.
Фолкнер и “писательство”
Фолкнер говорил:
"...“писательство” само по себе – не очень приятное занятие, я имею в виду механику творчества: выражать всё словами на бумаге – не очень приятное занятие. Я могу назвать множество дел, которыми я бы занялся с большим удовольствием, но я не вижу причин для такой перемены".
(Продолжение следует)
