И. Бродский и В. Шильц. Париж. 1986 г. Из архива Михаила Исаевича Мильчика.
Ему 46 лет, ей на два года меньше. Годы расцвета творчества обоих.
Летом столицы пустеют. Субботы и отпуска
уводят людей из города. По вечерам -- тоска.
В любую из них спокойно можно ввести войска.
И только набравши номер одной из твоих подруг,
не уехавшей до сих пор на юг,
насторожишься, услышав хохот и волапюк,
и молча положишь трубку: город захвачен; строй
переменился: все чаще на светофорах -- "Стой".
Приобретая газету, ее начинаешь с той
колонки, где "что в театрах" рассыпало свой петит.
Ибсен тяжеловесен, А. П. Чехов претит.
Лучше пойти пройтись, нагулять аппетит.
Солнце всегда садится за телебашней. Там
и находится Запад, где выручают дам,
стреляют из револьвера и говорят "не дам",
если попросишь денег. Там поет "ла-ди-да",
трепеща в черных пальцах, серебряная дуда.
Бар есть окно, прорубленное туда.
Вереница бутылок выглядит как Нью-Йорк.
Это одно способно привести вас в восторг.
Единственное, что выдает Восток,
это -- клинопись мыслей: любая из них -- тупик,
да на банкнотах не то Магомет, не то его горный пик,
да шелестящее на ухо жаркое "ду-ю-спик".
И когда ты потом петляешь, это -- прием котла,
новые Канны, где, обдавая запахами нутра,
в ванной комнате, в четыре часа утра,
из овала над раковиной, в которой бурлит моча,
на тебя таращится, сжав рукоять меча,
Завоеватель, старающийся выговорить "ча-ча-ча".
Это стихотворение Иосиф Бродский написал в 1977 году и посвятил подруге - Веронике Шильц. Спустя десять лет после первого. Хотя некоторые литературоведы ставят этот факт под сомнение. Пожалуй, стоит дополнить картину их взаимоотношений. Она была переводчиком прозы и поэзии Бродского на французский язык. Автор ряда публикаций о нём. И что важно, но сомневаюсь, нужно ли было - способствовала посмертному исполнению желания поэта быть погребённым в Венеции. Вместе с Бенедеттой Кравери сумела добиться соглашения с городскими и муниципальными властями города о перезахоронении его праха из Нью-Йорка на о. Сан-Микеле.
