Цветаева и Ахматова глазами Виктории Швейцер

Пятница, 06 Февраля 2015 г. 13:42 + в цитатник

Швейцер Виктория Александровна родилась в Москве, окончила филологический факультет МГУ. В настоящее время живет в США в городе Амхерст (штат Массачусетс), профессор русской литературы. Всемирно признанный авторитет среди русистов. Сестра кинорежиссера Михаила Швейцера.

Влюбленность в Ахматову и ее поэзию длилась у Цветаевой много лет. «В Ахматову» — в тот образ поэта-женщины, который создало воображение Цветаевой по ахматовским стихам и который Цветаева воплотила в своих, посвященных Ахматовой. Ибо за долгие годы им не пришлось встретиться. Они увиделись лишь однажды по возвращении Цветаевой из эмиграции — об этом я расскажу в своем месте. Убежденная, что все стихи «написаны одной женщиной», Цветаева с полным правом могла считать сестрой любую из них. Однако что-то в поэзии Ахматовой выделяло ее в глазах Цветаевой из потока «женской лирики» и поднимало над другими поэтессами. В 1921 году Цветаева написала Ахматовой: «Вы мой самый любимый поэт, я когда-то давным-давно — лет шесть тому назад — видела Вас во сне, — Вашу будущую книгу: темно-зеленую, сафьянную, с серебром, — "Словеса золотые", — какое-то древнее колдовство, вроде молитвы (вернее — обратное!) — и — проснувшись — я знала, что Вы ее напишете».
Этот сон вызвал стихотворение «Анне Ахматовой» — первое к ней обращенное. Оно датировано 11 февраля 1915 года и кончается строфой:

В утренний сонный час,—
Кажется, четверть пятого, —
Я полюбила Вас,
Анна Ахматова.

В этом стихотворении поражает зрительный образ. Рисуя портрет женщины, которую она никогда не видела, Цветаева как будто берется за карандаш или перо художника:

Вас передашь одной
Ломанной черной линией...

Кажется, эти строки воспроизводят в слове известный рисунок Амадео Модильяни 1911 года — портрет Ахматовой, знать о котором Цветаева не могла. Изогнутой черной линией набросал Модильяни фигуру полулежащей женщины со склоненной головой. В ее свободной неподвижности переданы сдержанность и самоуглубленность. Это же и у Цветаевой:

Холод — в весельи, зной —
Вашем унынии.

Цветаева пишет:

Каждого из земных
Вам заиграть — безделица!
И безоружный стих
В сердце нам целится... —

рисунок Модильяни тоже передает это ощущение силы и беззащитности. Дружа с молодой Ахматовой, Модильяни не знал ее стихов, «очень жалел, что не может понимать мои стихи, и подозревал, что в них таятся какие-то чудеса, а это были только первые робкие попытки» , — вспоминала Ахматова. Тем удивительнее совпадение образа, созданного Модильяни и Цветаевой. Из слов Ахматовой можно заключить, что она читала художнику свои стихи: он слушал их и жалел, что не понимает. Общение с Ахматовой: ее внешний облик, беседы с ней, сам ритм и напев ее стихов дали возможность Модильяни проникнуть в сущность, которая Цветаевой открылась в ее ранних стихах. Искусствовед Н. И. Харджиев писал об этом рисунке Модильяни:
«Перед нами не изображение Анны Андреевны Гумилевой 1911 года, но "ахроничный" образ поэта, прислушивающегося к своему внутреннему голосу». И в рисунке, и в стихах Цветаевой улавливается провидение о будущем пути Ахматовой. Конец декабря пятнадцатого и половину января шестнадцатого года Цветаева провела в Петербурге, уже Петрограде. Она познакомилась со множеством петербургских поэтов, кроме Александра Блока, Николая Гумилева и Анны Ахматовой — ее не было в городе. Стихи Цветаевой уже начали появляться на страницах столичного журнала «Северные записки», имя ее было известно, к ней отнеслись с любопытством, возможно, и с интересом. Цветаева посещала литературные салоны, слушала петербуржцев, сама много читала. Она явилась литературному Петербургу представительницей литературной Москвы. Ей казалось, что ее сравнивают и даже противопоставляют Ахматовой. В «Нездешнем вечере», посвященном Михаилу Кузмину, которого она видела единственный раз, Цветаева воскресила одну из петербургских литературных встреч:
«Читаю весь свой стихотворный 1915 год — а все мало, а все — еще хотят. Ясно чувствую, что читаю от лица Москвы и что этим лицом в грязь — не ударяю, что возношу его на уровень лица — ахматовского». Цветаева обладала удивительным, почти уникальным даром — восхищаться талантом другого. Она была абсолютно чужда своекорыстия и зависти, это исходило из ее понимания поэтического дара как чего-то сверхличного. Так и к стихам Анны Ахматовой она отнеслась как к дару Божьему, явленному миру в этой женщине — прекрасной. Летом 1916 года Цветаева пишет «Стихи к Ахматовой» — цикл из одиннадцати стихотворений — восхищенных, славословящих, коленопреклоненных:

О, Муза плача, прекраснейшая из муз!
О ты, шальное исчадие ночи белой!
Ты черную насылаешь метель на Русь,
И вопли твои вонзаются в нас, как стрелы.
И мы шарахаемся, и глухое: ох! —
Стотысячное — тебе присягает. —
Анна Ахматова! —
Это имя — огромный вздох,
И в глубь он падает, которая безымянна.
Мы коронованы тем, что одну с тобой!
Мы землю топчем, что небо над нами — то же!
И тот, кто ранен смертельной твоей судьбой,
Уже бессмертным на смертное сходит ложе.
В певучем граде моем купола горят,
И Спаса светлого славит слепец бродячий...
— И я дарю тебе свой колокольный град
Ахматова — и сердце свое в придачу!

Петербургская поездка, во время которой имя Ахматовой сопутствовало Цветаевой, могла послужить толчком к этому циклу. Но не только она, ибо цикл был начат через полгода после Петербурга. В «Истории одного посвящения» есть странная фраза: «1916 г. Лето... впервые читаю Ахматову». Как — впервые? Неужели Цветаева не видела сборника «Вечер», где в предисловии Михаила Кузмина было упомянуто ее имя? Неужели стихи Ахматовой, много печатавшейся в периодике, в тех же «Северных записках», никогда не попадались ей на глаза? Может ли быть, чтобы «Четки», к шестнадцатому году выдержавшие уже четыре издания, впервые оказались у нее в руках? Невероятно, чтобы до лета шестнадцатого года Цветаева не читала ахматовских стихов. Почему же она утверждала его началом своей любви к Ахматовой? «Целую и люблю — вот уже 10 лет. (Лето 1916 г., Александровская слобода...)», — пишет Цветаева Ахматовой в 1926 году. Слова «впервые читаю» в «Истории одного посвящения» нельзя понимать буквально. Как раньше, вспоминая Нилендера, она сказала об Орфее: «впервые ушами души, а не головы, услышала...» — так и теперь он впервые «глазами души» читала Ахматову. И если Орфей «открыл» ей Нилендер, то Ахматову, по всей вероятности Осип Мандельштам, который гостил у нее в Москве и Александрове этой весной и летом. Он был другом Ахматовой, ее товарищем по Цеху поэтов и акмеизму, высоко ценил ее поэзию.

Без сомнения, Цветаева и Мандельштам говорили об Ахматовой, читали ее стихи. Отзвуки их разговоров слышатся мне в сходном понимании поэтического явления — Анна Ахматова. Это сходство очевидно при сравнении стихотворного цикла Цветаевой со стихами Мандельштама десятых годов, обращенными к Ахматовой, и его оценкой поэзии Ахматовой в статье шестнадцатого года «О современной поэзии (К выходу "Альманаха муз")». Кстати, в «Альманахе муз» были напечатаны стихи всех троих: Анны Ахматовой Осипа Мандельштама и Марины Цветаевой. И Мандельштам, и Цветаева слышат трагически-пророческие ноты поэзии Ахматовой, негодование и горечь за внешним спокойствием и уравновешенностью.

Зловещий голос — горький хмель —
Души расковывает недра:
Так — негодующая Федра —
Стояла некогда Рашель... —

констатирует Мандельштам в стихах «Вполоборота, о печаль...» (1914). Цветаева вторит:

... тебя, чей голос — о глубь, о мгла! —

И дальше:

Правят юностью нежной сей —
Гордость и горечь...

Доводя до логического предела мандельштамовское «Души расковывает недра» и «негодующая», Цветаева буквально кричит, стараясь не отвести, а призвать на себя чары:

Ты, срывающая покров
С катафалков и с колыбелей,
Разъярительница ветров,
Насылательница метелей,
Лихорадок, стихов и войн...

Ее Ахматова «расковывает» не души только, но и стихии, и судьбы. Она — чернокнижница, обладающая колдовской силой и властью. Это и есть то, что Цветаева назвала «обратным» молитве. Образ чернокнижницы, но уже не победоносной, а пронзенной мукой, еще раз возникнет у Цветаевой в конце двадцать первого года в стихотворении «Ахматовой».

Оба поэта отметили песенность поэзии Ахматовой, подчеркивали в ней стилистику плача, причитания. Цветаева воспевала «Музу плача» и ее «вопли» — так в просторечии зовут причитания, а Мандельштам писал, что стихи Ахматовой «близки к народной песне не только по структуре, но и по существу, являясь всегда, неизменно "причитаниями"»... Предугадывая дальнейший творческий путь Ахматовой, Мандельштам пророчил: «Голос отречения крепнет все более и более в стихах Ахматовой, и в настоящее время ее поэзия близится к тому, чтобы стать одним из символов величия России». Цветаева о том же — в стихах. Об отречении:

Ты никому не вторишь... И
Слышу страстные голоса —
И один, что молчит упорно...

о величии — но весь ее цикл воспевает величие Ахматовой, преклонение перед ее величием:

Златоустой Анне — всея Руси
Искупительному глаголу —
Ветер, голос мой донеси...

Единодушие Мандельштама и Цветаевой в отношении к Ахматовой кажется мне важным в особенности потому, что речь идет о сверстниках, тех, кто пришел на смену символизму и начал новую эпоху русской поэзии. Тем более что в собственном творчестве каждый из них шел своим особым путем.

Цветаева и Ахматова — антиподы и в плане человеческом, и по сути поэтической личности, и по ее выражению в поэзии. Именно это, по моему мнению, привлекало Цветаеву в Ахматовой; она любила в ней то, чего сама была лишена, прежде всего ее сдержанность и гармоничность. Внешняя сдержанность Ахматовой, прикрывающая ее внутреннее горение, отделяющая, отдаляющая автора от стихов, противоположна цветаевскому бушеванию внутри своего стиха. В поэзии Ахматовой гармонично сочетаются вещи на первый взгляд несовместимые, как, например, отмеченные Цветаевой чернокнижие с молитвой. Цветаева же — поэт крайностей, дисгармонии, воплощающейся не в плачущих даже, а в рыдающих стихах, преимущественно громких, но даже когда шепчущих — всегда кричащих о боли. «Иератическая важность» (выражение О. Мандельштама) Ахматовой могла изумлять и восхищать Цветаеву, но при ее неистовстве была для нее невозможна. Превознося поэзию Ахматовой, могла ли Цветаева писать, как она? Конечно, нет — с этим рождаются. И эта недоступность писать, «как Ахматова», привлекала ее больше всего.

Зато Ахматовой поэзия Цветаевой оставалась чужда, вероятно, по той же причине — как антипод. Цветаевские славословия ее не тронули, она не ответила на «Стихи к Ахматовой». Несколько поздних ее отзывов о Цветаевой более чем сдержанны... Но вот интересная деталь. В 1913—1916 годы Ахматова работала над поэмой «Эпические мотивы», опубликованной в ее сборнике «Anno Domini MCMXXI» (1922). Вторая часть, начиналась строками:

Покинув рощи родины священной
И дом, где муза, плача, изнывала,
Я, тихая, веселая, жила...

Она отстраняется от своей плачущей музы ради покоя и радости. Примерно в это время Цветаева в стихах окликнула Ахматову странным именем — «Муза Плача», объединив в нем поэтессу и ее музу. (Эти стихи тоже были опубликованы лишь в 1922 году.) Ахматова приняла имя из уст Цветаевой, «удочерила» его. Она изменила строку, в окончательном варианте превратив деепричастие в имя собственное, что подчеркивается и прописными буквами:

И дом, где Муза Плача изнывала...

Много-много лет спустя Ахматова составила цикл «Венок мертвым», посвященный памяти Осипа Мандельштама, Бориса Пастернака и Марины Цветаевой. В эпиграфы она взяла из этих поэтов строки, обращенные к себе. К стихотворению «Нас четверо (Комаровские наброски)» — из Цветаевой: «О, Муза Плача...».

...А той замечательной весной и летом, когда она дружила с Мандельштамом и писала «Стихи к Ахматовой», все это — наезды Мандельштама в Москву, прогулки с ним, разговоры об Ахматовой и стихи — все слилось в праздник. В «Нездешнем вечере» она говорит: «последовавшими за моим петербургским приездом стихами о Москве я обязана Ахматовой». Между тем по крайней мере два из девяти стихотворений цикла «Стихи о Москве» обращены к Осипу Мандельштаму.

Рубрики:

= Авторские этюды/Вокруг Ахматовой
= Серебряные звоны /Цветаевы: М.И. и А.И.
= Серебряные звоны /Мандельштам О.Э.

Метки: Цветаева Ахматова Мандельштам Швейцер
Понравилось: 9 пользователям

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/5342335/post352584712/">Р¦РІРµС‚Р°РµРІР° Рё РђС…РјР°С‚РѕРІР° РіР»Р°Р·Р°РјРё Р’РёРєС‚РѕСЂРёРё РЁРІРµР№С†РµСЂ</a><br/>
 
РЁРІРµР№С†РµСЂ Р’РёРєС‚РѕСЂРёСЏ РђР»РµРєСЃР°РЅРґСЂРѕРІРЅР° СЂРѕРґРёР»Р°СЃСЊ РІ РњРѕСЃРєРІРµ, РѕРєРѕРЅС‡РёР»Р° С„РёР»РѕР»РѕРіРёС‡РµСЃРєРёР№ С„Р°РєСѓР»СЊС‚РµС‚ РњР“РЈ. Р’ РЅР°СЃС‚РѕСЏС‰РµРµ РІСЂРµРјСЏ Р¶РёРІРµС‚ РІ РЎРЁРђ РІ РіРѕСЂРѕРґРµ РђРјС…РµСЂСЃС‚ (С€С‚Р°С‚ РњР°СЃСЃР°С‡СѓСЃРµС‚СЃ), РїСЂРѕС„РµСЃСЃРѕСЂ СЂСѓСЃСЃРєРѕР№ Р»РёС‚РµСЂР°С‚СѓСЂС‹. Р’СЃРµРјРёСЂРЅРѕ РїСЂРёР·РЅР°РЅРЅС‹Р№ Р°РІС‚РѕСЂРёС‚РµС‚ СЃСЂРµРґРё СЂСѓСЃРёСЃС‚РѕРІ. РЎРµСЃС‚СЂР° РєРёРЅРѕСЂРµР¶РёСЃСЃРµСЂР° РњРёС…Р°РёР»Р° РЁРІРµР№С†РµСЂР°.

Р’Р»СЋР±Р»РµРЅРЅРѕСЃС‚СЊ РІ РђС…РјР°С‚РѕРІСѓ Рё РµРµ РїРѕСЌР·РёСЋ РґР»РёР»Р°СЃСЊ Сѓ Р¦РІРµС‚Р°РµРІРѕР№ РјРЅРѕРіРѕ Р»РµС‚. В«Р’ РђС…РјР°С‚РѕРІСѓВ» вЂ” РІ С‚РѕС‚ РѕР±СЂР°Р· РїРѕСЌС‚Р°-Р¶РµРЅС‰РёРЅС‹, РєРѕС‚РѕСЂС‹Р№ СЃРѕР·РґР°Р»Рѕ РІРѕРѕР±СЂР°Р¶РµРЅРёРµ Р¦РІРµС‚Р°РµРІРѕР№ РїРѕ Р°С…РјР°С‚РѕРІСЃРєРёРј СЃС‚РёС…Р°Рј Рё РєРѕС‚РѕСЂС‹Р№ Р¦РІРµС‚Р°РµРІР° РІРѕРїР»РѕС‚РёР»Р° РІ СЃРІРѕРёС…, РїРѕСЃРІСЏС‰РµРЅРЅС‹С… РђС…РјР°С‚РѕРІРѕР№. РР±Рѕ Р·Р° РґРѕР»РіРёРµ РіРѕРґС‹ РёРј РЅРµ РїСЂРёС€Р»РѕСЃСЊ РІСЃС‚СЂРµС‚РёС‚СЊСЃСЏ. РћРЅРё СѓРІРёРґРµР»РёСЃСЊ Р»РёС€СЊ РѕРґРЅР°Р¶РґС‹ РїРѕ РІРѕР·РІСЂР°С‰РµРЅРёРё... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/5342335/post352584712/">Р§РёС‚Р°С‚СЊ РґР°Р»РµРµ...</a>

« Пред. запись — К дневнику — След. запись »

Страницы: [1] [Новые]

ОльгаВлади обратиться по имени Пятница, 06 Февраля 2015 г. 22:53 (ссылка)

Спасибо за открытие для меня имени Швейцер. Я не помню кто написал эти строки...."Наше счастье состоит в том, что у нас есть и та и другая"

Ответить С цитатой В цитатник

Суббота, 07 Февраля 2015 г. 08:53ссылка

ГалаМаг

Спасибо, Ольга, за отзыв. Столько раз повторяли эту фразу, что первоисточник стерся. Вероятнее всего - это Владимир Солоухин, но утверждать не берусь.

Ответить С цитатой В цитатник Обратиться по имени

Юрий-Киев обратиться по имени Суббота, 07 Февраля 2015 г. 07:58 (ссылка)

По моему лучший специалист по Цветаевой. Не знал что она сестра известного кинорежиссера...

Ответить С цитатой В цитатник

Суббота, 07 Февраля 2015 г. 08:59ссылка

ГалаМаг

Утверждать, что Цвейцер лучший специалист - не берусь. Есть замечательные книги А. Саакянц и И. Кудровой. Однако мне очень нравится, как она пишет. Многие "колючие" моменты биографии Цветаевой раскрывает при помощи стихов, оставляя совершенно излишние подробности "за кадром".

Ответить С цитатой В цитатник Обратиться по имени

Откровения_Красоты обратиться по имени Суббота, 07 Февраля 2015 г. 16:08 (ссылка)

С удовольствием прикоснулась к теме Ахматова и Цветаева, автор помогла выразить то, что я сама ощущала по поводу особенностей каждой поэтессы и того, что их ставит в один круг, спасибо, Галочка!

Ответить С цитатой В цитатник

Суббота, 07 Февраля 2015 г. 17:21ссылка

ГалаМаг

Давно хотелось затронуть эту тему

Пост длинноват получился.