ЭКСКЛЮЗИВ «ГОРДОНА»

ЭКСКЛЮЗИВ «ГОРДОНА»

Ирина Хорошунова. Середина 1950-х годов Фото из семейного архива Натальи Гозуловой

ЭКСКЛЮЗИВ «ГОРДОНА»

Ирина Хорошунова в 1940-е годы Фото: Из архива Национального музея истории Украины во Второй мировой войне

Киев, улица Лютеранская, строительство оборонительных рвов, 1941 г. Фото: afisha.bigmir.net

В городе тихо. Уехали все паникеры, остался притихший народ. Многие перестали уже решать вопрос о том, ехать или не ехать, а просто решили ждать, что будет. У многих нет денег, чтобы ехать куда-либо, многие считают бессмысленным бросать насиженное гнездо и пускаться в тяжелый путь на полную неизвестность.

На улицах тихо, менее людно, город словно замер. Роют окопы на главных улицах. Уже вырыли глубокие рвы поперек Театральной улицы, Стрелецкой, Ворошилова, Лютеранской. Командуют копанием окопов красноармейцы. Роют их мобилизованные для этого женщины, которые работают еще в учреждениях. Бывают случаи, когда проходящих по улице останавливают и предлагают рыть.

Киев, улица Мельникова, 1941 год Фото: Київ 1939–1945, фотоальбом. Издательство "Кий" 2005 г.

Рассказывают подробности боев последних двух дней. Немцы через Голосеево пробились до Демиевки. Часть из них добралась даже до фабрики Карла Маркса. Они укрепились в сельскохозяйственном и ветеринарном институтах. Наши самолеты сбросили зажигательные бомбы и сбили верхний этаж ветинститута. Теперь институты горят. Говорят, что вражеские части, пробившиеся на Демиевку и фабрику Карла Маркса, были на мотоциклах и с минометами. Их наши окружили и уничтожили.

Фото: Київ 1939–1945, фотоальбом. Издательство "Кий" 2005 г.

Пишу при тусклом свете свечи. Глубокая ночь.

Сегодня все время стреляют. Стреляют далеко и глухо, но непрерывно. Днем, когда улица шумит, выстрелы не так слышны. Но ночью их непрерывный гул один висит в воздухе. И некуда от него уйти. Но не от гула канонады хочется уйти, а от жуткого сознания, что вот мы спим в своих теплых постелях. А так близко за городом бьются непрестанно, и днем и ночью, такие же люди, как мы. Бьются и умирают. И десятки тысяч детей не увидят больше своих отцов, а матери своих сыновей, молодых ребят с грустными глазами, тех, что огрубевшими руками с такой особенной теплотой трогают книги, которые им некуда взять. Вот от этого сознания некуда уйти.

Взрыв здания Почтамта на Крещатике, 1941 год Фото: Київ 1939–1945, фотоальбом. Издательство "Кий" 2005 г.

Тогда, 24-го, мы шли с Нюсей по Львовской улице, когда один за другим послышалось несколько взрывов. Со стороны Крещатика поднялся темный столб дыма. Никто еще ничего о взрыве не знал. На Керосинной, за колючей проволокой, сидели пленные. Они с 18-го числа ничего не ели. И к лагерю тянулись десятки, сотни женщин с едой и продуктами. Несли кто что мог. Варили суп и в ведрах несли в общий котел. Несли, не зная даже, есть ли в лагере кто-нибудь из тех, кого искали.

Группа немецких офицеров на фоне Успенского собора. Киев, 1941 год Фото: retrobazar.com

Сегодня у нас "праздник" – Покрова. Мы начинаем праздновать все двунадесятые праздники.

Вчера до позднего вечера шла служба в Андреевской церкви. Окна были освещены, и слышалось пение. Служат в церквях, главным образом, по-украински.

Севастополь в годы войны Фото: livecrimea.net

Третьего дня, по газетам, немцы взяли Тихвинский железнодорожный узел (Тихвин находится в Ленинградской области. – "ГОРДОН"). Вообще же бои идут в Крыму главным образом. Очевидно, наши отбивали Керчь, потому что снова сообщения о боях под Севастополем и Керчью.

Советские военнопленные Фото: nikoberg / LiveJournal.

Окончился страшный 1941 год. Уже прошло два дня нового года. Принесет ли нам новый год окончание страшной бойни, именуемой войной? Неизвестность, в которой мы пребываем, делается с каждым днем все нестерпимее.

28-го случайно услышали Москву. Наш приемник теперь у Фришей, т.к. только немцы могут иметь приемники. И нет у нас света.

Москву усиленно забивали. Но сквозь хрипение и крики мы все же кое-что разобрали. Узнали, что Калинин советский. Это о нем немцы сообщали, что оставили его, выравнивая фронт. Узнали, что Ростов налаживает снова советскую жизнь, а на Кавказе из лимонов и апельсинов варят консервы для армии. И больше не слыхали Москвы, сколько ни пытались.

Сейчас на этом месте Майдан Независимости, на заднем плане -- руины дома Гинзбурга, на месте которого после войны была построена гостиница Украина. Киев, зима 1942 года Фото: Jankovich Ignác / Fortepan

Зима упорно не желает оставить нас в этом году. 18° мороза и северный ветер. Солнце не в силах побороть холод. На нашем Андреевском спуске так дует, что, кажется, идешь совершенно раздетым. И так мучительно холодно везде. До утра не удается согреться. Света нет, и упорно говорят, что с 20 марта его выключат даже у немцев. Нет топлива.

Отправка украинцев на принудительные работы в Германию Фото: Bundesarchiv

Сегодня снова совсем холодно. Утром летел холодный снег, а сейчас дует северный ветер, хотя небо ясное и светит солнце.

Кампания отправки в Германию продолжается, но сейчас меньше за счет взрослых, а больше за счет молодежи от 14 до 18 лет. Город плачет. Плачут дети, плачут матери при расставании. Матерей не берут, а детей увозят неизвестно куда.

Одно мы знаем: сведения от отправленных в Германию поступают лишь в том случае, если они восторженно описывают "солнечную Германию". Все остальное – молчит. Ни от кого из тех, кто уехал в январе, не говоря о тех, кто уехал позже, нет ни одного слова. Упорно говорят, что по дороге отбирают все вещи, оставляя каждому едущему лишь две смены белья.

Ирина Хорошунова в послевоенные годы Фото: Из семейного архива Натальи Гозуловой

Таня волнуется, потому что у ее самого близкого друга Шуры большие неприятности. У Шуры есть еще две сестры, и их управдом, женщина-дрянь, усиленно отправляет в Германию. Они прячутся, а управдомша грозится на них донести.

Хорошунова: Простая логика вещей говорит о том, что чем больше территория занятая немцами, тем больше нужно сил, чтобы удерживать народ на ней в повиновении Фото: Reibert / livejournal.com

В сегодняшней газете: взят Тихорецк. Я не успеваю за событиями. Мы все слишком обессилены жарой, которая с силой 40 градусов наверстывает потерянное время. Нет сил не только писать. Их не хватает на то, чтобы сохранить надежду на лучшее. И хотя мы ее не теряем, тем не менее, немецкие победы заставляют снова предполагать что угодно. Они берут один за другим города Кубани. О других фронтах ни слова. Газеты пестрят крупными заголовками: "Кубань бежит!" Но нельзя не сказать о том, что если в прошлом году "триумфальное" шествие немцев приводило нас всех в отчаянье, то теперешние их победы вызывают больше недоумений, нежели опасений. А еще, когда сами немцы говорят, что "мы выигрываем города, а Англия с союзниками выигрывают войну", тогда где-то подсознательно зреет надежда, что перелом в войне должен быть. И что наши пойдут вперед.

Хорошунова: Газеты перестали совсем печатать статьи о евреях. И о них вообще последнее время ничего не говорят Военнопленные в Сырецком лагере. Киев. 1942 год. Фото: trinixy.ru

Отчаянное настроение в городе не прекращается. Бронируют многих, но, пожалуй, большее количество людей все-таки должны ехать. И вряд ли когда-либо был больший произвол и меньшее количество справедливости в выборе кандидатов на освобождение.

Я так переволновалась за Нюсю, Галку и за Бодину, что и сейчас еще, как после тяжелой болезни.

Бенцинг превысил свои лимиты, но освободили всех, кроме двух человек. Принесли наши паспорта со штампами; однако предупредили, что если не наберут нужного количества людей, то все начнется сначала.

Ирина Хорошунова. Киев, 1942 год Фото из семейного архива Натальи Гозуловой

Завтра канун Нового года, 1943 год. И каждый спрашивает: что-то принесет он нам? Окончится ли война? И многие считают, что именно в 1943 году война должна закончиться.

7 февраля 1943 г., воскресенье

Часть рукописи Ирины Хорошуновой в экспозиции Национального музея истории Украины во Второй мировой войне  Фото: Елена Посканная / Gordonua

Три дня немцы соблюдали траур. До сегодняшнего дня были запрещены всякие зрелища, спектакли, развлечения. По радио передавали, главным образом, хорошую музыку. А с сегодняшнего утра начали снова свои оперетки. Принесли сегодня советские сведения о потерях немцев под Сталинградом: 250 тысяч замерзших, 240 тысяч убитых, 600 тысяч пленных, 550 самолетов, 60 тысяч машин.

Хорошунова: Тетрадь, ключ от сарая на месте. Взяли и пошли. Моя вина свалилась с плеч. Фото оккупированного Киева из архива штаба Альфреда Розенберга / reibert.info

Утром Нюся в библиотеке сказала, Бенцинг не знает еще. Луиза Карловна и Геппенер советуют на работу выйти. Хорошо отнеслись. Потрясены. Не могу больше сидеть так. Идем вместе на Андреевский. Там позвонила в звонок. Звонит. А дверь открыта. Вошла, не думая. В коридоре картошка рассыпана. Комнаты Татьяны заперты на внутренний замок. Моя открыта. На столе пшено и махорка рассыпаны. Шкафы открыты. Но тетрадь, ключ от сарая на месте. Взяли и пошли. Моя вина свалилась с плеч. Тогда к дворнику. Говорит, сестра и Леля сказали, что квартирантка я, чужая им. Говорит, что напрасно скрылась. Фамилия другая. А ведь Лелину фамилию не спросили даже.

На снимке фотографа Вершигоры группа партизан Сумского партизанского соединения у подбитой немецкой полицейской машины. 1943 год Фото: archives.gov.ua

Время идет медленно в днях, а вместе проходит очень быстро. Уже три с половиной месяца. И новости у меня есть, и нет их. Третьего числа, в трехмесячную дату, встретила на улице следователя из полиции, у которого была в апреле в поисках своих. Он сам остановил меня на улице.

– Дело окончено, – сказал он. – И хотя никто из семьи не виноват, но немцы считают, что если кто-нибудь один виновен, то нужно изолировать остальных.

Хорошунова: Вчера много говорили о том, что нашими взят Конотоп и Врожба Фото: yamne.sumy.ua

Вчера много говорили о том, что нашими взят Конотоп и Врожба. Это от Севска и Рыльска советские войска идут вверх за Киев, в обход. А немцы в Киеве все равно спокойны. На что они надеются, понять невозможно. В Италии они отступают.

В связи с назначением нового начальника "СА" для оккупированных областей ждут больших репрессий.

В библиотеке у нас сидят полтавские беженцы, назад не едут. Вообще же ничего понять нельзя. Немцы выбирают землю для огородов на будущий год.

Хорошунова: Пока написала эти несколько строк, началась непрерывная канонада. Стреляют все пушки, расположенные возле нас Фото: wikipedia.org

За новостями необходимо выходить в город. Там известно уже, что на биржу нельзя показываться. Кто пошел туда, не вернулся. Отпускают назад только стариков. Вчера железнодорожников заперли в вагоны и куда-то потащили. Это сообщила жена одного из них, наша соседка по Андреевскому спуску, которая убежала где-то через задние дворы. По поводу фронта известно лишь, что в Обухове очень слышен непрекращающийся бой, а из Белой Церкви всю полицию переселили в села, которые ближе к Киеву.

В городе канонаду слышно лишь утром и ночью, когда совсем тихо. Уже люди совсем истомились ожиданием. Все строят стратегические планы. Одни говорят, что еще долго ждать, другие – что уже скоро. Нервов ни у кого не хватает.

25 февраля 1944 г., пятница

Мы в Каменце. В родном городе Нюси и ее семьи. Он еще в немецких руках. Мы еще не дожили до освобождения. Но мы среди своих доброжелательных людей. Позавчера Галя, Нюся и я добрались сюда из Проскурова. Нам удалось бежать.

Мы прибыли сюда в День Красной армии. Ровно год назад в этот день мы отмечали его вместе с моей семьей. Все были живы. А теперь их нет. И нет надежды на то, что их не убили. Время идет. Освобождение приближается, в этом уже нет сомнения. Но все нестерпимее сознание, что я не в Киеве и ничего не могу о них узнать. И ничем не могу помочь.

Название: Дневник Анны Франк
Год: 1959
Страна: США
Режиссёр: Джордж Стивенс
В ролях: Милли Перкинс, Джозеф Шилдкраут, Шелли Уинтерс, Ричард Беймер, Густи Хубер, Лу Джекоби, Дайан Бэйкер, Дуглас Спенсер, Доди Хит, Эд Винн
В центре внимания оказалась одна еврейская семья, которая обустроилась в Голландии. Спасаясь от ужасов нацистского преследования, Отто Франк вместе с женой и двумя дочерьми, Анной и Марго, два года прячутся на заброшенном чердаке одного из домов Амстердама. Вместе с ними на чердаке находят приют чета Ван Даан, их сын Питер и дантист господин Дассел. Они переживают непростое время, ведь в государстве терпеть не могут евреев, а потому семейству, время от времени, предстоит поменять место жительства. Жизнь Анны назвать простой нельзя, помогает ей преодолеть все сложности исключительно личный дневник. Девочка записывает все, что случается с ней в своей жизни. На самом деле событий действительно много, и если их не рассказывать никому, то можно просто сойти с ума. Только дневник сможет понять все ее переживания. Анне тринадцать лет, но она уже очень взрослая. В свои годы девушка сталкивается с человеческой жестокостью на собственном опыте. Неудивительно, что Анна стала личностью, несмотря на свой возраст, а потому у нее есть собственное мнение на все, что происходит в ее жизни.

12 июня 1942 г.

Надеюсь, что я все смогу доверить тебе, как никому до сих пор не доверяла, надеюсь, что ты будешь для меня огромной поддержкой.

Воскресенье, 14 июня 1942 г.

В пятницу я проснулась уже в шесть часов. И вполне понятно – был мой день рождения. Но мне, конечно, нельзя было вставать в такую рань, пришлось сдерживать любопытство до без четверти семь. Но больше я не вытерпела, пошла в столовую, там меня встретил Маврик, наш котенок, и стал ко мне ласкаться.

Пятница, 18 февраля 1944 г.

Милая Китти!

Когда я подымаюсь наверх, я непременно стараюсь увидеть «его». Моя жизнь стала гораздо легче, в ней снова появился смысл, есть чему радоваться.

Хорошо, что «предмет» моих дружеских чувств всегда сидит дома и мне нечего бояться соперниц (кроме Марго). Не думай, что я влюблена, вовсе нет. Но у меня такое чувство, что между мной и Петером вырастает что-то очень хорошее, и наша дружба, наше доверие станут еще крепче. Как только появляется возможность, я бегу к нему. Теперь совсем не то, что раньше, когда он не знал, о чем со мной говорить. Он все говорит и говорит, даже когда я совсем собираюсь уходить.

------------
     Издание 2003 года, издательство Uitgeverij Bert Bakker, Нидерланды
     © Перевод Юлии Могилевской, julia1960[at]mail.ru
     Исправленная и дополненная версия, 15.04.2011
     -----------------------------------------------------------------------

     Об этой книге

Дневник голландской девочки Анны Франк -- один  из наиболее известных и впечатляющих документов  о зверствах фашизма -- сделал  ее имя знаменитым на весь мир.
Анна вела дневник  с 12 июня  1942  по 1 августа 1944 года. Сначала она писала только  для себя,  пока  весной  1944  года  не  услышала  по  радио выступление министра образования Нидерландов  Болкенштейна. Тот сказал,  что все свидетельства  нидерландцев  периода оккупации должны стать всенародным достоянием.  Под  впечатлением от этих слов  Анна решила после  войны издать книгу, в основу которой лег бы ее дневник.
Анна стала переписывать свои  заметки, при  этом  она что-то  изменяла, опускала  куски, казавшиеся  ей  неинтересными,  и  прибавляла   из  своих воспоминаний   новые.   Наряду  с  этой   работой   она   продолжала   вести первоначальный дневник, последняя запись  которого датирована 1 августа 1944 года. Три  дня спустя,  четвертого августа  восемь  обитателей  Убежища были арестованы немецкой полицией.

12 июня 1942

Очень надеюсь, что смогу тебе все доверить так, как не доверяла еще никому, а от тебя жду помощи и поддержки.

28 сентября 1942 (публикуется впервые)

Ты мне очень помогаешь, ты и Китти. Вести дневник в письмах очень здорово, и часто я не могу дождаться свободной минутки, чтобы снова писать.

О, как я рада, что взяла тебя с собой!

Воскресенье, 14 июня 1942

Начну с того момента, когда увидела тебя на столе среди других подарков ко дню рождения. (То, что я накануне сама выбрала тебя в магазине, не имеет значения).

Среда, 1 июля 1942 г.

Дорогая Китти!

До сегодняшнего дня не могла найти свободной минутки для дневника. В четверг провела целый день с друзьями, в пятницу к нам приходили гости, и в таком духе продолжалось до сегодняшнего дня.

Я и Хелло за эту неделю ближе узнали друг друга, он мне много рассказал о себе. Он родом из Гелзенкирхен, и живет здесь в Голландии у бабушки и дедушки. Его родители в Бельгии, но у него нет никакой возможности уехать к ним. У Хелло была подруга, Урсула. Я ее знаю: типичный образец кротости и скуки. С тех пор как Хелло встретил меня, он понял, что с Урсулой ему невыносимо скучно. Так что я как бы пробудила Хелло к жизни, вот уж не думала, что на такое способна!

сентябрь 1942 (публикуется впервые)

Папа всегда такой милый. Он полностью понимает меня, и так хотелось бы откровенного разговора с ним, который бы не закончился, как обычно, моими слезами. Вероятно, виноват мой возраст. Об этом я могла бы много написать, да скучно.

До сих пор я записывала в дневнике свои мысли, и никак не доходят руки до забавных рассказов, которые когда-то будет приятно зачитывать вслух. С этих пор постараюсь быть не такой сентиментальной и больше писать о нашей повседневной жизни.

Четверг, 1 октября 1942 г.

Дорогая Китти!

Вчера я страшно перепугалась. Позвонили в дверь, неожиданно и очень громко. Я подумала: не иначе как за нами пришли! Представляешь себе? Но все были уверены, что это почтальон или просто какой-то озорник, и я успокоилась.

Последние дни у нас очень тихо. Левинсон, маленький еврейский аптекарь и химик, работает внизу на кухне, по заданию господина Куглера. Он хорошо знаком с нашим домом, поэтому мы все боимся, что ему придет в голову заглянуть в бывшую лабораторию. Вот мы и тихи, как мышата. Кто мог подумать еще три месяца назад, что трещотка Анна сможет молчать часами?

Хорошунова: Живем слухами. Газеты и радио пустые. В народе говорят о том, что советские войска движутся вперед, освобождая Украину Фото: reibert.info

Как-то не подумали мы о том, что сегодня 8 Марта. А я не напомнила, потому что все мои мысли в марте прошлого года. Многое изменилось с тех страшных мартовских дней. Киев свободен, но мы далеко от него. И все еще фронт отделяет нас от советской земли. И самое нестерпимое для меня – полное отсутствие сведений о моих. И так трудно сохранять надежду на то, что они живы! Где они, что с ними? Страшные картины их гибели не уходят. По-прежнему, как только закрываю глаза, чтобы уснуть, видения того, как их зарывают в Бабьем Яру, заставляют меня кричать. И Нюся вынуждена будить меня.

В окрестностях Каменец-Подольского весной 1944 года Фото: reibert.info

Я больше не буду работать в операционной. Это случилось внезапно. И теперь, совсем растерявшись от событий последних дней, сижу дома. Хотя сейчас еще совсем светло и нужно было бы быть в госпитале. Хочу записать все. Но раньше всего о самом главном. А уж потом о себе.

Позавчера, 15 апреля, Галя ушла на фронт. Еще тринадцатого она зачислилась добровольцем в ансамбль 70-й гвардейской дивизии 38-й армии, освободившей Каменец, заменив убитого баяниста. Никто ничего не мог возразить на такое решение. Только Агафья Хрисанфовна плакала, а Нюся заболела. Перед Нюсей снова со всей силой, как это было в октябре, встала необходимость выбора: вернуться в Киев, где осталось все – консерватория, дом, друзья, куда должна была при первой возможности добираться я, или идти с Галей на фронт. Ведь очень страшно отпускать одну девочку семнадцати лет на войну. Немного ободряло только то, что вместе с Галей уходил также в составе этого ансамбля композитор Герман Жуковский. Он обещал заботиться о Гале. А Нюсе он вручил рукопись своей оперы "Честь", написанной им в оккупации, с просьбой передать в Союз композиторов в Киеве.

ЭКСКЛЮЗИВ «ГОРДОНА»

Дневник Ирины Хорошуновой охватывает период с июня 1941 по апрель 1944 года. Это не просто воспоминания, а описание событий в реальном времени Фото из семейного архива Натальи Гозуловой