Откинувшись в кресле, Стил Рейфорд думал о женщине, отношения с которой у него как будто бы могли сложиться, но все еще не доходили до близости. Стил попытался пробиться сквозь эти мысли к воспоминаниям о семье, в то время как его полностью загруженный «Боинг — 747», ведомый автопилотом по направлению к аэропорту «Хитроу», разрезал тьму над Атлантикой.

Весенний отпуск он проведет с женой и взрослым сыном. Их дочь также приедет домой на каникулы из колледжа… Перед глазами Рейфорда вновь всплывала улыбка Хетти Дерхем. Он предвкушал их предстоящую встречу. Хетти была старшей стюардессой в экипаже Рейфорда. Они не виделись уже целый час.

Обычно Рейфорд с радостью ожидал возвращения домой. Айрин даже в свои сорок была вполне привлекательной бойкой женщиной. Но в последнее время его стала отталкивать ее одержимость религией. Это было единственным, к чему теперь сводились темы всех ее разговоров.

С Богом у Рейфорда Стила было все в порядке. Заглядывая порой в церковь, он даже получал от этого удовольствие. Но с тех пор как Айрин присоединилась к тесной, замкнутой общине, стала еженедельно заниматься изучением Библии, не пропускала ни одного воскресеншя, чтобы не посетить церковь, Рейфорд все острее начал испытывать чувство дискомфорта. Церковь эта не была из тех, которые дают людям возможность проявлять известную долю скептицизма, видят в них прежде всего самое лучшее и позволБют оставаться самими собой. Там у него сразу же стали допытываться, глядя прямо в глаза, какую роль в его жизни играет Бог.

Камерон Уильямс проснулся, когда пожилая женщина, сидевшая в кресле напротив него, обратилась к пилоту. Пилот шикнул на нее, поэтому она обернулась к Баку. Он провел рукой по своим длинным светлым волосам и подавил слабую улыбку.

— Какие-то проблемы, мэм?

— Что-то с моим Гарольдом, — ответила она.

Бак вспомнил, как он помогал пожилому человеку уложить его шерстяное в елочку пальто и коробку со шляпой. Этот Гарольд был невысокого роста подвижный человек в дешевых мокасинах, коричневых брюках и коричневом вязаном жилете поверх рубашки и галстука. Он был лысоват, и Баку пришло в голову, что когда включат кондиционер, ему захочется достать шляпу.

Хетти Дерхем и оставшиеся члены экипажа рекомендовали пассажирам внимательно прочесть и запомнить находившуюся в карманах их кресел инструкцию о пользовании аварийным выходом. Многие говорили, что боятся прыгать и скользить по желобу, особенно с багажом в руках. Им рекомендовали снимать обувь и прыгать на желоб, вытянув ноги вперед. Стюардессы бросят им вслед туфли и сумки. Пассажирам также советовали не ждать в терминале багаж. Им обещали позднее доставить его домой. Правда, без гарантии.

Бак Уильямс дал Хетти свою визитную карточку и записал номер ее телефона «на случай, если ему удастся связаться с ее близкими раньше, чем она сама».

— Так вы из «Глобал уикли», — сказала она, — совершенно не думала.

— И советовали мне заниматься экспериментами с телефоном у себя в комнате.

Бак продолжал прикладывать к затылку перчатку, смоченную холодной водой. Рана уже перестала кровоточить, но страшно ныла. Он обнаружил, что пришло еще одно письмо по электронной почте, и собирался заняться им, когда кто-то тронул его за плечо.

— Я — врач. Позвольте, я перевяжу вашу рану.

— Спасибо, со мной все в порядке…

— Дай мне сделать это, приятель. Мне осточертело торчать здесь без дела. Моя сумка при мне. Сегодня я работаю бесплатно. Назовем это специальной помощью при восхищении.

— Что?

— А как ты назовешь то, что происходит? — сказал врач, доставая из сумки пузырек и марлю. — Это элементарная операция, но все должно быть стерильно. СПИД?

Бак Уильямс прошел в закрытую кабинку, чтобы подсчитать, чем он располагает. В специальных карманах внутри джинсов у него были разложены чеки, по которым можно было получать доллары, марки и иены. Весь его багаж состоял из одной вместительной кожаной сумки, в которую он положил две смены белья, портативный компьютер, сотовый телефон, магнитофон, вспомогательные принадлежности, предметы туалета и специальную одежду для холодной погоды.

Когда он отправлялся из Нью-Йорка за три дня до начала апокалиптических исчезновений, его багаж был рассчитан на десятидневную поездку в Великобританию. Обычно в заграничных поездках он сам стирал свое белье в раковине. Пока он носил другую смену, в течение дня оно высыхало; к тому же у него была еще одна смена про запас. Благодаря этому он никогда не был обременен большим багажом.

Прошло много лет с тех пор, как Рейфорд Стал бросил пить. Айрин никогда не была любительницей выпить, а за последние несколько лет вообще стала совершенной трезвенницей. Она настаивала на том, чтобы в доме он не держал на виду крепкие напитки, если уж он не может обойтись без них. Она не хотела, чтобы Рейми знал, что его папочка выпивает.

— Но это нечестно, — возражал Рейфорд.

— Это благоразумно, — парировала она, — пусть он ничего не знает и ничего не будет знать.

— Но как это согласуется с твоими настойчивыми требованиями к нам: во всем быть правдивыми.

— Говорить правду не всегда означает, что ты должен рассказывать все, что знаешь. Скажем, ты говоришь экипажу, что собираешься принять ванну, но ты ведь не станешь описывать это во всех деталях, не так ли?

Ровно в шесть Кен Ритц, доехав до «Мид-пойнта», дал гудок, опустил стекло и спросил:

— Вы Уильямс?

— Я — ваш клиент, — ответил Бак, влезая в старомодный джип.

Поправляя заново наложенный бинт, он усмехнулся про себя, представляя, как будет доволен Мак двадцатью долларам чаевых.

Ритц оказался высоким и худощавым человеком с обветренным лицом и копной пепельно-серых волос.

— Давайте прежде всего посчитаем. От аэропорта «О'Хара» до аэропорта имени Кеннеди семьсот сорок миль, и семьсот сорок шесть миль — от Милуоки до «Кеннеди». Я подброшу вас до «Кеннеди» как можно ближе, насколько смогу. Сейчас мы находимся примерно на одинаковом расстоянии от аэропорта «О'Хара» и от Милуоки. Будем считать, что это семьсот сорок три мили. Умножаем на два бакса, получается тысяча четыреста восемьдесят шесть. Округляем до полутора тысяч за такси, и мы договорились.

Когда ведущие авторы и редакторы разошлись по своим кабинетам, Став Планк настоял, чтобы Бак Уильямс отправился домой отдыхать, а потом вернулся к восьми на совещание.

— Мне было бы удобнее поработать сейчас здесь, а вечером пойти домой.

— Я понимаю, — сказал редактор, — но нам предстоит большая работа, и хотелось бы, чтобы у тебя был хороший тонус.

Однако Бак настаивал на своем:

— Когда я смогу отправиться в Лондон?

— Зачем тебе туда?

Бак пересказал Стиву полученную информацию о встрече американских и международных финансистов, о выходе на политическую арену нового европейского политика.

На этот раз подсознательный будильник Бака подвел его. Он вбежал в кабинет Стива Планка без четверти девять, растрепанный и извиняющийся. Он оказался прав. Он сразу почувствовал возмущение старых редакторов отделов. Хуан Ортиц, шеф отдела международной политики, пришел в ярость от того, что Бак будет иметь какое-либо отношение к совещаниям на высшем уровне, которые Хуан собирался освещать в течение двух недель.

— Еврейские националисты собираются обсуждать вопросы, которые я отслеживаю уже многие годы. Кто поверит, что у них может вызвать одобрение проблема единого мирового правительства? Феноменально уже то, что они вообще проводят дискуссию. Они собираются здесь, а не в Иерусалиме или Тель-Авиве потому, что у них революционные идеи. Большинство израильских националистов считают, что Святая Земля уже зашла слишком далеко в своих благодеяниях. Это имеет историческое значение.

Камерон Уильямс пришел к выводу, что до отлета из Нью-Йорка ему не следует звонить инспектору Скотланд-Ярда Алану Томпкинсу, который был общим другом его и Дирка Бертона.

При том, что связь еще не наладилась и работала с перебоями, после странного разговора с инспектором полиции Бак хотел быть уверенным, что его не подслушивают. Меньше всего он хотел поставить под угрозу свои контакты в Скотланд-Ярде.

Бак из предосторожности взял с собой два паспорта — настоящий и «липовый». Он отправился из «Ла-Гардиа» поздним рейсом в пятницу и прибыл в «Хитроу» ранним утром в субботу. Бак поселился в отеле «Тависток» и проспал там до обеда. Отдохнув, он решил приступить к расследованию обстоятельств смерти Дирка.

Рейфорд был рад, что он мог взять с собой Хлою в субботу, после того как они несколько примирились со своим горем.

И особенно он был рад тому, что она согласилась пойти с ним в церковь.

Весь день Хлоя была сонной и спокойной. Мельком она упомянула, что намеревается прервать занятия на семестр, прослушав несколько курсов здесь, на месте. Рейфорду это понравилось. Он постоянно думал о ней. Теперь он понял, что она тоже думает о нем, и его это тронуло.

По дороге он сказал ей, что после полета в Атланту им придется ехать из аэропорта врозь, чтобы он мог забрать свой автомобиль. Она улыбнулась:

— Думаю, я справлюсь с этим. Все-таки мне уже двадцать.

Бак зарегистрировался в отеле «Хилтон» Франкфуртского аэропорта под своим фальшивым именем. Он считал, что ему следует позвонить в Штаты до того, как его семья и коллеги услышат, что он погиб. В вестибюле он нашел телефон и набрал номер отца в Аризоне. С учетом разницы во времени там был полдень субботы.

— Мне очень жаль, папа, но вскоре ты услышишь сообщение о том, что я погиб от взрыва бомбы, атаки террористов или что-нибудь в этом духе.

— Какого черта, Камерон!

— Я ничего не могу тебе сейчас объяснить, отец, я только хочу сказать, что со мной все в порядке. Я сейчас за океаном, но лучше не буду говорить, где. Я вернусь в Штаты завтра, но на какое-то время мне придется лечь на дно.

Бак Уильямс устроился недалеко от выхода из аэропорта Кеннеди и принялся за чтение собственного некролога. «Вероятное убийство известного журналистам, — гласил заголовок.

Существуют опасения, что убит тридцатилетний Камерон Уильямс, самый молодой из ведущих журналистов, штатных сотрудников основных еженедельных журналов. Он погиб при загадочном взрыве автомобиля в субботу вечером возле одного из лондонских пабов. При этом также погиб один из следователей Скотланд-Ярда.

Уильямс в двадцать пять лет был удостоен Пулицеровской премии, явлгясь корреспондентом «Бостон глоб», после чего он пять лет работал штатным сотрудником «Глобал уикли». Там он вскоре получил статус ведущего журналиста и стал автором более тридцати статей, иллюстрациями к которым были украшены обложки соответствующих номеров журнала. Четыре раза он представлял Человека года, номинированного журналом «Глобал уикли».

Самолет Рейфорда приземлился в Чикаго к концу дня в понедельник.

За то время, пока он и Хлоя добирались до своих машин, у них не было возможности продолжить свой разговор.

— Помнишь, ты обещал мне позволить повести домой твою машину, — сказала Хлоя.

— Для тебя это так важно? — спросил он.

— Нет, конечно, просто мне хочется. Можно?

— Конечно. Только я возьму свой телефон оттуда. Я хочу выяснить, когда Хетти приедет к нам обедать. Ты ведь не возражаешь?

— При условии, что ты не рассчитываешь, будто я буду заниматься кухней и прочей домашней работой.

Одним из первых на автоответчике Бака было сообщение от стюардессы, которую он встретил неделю назад:

«Мистер Уильямс, это Хетти Дерхем, — прозвучал ее голос. — Я снова в Нью-Йорке и решила позвонить, чтобы опять поблагодарить вас за помощь. Я подожду несколько секунд в надежде, что вы снимете трубку. Было бы здорово встретиться, чтобы где-нибудь выпить, но не чувствуйте себя обязанным. Ну, что же, может быть, в следующий раз».

— Кто это? — спросил Стив, пока Бак топтался в дверях ванной комнаты, ожидая, нет ли еще каких-нибудь сообщений, прежде чем забраться под душ.

— Я бы не сделал этого ни для кого другого, кроме тебя, — сказал Стив Планк после того, как он и Бак поблагодарили Мардж и разделились, чтобы сесть в разные такси. — Я не знаю, долго ли я смогу морочить им голову и притворяться, что я кто-то другой, так что ты не задерживайся.

— Не беспокойся.

Стив с аккредационными документами Бака на имя Джорджа Орешковича взял такси первым. Он отправился прямо в отель «Плаза», где заявит, что у него назначена встреча с Карпатиу. Бак надеялся, что Стива тут же арестуют как Камерона Уильямса, и это откроет ему, Баку, дорогу. Если охрана потребует у Бака удостоверение, он покажет им удостоверение Стива Планка. Оба они понимали, что их план не слишком надежен, но Бак хотел сделать все возможное, чтобы власти его не выдали, а Скотланд-Ярд не сфабриковал обвинение в убийстве Алана Томпкинса, а может быть, заодно еще и Дирка Бертона.

Через некоторое время Хлоя дала понять Рейфорду, что она слышала его выкрики: «Папочка, ты не беспокойся обо мне, ладно? Я уже иду туда».

Куда? Значило ли это, что ее решение было только делом времени или что она почти преодолела свое горе? Он очень хотел снова сказать ей о своем беспокойстве, но ведь она и так все знает. Ее присутствие успокоило его, но когда она ушла в свою комнату, он снова ощутил муки одиночества.

Рейфорд никак не мог заснуть. На цыпочках он спустился вниз, включил телевизор и настроился на Си-эн-эн. Показывали необычный репортаж из Израиля. На экране была видна толпа возле знаменитой Стены Плача, окружавшая двоих людей, которые, как было видно на экране, что-то выкрикивали.

Бак последовал за Стивом в его кабинет.

— Ты слышал об этих экстремистах у Стены Плача? — спросил Стив.

— Как будто это меня сейчас интересует, — ответил Бак. — Да, я видел, но я не хочу заниматься ими. Так в чем дело?

— Теперь этот кабинет будет твоим, Бак, а Мардж будет твоей секретаршей.

— Ты не должен считать, что я займу этот пост. Во-первых, без тебя дело просто не пойдет. Из всего штата ты здесь единственный здравомыслящий человек.

— За исключением тебя?

Рейфорд наблюдал, как Хлоя прогуливается по клубу «Панкон», потом выглянул в окно. Он чувствовал себя тряпкой. Изо дня в день он уговаривал себя не давить на нее, не приставать к ней. Он хорошо знал ее. Она была похожа на него. Если на нее надавить слишком сильно, она сделает наоборот. Она ведь уговаривала его отделаться от Хетти Дерхем, если та появится.

Что с ней? Раньше никогда такого не было и, наверно, больше не будет. Если Брюс Барнс прав, исчезновение праведников — только начало самого катастрофического периода истории мира. «Вот, я забочусь о сбившихся с пути людях, — думал Рейфорд. — Но я могу так переусердствовать в попытках помочь своей дочери не сбиться с истинного пути, что она угодит прямо в aд.

Рейфорд и Хлоя, прождав до половины второго, решили вернуться в свой отель. Выходя из клуба «Панкон», Рейч форд остановился, чтобы на всякий случай оставить записку для Хетти.

— Для нее есть еще одно сообщение, — сказала администратор. — Секретарь мистера Камерона Уильямса сказала, что мистер Уильямс мог бы встретиться с ней, если она позвонит ему, когда приедет сюда.

— А когда поступило это сообщение? — спросил Рейфорд.

— Сразу после часа.

— Может быть, мы подождем еще несколько минут. Рейфорд и Хлоя сидели около входа, когда в клуб вбежала Хетти. Рейфорд приветствовал ее улыбкой, но она тотчас затормозила, как будто споткнулась о него.

Когда Бак с Хлоей присоединились к Хетти и Рейфорду, было заметно, что Хетти плакала. Баку показалось неудобным спрашивать, в чем дело, а она сама ничего не сказала.

Бак был рад, что ему представилась возможность взять интервью у Рэйфорда Стила. У него были смешанные чувства. Рассказ капитана, который пилотировал самолет, пассажиром которого Бак был в тот момент, когда там начали исчезать пассажиры, добавил бы драматизма к его истории. К тому же ему уже понравилось проводить время с Хлоей. Баку нужно было забежать в офис, потом домой, чтобы переодеться и вновь встретиться с ними у Карлейля. В офисе его застал звонок от Стентона Бейли, который спросил его, когда он собирается отправиться в Чикаго, чтобы найти замену Люсинде Вашингтон.

Бак плохо спал. Отчасти он волновался из-за утреннего сюрприза. Он надеялся, что Хлою это обрадует. Однако по большей части его души была занята мыслями о чудесах. Если то, что говорил Рейфорд Стил, справедливо — а Бак инстинктивно чувствовал, что если это истинно хотя бы отчасти, то в этом и вся истина, — то почему Баку понадобилась вся жизнь, чтобы прийти к этому? Может быть, он стремился к этому всю жизнь, не сознавая, чего он ищет?

Даже капитан Стил, организованный, аналитичный человек, упустил это в свое время. А теперь он утверждал, что стал поборником, почти фанатиком этих идей. Бак так разволновался, что встал и стал расхаживать по комнате. Однако странно: он не чувствовал себя подавленным, униженным — его переполняли чувства. Еще несколько дней назад все это не имело для него особого смысла, и теперь, впервые после того, как он побывал в Израиле, оказалось, что он не в состоянии отделить себя от тех событий.

Бак позвонил в «Церковь новой надежды», чтобы договориться с Брюсом Барсом о встрече вечером. Большую часть дня он провел в Чикагском бюро «Глобал уикли». Сообщение о прибытии босса быстро облетело офис. Его холодно встретила бывшая помощница Люсинды Вашингтон, молодая женщина в легкой обуви. Она сказала ему совершенно определенно:

— У Планка не было намерений увольнять Люсинду, так что я считаю, что займу ее место.

Одни только ее амбиции и самонадеянность заставили Бака сказать:

— Это маловероятно. Я поставлю вас в известность, а пока пусть все исполняют свои обязанности.

Субботу Бак провел, запершись в пустом офисе Чикагского бюро и пытаясь начать свою статью о теориях исчезновений. В его голове по-прежнему кружились мысли о Карпатиу, о том, что нужно будет написать, насколько соответствует этот человек предсказанному в библейских пророчествах. К счастью, все это можно было отложить до великого понедельника. Во время ланча Бак позвонил Стиву Планку в отель «Плаза» в Нью-Йорке.

— Я приду в понедельник утром, — объявил он. — Но Хетти Дерхем приглашать не стану.

— Почему нет? Не можешь оказать дружескую услугу?

— Тебе?

— Нику.

— Ах, он уже — Ник! Но я не настолько близок к нему, чтобы позволить себе быть фамильярным. К тому же, я никогда не привожу женщин просто ради компании, даже к своим друзьям.

Карпатиу вышел из-за стола и стал подходить к каждому из присутствующих отдельно. Он приветствовал каждого по имени, пожимал руку, целовал в обе щеки. Он пропустил Хетти и начал с нового английского посла.

— Мистер Тодд Котран, — сказал он, — я представляю вас как посла Великих Штатов Британии, которые теперь включают большую часть Западной и Восточной Европы. Приветствую вас в нашей команде и предоставляю вам все права и привилегии, которые связаны с вашим новым статусом. Вы расскажете мне и всем вашим подчиненным о проявленных вами мудрости и последовательности, которые привели вас к назначению на этот пост.

— Благодарю вас, сэр, — сказал Тодд Котран и сел, как только Карпатиу двинулся дальше.

ПРОЛОГ

Миллионы людей исчезли одновременно с лица земли в результате странного, необъяснимой природы катаклизма: казалось, тела их попросту растворились в воздухе. Остались только личные вещи и предметы: одежда, очки, контактные линзы, парики, слуховые аппараты зубные пломбы, драгоценности, обувь, даже кардиостимуляторы и хирургические штифты.

Однако исчезли далеко не все населявшие землю люди: многие миллионы остались. Бросалось в глаза то, что в основном это были взрослые, кроме них уцелело некоторое число подростков, но совершенно не было детей. Не сохранилось ни одного младенца, включая тех, кто еще не покинул утробу матери, некоторые бесследно растворялись в самый момент своего появления на свет.

Результатом этой всемирной катастрофы стал грандиозный хаос. Буквально один за другим в небе и на земле терпели крушение самолеты, сходили с рельсов поезда, сталкивались и летели под откос автобусы и автомобили, тонули корабли, горели дома. Многие из оставшихся в живых, охваченные горем и отчаянием, не видели для себя другого выхода, кроме самоубийства. Даже те средства транспорта и линии коммуникаций, которые не были повреждены, оказались почти полностью парализованными из-за того, что их некому было обслуживать ввиду исчезновения большей части персонала. Тем людям, которые пытались противостоять всеобщему хаосу, приходилось полагаться исключительно на самих себя до тех пор, пока не восстановится хоть какое-то подобие порядка.

Бак не знал, как ему ответить на теплое приветствие Рейфорда Стила. Он высоко ценил теплоту и открытость своих новых друзей, но все же еще испытывал какое-то чувство неловкости и держался чуть отчужденно. С этим чувством у него было связано острое ощущение внутреннего дискомфорта. Чему же будет посвящена эта встреча? Ведь было принято решение, что Отряд скорби будет собираться регулярно, через определенные промежутки времени, так что уже сам факт экстренного созыва говорил, что за этим стоит что-то очень важное.

Поздоровавшись, Хлоя выжидательным взглядом посмотрела на него, но не обняла, как Стил и Брюс Варне. Было очевидно, что вина за ее сдержанность лежала на нем. Они еще мало знали друг друга, но их явно связывала симпатия. Они уже выказали по отношению друг к другу достаточно знаков внимания, чтобы началось их сближение. Глядя на Хлою, Бак признался себе, что его тянет к ней. И все же им следовало проявлять осторожность. Они были еще новичками в вопросах веры. Они только начали постигать, что сулит им будущее. Только идиот может позволить себе думать о серьезных отношениях в подобное время.

В субботу утром Бак отправился в «Церковь новой надежды», надеясь застать Брюса Барнса на месте. Его секретарь сказала, что тот заканчивает приготовления к проповеди, но, насколько ей известно, он хотел бы видеть Бака.

— Вы ведь входите в узкий круг Брюса, не так ли? — уточнила она.

Бак кивнул в знак согласия. Он полагал, что так оно и есть. Должен ли он считать это за честь? Как последователь Христа он чувствовал себя ребенком, который делает только первые шаги. Мог ли кто-нибудь предвидеть подобное? А кто мог вообразить, что произойдет восхищение? Он с раздумьем покачал головой. «Пожалуй, могли представить те, кто были внутренне готовы к нему», — решил он.

Бак, все еще сидевший на скамейке позади Рейфорда и Хлои Стил, посмотрел на свои часы. Оказалось, что с тех пор как он последний раз бросил на них взгляд, прошло больше часа. У него уже засосало под ложечкой. Желудок напоминал, что неплохо бы поесть, но душа его требовала иной пищи. Он мог бы сидеть так целый день, слушая, как Брюс Варне объясняет то, что происходит сегодня и должно произойти завтра. Сердце подсказывало ему, что Брюс подошел к краю пропасти. Ему было понятно, куда ведет проповедь Брюса, опирающаяся на книгу Откровения. Бак не только знал, что это за всадник на белом коне, он был знаком с ним лично. На самом себе он испытал силу Антихриста.

Много времени провел Бак с Брюсом и Стилами над толкованием Библии, чтобы прийти к несомненному выводу: Николае Карпатиу является Антихристом. Но вместе с тем он не мог встать и подтвердить выводы Брюса собственными впечатлениями. Брюс также не мог сказать откровенно, что он точно знает, кто является Антихристом или хотя бы то, что один из присутствующих в церкви людей уже встречался с ним.

Постепенно Бак стал убеждаться в том, что в ближайшей перспективе ему не грозит опасность смерти. Слишком много людей были свидетелями его перелета из Чикаго в Нью-Йорк и поездки по Нью-Йорку. С другой стороны, если Николае Карпатиу мог совершить убийство на глазах десятка свидетелей, он, безусловно, может убрать одного журналиста.

Тем временем лимузин подкатил к докам и остановился перед вращающейся дверью привилегированного манхеттенского яхт-клуба. Когда подошел швейцар, шофер опустил окошко и сделал жест рукой, давая понять, что им следует выйти из автомобиля. Телохранитель вышел, придерживая открытую дверь, и Бак шагнул на солнечный свет.

— Пожалуйста, пойдемте, — сказал телохранитель.

— Прежде чем я перейду к сути дела, — сказал Карпатиу, отклоняясь от начатой темы (черта, которая всегда чуть ли не до исступления раздражала Бака), — позвольте мне вернуться к некоторым прошлым событиям. Вы помните, как однажды я пообещал вам решить некоторые проблемы, которые в тот момент остро стояли перед вами?

Помнил ли об этом Бак? Вплоть до дня кровавой развязки это было самым болезненным моментом в отношении Бака к Карпатиу. Товарищ Бака по колледжу, валлиец, обсуждавший с ним проблемы мировой экономики и регулярно снабжавший его ценной информацией, был убит, когда узнал слишком многое о всемирной банковской системе, в которой участвовал его непосредственный начальник, президент Лондонской фондовой биржи Джошуа Тодд-Котран.

Рейфорд повернулся в кресле и посмотрел в лицо своему старшему пилоту.

— Я кое-что слышал об этом, — сказал он. — Едва ли в Америке найдется человек, который не слышал бы об этом самолете. Я был бы не прочь посмотреть на него, если о нем столько говорят.

— Безусловно, это самолет экстра класса, — ответил Эрл. — Абсолютно новый по технологии, по системе средств связи, надежности и маневренности.

— Ты второй, кто напоминает мне об этом самолете сегодня. Так в чем же дело?

— Дело в том, что Белый дом обратился к нашему руководству. Похоже на то, что их нынешнему пилоту пришло время уходить на пенсию. Они хотят, чтобы мы рекомендовали им нового человека. Руководство в Далласе составило список, в который вошло полдюжины наших лучших пилотов. Я был ознакомлен с этим списком, потому что в нем стоит и твое имя.

В дверях своей квартиры Бак наткнулся на кучу коробок. Обязательно надо будет поблагодарить Алису. Ему захотелось сразу же начать приводить все в порядок, но нужно было немедленно отправляться в путь, если он рассчитывал застать Хлою до начала собрания.

Он добрался до церкви в половине восьмого и увидел машину Рейфорда, припаркованную рядом с машиной Брюса. «Хорошо, — подумал он, — значит все в сборе». Бак посмотрел на часы. Не забыл ли он перевести их? Неужели он опоздал? Быстрыми шагами он подошел к дверям Брюса и постучал. Ему показалось, что при его появлении возникла какая-то неловкость. В комнате их было только двое.

Хлоя сидела, недоверчиво глядя на Бака.

— Ты не посылал цветы? — наконец собралась она с духом.

Он покачал головой.

— Очевидно, у тебя есть еще один поклонник.

— Еще один? Как будто из-за этого их стало двое. Бак протянул к ней руки.

— Хлоя, мы сейчас явно говорим на разных языках.

— Очевидно.

— Считай меня слишком самонадеянным, но у меня было впечатление, что с того самого момента, как мы встретились, нас что-то связало.

Баку пришлась по душе идея устроить себе свободный день не потому, что у него были какие-то грандиозные планы. Он занялся устройством кабинета в пустой комнате. Когда вся аппаратура была установлена и протестирована, он первым делом включил электронную почту и обнаружил длинное письмо от Джеймса Борланда, редактора отдела вопросов религии «Глобал уикли».

«Вот это да!» — подумал он.

«Бак, я мог бы воспользоваться телефоном и поговорить с вами лично. Но мне кажется, будет лучше, если я выскажу свою точку зрения письменно. Я бы хотел изложить кое-что, прежде чем получу ваши обычные оправдания. Вам хорошо известно, что статья о подписании договора пойдет в моей рубрике. Камерон, это событие произойдет в религиозной столице мира. Как вы считаете, кто же в этом случае должен его освещать?

Пока Рейфорд с Хлоей разделывались с креветками, она успела рассказать о своей неловкой встрече с Брюсом.

— Значит, он так и не признался, что послал цветы? — спросил Рейфорд.

— Все было очень странно, папа, — ответила она. — Я все время пыталась говорить об одиночестве, о том, как много мы значим друг для друга, все мы, четверо, но он как-то не откликался. Он соглашался, что у каждого из нас свои заботы, и потом снова возвращался к предмету исследований и другим темам, в которые мне нужно вникнуть. Наконец, я сказала, что меня очень интересуют вопросы любви в наше непростое время. Он ответил, что будет говорить об этом вечером, добавив, что и другие задавали ему подобные вопросы. Что у него самого появились такого рода вопросы, так что он многое уже продумал.

Помощник кардинала Мэтьюза позвонил Баку, как и было обещано. Новости были хорошие. На кардинала произвело впечатление, что интервью с ним будет использовано для заглавной статьи в журнале, так что он передал Баку, что тот может вылететь в Нью-Йорк вместе с ним в следующий понедельник.

Бак купил билет на последний рейс из «О'Хара» в Цинциннати и удивил Хлою, явившись к ней в шесть часов с набором блюд китайской кухни. Рассказав ей о своей предстоящей поездке, он добавил:

— Я решил, что то время, которое мы можем посвятить общению, мы не будем тратить на поиски места, где можно поесть.

— Папа будет нам завидовать, когда вернется домой, — сказала Хлоя. Он очень любит китайскую кухню.

Вцепившись в подлокотники своего большого кресла и откинувшись назад, Стэнтон Бэйли внимательно вгляделся в Бака Уильямса.

— Камерон, — сказал он, — я никогда не в состоянии предугадать ваши поступки. Что там еще за ланч вы устроили?

— Всего лишь одно пирожное… Я был очень голоден.

— Я всегда голоден, — прорычал Бейли, — но никогда не лопаю на телевидении.

— Я был уверен, что никто меня не видит.

— Но теперь вы знаете, что вас видели. Если Карпатиу и Планк все-таки допустят вас в Иерусалиме к столу, за которым будет подписываться договор, никаких завтраков из сумки!

Бак пытался использовать все свои журналистские связи. В субботу, в отеле «Царь Давид», едва придя в себя после изматывающего трансконтинентального перелета, Бак направил обращения Хаиму Розенцвейгу, Марку Фанбергу и даже Питеру Мэтьюзу. По словам Стива Планка, Николае Карпатиу отверг прямую просьбу Бака оказать ему содействие в том, чтобы приблизиться к двум проповедникам у Стены Плача.

— Я уже объяснял тебе, — сказал Стив. — Он считает эту пару психами. И был очень разочарован, когда узнал, что ты хочешь о них писать.

— Значит, он не знает никого, кто помог бы мне туда проникнуть?

— Это запретная зона.

— В этом как раз и состоит моя трудность. Наконец, мы встретились с чем-то таким, чего не может Николае Великий.

Рейфорд посмотрел выпуск новостей и убедился, что Хлоя была права. Это действительно был Бак Уильяме, и он находился в тридцати футах от свидетельствующих, даже ближе, чем нападавший, от которого не осталось ничего, кроме обгорелых костей на мостовой. Израильское телевидение показывало сцену более подробно, и, посмотрев кадры несколько раз, Рейфорд сосредоточил все свое внимание в углу экрана. Тогда он смог разобрать, что Бак довольно быстро поднялся и помог подняться одетому в черное человеку рядом с ним. Похоже было на то, что никто из них не пострадал.

Рейфорд позвонил в гостиницу «Царь Давид». Бака еще не было на месте. Тогда Рейфорд доехал до гостиницы на такси и уселся ожидать Бака в вестибюле. Считая, что лучше, если их не увидят вместе, он решил, что, едва увидев Бака, он быстро ускользнет к своему домашнему телефону.

Определился распорядок дня Рейфорда, а с ним, как он чувствовал, и его будущее. Сначала он будет присутствовать на праздновании, затем на такси отправится в международный аэропорт имени Бен Гуриона в девяти милях восточнее Тель-Авива. Ко времени его приезда команда должна быть в сборе и полной готовности, и он начнет предполетные проверки. В соответствии с графиком днем был запланирован полет в Багдад, а затем-беспосадочный перелет до Нью-Йорка. Полет на запад в это время дня он считал противоречащим всем принятым нормам аэронавигации и здравому смыслу. Но Карпатиу был теперь боссом Рейфорда — как на время этого полета, так, может быть, и на все продолжение его карьеры.

Рейфорд собирался переночевать в Нью-Йорке, прежде чем отправиться домой. Нужно было решить, действительно ли возможно выполнять свои обязанности, живя в Чикаго. Может быть, ему и Хлое придется переехать в Нью-Йорк. То, что ему предлагалось пилотировать флагман Военно-воздушных сил США для президента, безусловно, было уловкой. Его работой будет управлять Карпатиу. Рейфорд чувствовал необходимость заставить себя сконцентрировать всю свою волю, весь свой ум. По каким-то причинам Бог требовал от него этого. И поскольку он не имел права жить во лжи, он должен был проделать над собой это насилие, по край ней мере, сейчас.

Рейфорд Стил зашел в телефонную кабину в аэропорту имени Бен Гуриона Он приехал заранее, опередив делегацию Карпатиу больше чем на час. Его команда уже находилась на борту флагмана Мирового Сообщества. У него было достаточно времени, чтобы дождаться, пока оператор международной линии соединит его с Хлоей.

— Я видела тебя, папа, — сказала она, рассмеявшись. — При показе каждого кадра они старались называть имена. Тебя назвали почти правильно. Ты оказался Рэймондом Стилем, бывшим пилотом флагмана ВВС.

Рейфорд улыбнулся, у него потеплело на душе от голоса дочери.

Полтора года спустя.

* * *

В Чикаго было холодно. Рейфорд Стил извлек из чулана свою теплую штормовку. Он не любил носить ее в аэропорту, но она была нужна ему, чтобы дойти от дома до машины и от машины до терминала. Месяцами все, чем он мог заниматься дома, ограничивалось тем, что он смотрел на себя в зеркало, собираясь на работу. Нередко ему приходилось упаковывать свою форму капитана флагмана Мирового Сообщества с ее броскими золотыми галунами и пуговицами на синем фоне. По правде говоря, это была бы вполне щегольская, хоть и несколько казенная и помпезная форма, если бы только она не напоминала, что он работал на дьявола.

Что-то затевалось. На тайном собрании Бак встретился с американским президентом Джеральдом Фитцхью. Превратившись в чисто символическую фигуру, президент оказался в трагическом положении. После того как он прослужил своей стране почти два президентских срока, его перевели в обычное административное здание и лишили практически всех атрибутов прежнего положения. Его охрану составляли теперь всего три человека, сменявшие друг друга через сутки. Они состояли на службе в Мировом Сообществе.

Вскоре после того, как Бак сделал предложение Хлое, за две недели до свадьбы он встретился с Фитцхью. Президент брюзжал, что телохранители приставлены к нему только для того, чтобы Карпатиу становилось известно о каждом его шаге. Но сильнее всего его потрясло то, что американское общество совершенно равнодушно отнеслось к фактическому смещению президента. Все были очарованы Карпатиу. Остальное не имело никакого значения.