Дельта реки Сирион

Теперь настал черед основного текста «Сильмариллиона», откуда я заимствовал фрагменты для «Берена и Лутиэн»; здесь я повторю часть разъяснительной заметки из вышеупомянутой книги.

После «Очерка мифологии» единственным завершенным и законченным вариантом «Сильмариллиона» является данный текст (далее я стану называть его «Квента»); мой отец перепечатал его на машине, по всей видимости, в 1930-м году. Никаких предварительных набросков и планов к нему не сохранилось (если они вообще были); но не приходится сомневаться, что на протяжении работы над значительной частью «Квенты» отец держал перед глазами «Очерк». При том, что «Квента» длиннее «Очерка» и уже выдержана в «стиле “Сильмариллиона”», она тем не менее представляет собою не более чем сжатое, конспективное изложение событий.

Называя этот текст «сжатым и конспективным», я отнюдь не имею в виду, что это наспех набросанный черновик, который предстояло отредактировать набело когда-нибудь позже. При сравнении вариантов Q I и Q II (поясняется ниже) становится очевидно, как внимательно и дотошно автор вслушивался в ритмику фраз. Но текст действительно конспективен – о чем свидетельствуют около двадцати строк, посвященных битве в «Квенте», в сопоставлении с двенадцатью страницами «Сказания».

Под конец «Квенты» мой отец расширил и перепечатал целые фрагменты текста (сохраняя при этом отвергнутые страницы); вариант текста до переработки я стану называть Q I. Ближе к финалу повествования Q I заканчивается, и до конца доходит только переписанный вариант (Q II). Из этого явствует, что переработка (в том, что касается Гондолина и его гибели) относится к тому же самому периоду; я привожу текст Q II целиком, с того момента, где начинается рассказ о Гондолине. Имя Короля Орлов, Торндор, по всему тексту было изменено на Торондор.

Как будет видно, в рукописи «Квенты» вариант истории, изложенный в «Очерке» (см. стр. 126), по-прежнему присутствует: долину Гондолина обнаружили разведчики из народа Тургона, отступающего после Битвы Бессчетных Слез. Позже (хотя когда именно – сказать сложно) мой отец переписал все соответствующие фрагменты; эти изменения я отразил в нижеприведенном тексте.

Здесь должно поведать о Гондолине. Великая река Сирион, славнейшая из рек, о которых поется в эльфийских песнях, текла через весь край Белерианд на юго-запад; и в устье ее раскинулась обширная дельта, а в нижнем течении поток струился через зеленые, плодородные земли, почти не заселенные, кроме как птицей и зверем. Однако ж орки забредали туда нечасто, ибо те места находились далеко от северных лесов и холмов, и чем ближе к морю, тем более власть Улмо усиливалась в тех водах; ибо впадала река в западное море, а дальние его границы – берега Валинора.

У Тургона, сына Финголфина, была сестра, Исфин белорукая. Она заплутала в Таур-на-Фуин после Битвы Бессчетных Слез. Там пленил ее Темный эльф Эол, и говорится, будто был он нрава весьма мрачного и покинул армию еще до битвы; однако ж и на стороне Моргота не сражался. Но Исфин взял он в жены, и сын их звался Меглин.

Народ же Тургона, спасшись из битвы благодаря доблести Хурина, как уже рассказывалось, исчез бесследно, и ничего не ведал о нем Моргот, и никто из людей его более не видел; и один лишь Улмо знал, куда ушли номы. [Их разведчики поднялись на скалистые вершины и отыскали потаенное место в горах: широкую долину >] Ибо возвратились они в сокрытый город Гондолин, возведенный встарь Тургоном. В потаенном месте в горах была широкая долина в сплошном кольце холмов, что вознеслись над нею несокрушимой оградой, но чем ближе к середине, тем больше понижались. Внутри этого чудесного кольца находилась обширная область и зеленая равнина, холмами не загроможденная, если не считать одного-единственного каменного возвышения. Эта темная скала и высилась над равниной, но не в точности в центре, а ближе к той части внешней стены, что подступала к самым пределам Сириона. В северной своей части, там, откуда грозил Ангбанд, Окружные горы были всего выше, а на внешние их склоны, уводящие к востоку и к северу, пала тень ужаса Таур-на-Фуин; но венчал их каменный курган Финголфина, и до поры не являлось туда никакое зло.

В этой долине [обрели прибежище номы >] встарь обрел прибежище Тургон, и на все окрестные холмы наложены были чары сокрытия и волшебства, так чтобы шпионам и недругам вовеки не отыскать ее. В этом Тургону помогали послания Улмо, что несла ныне река Сирион; ибо голос Улмо слышен во многих водах, а иные номы еще умели внимать ему. В те дни Улмо исполнен был жалости к изгнанным эльфам в час их нужды и на грани гибели. И предрек он, что крепость Гондолин долее всех прочих эльфийских убежищ выстоит против мощи Моргота и, подобно Дориату, разрушит твердыню лишь предательство изнутри. Эти края хранила мощь Улмо, потому здесь, близ Сириона, – хотя в той части Окружные горы и были ниже всего – чары сокрытия имели особую силу. Тут проложили номы огромный петляющий туннель под корнями холмов; сей подземный коридор выходил на поверхность на крутом, лесистом, темном склоне ущелья, по которому тек благословенный Сирион, – в том месте он лишь недавно возникшим потоком, бурля, бежал сквозь теснину между кряжами Окружных гор и гор Тени, Эрюд-Ломин [> Эредветион], стен Хитлума [вычеркнуто: в их северных отрогах река и брала начало].

В этой долине [обрели прибежище номы >] встарь обрел прибежище Тургон, и на все окрестные холмы наложены были чары сокрытия и волшебства, так чтобы шпионам и недругам вовеки не отыскать ее. В этом Тургону помогали послания Улмо, что несла ныне река Сирион; ибо голос Улмо слышен во многих водах, а иные номы еще умели внимать ему. В те дни Улмо исполнен был жалости к изгнанным эльфам в час их нужды и на грани гибели. И предрек он, что крепость Гондолин долее всех прочих эльфийских убежищ выстоит против мощи Моргота и, подобно Дориату, разрушит твердыню лишь предательство изнутри. Эти края хранила мощь Улмо, потому здесь, близ Сириона, – хотя в той части Окружные горы и были ниже всего – чары сокрытия имели особую силу. Тут проложили номы огромный петляющий туннель под корнями холмов; сей подземный коридор выходил на поверхность на крутом, лесистом, темном склоне ущелья, по которому тек благословенный Сирион, – в том месте он лишь недавно возникшим потоком, бурля, бежал сквозь теснину между кряжами Окружных гор и гор Тени, Эрюд-Ломин [> Эредветион], стен Хитлума [вычеркнуто: в их северных отрогах река и брала начало].

Туннель сей проложен был поначалу для того, чтобы этим путем могли возвращаться беглецы и те, что спаслись из Морготова рабства; и главным образом – чтобы выпускать наружу своих разведчиков и гонцов. Ибо счел Тургон, когда впервые пришли номы в сию долину после страшной битвы[10], что Моргот Бауглир сделался слишком могуч для эльфов и людей и что лучше было бы просить Валар о прощении и помощи, ежели возможно обрести то либо другое, пока не все еще погибло. Потому подданные его спускались порою вниз по реке Сирион – пока тень Моргота не протянулась еще до самых отдаленных уголков Белерианда – и отстроили в устье реки небольшую потаенную гавань; оттуда время от времени отплывали на Запад корабли, увозя посланцев короля номов. Были такие, что вернулись, гонимые вспять враждебными ветрами, но большинство сгинули безвозвратно; а до Валинора не добрался ни один.

Место, где Путь Спасения выводил на поверхность, ограждали и скрывали самые могучие заклятия номов и сила, заключенная в Сирионе, столь любимом Улмо, и никакая злая тварь не могла его отыскать; однако ж внутренние врата, что выходили на долину Гондолина, неусыпно стерегли сами номы.

В те дни Торондор, Король Орлов, перенес свои гнездовья с Тангородрима из-за мощи Моргота, из-за смрада и дыма, и зловещих темных туч, что ныне неизменно окутывали горные твердыни над его пещерными чертогами. Ныне Торондор поселился на северных пиках Окружных гор, и зорко озирал окрестности, и многое видел, восседая на кургане короля Финголфина. А в долине внизу жил Тургон, сын Финголфина. На Холме Защиты, Амон Гварет, – на скалистом возвышении посреди долины – отстроен был великий Гондолин, великолепие и слава коего воспеты в песнях превыше всех прочих эльфийских обиталищ в сих Внешних землях. Из стали были врата его, а стены – из мрамора. Номы отполировали склоны холма до гладкости темного зеркала, а вершину, дабы возвести на ней город, выровняли, кроме как в самом центре, где высилась башня и королевский дворец. Немало фонтанов украшали сей град, и прозрачные воды, переливаясь и сверкая, сбегали вниз по мерцающим склонам холма Амон Гварет. Местность повсюду вокруг тоже выровняли, так, что стала она что лужайка с подстриженной травой, раскинувшаяся от лестницы перед вратами до подножий горной стены; и ничто живое не смогло бы пройти или прокрасться через равнину незамеченным.

В том городе народ номов сделался весьма могуч, и оружейни их пополнились оружием и щитами, ибо поначалу намеревались номы отправиться на войну, когда приспеет время. Но с ходом лет возлюбили они это место, творение их собственных рук, великой любовью, как это свойственно номам, и не желали иного. Теперь нечасто выходили они за пределы Гондолина, будь то по делам войны или мира. Не слали они более гонцов на Запад, и Сирионская гавань стояла заброшенной. Номы затворились за своими непроходимыми зачарованными холмами и внутрь никого не пускали, даже если пришлец бежал от Моргота и ненависть преследовала его по пятам; а вести из внешних земель долетали до них смутным эхом, издалека, и почти не прислушивались к ним номы; о городе распространялись слухи, но никому не дано было его найти. Жители Гондолина не пришли на помощь ни Нарготронду, ни Дориату, и тщетно разыскивали их эльфы-скитальцы; один лишь Улмо знал, где сокрыто королевство Тургона. От Торондора Тургон узнал о гибели Диора, наследника Тингола, и отныне замкнул свой слух для рассказов о скорбях внешнего мира; и поклялся никогда не вставать под знамена сыновей Феанора; народу же своему запретил выходить за пределы гряды холмов.

Теперь из всех эльфийских твердынь оставался один лишь Гондолин. Моргот не позабыл о Тургоне и знал, что, пока ничего ему не ведомо об этом короле, не одержать ему окончательной победы; и, однако же, все его неустанные поиски были напрасны. Нарготронд опустел, Дориат лежал в развалинах, сынов Феанора прогнали далеко прочь, и скитались они неприкаянно в диком лесном краю на юге и востоке; Хитлум наводнили недобрые люди, а в лесу Таур-на-Фуин поселился невыразимый ужас; сгинул народ Хадора, и дом Финрода тако же; Берен не ходил более на войну, и Хуан погиб; и все эльфы и люди склонились перед волей Моргота либо трудились рабами в копях и кузнях Ангбанда, не считая разве изгоев и странников в глуши, да и тех почти не осталось, кроме как далеко на востоке некогда прекрасного Белерианда. Моргот почти торжествовал победу – и все же не вполне.

* * *

Однажды Эол заплутал в чаще Таур-на-Фуин, а Исфин, через великие опасности и ужас, вернулась в Гондолин, и после возвращения ее никто более не вступал в те врата, до тех пор, пока не явился последний посланец Улмо, о котором подробнее будет рассказано в преданиях сих, прежде чем приблизятся они к концу. Вместе с ней пришел и ее сын Меглин, и принял его Тургон как сына сестры, и хотя был тот наполовину Темный эльф, обошлись с ним как с принцем из рода Финголфина. Был он смугл, но пригож собою, мудр и красноречив, и лукавством легко подчинял себе сердца и умы.

У Хурина Хитлумского был брат Хуор. Сын Хуора звался Туор. Риан, жена Хуора, искала своего мужа среди убитых на поле Бессчетных Слез и там оплакала его, прежде чем умерла. Сын ее был еще дитя и, оставшись в Хитлуме, попал в руки вероломных людей, коих Моргот согнал в те земли после битвы; и стал он рабом. Возмужав – а был он прекрасен лицом и могуч статью, и, невзирая на тяжкий свой удел, доблестен и мудр, – бежал он в леса, и стал одиноким изгоем, и жил в глуши обособленно, и ни с кем не общался, кроме разве изредка с потаенными эльфами-скитальцами[11].

Радужная расселина

«Туор направлен был к руслу реки, что текла под землей, затем по гигантскому ущелью, – а вырвавшись оттуда, бурный поток вливался наконец-то в западное море»

И однажды Улмо устроил так, как говорится в «Сказании о падении Гондолина», чтобы Туор направлен был к руслу реки, которая текла под землей от озера Митрим посреди Хитлума, затем по гигантскому ущелью, Крис-Ильфинг [> Кирит Хельвин], Радужной расселине, – а вырвавшись оттуда, бурный поток вливался наконец-то в западное море. Название же тому ущелью дали из-за радуги, что всегда мерцала в солнечных лучах в том месте, ибо над порогами и водопадами висела густая пелена водяной пыли.

Вот так случилось, что бегство Туора не было замечено ни человеком, ни эльфом; и не проведали о нем орки либо иные соглядатаи Моргота, наводнившие землю Хитлума.

Долго скитался Туор близ западных берегов, забираясь все дальше на юг; и дошел наконец до устьев Сириона и песчаных дельт, где во множестве жили морские птицы. Там повстречал он нома именем Бронвэ, что бежал из Ангбанда и, будучи некогда подданным Тургона, теперь все пытался отыскать путь к потаенным обителям своего лорда, слухи о коих передавались из уст в уста среди пленников и беглецов. Теперь же Бронвэ добрался туда дальними, петляющими восточными дорогами, и хотя мало радовал его каждый шаг назад, вновь приближающий его к рабству, из коего бежал он, ныне ном вознамерился подняться вверх по течению Сириона и искать Тургона в Белерианде. Был он опаслив и весьма осторожен, и помогал Туору на тайном переходе под покровом ночи и в сумерках, так что орки их не обнаружили.

Поначалу пришли они в прекрасный Край Ив, Нан-Татрин, орошаемый Нарогом и Сирионом; и земля та до поры утопала в зелени, луга пестрели и полнились цветами, и пело множество птиц; так что Туор задержался в Нан-Татрине, словно зачарованный, и любо было ему жить там после суровых земель Севера и утомительных скитаний.

Тогда явился и предстал пред ним Улмо, как стоял Туор в высоких травах ввечеру; и о грозной мощи и величии того видения рассказано в песне Туора, что сложил он для сына своего Эаренделя. Отныне и впредь в ушах Туора вечно звучал шум моря и тоска по морю жила в его сердце; и порою овладевал им непокой, что в конце концов увел его далеко во владения Улмо. Ныне же Улмо велел ему поспешить, нимало не мешкая, в Гондолин, и дал наставления, как отыскать потайные врата; и наказал доставить послание от Улмо, друга эльфов, к Тургону, веля королю готовиться к войне и сразиться с Морготом, пока не все еще потеряно; и вновь отправить гонцов на Запад. Также следовало ему послать вестников с призывами на Восток и по возможности собрать людей (что ныне множились и расселялись по земле) под свои знамена; и для этой миссии никого не нашлось бы лучше Туора. «Забудь, – наставлял Улмо, – предательство Улдора проклятого и вспомни Хурина; ибо без смертных людей эльфам вовеки не одолеть балрогов и орков». Да и распре с сынами Феанора должно положить конец; ибо в последний раз объединятся надежды номов, когда каждый меч на счету. Грядет битва ужасная и смертельная, предрекал Улмо, и однако ж, если Тургон дерзнет дать бой, ждет его победа, и сломлена будет мощь Моргота, и уладятся былые распри, и родится между людей и эльфов дружба, что обернется для мира величайшим благом, и слуги Моргота не потревожат мир более. Но ежели Тургон не пожелает выйти на эту войну, тогда должно ему покинуть Гондолин и увести народ свой вниз по Сириону, и построить там корабли, и попытаться вернуться в Валинор к милости Богов. Но этот совет заключает в себе опасность более грозную, нежели предыдущий, хотя на первый взгляд так не кажется; и горестная участь ждет впоследствии Ближние земли.

Тогда явился и предстал пред ним Улмо, как стоял Туор в высоких травах ввечеру; и о грозной мощи и величии того видения рассказано в песне Туора, что сложил он для сына своего Эаренделя. Отныне и впредь в ушах Туора вечно звучал шум моря и тоска по морю жила в его сердце; и порою овладевал им непокой, что в конце концов увел его далеко во владения Улмо. Ныне же Улмо велел ему поспешить, нимало не мешкая, в Гондолин, и дал наставления, как отыскать потайные врата; и наказал доставить послание от Улмо, друга эльфов, к Тургону, веля королю готовиться к войне и сразиться с Морготом, пока не все еще потеряно; и вновь отправить гонцов на Запад. Также следовало ему послать вестников с призывами на Восток и по возможности собрать людей (что ныне множились и расселялись по земле) под свои знамена; и для этой миссии никого не нашлось бы лучше Туора. «Забудь, – наставлял Улмо, – предательство Улдора проклятого и вспомни Хурина; ибо без смертных людей эльфам вовеки не одолеть балрогов и орков». Да и распре с сынами Феанора должно положить конец; ибо в последний раз объединятся надежды номов, когда каждый меч на счету. Грядет битва ужасная и смертельная, предрекал Улмо, и однако ж, если Тургон дерзнет дать бой, ждет его победа, и сломлена будет мощь Моргота, и уладятся былые распри, и родится между людей и эльфов дружба, что обернется для мира величайшим благом, и слуги Моргота не потревожат мир более. Но ежели Тургон не пожелает выйти на эту войну, тогда должно ему покинуть Гондолин и увести народ свой вниз по Сириону, и построить там корабли, и попытаться вернуться в Валинор к милости Богов. Но этот совет заключает в себе опасность более грозную, нежели предыдущий, хотя на первый взгляд так не кажется; и горестная участь ждет впоследствии Ближние земли.

Улмо взял на себя сей труд из любви к эльфам, и еще потому, что знал он: не пройдет многих лет, как свершится рок Гондолина, ежели жители его все еще пребудут за стенами города; и так ничего радостного и прекрасного не удастся уберечь в мире от Морготовой злобы.

Покорные воле Улмо, Туор и Бронвэ отправились на север и пришли наконец-то к потаенному входу, и, спустившись по туннелю, достигли внутренних врат и схвачены были стражей. Там увидели они прекрасную долину Тумладен, подобную зеленому кристаллу в оправе холмов; а посреди долины Тумладен – великий Гондолин, белоснежный град семи имен, что сиял вдалеке, а заря, занимаясь над равниной, окрашивала его в розовые тона. Туда-то и повели их; и прошли они стальные врата, и предстали перед ступенями королевского дворца. Там Туор исполнил поручение, возложенное на него Улмо; и в голосе его слышался отзвук мощи и величия Владыки Вод, так что все глядели на чужака, дивясь, и не верили, что перед ними и вправду смертный человек, как утверждал он. Но с годами гордыня обуяла Тургона, Гондолин же сделался прекрасен, как воспоминание о Туне, и полагался король на его сокрытую и несокрушимую мощь, так что и он, и подданные его в большинстве своем не хотели ни подвергать город опасности, ни покидать его; и не желали они мешаться в бедствия эльфов и людей внешнего мира, да и возвращаться на Запад сквозь опасности и ужасы не желали более.

На королевских советах Меглин неизменно говорил против Туора, и слова его имели тем больший вес, что находились в согласии с сокровенными думами Тургона. Посему Тургон отверг повеление Улмо; хотя иные из его мудрейших советников преисполнились тревоги. Мудра сердцем превыше даже положенного дочерям Эльфинесса предела была дочь короля; она же неизменно поддерживала Туора, но тщетно, и тяжело сделалось у нее на сердце. Была она прекрасна и высока, и статью почти не уступала воину, а волосы ее рассыпались каскадами золота. Имя было ей Идриль, но прозвали ее Келебриндал, Среброногая, за белизну ее ног, а ходила она и танцевала на белокаменных улицах и зеленых лужайках Гондолина не иначе как босиком.

После того Туор поселился в Гондолине и не отправился созывать людей Востока, ибо околдовали его блаженство Гондолина, и красота, и мудрость тамошнего народа. И весьма благоволил к нему Тургон, ибо стал Туор могуч телом и разумом и глубоко постиг сокровенное знание номов. Сердце Идрили склонилось к нему, а его – к ней; Меглин же при виде этого скрежетал зубами, ибо он желал Идриль и, невзирая на близкое родство, намеревался завладеть ею; она же была единственной наследницей короля Гондолина. Воистину он уже помышлял в душе своей, как бы свергнуть Тургона и захватить трон; Тургон же любил племянника и доверял ему. Тем не менее Туор взял Идриль в жены, и народ Гондолина устроил радостный пир, ибо всем пришелся по душе Туор, кроме разве Меглина и его тайных сподвижников. Туор и Берен единственными из смертных заключили брак с эльфийскими девами, а поскольку Эльвинг, дочь Диора, сына Берена, впоследствии стала женой Эаренделя, сына Туора и Идрили Гондолинской, от них одних род смертных унаследовал эльфийскую кровь. Но в ту пору Эарендель был еще дитя малое: несказанно пригож он был, и словно бы небесный свет сиял в лице его, и обладал он красотой и мудростью Эльфинесса и силой и стойкостью людей древности; и зов моря вечно звучал в его ушах и в сердце, как и у отца его Туора.

 

 

 

 

 

 

 

 

Серия сообщений "ПАДЕНИЕ ГОНДОЛИНА":
Часть 1 - ОПИСАНИЕ; ОГЛАВЛЕНИЕ
Часть 2 - ОТ ПЕРЕВОДЧИКА: О ПЕРЕДАЧЕ ИМЁН И НАЗВАНИЙ
...
Часть 8 - САМЫЙ РАННИЙ ТЕКСТ: ИСФИН И ЭОП; ТУРЛИН И ИЗГНАННИКИ ГОНДОЛИНА
Часть 9 - САМЫЙ РАННИЙ ТАКСТ: ЛЕГЕНДА В ИЗЛОЖЕНИИ "ОЧЕРКА МИФОЛОГИИ"
Часть 10 - САМЫЙ РАННИЙ ТЕКСТ: ЛЕГЕНДА В ИЗЛОЖЕНИИ "КВЕНТЫ НОЛДОРИНВА" (ЧАСТЬ 1)
Часть 11 - САМЫЙ РАННИЙ ТЕКСТ: ЛЕГЕНДА В ИЗЛОЖЕНИИ "КВЕНТЫ НОЛДОРИНВА" (ЧАСТЬ 2)
Часть 12 - ПОСЛЕДНЯЯ ВЕРСИЯ: РИАН У ХОЛМА ПАДШИХ; ГОРА ТАРАС
...
Часть 20 - ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ПРИМЕЧАНИЯ
Часть 21 - КРАТКИЙ ГЛОССАРИЙ УСТАРЕВШИХ, МАЛОУПОТРЕБИМЫХ И ВЫШЕДШИХ ИЗ УПОТРЕБЛЕНИЯ СЛОВ
Часть 22 - ПРИМЕЧАНИЯ