ГЛАВА 22: ПОСЛЕДНИЕ СРАЖЕНИЯ. – ПРОРЫВ ПРИ БРАДАНЕ. – СМЕРТЬ (ЧАСТЬ 2)

Суббота, 21 Марта 2015 г. 15:12 + в цитатник

Римский полководец немедленно отправил два легиона, а Спартак послал в помощь своим два легиона; бой длился много часов и из схватки перешел в большое сражение; на место боя помчались и прибыли почти одновременно Спартак и Марк Красс со всеми своими легионами: разгорелась битва более кровопролитная, чем все, происходившие до тех Весь день бились с большим мужеством и необыкновенной яростью; наступила ночь, и сумрак, окутавший бойцов, положил конец сражению.

Римляне потеряли свыше одиннадцати тысяч убитыми, гладиаторы – двенадцать тысяч триста, и среди них погибли мужественно сражавшиеся Канниций, Каст и Индутиомар: все трое – командиры легионов.

Спустя четыре часа после сражения Спартак, собрав войска, продолжал свой поход. Он шел по самым крутым поросшим лесом тропинкам, направляясь к Петелинским горам.

Красс, оставшись победителем па поле сражения, Приказал сжечь трупы римлян и, к величайшему удивлению своему и всего своего войска, увидел, что из числа двенадцати тысяч трехсот гладиаторов, павших в этом сражении, всего лишь двое получили раны в спину, все же остальные погибли, раненные в грудь.

После этого сражения, когда войско Спартака скрылось в горах, Красс пожалел, что написал сенату и хлопотал о подкреплении, прося помощи у Помпея и Лукулла, тогда как он в действительности истощил силы гладиаторов, а слава победы над ними может быть приписана двум другим полководцам. Он решил поэтому закончить войну с мятежниками до прихода из Италии Лукулла и раньше, чем Помпеи, уже вернувшийся в Рим со своим войском, отправится в Луканию. Поручив командование шестьюдесятью тысячами солдат квестору Скрофе, Красс велел ему преследовать Спартака, не давая гладиаторам ни отдыха, ни сроку; с остальными двумя легионами (около двадцати тысяч человек) со всей поклажей и обозом, делая переходы днем и ночью, он направился в Турни, а оттуда в Потентию, рассылая по округе трибунов для набора солдат, чтобы сформировать новые легионы; он обещал высокое награждение всем, кто поступит в его армию.

Тем временем Спартак, сделав обход, из Кларомонта направился в Невокастр, оттуда в Танагр, а из Танагра обратно в Кларомонт, для того чтобы измотать войско Красса, которое, как он предполагал, идет за ним следом. Он не знал, что в тылу у него только Скрофа. Спартак хотел застигнуть Красса в таком месте, где ему не давало бы преимущества численное превосходство его сил, и только тогда фракиец желал вступить с ним в бой.

Скрофа донимал отступавшего Спартака, часто завязывал стычки с его арьергардом, имея частичное преимущество; не раз к Скрофе в плен попадали целые манипулы гладиаторов, которых он затем вешал на Деревьях у дороги.

Из Кларомонта, идя по склонам холмов, Спартак направился в Гераклею.

Дойдя до берега реки Казуент, он понял, что переправиться через нее невозможно; сильные дожди повысили уровень воды, затруднив переход через реку; гладиаторов догнала римская кавалерия и атаковала колонну гладиаторов с тыла.

Спартак загорелся лютым гневом; он велел своим легионам выстроиться и, обратившись к ним с речью сказал, что это сражение надо выиграть во что бы то ни стало, иначе все погибнут, – в тылу у них река. И гладиаторы с необычайной силой пошли в атаку на римлян.

Они обрушились на римлян с такой яростью, что за два часа разбили их, обратили в бегство, и, преследуя, уничтожили несметное количество римских солдат.

Квинт тщетно старался удержать бегущих, и напрасны были также усилия Скрофы: он был ранен в бедро и в лицо, и с большим трудом отряду кавалерии удалось спасти его от неистовства врагов.

Римлян постигло тяжкое поражение: в бою при Казуенте было убито свыше десяти тысяч, а гладиаторы потеряли только восемь тысяч. Римских солдат охватила паника, и, спешно перейдя вброд Акрис, в волнах которой многие погибли, они не переставали бежать до тех пор, пока не укрылись за стенами Турий.

Легко представить себе, как эта победа подняла дух гладиаторов. Отвага их обратилась в дерзновение: они послали к своему вождю деканов и центурионов, заклиная снова вести их на врага, и давали обет уничтожить всех римлян. Но фракиец не счел возможным наступать на Красса, который даже после такого поражения был все же сильнее его, тем более что Спартак получил известия, что римский полководец собирает новые легионы.

Услыхав о поражении, которое потерпел Скрофа, Красс отправился из Потентии в Турий со своими тридцатью восемью тысячами солдат – такова была численность его войска вместе с новыми, спешно собранными легионами. Прибыв в Турий, он сделал строгое внушение войскам Скрофы и поклялся снова применить децимацию, если только они опять обратятся в бегство. Красс оставался в Туриях несколько дней, чтобы привести в порядок легионы, потерпевшие поражение в Казуенте, а затем бросился по следам Спартака, – его разведчики уверяли, что фракиец расположился лагерем на побережье Брадана, неподалеку от Сильвия.

Прошло десять дней после сражения при Казуенте. Как-то вечером Спартак, мрачный и печальный, прохаживался по дороге от претория до квестория в своем лагере, расположенном на возвышенности у Брадана; ему доложили, что трое переодетых гладиаторов прибыли верхом из Рима и привезли ему какое-то важное письмо.

Спартак тотчас же направился в свою палатку и Принял там трех прибывших гладиаторов; они передали ему папирус от Валерии Мессала и сказали, что посланы специально к нему в лагерь с этим письмом.

Сильно побледнев, Спартак взял письмо и схватился рукой за сердце, как будто хотел сдержать его биение. Он отпустил гладиаторов, приказав накормить их, потом развернул свиток папируса и прочел следующее:

«Непобедимому и доблестному Спартаку шлет свой привет и воздает почести Валерия Мессала.

Враждебный рок и неблагосклонные боги не пожелали покровительствовать твоему делу, которому ты отдал все сокровища благороднейшей души твоей, о возлюбленный мой Спартак. Благодаря твоему сверхчеловеческому мужеству, твоей прозорливости и честности победа на протяжении трех лет не покидала твоих знамен, но даже ты не в силах противостоять злому року и римскому могуществу: из Азии отозван Лукулл и будет направлен против тебя, а сейчас, когда я пишу тебе это письмо, Помпеи Великий, покоритель Испании, ведет на тебя все свои войска и с ними из Рима продвигается через Самний. Иди на уступки, Спартак, прекрати войну и сохрани свою жизнь ради моей горячей, неугасимой, вечной любви, сохрани себя ради нашей малютки Постумии, ; не лишай отцовской ласки нашего милого ребенка: ведь она останется сиротой, если ты будешь упорно продолжать войну, которая стала теперь безнадежной.

Женщина, которую любит Спартак, не должна, не может позволить себе посоветовать ему совершить подлый и низкий поступок. После того как ты заставил трепетать Рим, после того как ты в течение трех лет держал в страхе всю Италию, покрыл славой свое имя и блестящими победами заслужил лавры, ты, сложив оружие, уступаешь не страху перед твоими врагами – ты склонишь знамена перед роком, таинственной, невидимой, неодолимой силой, ибо не было, нет и не будет человека, который мог бы противостоять ударам судьбы, перед нею ничто все усилия людей самой могучей воли, о которых повествует история, – начиная от Кира и кончая Пирром, от Ксеркса до Ганнибала.

До того как на поле брани прибудет Помпей, прекрати войну с Крассом; из опасения, что слава победы над тобой достанется сопернику, Красс, конечно, согласится на почетные для тебя условия.

Оставь дело, ставшее теперь неосуществимым, укройся на моей тускуланской вилле, где тебя ждет самая чистая, самая нежная, самая горячая и преданная любовь. Жизнь твоя, полная счастья, будет проходить среди пылких поцелуев и самых нежных ласк, которые когда-либо женщина на земле дарила своему любимому; неведомый людям, вдали от их дел, ты будешь жить, боготворимый супруг и отец, в непрерывных восторгах любви.

О Спартак, Спартак, дорогой мой, тебя молит бедная женщина, тебя заклинает несчастная мать, и дочь твоя, слышишь ли, Спартак, твой ребенок вместе со мной обнимает твои колена, обливает слезами и покрывает поцелуями твои руки; с горькими слезами и стенаниями обе мы умоляем тебя, чтобы ты сохранил свою драгоценную для нас жизнь, ибо она дороже нам всех сокровищ мира.

Рука моя дрожит, выводя эти строки, слезы душат меня, текут из глаз и падают на папирус, такие горячие, что в некоторых местах ими будет стерто написанное мною.

О Спартак, мой Спартак, пожалей свою дочь, пожалей меня, ведь я всего только слабая, несчастная женщина, я умру от отчаяния и горя, если ты погибнешь…

О Спартак, пожалей меня… я так люблю тебя, боготворю тебя и поклоняюсь тебе больше, чем поклоняются всевышним богам! О Спартак, пожалей меня!..

Валерия».

Невозможно передать словами, что чувствовал бедный гладиатор, читая это письмо. Он плакал, и обильные слезы струились на папирус, смешиваясь с слезами, пролитыми Валерией и оставившими свой след. Прочтя письмо, он поднес его к губам и стал целовать страстно, неистово, безумно; рыдая, он покрывал его бессчетными поцелуями и, уронив руки, замер, крепко сжимая письмо, потом сложил руки на груди и долго стоял неподвижно, вперив в землю глаза, полные слез; он погрузился в сладостное и печальное раздумье.

Кто знает, где витали в эти мгновения его мысли? Кто знает, какие радужные видения проносились перед его взором? Кто знает, каким дивным призраком он упивался?..

Мысли его текли, грустные и полные нежности, но, наконец, очнувшись, он вытер глаза, еще раз поцеловал папирус и, свернув его, спрятал у себя на груди. Затем, надев панцирь и шлем, опоясавшись мечом и вдев на руку щит, кликнул своего контубернала и приказал ему подвести коня, а конникам передать, чтоб они были готовы следовать за ним.

Через полчаса, предварительно поговорив с Граником, он ускакал галопом из лагеря во главе трехсот конников.

Через несколько минут после отъезда Спартака в его палатку вошла Мирца, а следом за ней Арторикс.

Юноша умолял и заклинал девушку открыть ему причину, мешающую ей стать его женой, Мирца же, как всегда, молчала, тяжело вздыхая и проливая слезы.

– Я не могу больше так жить, поверь мне, Мирца! – говорил галл. – Не могу больше, клянусь тебе жизнью Спартака, которая для меня гораздо дороже моей собственной жизни, ибо для меня она священна. Клянусь, что в моей любви к тебе, в моей страсти нет ничего мелкого, никакой слабости человеческой; она стала огромной, она завладела всеми моими чувствами, всем моим существом, всей душой. Когда мне станет известно, что отвращает тебя от меня, что налагает на тебя запрет стать моей, может быть… кто знает?.. может быть, меня убедит эта непреодолимая необходимость; может быть, она станет для меня неоспоримой, я осознаю ее неизбежность… я, может статься, покорюсь неумолимому року. Но чтобы я, не ведая, какая причина лишает меня возможности стать счастливейшим из людей, хотя я знаю, что ты любишь меня, – чтобы я добровольно отказался от радости всей моей жизни и молча покорился, – нет, не верь этому, не думай, что это случится когда-нибудь!..

Арторикс говорил с глубоким волненьем, с большой искренностью и любовью; голос его дрожал, лицо побледнело; перед Мирцей стоял человек, говоривший то, что он действительно чувствовал.

Она была растрогана и переживала большое, невыразимое горе.

– Арторикс, – сказала она сквозь слезы, – Арторикс, умоляю тебя именем богов твоих ради твоей любви к Спартаку, не настаивай, не расспрашивай меня больше. Мне так тяжело! Если бы ты только знал, какое горе ты мне причиняешь, поверь мне, Арторикс, ты больше не спрашивал бы меня ни о чем!

– Выслушай же меня, Мирца, – сказал галл в порыве страстной любви, теряя самообладание, – выслушай меня. В таком душевном состоянии, в такой Печали и с таким чувством безнадежности, клянусь тебе, я больше жить не могу. Видеть твое прелестное лицо, любоваться чистым сиянием, которое излучает твой взор, озаряет меня и любовно ласкает; каждый миг видеть твою нежную, кроткую улыбку, знать, что я мог бы обладать этим сокровищем добра и красоты, и быть вынужденным отказаться от всего этого, не ведая причины,

– это свыше моих сил. Если ты не откроешь мне тайны, если не поведаешь этого секрета, лучше мне умереть, чем жить, потому что я не могу, больше не могу так мучиться и страдать. Да поразит Спартака к этот миг своей молнией всемогущая Тарана, если я не упаду бездыханным на твоих глазах из-за твоего упорного, необъяснимого молчания!

И с этими словами Арторикс с искаженным от волнения лицом выхватил из-за пояса кинжал и взмахнул им, собираясь нанести себе

– Нет, нет, во имя великих богов! – воскликнула Мирца, умоляюще сложив руки. – Нет! Не надо! – И прерывающимся от волнения голосом добавила: – Я предпочту бесчестье… перед тобою… предпочту лишиться твоего уважения ко мне, чем видеть твою смерть! Остановись… выслушай меня… Арторикс… я не могу быть твоей потому, что я недостойна тебя… я умираю от стыда… но ты все узнаешь, мой любимый, обожаемый Арторикс!

И, закрыв лицо руками, она горько зарыдала, потом торопливо заговорила прерывающимся от рыданий голосом:

– Рабыней… понуждаемая плетью моего господина, который был сводником… истязаемая горящими розгами, я поневоле принадлежала другим…

Она остановилась на мгновение, затем едва слышно добавила:

– Я была… блудницей!.. – и снова зарыдала, низко склонив голову и закрыв руками лицо.

При этих словах лицо Арторикса все потемнело, глаза засверкали от безудержного гнева, и, подняв руку, сжимавшую кинжал, он крикнул мощным голосом:

– Да будут прокляты эти подлые торговцы людьми… да будет проклято рабство!.. да будет проклята человеческая жестокость!..

Потом, вложив кинжал в ножны, он бросился к ногам Мирцы, схватил ее руки и, покрывая их поцелуями, в порыве великой любви воскликнул:

– О любимая, не надо плакать… не плачь! Ну, что же? Разве из-за этого ты менее чиста, менее прекрасна в моих глазах, ты, жертва римского варварства? Они получили власть над твоим телом, но никто и ничто не могло запятнать чистоту твоей души.

– Оставь, оставь меня, дай спрятаться от себя самой… – бормотала Мирца, пытаясь снова закрыть руками свое лицо. – Теперь я должна избегать твоего взгляда, я не могу снести его.

И, убежав в отгороженный угол палатки, она бросилась в объятия Цетуль.

Арторикс с обожанием смотрел на полотнище, за которым скрылась девушка, потом вышел со вздохом удовлетворения: ведь то, что Мирца считала непреоборимым препятствием, Арториксу таким не казалось.

На следующий день, едва взошла заря, Марку Крассу, расположившемуся лагерем в Оппиде Мамертинском, на расстоянии одного перехода от лагеря гладиаторов, была подана дощечка, привезенная вражеским конником, гонцом Спартака.

На дощечке было послание, написанное на греческом языке. Красс прочел следующее:

«Марку Лицинию Крассу, императору, от Спартака привет.

Мне необходимо встретиться с тобой в десяти милях от твоего лагеря и в десяти от моего. На краю дороги от Оппида в Сильвий стоит небольшая вилла, принадлежащая патрицию из Венусии, Титу Оссилию. Я нахожусь на этой вилле с тремястами конников. Не соблаговолишь ли приехать сюда с таким же числом твоих всадников? Обращаюсь к тебе со всей искренностью, по чести, полагаясь также и на твою честность.

Спартак».

Красс принял предложение гладиатора; он призвал к себе конника, доставившего дощечку, велел ему возвратиться к Спартаку и передать, что через четыре часа он, Марк Красс, прибудет на свидание в назначенное место со своими тремястами всадниками и так же, как Спартак положился на его честное слово, доверяет и он Спартаку.

В тот же день спустя три с половиной часа, то есть за два часа до полудня, Красс явился на виллу Тита Оссилия во главе отряда кавалерии. У решетки виллы его встретили начальник конницы гладиаторов Мамилий, сопровождавший Спартака, центурион и десять декурионов отряда.

Воздавая Крассу должные знаки почтения, его провели через переднюю дворца, затем через атрий по коридору, который вел в небольшую картинную галерею. Услышав шум шагов, на пороге галереи показался Спартак; он жестом приказал гладиаторам удалиться, и, поднеся правую руку к губам в знак приветствия, сказал: «Привет тебе, славный Марк Красс!» – и с этими словами отступил в глубь галереи, давая дорогу римскому полководцу. Тот учтиво ответил на поклон и сказал, входя в галерею: «Привет и тебе, доблестный Спартак!»

Оба полководца стояли друг против друга, молча разглядывая один другого.

Гладиатор ростом был на целую голову выше патриция; его шея, голова, стройные и мужественные формы атлетической фигуры были невыгодным контрастом для Марка Красса, человека среднего роста и несколько тучного.

Спартак внимательно рассматривал строгие и резкие линии костистого, смуглого, чисто римского лица Красса, его короткую шею, широкие плечи и крепкие, но кривые в коленях ноги, а Красс любовался величавой осанкой, ловкостью движений и совершенной красотой геркулесового сложения Спартака, благородством его высокого лба, красотой глаз, в которых светились честность и прямота, как и во всех чертах его прекрасного лица.

Самым удивительным было для Красса, и он сильно досадовал за это на самого себя, что он никак не мог избавиться от чувства глубокого уважения, которое ему помимо воли внушал этот человек.

Первым нарушил молчание Спартак, мягким голосом спросив Красса:

– Скажи, Красс, не кажется ли тебе, что эта война слишком затянулась?

Римлянин замялся, медля с ответом, а затем сказал:

– Да, она тянется слишком долго.

– Не кажется ли тебе, что мы могли бы положить ей конец? – снова спросил глади Изжелта-серые глаза Красса, с тяжелыми веками, метнули яркую искру, и сейчас же он спросил:

– Но каким образом?

– Заключив

– Мир? – удивленно переспросил Красс.

– А почему бы и нет?

– Да… потому что… каким же образом можно было бы заключить этот мир?

– Во имя Геркулеса! Таким же точно образом, каким всегда заключают мир воюющие стороны.

– А, – воскликнул Красс с насмешливой улыбкой, – так, как заключают мир с Ганнибалом, с Антиохом, с Митридатом?..

– А почему бы и не так? – с еле заметной иронией спросил фракиец.

– Потому что… потому что… – с оттенком презрения, а вместе с тем и смущения ответил римский полководец. – Потому что… Да разве вы воюющая сторона?

– У нас собралось много народов, воюющих против римской тирании.

– Вот как! Клянусь Марсом Карателем, – насмешливо воскликнул Красс, заложив левую руку за золотую перевязь, – я всегда считал пас наглой толпой подлых рабов, возмутившихся против своего законного властелина.

– Внесем поправку, – спокойно ответил Спартак. – Подлые, говорите вы? Нет, мы рабы вашего несправедливого и бессмысленного насилия, но не подлые… А что касается законности вашего права владеть нами, то лучше не будем об этом говорить.

– Итак, – сказал Красс, – ты хотел бы заключить мир с Римом, так же точно, как если бы ты был Ганнибалом или Митридатом? Какие же провинции ты хочешь получить? Какое возмещение ты требуешь за военные издержки?

Глаза Спартака загорелись гневом; он. уже открыл было рот, чтобы должным образом ответить Крассу, но, поднеся левую руку к губам, сдержался. Несколько раз провел он правой рукой по лбу, а затем сказал:

– Я не собирался ни пререкаться с тобой, Красс, ни оскорблять тебя, ни выслушивать твои оскорбления.

– А тебе разве не кажется оскорблением величия народа римского договариваться о заключении мира с рабами и мятежными гладиаторами? Надо родиться на берегах Тибра, чтобы почувствовать весь позор такого предложения! Ты, к своему несчастью, не родился римлянином, – хотя заслуживал бы это, Спартак, уверяю тебя, – и не можешь полностью понять и оценить всю тяжесть великой обиды, которую ты мне нанес.

– А тебе твоя ненамеренная гордость, присущая от рождения латинской расе, не позволяет понять всей меры оскорбления, нанесенного не мне, не моим товарищам по оружию, а роду человеческому, великим богам, ведь ты считаешь все народы на земле низшими расами, скорее близкими к животным, чем к людям.

И снова в картинной галерее воцарилось молчание.

После нескольких минут размышления Красс поднял голову и сказал, глядя на Спартака:

– У тебя истощились силы, ты просишь мира, так как больше не можешь сопротивляться. Хорошо, каковы же твои условия?

– У меня шестьдесят тысяч человек, и тебе и Риму известна их храбрость… По всей Италии стонут миллионы рабов, закованных вами в цепи; все они беспрерывно пополняют и будут пополнять мои легионы. Война длится вот уже три года и, возможно, продлится еще десять лет, она может превратиться в пламя, которое сожжет Рим. Я устал, но не обессилен.

– Ты забываешь, что Помпеи идет уже из Самния со своими легионами, победившими Сертория, и что со дня на день в Брундизии ожидают Лукулла с войсками, сражавшимися против Митридата.

– И Лукулл также! – воскликнул Спартак, побледнев при этих словах. – Клянусь богами, великую честь оказывает Рим гладиаторам! Вы вынуждены послать против них все войска державы и тем не менее не снисходите до заключения мира с ними!

И после минутного молчания Спартак добавил:

– Если я позабыл о Лукулле, то и ты в свою очередь позабыл, что когда Красс, Помпеи и Лукулл с тремястами тысяч воинов одержат надо мною верх, то славу за это превосходное предприятие, – если победа над гладиаторами может вообще принести славу, – придется делить между Лукуллом, Помпеем и Крассом.

Римлянин кусал губы: фракиец поразил его в самое уязвимое место. Овладев собой, Красс спросил:

– Какие же ты предлагаешь условия? Я хочу узнать твои условия.

– Армия наша будет распущена, римский сенат торжественно пообещает пощадить всех моих товарищей по оружию, все они, как те, кто были прежде гладиаторами, так и те, что гладиаторами не были, будут отправлены отдельными подразделениями во все школы и цирки Италии. Я и те немногие из моих товарищей, которые были до войны рудиариями. а также все офицеры до центурионов включительно будут считаться рудиариями.

– Я предпочитаю разделить славу с Лукуллом и Помпеем, чем принимать такие условия.

– А если бы ты пожелал заключить мир, каковы были бы твои условия?

– Ты и сто человек твоих, по твоему выбору, получаете свободу, а остальные должны будут сложить оружие и сдаться на волю победителя, их участь решит сенат.

– На таких… – начал было Спартак, но Красс, прервав его, продолжал:

– Или же, если ты устал, то оставь их; тебе предоставят свободу, гражданство, ты получишь чин квестора в одной из наших армий; войско гладиаторов без твоего умелого руководства придет в полное расстройство и через неделю будет разгромлено.

Лицо Спартака вспыхнуло пламенем. Нахмурив брови, он сделал два шага по направлению к Крассу, с угрожающим видом, но, сдержавшись, произнес дрожащим от гнева голосом:

– Дезертирство… Измена… Таким условиям я предпочитаю смерть со всеми моими сотоварищами на поле брани.

И, направившись к выходу, он сказал:

– Прощай, Марк Красс.

У порога он остановился и, обратившись к римскому полководцу, спросил:

– Увижу ли я тебя в первом бою?

– Увидишь.

– Сразишься ли ты со мной?

– Я сражусь с тобой.

– Прощай же, Красс.

– Прощай.

Спартак вышел на площадку виллы и, велев своим спутникам следовать за ним, вскочил на коня и галопом поскакал в лагерь.

(продолжение следует)

Серия сообщений "ДЖОВАНЬОЛИ РАФАЭЛО: СПАРТАК+ФИЛЬМЫ":
Часть 1 - СОДЕРЖАНИЕ; ПРЕДИСЛОВИЕ; ПИСЬМО ГАРИБАЛЬДИ
Часть 2 - ГЛАВА 1: ЩЕДРОТЫ СУЛЛЫ
...
Часть 31 - ГЛАВА 21: СПАРТАК СРЕДИ ЛУКАНЦЕВ. – СЕТИ, В КОТОРЫЕ ПОПАЛ САМ ПТИЦЕЛОВ (ЧАСТЬ 2)
Часть 32 - ГЛАВА 22: ПОСЛЕДНИЕ СРАЖЕНИЯ. – ПРОРЫВ ПРИ БРАДАНЕ. – СМЕРТЬ (ЧАСТЬ 1)
Часть 33 - ГЛАВА 22: ПОСЛЕДНИЕ СРАЖЕНИЯ. – ПРОРЫВ ПРИ БРАДАНЕ. – СМЕРТЬ (ЧАСТЬ 2)
Часть 34 - ГЛАВА 22: ПОСЛЕДНИЕ СРАЖЕНИЯ. – ПРОРЫВ ПРИ БРАДАНЕ. – СМЕРТЬ (ЧАСТЬ 3)
Часть 35 - ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Часть 36 - ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ФИЛЬМЫ: СПАРТАК (1960 ГОД; 2004 ГОД)
Часть 37 - СЕРИАЛ: СПАРТАК (2010-2013)

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/5332527/post357021271/">Р“Р›РђР’Рђ 22: РџРћРЎР›Р•Р”РќРР• РЎР РђР–Р•РќРРЇ. вЂ“ РџР РћР Р«Р’ РџР Р Р‘Р РђР”РђРќР•. вЂ“ РЎРњР•Р РўР¬ (Р§РђРЎРўР¬ 2)</a><br/>
	Р РёРјСЃРєРёР№ РїРѕР»РєРѕРІРѕРґРµС† РЅРµРјРµРґР»РµРЅРЅРѕ РѕС‚РїСЂР°РІРёР» РґРІР° Р»РµРіРёРѕРЅР°, Р° РЎРїР°СЂС‚Р°Рє РїРѕСЃР»Р°Р» РІ РїРѕРјРѕС‰СЊ СЃРІРѕРёРј РґРІР° Р»РµРіРёРѕРЅР°; Р±РѕР№ РґР»РёР»СЃСЏ РјРЅРѕРіРѕ С‡Р°СЃРѕРІ Рё РёР· СЃС…РІР°С‚РєРё РїРµСЂРµС€РµР» РІ Р±РѕР»СЊС€РѕРµ СЃСЂР°Р¶РµРЅРёРµ; РЅР° РјРµСЃС‚Рѕ Р±РѕСЏ РїРѕРјС‡Р°Р»РёСЃСЊ Рё РїСЂРёР±С‹Р»Рё РїРѕС‡С‚Рё РѕРґРЅРѕРІСЂРµРјРµРЅРЅРѕ РЎРїР°СЂС‚Р°Рє Рё РњР°СЂРє РљСЂР°СЃСЃ СЃРѕ РІСЃРµРјРё СЃРІРѕРёРјРё Р»РµРіРёРѕРЅР°РјРё: СЂР°Р·РіРѕСЂРµР»Р°СЃСЊ Р±РёС‚РІР° Р±РѕР»РµРµ РєСЂРѕРІРѕРїСЂРѕР»РёС‚РЅР°СЏ, С‡РµРј РІСЃРµ, РїСЂРѕРёСЃС…РѕРґРёРІС€РёРµ РґРѕ С‚РµС… Р’РµСЃСЊ РґРµРЅСЊ Р±РёР»РёСЃСЊ СЃ Р±РѕР»СЊС€РёРј РјСѓР¶РµСЃС‚РІРѕРј Рё РЅРµРѕР±С‹РєРЅРѕРІРµРЅРЅРѕР№ СЏСЂРѕСЃС‚СЊСЋ; РЅР°СЃС‚СѓРїРёР»Р° РЅРѕС‡СЊ, Рё СЃСѓРјСЂР°Рє, РѕРєСѓС‚Р°РІС€РёР№ Р±РѕР№С†РѕРІ, РїРѕР»РѕР¶РёР» РєРѕРЅРµС† СЃСЂР°Р¶РµРЅРёСЋ.

&nbsp;&nbsp;&nbsp;Р РёРјР»СЏРЅРµ РїРѕС‚РµСЂСЏР»Рё СЃРІС‹С€Рµ РѕРґРёРЅРЅР°РґС†Р°С‚Рё С‚С‹СЃСЏС‡ СѓР±РёС‚С‹РјРё, РіР»Р°РґРёР°С‚РѕСЂС‹ &ndash; РґРІРµРЅР°РґС†Р°С‚СЊ С‚С‹СЃСЏС‡ С‚СЂРёСЃС‚Р°, Рё СЃСЂРµРґРё РЅРёС… РїРѕРіРёР±Р»Рё... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/5332527/post357021271/">Р§РёС‚Р°С‚СЊ РґР°Р»РµРµ...</a>

Комментировать

« Пред. запись — К дневнику — След. запись »

Страницы: [1] [Новые]

LiveInternetLiveInternet

-Рубрики

-Ссылки

-Поиск по дневнику

-Подписка по e-mail

-Постоянные читатели

-Статистика

ГЛАВА 22: ПОСЛЕДНИЕ СРАЖЕНИЯ. – ПРОРЫВ ПРИ БРАДАНЕ. – СМЕРТЬ (ЧАСТЬ 2)