"On a cloud I saw a child,
			and he laughing said to me..."
				W. Blake

			["...Дитя на облачке узрел я,
			оно мне молвило, смеясь ..."
				Вильям Блейк]

	1

Мы хотим играть на лугу в пятнашки,
не ходить в пальто, но в одной рубашке.
Если вдруг на дворе будет дождь и слякоть,
	мы, готовя уроки, хотим не плакать.

Мы учебник прочтем, вопреки заглавью.
Все, что нам приснится, то станет явью.
Мы полюбим всех, и в ответ - они нас.
	Это самое лучшее: плюс на минус.

Мы в супруги возьмем себе дев с глазами
дикой лани; а если мы девы сами,
то мы юношей стройных возьмем в супруги,
	и не будем чаять души друг в друге.

Потому что у куклы лицо в улыбке,
мы, смеясь, свои совершим ошибки.
И тогда живущие на покое
	мудрецы нам скажут, что жизнь такое.

	2

Наши мысли длинней будут с каждым годом.
Мы любую болезнь победим иодом.
Наши окна завешаны будут тюлем,
	а не забраны черной решеткой тюрем.

Мы с приятной работы вернемся рано.
Мы глаза не спустим в кино с экрана.
Мы тяжелые брошки приколем к платьям.
	если кто без денег, то мы заплатим.

Мы построим судно с винтом и паром,
целиком из железа и с полным баром.
Мы взойдем на борт и получим визу,
	и увидим Акрополь и Мону Лизу.

Потому что число континентов в мире
с временами года, числом четыре,
перемножив и баки залив горючим,
	двадцать мест поехать куда получим.

	3

Соловей будет петь нам в зеленой чаще.
Мы не будем думать о смерти чаще,
чем ворона в виду огородных пугал.
    Согрешивши, мы сами и встанем в угол.

Нашу старость мы встретим в глубоком кресле,
в окружении внуков и внучек. Если
их не будет, дадут посмотреть соседи
	в телевизоре гибель шпионской сети.

Как нас учат книги, друзья, эпоха:
завтра не может быть так же плохо,
как вчера, и слово сие писати
	в tempi следует нам passati.

Потому что душа существует в теле,
Жизнь будет лучше, чем мы хотели.
Мы пирог свой зажарим на чистом сале,
	ибо так вкуснее; нам так сказали.

Ио́сиф Алекса́ндрович Бро́дский (1940, Ленинград — 1996, Нью-Йорк) — русский и американский поэт, эссеист, драматург, переводчик, лауреат Нобелевской премии по литературе 1987 года, поэт-лауреат США в 1991—1992 годах. Стихи писал преимущественно на русском языке, эссеистику на английском. Имеет репутацию одного из крупнейших русских поэтов XX века.

Народ

Ио́сиф Алекса́ндрович Бро́дский (1940, Ленинград — 1996, Нью-Йорк) — русский и американский поэт, эссеист, драматург, переводчик, лауреат Нобелевской премии по литературе 1987 года, поэт-лауреат США в 1991—1992 годах. Стихи писал преимущественно на русском языке, эссеистику на английском. Имеет репутацию одного из крупнейших русских поэтов XX века

Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно все, особенно — возглас счастья.
Только в уборную — и сразу же возвращайся.

О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счетчиком. А если войдет живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая.

Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?

О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; еще одна будет лишней.

Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.

Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.

1970 год.

http://www.liveinternet.ru/community/1367172/

Неужели не я,
освещенный тремя фонарями,
столько лет в темноте
по осколкам бежал пустырями,
и сиянье небес
у подъемного крана клубилось?
Неужели не я? Что-то здесь навсегда изменилось.

Кто-то новый царит,
безымянный, прекрасный, всесильный,
над отчизной горит,
разливается свет темно-синий,
и в глазах у борзых
шелестят фонари -- по цветочку,
кто-то вечно идет возле новых домов в одиночку.

Значит, нету разлук.
Значит, зря мы просили прощенья
у своих мертвецов.
Значит, нет для зимы возвращенья.
Остается одно:
по земле проходить бестревожно.
Невозможно отстать. Обгонять -- только это возможно.

То, куда мы спешим,
этот ад или райское место,
или попросту мрак,
темнота, это все неизвестно,
дорогая страна,
постоянный предмет воспеванья,
не любовь ли она? Нет, она не имеет названья.

Поздравляю себя
с этой ранней находкой, с тобою,
поздравляю себя
с удивительно горькой судьбою,
с этой вечной рекой,
с этим небом в прекрасных осинах,
с описаньем утрат за безмолвной толпой магазинов.

Не жилец этих мест,
не мертвец, а какой-то посредник,
совершенно один,
ты кричишь о себе напоследок:
никого не узнал,
обознался, забыл, обманулся,
слава Богу, зима. Значит, я никуда не вернулся.

Слава Богу, чужой.
Никого я здесь не обвиняю.
Ничего не узнать.
Я иду, тороплюсь, обгоняю.
Как легко мне теперь,
оттого, что ни с кем не расстался.
Слава Богу, что я на земле без отчизны остался.

Поздравляю себя!
Сколько лет проживу, ничего мне не надо.
Сколько лет проживу,
сколько дам на стакан лимонада.
Сколько раз я вернусь --
но уже не вернусь -- словно дом запираю,
сколько дам я за грусть от кирпичной трубы и собачьего лая.

ИОСИФ БРОДСКИЙ, 1962 г.

Я дважды пробуждался этой ночью
и брел к окну, и фонари в окне,
обрывок фразы, сказанной во сне,
сводя на нет, подобно многоточью,
не приносили утешенья мне.

Ты снилась мне беременной, и вот,
проживши столько лет с тобой в разлуке,
я чувствовал вину свою, и руки,
ощупывая с радостью живот,
на практике нашаривали брюки
и выключатель. И бредя к окну,
я знал, что оставлял тебя одну
там, в темноте, во сне, где терпеливо
ждала ты, и не ставила в вину,
когда я возвращался, перерыва
умышленного. Ибо в темноте —
там длится то, что сорвалось при свете.
Мы там женаты, венчаны, мы те
двуспинные чудовища, и дети
лишь оправданье нашей наготе.
В какую-нибудь будущую ночь
ты вновь придешь усталая, худая,
и я увижу сына или дочь,
еще никак не названных,— тогда я
не дернусь к выключателю и прочь
руки не протяну уже, не вправе
оставить вас в том царствии теней,
безмолвных, перед изгородью дней,
впадающих в зависимость от яви,
с моей недосягаемостью в ней.
Февраль 1971

Alia Qunhua

Тебе, когда мой голос отзвучит
настолько, что ни отклика, ни эха,
а в памяти — улыбку заключит
затянутая воздухом прореха,
и жизнь моя за скобки век, бровей
навеки отодвинется, пространство
зрачку расчистив так, что он, ей-ей,
уже простит (не верность, а упрямство),
— случайный, сонный взгляд на циферблат
напомнит нечто, тикавшее в лад
невесть чему, сбивавшее тебя
с привычных мыслей, с хитрости, с печали,
куда—то торопясь и торопя
настолько, что порой ночами
хотелось вдруг его остановить
и тут же — переполненное кровью,
спешившее, по-твоему, любить,
сравнить — его любовь с твоей любовью.

И выдаст вдруг тогда дрожанье век,
что было не с чем сверить этот бег,—
как твой брегет — а вдруг и он не прочь
спешить? И вот он в полночь брякнет...
Но темнота тебе в окошко звякнет
и подтвердит, что это вправду — ночь.

29 октября 1964

Художник Irena Chrul, Germany.

 "..и разница между зеркалом, в которое вы глядитесь,
     и теми, кто вас не помнит, тоже невелика."
Бродский

Иосиф Бродский  (1993)
-- Что ты делаешь, птичка, на черной ветке,
     оглядываясь тревожно?
     Хочешь сказать, что рогатки метки,
     но жизнь возможна?

     -- Ах нет, когда целятся из рогатки,
     я не теряюсь.
     Гораздо страшнее твои догадки;
     на них я и озираюсь.

     -- Боюсь, тебя привлекает клетка,
     и даже не золотая.
     Но лучше петь сидя на ветке; редко
     поют, летая.

     -- Неправда! Меня привлекает вечность.
     Я с ней знакома.
     Ее первый признак -- бесчеловечность.
     И здесь я -- дома.

Серия сообщений "История мировой культуры":
Часть 1 - Театр поэзии Аллы Демидовой. Иосиф Бродский
Часть 2 - My impressions from Europe: Великий Микеланджело
Часть 3 - ТАТЬЯНА ЛАРИНА в иллюстрациях
...
Часть 13 - Афанасий Фет
Часть 14 - Сандро Боттичелли
Часть 15 - Полоцкий Спасо-Евфросиниевский монастырь

http://youtu.be/hXSX1sEsB00

http://www.liveinternet.ru/users/imaginaryone/rubric/1420177/

«Один твердит: цель жизни — слава и богатство. Но слава — дым, богатство — гадство» 24 мая родился Иосиф Бродский

Иосиф Бродский

«Новости литературы» поздравляют читателей с днем рождения Иосифа Александровича Бродского — одного из крупнейших (и популярнейших) поэтов ХХ века, появившегося на свет в Ленинграде 24 мая 1940-го г., накануне Великой Отечественной войны.

Вот неполный список ярких фактов из биографии Бродского: в 16 лет, не доучившись, бросил школу и поступил на завод «Арсенал» учеником фрезеровщика. Решив стать врачом, месяц помогал патологоанатому в морге областной больницы (но в медицину в итоге не пошел). Первое выступление на публике в 1960-м году — Бродский читал стихотворение «Еврейское кладбище» — обернулось скандалом. В 1961-м году молодой поэт познакомился с Анной Ахматовой и впоследствии упоминался как один из «ахматовских сирот». В 1963-м году в газете «Вечерний Ленинград» появилась статья «Окололитературный трутень», с которой началось преследование Бродского. Закончилось всё арестом поэта в январе 1964-го г. Тогда же во время допроса прозвучали знаменитые слова:

Судья: А вообще какая ваша специальность?

Бродский: Поэт, поэт-переводчик.

Судья: А кто это признал, что вы поэт? Кто причислил вас к поэтам?

Бродский: Никто. А кто причислил меня к роду человеческому?

Судья: А вы учились этому?

Бродский: Чему?

Судья: Чтобы быть поэтом? Не пытались кончить вуз, где готовят… где учат…

Бродский: Я не думал… я не думал, что это даётся образованием.

Судья: А чем же?

Бродский: Я думаю, это… от Бога…

http://julia-raskova.livejournal.com/tag/%D0%9E%D0...%D0%BD%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%B2

ПЕНЬЕ без МУЗЫКИ.
/отрывок/

... Грядущее есть форма тьмы,
сравнимая с ночным покоем.
В том будущем, о коем мы
не знаем ничего, о коем,

по крайности, сказать одно
сейчас я в состояньи точно:
что порознь нам суждено
с тобой в нем пребывать, и то, что
оно уже настало -
в том будущем есть нечто, вещь,
способная утешить или
-- настолько-то мой голос вещ! --
занять воображенье в стиле
рассказов Шахразады...

Когда ты вспомнишь обо мне,
дня, месяца, Господня Лета
такого-то, в чужой стране,
за тридевять земель -- а это

гласит о двадцати восьми
возможностях -- и каплей влаги
зрачок вооружишь, возьми
перо и чистый лист бумаги

и перпендикуляр стоймя
восставь, как небесам опору,
меж нашими с тобой двумя
-- да, точками: ведь мы в ту пору

уменьшимся и там, Бог весть,
невидимые друг для друга,
почтем еще с тобой за честь
слыть точками; итак, разлука

есть проведение прямой,
и жаждущая встречи пара
любовников -- твой взгляд и мой --
к вершине перпендикуляра

поднимется, не отыскав
убежища, помимо горних
высот, до ломоты в висках;
и это ли не треугольник?

Рассмотрим же фигуру ту,
которая в другую пору
заставила бы нас в поту
холодном пробуждаться, полу-

безумных лезть под кран, дабы
рассудок не спалила злоба;
и если от такой судьбы
избавлены мы были оба --

от ревности, примет, комет,
от приворотов, порч, снадобья
-- то, видимо, лишь на предмет
черчения его подобья....

ИОСИФ БРОДСКИЙ.

Прощай, позабудь – и не обессудь,
А письма сожги, как мост.
Да будет мужественным твой путь,
Да будет он прям и прост!

Да будет во мгле для тебя гореть
Звёздная мишура,
Да будет надежда ладони греть
У твоего костра.

Да будут метели, снега и дожди
Да бешеный рёв огня!
Да будет удач у тебя впереди
Больше, чем у меня.

Да будет могуч и прекрасен бой,
Кипящий в моей груди.
Я счастлив за тех, которым с тобой,
Может быть, по пути!

Прощай, позабудь – и не обессудь,
А письма сожги, как мост.
Да будет мужественным твой путь,
Да будет он прям и прост.

ИОСИФ БРОДСКИЙ.

С Вероникой Шильц...

Мать говорит Христу:
- Ты мой сын или мой
Бог? Ты прибит к кресту.
Как я пойду домой?

Как ступлю на порог,
не поняв, не решив:
ты мой сын или Бог?
То есть, мертв или жив?

Он говорит в ответ:
- Мертвый или живой,
разницы, жено, нет.
Сын или Бог, я твой.

                        И.Бродский

   Этот фильм-спектакль рождён на основе поэмы Иосифа Бродского «Горбунов и Горчаков». Годы работы над ней были самыми драматичными в судьбе поэта. Жизненными обстоятельствами, послужившими материалом для создания «Горбунова и Горчакова», были два пребывания Бродского на обследовании в клиниках для душевнобольных. Он превратил свой страшный опыт в художественный текст, а конфликтующие голоса своей души – в персонажей этого текста.
Поэтическая мистерия «Разговор перед лицом молчания» названа так потому, что по Бродскому «смерть есть молчание, жизнь – диалог».
Вечная тема одиночества человека перед лицом жизни и смерти, и в то же время отчаянный поиск собеседника – это то, что, по мысли Бродского, рождает в нас моральную опору, «мужество быть».