Константин Ваншенкин

СНЕГ/1960

Жорж Можен

Об одном из трех распятых на Голгофе.

О третьем речь… Он самый невезучий.
Конечно, не знаток я, господа,
Но извините, странный этот случай
Был окружен молчанием всегда.

Не меньше мук тот парень испытал,
Чем бывший с ним напарник.
Почему же Из них двоих один он в ад попал,
Хоть на кресте он мучился не хуже?

Подумайте, в ладонях две дыры,
Пожар в кишках — и так висеть часами…
Он умер злым. А были б вы добры,
Когда б такое вытерпели сами?

Испорчен был и груб он, говорят,
Погряз в пороках, если верить книжкам…
Но с божьим сыном рядом быть и в ад
Отправиться — пожалуй, это слишком.

Его товарищ в небо прямиком
Попал с креста — за то, что помолился;
А он, чью плоть как будто жгли огнем,
Вдруг в пекле ада снова очутился.

Его товарищ, как он ни был плох,
Теперь в раю, обласкан и починен,
А на него свой гнев обрушил бог
За все то зло, в котором сам повинен.

Простите мне, но только никогда
Понять не мог я этот странный случай.
Одно скажу: тот парень, господа,
Из всех троих был самый невезучий.

Валерий Брюсов 

Мы встретились с нею случайно,
И робко мечтал я об ней,
Но долго заветная тайна
Таилась в печали моей.

Но раз в золотое мгновенье
Я высказал тайну свою;
Я видел румянец смущенья,
Услышал в ответ я "люблю".

И вспыхнули трепетно взоры,
И губы слилися в одно.
Вот старая сказка, которой
Быть юной всегда суждено.

Осип Мандельштам 

В морозном воздухе растаял легкий дым,
И я, печальною свободою томим,
Хотел бы вознестись в холодном, тихом гимне,
Исчезнуть навсегда, но суждено идти мне

По снежной улице, в вечерний этот час
Собачий слышен лай и запад не погас,
И попадаются прохожие навстречу.
Не говори со мной! Что я тебе отвечу?

Фёдор Сологуб

О смерть! я твой. Повсюду вижу 
Одну тебя - и ненавижу 
Очарования земли. 
Людские чужды мне восторги, 
Сраженья, празднества и торги, 
Весь этот шум в земной пыли. 

Твоей сестры несправедливой, 
Ничтожной жизни, жалкой, лживой,
Отринул я издавна власть. 
Не мне, обвеянному тайной
Твоей красы необычайной,
Не мне к ногам ее упасть.

Не мне идти на пир блестящий,
Огнем надменным тяготящий
Мои дремотные глаза,
Когда на них уже упала 
Прозрачней чистого кристалла
Твоя холодная слеза.

Расул Гамзатов

Тобой протянутую руку 
Боюсь в ладонях задержать. 
Боюсь, испытывая муку, 
И слишком быстро отпускать. 

И вновь тайком из странствий дальних 
К тебе, единственной стремлюсь, 
Боюсь я глаз твоих печальных, 
Но и веселых глаз – боюсь. 

Боюсь, когда сидишь весь вечер 
Ты одинешенька - одна 
Боюсь, с другим тебя замечу 
Подумаю что не верна. 

Боюсь: не все во мне ты видишь, 
Боюсь: все видишь без труда, 
Боюсь, что скоро замуж выйдешь, 
Боюсь, не выйдешь никогда. 

Боюсь я, слишком осторожный, 
Тебя по имени назвать, 
И боязно, что останешься 
Ты безымянною опять.

Евгений Евтушенко

Последняя попытка стать счастливым,
припав ко всем изгибам, всем извивам
лепечущей дрожащей белизны
и к ягодам с дурманом бузины.

Последняя попытка стать счастливым,
как будто призрак мой перед обрывом
и хочет прыгнуть ото всех обид
туда, где я давным-давно разбит.

Там на мои поломанные кости
присела, отдыхая, стрекоза,
и муравьи спокойно ходят в гости
в мои пустые бывшие глаза.

Я стал душой. Я выскользнул из тела,
я выбрался из крошева костей,
но в призраках мне быть осточертело,
и снова тянет в столько пропастей.

Влюбленный призрак пострашнее трупа,
а ты не испугалась, поняла,
и мы, как в пропасть, прыгнули друг в друга,
но, распростерши белые крыла,
нас пропасть на тумане подняла.

И мы лежим с тобой не на постели,
а на тумане, нас держащем еле.
Я - призрак. Я уже не разобьюсь.
Но ты - живая. За тебя боюсь.

Вновь кружит ворон с траурным отливом
и ждет свежинки - как на поле битв.
Последняя попытка стать счастливым,
последняя попытка полюбить.

Виктор Гончаров

Дыши огнем, живи огнем,
Пусть правды убоится тайна.
Случайно мы с тобой умрем,
Все остальное - не случайно.

Смотри, как, напрягая слух,
Над Дикой балкой месяц вызрел.
Не говори: "случайный друг",
"Случайный день",
"Случайный выстрел"...

Я вижу, над твоим крыльцом
Гнездится час твой черной птицей.
Не лги, а то умрешь лжецом!
Не убивай - умрешь убийцей!

Нет, не случайно, боль тая,
Идет ко мне тропой печальной
На кладбище любовь моя,
Которую я звал случайной.

Владимир Высоцкий

Смеюсь навзрыд - как у кривых зеркал, -
Меня, должно быть, ловко разыграли: 
Крючки носов и до ушей оскал -
Как на венецианском карнавале! 

Вокруг меня смыкается кольцо -
Меня хватают, вовлекают в пляску, - 
Так-так, мое нормальное лицо 
Все, вероятно, приняли за маску.

Петарды, конфетти... Но все не так, 
- И маски на меня глядят с укором, -
Они кричат, что я опять - не в такт,
Что наступаю на ногу партнерам.

Что делать мне - бежать, да поскорей? 
А может, вместе с ними веселиться?.. 
Надеюсь я - под масками зверей 
Бывают человеческие лица. 

Все в масках, в париках - все как один, 
- Кто - сказочен, а кто - литературен...
Сосед мой слева - грустный арлекин, 
Другой - палач, а каждый третий - дурень. 
Один - себя старался обелить, 
Другой - лицо скрывает от огласки, 
А кто - уже не в силах отличить 
Свое лицо от непременной маски.

Я в хоровод вступаю, хохоча, -
Но все-таки мне неспокойно с ними: 
А вдруг кому-то маска палача
Понравится - и он ее не снимет?

Вдруг арлекин навеки загрустит,
Любуясь сам своим лицом печальным;
Что, если дурень свой дурацкий вид 
Так и забудет на лице нормальном?!

Я в тайну масок все-таки проник, - 
Уверен я, что мой анализ точен:
И маски равнодушия у них 
- Защита от плевков и от пощечин

Как доброго лица не прозевать,
Как честных угадать наверняка мне?...

... Они решили маски надевать,
Чтоб не разбить свое лицо о камни.

Евгений Евтушенко

Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы — как истории планет.
У каждой все особое, свое,
и нет планет, похожих на нее.

А если кто-то незаметно жил
и с этой незаметностью дружил,
он интересен был среди людей
самой неинтересностью своей.

У каждого — свой тайный личный мир.
Есть в мире этом самый лучший миг.
Есть в мире этом самый страшный час,
но это все неведомо для нас.

И если умирает человек,
с ним умирает первый его снег,
и первый поцелуй, и первый бой...
Все это забирает он с собой.

Да, остаются книги и мосты,
машины и художников холсты,
да, многому остаться суждено,
но что-то ведь уходит все равно!

Таков закон безжалостной игры.
Не люди умирают, а миры.
Людей мы помним, грешных и земных.
А что мы знали, в сущности, о них?

Что знаем мы про братьев, про друзей,
что знаем о единственной своей?
И про отца родного своего
мы, зная все, не знаем ничего.

Уходят люди... Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять
от этой невозвратности кричать.