Однажды, в одной книжке я прочитала красивую и грустную легенду о падших ангелах. Оказывается, они были самыми любимыми учениками Господа нашего, и оттого, что он их так сильно любил, жалел и прощал, они совершили тяжкий грех - научили людей утешать себя в горе и радости пьяным зельем. Тогда Господь решил наказать отступников, сослав их на Землю для исправления, и дал срок. Говорят, что еще ни один падший ангел так и не вернулся назад. И все потому, что люди их не отпускают, видя в них своих двойников.

Тамара
Она свалилась в придорожную траву еще с утра, чтобы больше никогда оттуда не подняться. Мимо проходили разные люди, сновали машины, носились ребятишки, и никто за весь день не обратил внимания на пьяную женщину, «отдыхавшую» на своем привычном месте.

Ее увидела близкая родственница Людмила, моя соседка, случайно оказавшаяся в этом микрорайоне. Начала поднимать, но та только слегка похрапывала и бессмысленно водила туда-сюда мутными глазами. Соседка, наблюдавшая с балкона за суетой около распростертого тела, крикнула:

- Пока не проспится, вряд ли вы ее поднимите. Не стоит эта пьянчуга такого к ней внимания.

Когда Тамару похоронили, Людмила рассказала, что она все-таки поднялась в квартиру своей племянницы и упредила, что мать лежит в бурьяне и выглядит не, как обычно, и что надо бы вызвать «скорую».

- Ей не «скорую», а катафалк пора подгонять, - кричала Ленка и показывала на трехлетнего сынишку, от которого отойти на минуту нельзя - так и норовит куда-нибудь нырнуть и набедокурить. Муж уехал в деревню лук дергать, и вообще, от постоянных пьянок-гулянок матери она сама скоро запьет. А ведь могла бы понянчиться с внуком, пока они с луком управятся. И сторожить такую, с позволенья сказать, мамашу, она устала и больше не желает ничего слышать об «этой позорнице»!

После такого объяснения родственница не стала ни на чем настаивать, а, расстроенная, ушла домой. Но и дома ей не сиделось на месте. Какая-то сила толкала ее назад, к лежащей на тротуарной обочине Тамаре. Не чужая она ей, а жена покойного брата, умершего года четыре назад. Вспомнилось, как та голосила у гроба, как убивалась по мужу, как жаловалась родным, что теперь не стало у нее опоры в жизни.

«Да и то, - рассуждала Людмила, - хоть и выпивал Анатолий крепко, а жену свою непутевую старался от проклятого зелья уберечь, из-за этого в его семье часто разгорались скандалы. И сгорел брат, скорее всего, оттого, что Тамаркину долю всегда допивал, не хотел, чтобы она вровень с ним рюмки опрокидывала».

Через полчаса Людмила снова была на том же месте. На этот раз с ней был мобильник, и она вызвала «неотложку». Приехали на удивление быстро, но и конец у Тамарки оказался тоже быстрый. Едва успели положить в палату, поставить систему, как отдала, грешная, Богу душу.

Хоронить решили на следующий день. Жарко, да и кого особо ждать: кое-кто из двоюродных сестер и братьев пообещали приехать к выносу тела, а там, мол, сами соображайте, как и что.

Людмила кинулась в больницу, чтобы узнать, когда забирать тело. Оказалось, что основной врач в отпуске, вскрытие делает другой. И, действительно, надо поторопиться, сказал он, так как в морге из-за жары вышли из строя холодильники. Но где взять деньги на «заморозку» покойной, на что купить хотя бы самый дешевый гроб? Хорошо, что муж Веня взялся сварить из уголка, припасенного для хозяйственных нужд, витой крест.

А пока моя соседка носилась в поисках похоронных средств, Ленка заливала «горе» у себя на кухне, в окружении прибывших на похороны родственников, в основном мужчин. Все заботы и хлопоты о рытье могилы, поиске автотранспорта, приготовлении поминального обеда легли на плечи Людмилы.

- Не знаю, как я все это выдержала,- утирая слезы, рассказывала она о похоронах.

- Но самое горькое и унизительное я испытала потом, когда попросила Лену компенсировать свои расходы. Ведь я и у тебя брала в долг, и у другого соседа, и у подруги. Когда начали съезжаться родственники, то многие отдавали деньги Лене. И я сказала, что у людей взяла на час, другой. Сцена на кухне, где дочка заливала «горе» по умершей матери, потрясла Людмилу. Не отрывая руки от рюмки, «безутешная» Ленка выговаривала своей тетке:

- А тебя кто просил такой гроб покупать, за обкалывание вон сколько отпулила. Обошлось бы и так. И зачем вторую машину на кладбище заказывала? Могли бы наши дядьки и тетки пешком дойти до дому. А крестики, всякие покрывала - это ведь тоже денег стоит. Ей, матери моей пропавшей, ведь все равно - есть ли на ее грешном лбу венчик, и стоит ли у изголовья крест. А вот нам жить не на что! Как я тебе эти деньги отдам? Не жди и не надейся. Помогли? С-с-с-пасиба! А не пришли бы - невелика потеря. Обошлись бы, как-нибудь. Вон безродного соседа за счет администрации похоронили, а через полгода родственнички объявились, права стали предъявлять, да еще и квартирку захапали. Государство у нас богатое, пусть и тратится, но ты, тетка, не изображай из себя благодетельницу.

B ее пьяный монолог неожиданно вмешалась подруга Лены, которая молча протянула Людмиле несколько купюр и сказала:

- Возьмите вот, а Елена потом со мной рассчитается. Мы ведь тоже оказали помощь, но и у нас больше ничего не осталось…

Валерия
Когда Валентина Ивановна уезжала в больницу на операцию, сердце ее вдруг сжалось и заныло. Лера лежала на постели в полузабытьи. Накануне у нее снова были какие-то мужчины: они долго колготились, почти до утра горланили песни и бегали за очередной партией паленой водки.

Мать тронула подернутые сединой прядки волос дочери и погладила ее по горячей щеке:

- Дочка, проснись, закрой за мной дверь и послушай, что я тебе скажу.

Лера приоткрыла опухшие веки и лениво протянула:

- Мать, можешь не напрягаться. Все твои лекции наизусть знаю.

- Да-да, - упреждая ее советы, сказала она, - закрываться на ночь, чужих в дом не пускать и с сигаретой в постель не ложиться. Все знаю, как «Отче наш». Не заблужусь в темном лесу, и волки злые меня не сожрут. Ты это хотела услышать? Езжай и не набрыдай тут мне. Тошно и без твоих наставлений. Бывай! - и она махнула вялой рукой вслед уходящей матери.

Именно в этой руке и будет держать мертвая Валерия сигарету, когда соседки с помощью команды МЧС взломают дверь и обнаружат в дальней спальне молодую хозяйку с почерневшим от копоти и дыма лицом, с обугленными пальцами. Внутри квартиры почти все выгорит, и, пока будут тушить пожар, рамы трех комнат, тлевшие все эти часы, сами вывалятся наружу. А на место полусгоревшей входной двери наколотят горбыли. До приезда старой хозяйки.

Дальние родственники долго советовались с врачом, не опасно ли сообщать матери о гибели ее дочки, так как со дня на день Валентине Ивановне должны были сделать сложную операцию? Решили немного повременить, взяв все заботы о похоронах на себя. Соседи квартиры, которых залили во время тушения пожара, решили спросить у них, кто же восполнит их потери? Но это были, в основном, родственники - приезжие, и они увозили Валерию хоронить в другой город, поэтому даже общаться не стали. Только и сказали, мол, вернется на пепелище Валентина Ивановна, неужели у вас хватит совести что-то с нее спросить. Да и пока неизвестно, чем и как завершится ее операция…

Городок наш маленький, зашумел, как улей. Многие знали, видели, как давно пьет Валерия, как мучается с ней ее несчастная мать, но все, кто когда-либо пытался оказать помощь обоим женщинам, со временем отказались от этой затеи. Лера принципиально не хотела работать после того, как ее с треском выгнали за пьянку из двадцатой по счету организации.

Лишившись престижного заработка, который, кстати, пропивался то с одним сожителем, то с другим, великовозрастная дочка начала сдергивать пенсионные денежки с матери. И только, благодаря помощи родных умершего мужа, Валентина Ивановна «осилила» три операции, с трудом, но прошла послереабилитационный период.

И все же еще одной операции избежать не удалось, ради чего и пришлось пойти на крайнюю меру - продать гараж и автомобиль. Но и этих денег Валентина Ивановна не досчиталась, так как Валерия вместе с очередным дружком устроили ей такую «баню», что она сама выкинула несколько тысяч им под ноги. Только чтобы больше ее не били и не казнили по ночам своими оргиями и скандалами.

Последние пять лет Валентина Ивановна ночевала, в основном в гараже, на даче, в крохотном закутке или у сердобольных друзей и сослуживцев. Но и эти люди устали от ее убитых горем почти незрячих глаз, от ее сиротских визитов, рассуждений о том, что им, счастливчикам, повезло и с мужем, и с детьми, и с внуками, а у нее кругом провалы и обвалы.

Начинать все заново в 70 с лишним лет для больного человека - это равносильно подняться без всякой подготовки на Эверест. Осилит ли такое горе, груз новых забот Валентина Ивановна? Примет ли она руку помощи от других, которые почти разуверились в ней самой, так как именно мать во многом способствовала падению своего любимого и обожаемого ангела. И звала она ее чаще всего не по имени, а «ангел мой»…


Антонида Бердникова