Историческая память - меч обоюдоострый и целительный.

"Мир никогда уже не будет прежним,"

Слетели сегодня.
Прямо на моих глазах.

На утреннем обходе владений заметила, что уже не четверо в гнезде, - двое. Скворчат, голодные, позабыв всякий страх и отеческие наказы.

И в яблоневом саду усиленный гвалт стоит: родители чирикают, дразнят подростков: «Здесь жу-чки, червя-чки, комары и мошки! Крыльями шур-ши, на обед спеши!!!»

И отсюда «чив-чив» несется, и оттуда «чив-чив».

Я вспышкой мелькнула, тот, что посмелее, и слетел. Сдуру о стекло ударился, на земле посидел, хорохорясь, взлетел опять – и бубух о перила… А потом вдруг смекнул что-то, вспорхнул, развернулся в воздухе – и в тот самый сад, откуда к столу приглашали. Уцепился за ветку, раскачивается, верещит от страха.

А второй – даром, что маленький – самый короткий путь выбрал. Фрр - на крышу беседки. Прыг-прыг, прыг-прыг… Фррр - и затерялся в яблонях.

Доброй дороги, сердешные. )

Брызги с лохматого кропила отца Потапия обожгли глаза и покатились по щекам, но я не прозрела. Мне так и не удалось сглотнуть холодный комок разворачивающейся во времени и пространстве трагедии, который появился в горле в первые дни Майдана. Трагедии, которой все равно, на сцене я или в зале: я впечатана в нее, как муха в янтарь, засыпана ею, как Помпеи пеплом Везувия. Я листаю ленту и недоумеваю

Девятого мая звонила мама. Дважды. Едва сдерживая внутреннее возмущение, требовала немедленно и чистосердечно ответить, за кого я: за Россию или за Америку.

В первый раз я отшутилась, во второй взяла тайм-аут и заставила себя искать слова.

На том конце провода моя добродушная мама, насмотревшись российских каналов, жаждала крови. Моя маленькая мама с шершавыми крестьянскими руками и растерянным детским лицом.

Я не за Россию и не за Америку, мама, я за каждого, застреленного на Майдане , сгоревшего в Одессе, убитого в Мариуполе. За того священника, за ту семью с младенцем, за эту девушку, так не вовремя вышедшую на балкон.

Я за цветущую Украину, мама, за гнущиеся под тяжестью зерен колосья и сады, тяжелеющие плодами, за белые ее мазанки и дымок из труб, за "Чуден Днепр при тихой погоде... " и " Нiч яка мiсячна, зоряна, ясная... "

Мама, в этой мутной воде взаимной лжи и ненависти я бессоными горькими ночами не выловила ни малька правды: правда там не водится. Мама, еще хуже : я не выловила там надежды: будет страшнее, и надолго.

Но этого я тебе не скажу.

Носила сегодня в сердце по Венгрии эти замотанные скотчем окровавленные глаза украинских десантников, утром в ленте мелькнувшие... Попала картинка в какие-то архетипические глубины, не забудешь, как ни пытайся отвлечься ... Ту сцену у Тарковского помните, где князи русские по лютой любви друг ко другу глаза у мастеров вырезывают... Вот туда и попала, наверное. У нас тут старики, немецкие и венгерские, много... Отель себе для лечения еще пять лет назад выбирала по принципу: "Чтобы очень тихо... совсем... еще тише!!!" - ну и выбрала, не жалею. " Из всех людей на свете я больше всего люблю стариков и детей". Те, что с нами сегодня здесь

Сказать, что мне страшно сейчас – все равно, что ничего не сказать: а кому сегодня не страшно?

И это не паника: я по-прежнему много говорю со своими детей, готовлю обеды, поливаю цветы, не теряю надежды найти точную музыку в финал первой части фильма, размышляю над второй и держу во внимании идею еще одной работы, о поэзии и подростках…

Но там, на самой глубине, где еще вчера была устойчивая картинка устойчивого мира…

Читать далее...

Да, того самого, которого - "Полонез"

Мы с сыновьями решили было каждые каникулы читать ногами какой-нибудь исторический центр Беларуси, -  уже читались и будут перечитываться Полоцк, Мир, Несвиж, Заславль... Глуск.)  На сей раз наш выбор пал на Сморгонь, с находящимися поблизости останками Кревского замка. Меня после Москвы штормило, конечно: буквально между Грозным и Курбским , хоть переписку перечитывай. И едва распрощавшись в Москве с хлебосольными и эксцентричными русскими друзьями ("Русский человек создан для подвига" - подписываюсь) - были встречены и сопровождаемы в Сморгони юным обаятельным шляхтичем.

И опять только фото, без комментариев. )

Читать далее...

и опять только фотографии, без комментов, выбачайце, не успеваю.

ой, то есть от Москвы до Углича, я хотела сказать.

Простыня фотографий без комментариев, - все внутри.

В Свято-Филаретовском институте

Сашенька Строцева

Практически закончила работу над первой частью фильма, - показала близким и заинтересованным.  Муж доволен, молча  растопыривает пальцы на двух руках: «Десять баллов». Он меня редко хвалит, значит, не врет:  понравилось. Игорь, вполголоса: "Да, это о Смыслах". Алеша, сдержанно, но с чувством: «Ты, наверное, сама не понимаешь еще, что сделала!»  Серега,  СМС-кой:  «С-П-А-С-И-Б-О!»  Палыч  корректирует  детали  и обещает помочь с организацией презентации в «Победе».

Теперь – еще раз выверить текст,  переозвучить,  и – цветокоррекция. Обычно на этом этапе – эйфория и острое чувство свободы,

сегодня – увы, нет.

и не очень )

В катакомбы, что ли, податься...

https://www.youtube.com/watch?v=clu2GTztwZs#t=41

 

 

Я пока не буду "Дневники" конспектировать. )) А потому что другое сейчас читаю:

 

***

1922 год, осень. Послезавтра я уезжаю за границу. Иду к Ахматовой — проститься. Летний сад шумит уже по-осеннему, Инженерный замок в красном цвете заката. Как пусто! Как тревожно! Прощай, Петербург…

Ахматова протягивает мне руку.

— А я здесь сумерничаю. Уезжаете?

сегодня

Жизнь жительствует...