Наступило 1 сентября 1947 года. Как и все маленькие дети в , я с нетерпением ждала, когда же начнутся занятия в школе. Детей в возрасте семи лет оказалось мало. В школе не было никакой помпезности, как это обычно бывает в теперешних школах. Родители отвели меня туда а сами пошли на работу: папа- в горком комсомола, он был первым секретарем, мама – в детский сад, она работала воспитательницей в старшей группе. Моя первая учительница, Александра Васильевна, была похожа на бабушку Эльжбетту, на ней было строгое платье, правда, с белым воротничком и гладкие аккуратно зачесанные волосы. Она приветливо улыбалась и, когда прозвенел звонок, начала рассказывать нам о том, чему нас научат в школе.
В конце занятий мы выбрали старосту и трех его помощников – на каждый ряд парт в классе, всего их было три. Меня выбрали помощником старосты по моему ряду, и я от важности пыхтела как самовар, потом составляли график дежурств по соблюдению чистоты в классе, потом учительница сказала «А репеоь познакомтесь поближе друг с другом».
Моей соседкой по парте была девочка Света, с которой мы подружились с первой минуты. У каждой из нас были тряпичные куклы, мы показывали их друг другу еще до начала урока, на время ими менялись, но как только прозвенел звонок и учительница , войдя в клвасс, строго посмотрела на нас, мы тут же их попрятали в парту. После уроков, забыв о том, что мама мне наказывала придти сразу после школы к ней на работу в детсад, а оттуда после работы вместе с ней домой, я согласилась со Светкиным предложением пойти к ней в гости, Она сообщила, что живет в Кито-Маоко, в другой части города, что ее родители на работе и мы еще долго будем играть в куклы.
Пять-шесть часов пролетело незаметно, Светкины игрушки для меня окаэались новыми и интересными. Неожиданно ее мама пришла с работы и удивилась: «Где ты живешь, девочка?» Я назвала свой адрес, тогда она еще больше забеспокоилась и сказала: «Быстро собирайся, пойдем. Мама тебя, наверное, уже потеряла».
До этого, когда я не пришла к маме на работу после школы, она решила, что я отправилась сразу домой и очень растерялась , не обнаружив меня там.Она побежала по соседям спрашивая не видели ли они ее ребенка Все отвечали только нет. Побегав так около часу, мама не знала, что делать, поскольку в этот день папа уехал в командировку, и ей приходилось принимать решение самой – она позвонила в милицию. Она боялась, что меня украли японцы, тогда они часто воровали русских детей, которых никто потом не мог найти – так они мстили русским за свою капитуляцию в прошедшей войне. Начались розыски.
А в это время Светкина мама по шпалам железной дороги (так было короче), вела меня домой, крепко держа за руку. Мы встретили плачущую маму у порога дома. Увидев нас и успев поблагодарить женщину, она схватила меня чуть ли не за шиворот и потащила в кладовку рядом с кухней. Там обычно мы хранили всевозможные хозяйственные принадлежности, на крюке у входа висела бельевая веревка. Не понимая, что делает, она схватила эту веревку и начала больно бить меня, приговаривая: «Это тебе за то, что ты не слушаешь родителей. Это тебе за то, что…» Я молчала, как упрямый осел, хотя мне было очень больно и не плакала. И так как в кладовке было темно, то она меня била, как ей, наверное, казалось, по одному и тому же месту,т.е. по спине. Я продолжапа молчать , и не просила прощения, а она продолжала меня лупить, будучи в полной истерике.
В какой-то момент мне стало нестерпимо больно, и я, присев на корточки, повернулась передом к маме, тогда веревка ударила меня прямо по глазам. Я дико закричала от этого удара.Услышав этот крик, мама пришла в себя Она поняла, что случилось что-то ужасное. Она вытащила меня на кухню и увидела, что я судорожно прикрываю глаза и еле держусь на ногах. Слава Богу, что веревка ударила чуть чуть ниже глаз, на расстоянии одного сантиметра. Мама не знала, что ей делать – начала предлагать мне ужин, целовала меня, побежала за холодной водой, сделала мне компресс, плакала, приговаривая: «"что же я наделала " А мне было по-прежнему больно, но не было никаких,и я только всхлипывала и в конце концов уснула.
Позже мама рассказала: через несколько минут как я затихла, она подошла к моей кровати и увидела, что по всему моему лицу разлился огромный волдырь так, что накрыл все лицо, глаз не было видно, а лишь одно сплошное месиво синего цвета. И тогда моя мамочка, жена партийного работника, будучи совершенно неверующим человеком, опустилась на колени перед моей кроватью и начала своими словами молиться и просить у Бога прощения: она каялась и говорила, что никогда не коснется и пальцем свой доченьки, что она не помнила, что творила. И потом долго, долго плакала, оставаясь на коленях. После молитвы она снова наклонилась надо мной и увидела, что я сплю, что волдырь опал. Только через 2-3 дня я смогла поднять веки.После этого случая я не помню, чтобы мама когда-то била меня или мою сестру Иришу.Это было первый и последний раз в нашей жизни. И даже потом, рассказывая эту историю кому-то из близких, она не могла удержаться от слез. Когда папа вернулся из командировки, и мама рассказала ему об этом случае, он с ней не разговаривал всю неделю.
