"Алиса, сказку детских дней Храни до седины
В том тайнике, где ты хранишь Младенческие сны,
Как странник бережет цветок Далекой стороны"

4 июля 1865 года вышло в свет первое издание «Алисы в Стране чудес»,  ровно через три года после того, как Чарльз Лютвидж Доджсон и Робинсон Дакворт на лодке поднялись вверх по Темзе в обществе трёх сестёр Лидделл: Лорины Шарлот  (13 лет), Алисы Плезенс (10 лет) и Эдит Мери (8 лет). За 150 лет «Алиса» Льюиса Кэрролла стала одним из немногих произведений, рядом с которым эпитет «культовый» перестает выглядеть пошло. Пожалуй, на свете трудно найти другую книжку, которая так не поддавалась бы переводу, требовала бы столько комментариев и пояснений, была бы такой увлекательной, забавной, загадочной и любимой, как "Алиса" - метафизическая сказка, сон, мечта, иносказание, мистификация или же  закодированная математическая головоломка Чарлза Латвиджа Доджсона.

Уже полтора века литературоведы и ученые, переводчики и читатели, разные чудаки и эксцентрики пытаются разгадать логические задачи Кэрролла. Существует множество загадок, связанных как с самой книгой и ее автором, так и с главными персонажами. Как смог обычный скромный ученый из Оксфорда написать подобный шедевр?

На русском языке наибольшее распространение получили перевод 1968 года Н.М. Демуровой и пересказ Б.В. Заходера 1972 года. А первый перевод был опубликован неизвестным автором под названием  "Соня в Царстве Дива" в 1879 году, далее следоваои варианты Соловьева, Актиля, и, наконец, Набокова: "Аня в Стране Чудес".

Кэрролл оставил после себя многие сотни фотографий "маленьких мисс", что породило толки о возможной педофилии автора - откуда на фотографиях эти струящиеся линии, обнаженные плечи, босые ноги, откровенные взгляды малышек "Лолит", направленные в объектив, спрашивают придирчивые критики.

В викторианской Англии был распространен культ женщины - юной девушки, к которой относятся с почтением, так как она защищает окружающий мир от грубости. Женщина - это безгрешное существо, стоящее ближе к Богу, чем мужчина. Викторианцы верили, что благодаря своей доброте она безгрешна и может способствовать спасению. Наряду с культом женщины получил распространение и культ ребенка, в особенности девочек, которые в глазах викторианцев были нежными созданиями, близкие к ангелам Божьим.

Путешествие на лодке в обществе дочерей ректора колледжа Christ Church дало начало импровизации на тему историй о приключениях семилетней Алисы, где отразились события, понятные только узкому кругу. В книге появилась кошка Дина — реальная любимица семьи, Орлёнок Эд, связанный с именем сестры Алисы Эдит (Eaglet — Edith), апельсиновое варенье, секрет приготовления которого хранился в семье Лидделл.

Сам Кэрролл так писал про свою музу в статье 1887 года "Алиса на сцене": "Какой ты была Алиса? Как мне описать тебя?…..Любознательной - любознательной до крайности, с тем вкусом к Жизни, который доступен только счастливому детству, когда все ново и хорошо, а Грех и Печаль всего лишь слова - пустые слова, которые ничего не значат!"

- С чего вы взяли, что я сумасшедшая? - спросила Алиса. - Это должно быть так, - сказал Кот, - иначе ты бы сюда не попала

Если слово и звук руководят нашим сознанием, то в сфере бессознательного царит мир образов, поэтому не удивительно, что существует такое количество иллюстраций от разных художников, трактующих на разные лады бессмертный образ "Алисы".

Сначала автор «перевёл» своё имя на латынь, получилось «Каролус Людовикус», поменял имена местами и вновь «перевёл» на английский так появился «Льюис Кэрролл». Всё произведение построено на игре слов. Но при русификации, при дословном переводе сказки Кэрролла многие шутки становятся совершенно непонятны.

Льюис Кэрролл лишь однажды выезжал за пределы Англии, и не куда-нибудь, а в далёкую Россию! Посетив по дороге Кале, Брюссель, Потсдам, Данциг, Кенигсберг, Вильно, Варшаву, Эмс и Париж, он пробыл в России месяц. И записал в дневнике впечатления: необычайно широкие улицы, гигантские церкви с голубыми куполами, удивительный эффект церковного пения — как же всё непохоже на привычный оксфордский уклад жизни! Петербург, Москва, Сергиев Посад, ярмарка в Нижнем Новгороде произвели на писателя неизгладимое впечатление.

У блистательного логика Кэрролла была своя,  интуитивная лингвистическая концепция. Ещё в годы учёбы он нередко выказывал пренебрежение к общепринятым правилам; правда, его наставники признавали, что все его отклонения были логически оправданы. Его воспитатель из Ричмонда Джеймс Тейт (James Tate) писал, что он с удивительным хитроумием подменяет обычные, описанные в грамматиках, окончания существительных и глаголов более точными аналогиями и более удобными формами собственного изобретения и проявляет тем самым интерес к логическим, «выравнивающим» тенденциям в языке.



Многие ситуации и персонажи в «Алисе» — порождение каламбура и лингвистических шуток:

— И надо вам сказать, что эти три сестрички жили припеваючи ...
— Припеваючи? А что они пели?
— Не пели, а пили. Кисель, конечно!
— А, эти сестрички жили в киселе!
— Но почему?
— Потому что они были кисельные барышни.

Из-за подобной игры слов «Алису в Стране чудес» достаточно сложно перевести. Нина Михайловна Демурова старалась в первую очередь сохранить эту игру, передать приём Кэрролла, а не дословный перевод. Например, когда Алиса падает в нору Кролика, она сонно бормочет: «Do cats eat bats?», а потом у неё в голове всё путается, и получается: «Do bats eat cats?». Если перевести буквально («Едят ли кошки летучих мышей, едят ли летучие мыши кошек?»), прелесть кэрролловской игры потеряется. Нина Михайловна перевела так: «Едят ли кошки мошек? Едят ли мошки кошек?».

Шан Лесли (Shane Leslie, 1885–1971) в статье «Льюис Кэрролл и Оксфордское движение» («Lewis Carroll and the Oxford movement») находит в «Алисе» зашифрованную историю религиозных споров, шедших в Оксфорде в 1840–70-е годы. При такой интерпретации Алиса, с ростом которой происходят чудесные изменения, символизирует верующего англичанина, колеблющегося между Высокой и Низкой церковью. Белый Кролик — скромный англиканский священник, а Герцогиня, наводящая на всех страх, в таком случае, — епископ.

«Алиса» действительно легко поддаётся символическому прочтению любого рода — политическому, историческому, метафизическому, фрейдистскому. И учёные ломали копья, подбирая ключик к зашифрованному посланию Льюиса Кэрролла и порой выжимая последнюю каплю смысла из каждого слова писателя.

Пока Вы верите в сказки, вы умеете мечтать о воплощении цели, вы живёте красочной и интересной жизнью, но стоит отойти в сторону, и вы оказываетесь в мире суетности, боязливости и старости – там, где кончается детство...@Milendia