Звезда мировой оперы, доктор музыкальных наук, профессор Любовь Казарновская посетила Сургут с концертной программой в форме артистического салона прошлых веков, посвященного писателю Ивану Тургеневу и оперной певице Полине Виардо. Публика, пораженная глубоким и обольстительно вкрадчивым голосом с волшебно звучащим во всех регистрах сопрано, аплодировала стоя. После концерта удалось побеседовать с Казарновской и узнать её мнение о судьбе искусства в наше время.

— Любовь Юрьевна, в детстве вас называли Любкой-артисткой. Время прошло, и теперь вы всемирноизвестная оперная певица. Как отнеслись ваши родители к выбранной вами профессии?  
— Для моей мамы это была несбывшаяся мечта – она сама хотела стать артисткой, но началась война, и все закончилось Ленинградским педагогическим институтом. Она, конечно, страшно обрадовалась, когда узнала, что ее дочка будет артисткой. Папа, как все военные, отреагировал более сдержанно и спросил: «Может, выберем профессию посерьезнее?» — но когда начал ходить на мои концерты, сказал: «Слушай, у тебя это здорово получается!»

— Кем вы себя считаете поющей актрисой или играющей певицей?
— Я, прежде всего, актриса и певица. Как говорила Полина Виардо Листу, «только актер имеет право выйти на сцену». Не актеры могут петь в домашних вечерах, хорошо вокализировать и симпатично звучать, но это не актерство… Актерство – это когда ты свою душу выворачиваешь наизнанку. КогдаШаляпин репетировал «Бориса Годунова», к нему в комнату зашла дочь. Он посмотрел на нее, и она захлопнула дверь, сказав: «Папочка, извини». Это был не Шаляпин. Вот когда это есть – за вами тянуться. Если это просто красиво спетые ноты, то через пять минут публике станет скучно, она начнет разворачивать конфетки и жевать жвачку. Нужна подача от сердца. Поэтому для меня, во-первых, важна актерская суть того, что я делаю…

— Что вы чувствуете, когда выходите на сцену?
— Огромное счастье. Ведь я занимаюсь любимым делом и, мне кажется, ничем другим не смогла бы заниматься. Хотя многие мне говорили, что я могла бы стать замечательной журналисткой, писала бы очень хорошо короткие эссе. Но на сцене я по-настоящему кайфую, получаю наслаждение, потому как могу поделиться с публикой всем, что во мне есть на уровне чувств и эмоций.

— Кого вы считаете своим главным учителем?
— Моим педагогом была фантастическая женщина Надежда Матвеевна Малышева-Виноградова, замечательный педагог-вокалист, концертмейстер Шаляпина, ассистентка Станиславского. Помимо бесценных уроков пения, Надежда Матвеевна – вдова литературоведа-пушкиниста академикаВиноградова – открыла мне всю силу и красоту русской классики, научила понимать сокрытое в ней единение музыки и слова. Когда я пришла к ней в дом, ей было 80, а мне 17. Все, что я получила профессионального — это она…

— Как вам удается так хорошо выглядеть?
— Я довольно жестокий к себе человек. Если я начинаю не нравится себе в зеркале и из платья начинает что-то торчать – принимаю довольно репрессивные меры: сажусь на диету или вообще ничего не ем в течение нескольких дней, довольствуясь только чаем. Это очень помогает. А когда появляется свободное время, то иду в спортивный зал или бегаю как сумасшедшая, пока эти килограммы не сгоню. Я считаю, что в актере все должно соответствовать создаваемому образу и если я пою семнадцатилетнюю Татьяну, я не имею право выглядеть как футляр с голосом и, положив ручки, что-то перед публикой изображать.

Любовь Казарновская родилась в Москве, окончила Московскую консерваторию и в 21 год дебютировала в роли Татьяны (опера «Евгений Онегин» П. Чайковского) на сцене Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко. До 1989 года она была ведущей солисткой Мариинского театра оперы и балета (Санкт-Петербург). В 1989 году маэстро Герберт фон Караян пригласил молодую певицу на свой самый престижный в мире музыкальный фестиваль в Зальцбурге. Там, после грандиозного успеха, началась головокружительная карьера Любови Казарновской, открывшая ей дорогу в ведущие оперные театры мира.

— У каждого есть слабости. Какие есть у вас?
— Очень много. Мне иногда хочется просто поваляться на диване, послать все к чертовой бабушке и ничего не делать, а провести весь день с любимой книжкой, но надо постоянно что-то делать. Надо учить партии, давать интервью, записываться на радио и телевидении. Я это ненавижу, но, скрипя сердце, встаю с дивана. А самая главная слабость, за которую себя ругаю и никак не могу с ней справиться – это то, что я постоянно опаздываю. Хотя бы пять минут, но прихвачу, поэтому мама меня часто называла недостающая пятиминутка». Я знаю, что нельзя так и с собой борюсь, особенно после того, как получила страшный урок. У меня был дебют Metropolitan Opera, а там репетиция проходила на нижнем уровне, проще говоря, в подвале. Я не знала, как туда добраться и, запутавшись в том, как работает лифт, опоздала на эти пять злополучных минут. Когда вошла, все посмотрели на меня, а после на часы. Я сразу же вспотела вся от кончиков волос до пяток и пролепетала извинения. Мне ответили: «Хорошо, мы надеемся, что это в последний раз». После этого я взяла себя в руки и пусть ненакрашенная и ненамазанная прилетала на репетицию вовремя.

— Как складывается ваша судьба в кино?
— Я снималась в фильме «Анна», очень человеческое кино, которого сейчас не хватает. Он снят в забытом сейчас жанре музыкальная мелодрама. Сыграла также роль в сериале с Сашей Домогаровым в фильме «Темный инстинкт». Помимо этого у меня сейчас два больших проекта, которые очень значительны и интересны, если даст бог все сложится, то они выйдут в 2009-10 годах. В одной я играю главную героиню, жизнь которой связана с музыкой. Там есть и исторические факты, и элементы мистики. Другой фильм – музыкальная мелодрама, основанная на оперном сюжете. Все остальное пока секрет.

— У вас есть любимые режиссеры?
— Да, конечно. Обожаю Мартина Скорсезе, преклоняюсь перед талантом Стенли Кубрика. Его фильм с «Широко закрытыми глазами» это просто шедевр. Я его постоянно пересматриваю и не могу наглядеться. Фильм Романа Полански «Девятые врата» поразил мое воображение. Работать с такими профессионалами – это огромное счастье. Они  давно шагнули в языке кино дальше, чем можно себе даже представить. С большим уважением отношусь к американке Джулии Теймор, многим известной по фильму «Фрида». Она фантастический режиссер, очень музыкальный и все ее эксперименты с оперой – это чудо.  Мне повезло, я пела в ее «Саломее» Рихарда Штрауса. Джулия требует от актеров проработки роли, ставит огромные экраны, на которых видная вся ваша мимика, каждое движение. На оперной сцене мало обращают внимание на мимику, но у Джулии сценическая неправда не проходит. Она недавно сняла клиповый фильм по песням группа The Beatles. Я очень хочу его посмотреть.

— Как вы относитесь к популяризации классической музыке?
— Если это делают такие мастера, которое сорок лет пропели в опере, я очень хорошо к этому отношусь, это милая шутка с их стороны, а если с этого начинается карьера, как, к примеру, у Коли Баскова, то это меня очень напрягает. Нельзя  с этого начинать. Для начало ты должен что-то очень большое сказать в творчестве, занять свою нишу, чтобы потом иметь право мило пошутить. Поэтому я к этому отношусь двояко.

- Почему классическая музыка больше востребована за рубежом, чем в России?
— Вы посмотрите, что творится на центральных каналах России. Нас пичкают каким-то ужасом, ведь в провинции не у всех есть возможность смотреть телеканал «Культура», поэтому смотрят первый, второй, НТВ. С утра до ночи шоу и шутки одна нижепоясней другой. Наша публика неправильно ориентирована. А в Европе множество каналов  и обязательно в субботу, воскресенье классические концерты. Там постоянно воспитываются интересы, подогреваются и правильно подаются. У нас, когда слышат, что классика на федеральных каналах – сразу в панику, объясняя свое несогласие тем, что рейтинга не будет. Глупости. Вокруг попсы крутятся огромные деньги и каждого нашего попсовика лоббируют кто-нибудь сверху. Ларчик просто открывался.

— Ваш голос обладает какой-то бешенной теплой энергетикой. Вы не пробовали играть в радиоспектаклях?
— Мне жалко пока свой голос. Я хочу еще попеть. Когда почувствую, что уже пора, то с удовольствием, потому что многие отмечаю, что у меня красивый разговорный тембр. Когда слушаю себе на различных радиопередачах, мне самой нравится свой голос на записи, что бывает редко. Как пишут на Западе, в моем голосе есть «манка», что-то такое что притягивает и заставляет слушать.

- Говорят, что в классической музыке нет ярких новых имен. Это правда?
— Их действительно очень мало, ведь сейчас совсем другая ориентация. Как только такая начинающая звезда выходит на сцену, ей сразу говорят, чтобы она пела что-нибудь попроще, попопулярнее. А если ты у тебя уже тесть имя, тебя ориентируют на какие-нибудь советские песни, потому что это нравится руководству. Я ничего не имею против военных песен, нужно их петь, но чтобы это было правилом для каждого концерта это неправильно. От классического певца не надо этого ждать. Наоборот, попроси его исполнить классику, чтобы это звучало интересно. Здесь мы упираемся в личностный фактор, личностей сейчас не растят, не тянут из них свое «я», а говорят «Поставь себе диск и пой, как Тютькин Мунькин. Понимаете? Если нет сформулированной личной творческой позиции, то вы можете пробыть звездой два года, пять, но не больше.

— Как вам Сургут?
— Я обожаю Сургут и очень люблю вашу публику. В прошлом году меня возили по городу и он показался мне слишком растянутым. Мы два часа добирались до храма. Я чуть не чокнулась, но город красивый, чистый. Можно сказать, я просто без ума от Сургута! Это город вызывает у меня положительные эмоции своей энергетикой, трепетному отношению к культурной сфере и к людям вообще.

Блиц-опрос:

— Любимый писатель
– Пушкин

— Счастье это?
– Заниматься своим делом, быть востребованным и видеть, что моей семье хорошо

— В каком веке вы бы хотели жить?
— В конце 19, начале 20 века

— Герои нашего времени?
— Шаляпин,  Калас, Лихачев, Ростропович, Табаков