В детсадике перед самой школой. Я в сарафанчике

Мои самые первейшие детские воспоминания, думаю, лет 5-ти или 6-ти, связаны с двумя самыми яркими событиями: первое: мой первый самостоятельный поход на базар, чтобы продать полбуханки черного хлеба за 5 рублей. Послала меня Леля, базар в Самарканде от улицы Фрунзе, где я проводила время, пока мама была на дежурстве, был довольно далеко, возможно, по моему детскому восприятию. 

Я помню женщину с ребенком, которая подошла ко мне и, спросив стоимость (а велено было продать непременно за 5 рублей), улыбнулась и дала мне 5 рублей с большим чернильным пятном. Я помчалась бегом назад. Дома был уже переполох, т.к. пришла мама с дежурства и устроила крупный разнос сестре. От испуга Леля сидела перед зеркалом и красилась, чтобы двинуться на мои поиски. И тут, торжествуя, заявилась я со своей пятеркой с чернильным пятном. Радости было много.

Второе воспоминание, причем ярчайшее, связано со сгущенным  молоком. У бабули во дворе была у меня подружка Люська Пальгова. С ней мы обычно играли, когда мама была на дежурстве. Однажды таинственным голосом она предложила мне попробовать сгущенки, предварительно узнав, что я её никогда не ела. Мы пришли к ней в дом, родителей не было, а отец у неё был интендант какой-то военной части. Люська в сенях встала на стул, достала большую банку, кажется, 3-литровую, с чем-то белым, осторожно открыла её и, подцепив на кончик ложки белой массы, снова поставила банку на полку. Затем протянула мне, велев только лизнуть и оставить ей тоже. Боже мой! Я побывала в раю в тот момент, когда сладкая, прекрасная масса оказалась у меня на языке.

Это больше  не повторилось, но сгущенка стала моим любимейшим блюдом на много лет, в особенности в студенческие годы во время хлопковых компаний, когда это была самая главная еда.

И ещё детское воспоминание: пришла похоронка на папу в апреле месяце 45 года. Мама плачет, бабушка тоже, дома все рыдают, а я бегаю по двору и кричу:"А у меня папу убили!"

Парочка слов нашем доме.

Представляете себе: наш дом-  одноэтажная постройка в виде перевернутой буквы "Т" (как Ш). Здание строилось до революции и было скорее всего казармой для русских солдат. Дом из кирпича со стенами почти полметра толщиной. Такие стены в Средней Азии защищали зимой от холода, а летом от жары. За домом огромный общий двор с абрикосовым и грушевым деревом, уборной на улице обязательно. Каждое лето, когда созревали фрукты, домком дома созывала мальчишек, они собирали фрукты, и домком раздавала всем жителям.

В комнатах тогда у всех были печки из кирпича. Сверху укладывалась чугунная плита. Печи топились углем. Каждое лето, до подвода к нам газа , во двор привозили всем соседям машину угля. Вот была радость для нас! Мы делали вид, что помогаем, а на самом деле радовались, что становились чумазыми, и можно было помыться из ванной цинковой, которые обычно выставляли с водой для нагрева на солнце.

У бабуси чугунная плита была продлена приступком, который от печки сильно нагревался. И вот бабуся сажала нас с Магдой на этот приступок, и мы начинали петь хором революционные песни. С тех пор помню мелодии и слова песен:»Смело товарищи в ногу», «Варшавянку», «Интернационал» и другие.

Еще одно воспоминание пришло на память. Как-то во двор пришел узбек «Стары вещи покупаю», как обычно они кричали. Он принес шарики на резиночке. Надеваешь петлю на палец, и шарик высоко скачет. Нам с Магдой очень хотелось иметь такой. Узбек запросил кусок хлеба. Магда была всегда зачинщицей всех каверз. Я за ней, как хвостик, бегала. И вот мы побежали к бабусе и жалобно стали клянчить кусочек хлеба, потому что голодные. Бабуся дала нам по кусочку хлеба с каким-то вареньем. Мы помчались и поменяли на резинки. Естественно, бабуся обо всем узнала. Но у нас ведь не было никогда игрушек. Любая забава была счастьем. Да, это было где-то в конце 45-го года. Война закончилась, но жить было по-прежнему очень трудно. Тот, кто читал ( не только смотрел!) Дину Рубину "На солнечной стороне улицы", мог бы себе четко представить, что это было.

И еще помню очень ярко: нам во двор молоко привозила из района узбечка на ишачке. Она привязывала его к дереву и разносила по комнатам молоко в бидонах. А мы в это время отвязывали ишака и пытались покататься на нем. Били голыми пятками по бокам, но ишак плевать хотел на наши усилия и не двигался с места! Кстати, не только я, но и мой сын выросли на этом молоке.

Перед школой целый год  я ходила в детский садик санаторного типа. "Усиленное питание" заключалось в том, что нам давали 2 раза в неделю по яйцу. Там были дети с какими-либо заболеваниями. У меня в то время обнаружили лимфоденит. Вот советская власть и устроила бесплатное пребывание в таком садике. 

Это садик. Я сижу во втором ряду в середине, с бантом и в сарафанчике

Почему-то часто вспоминается колодец во дворе, в котором была изумительная по вкусу вода, бабуля отправляла меня иногда к  колодцу, чтобы я принесла воды. Это было страшно и трудно. Я боялась уже тогда высоты, смотреть вниз мне было жутко, а когда приходилось тянуться за ведром, невольно смотришь вниз. Я постоянно боялась упасть туда. 

Детские впечатления: я очень не любила ночевать у бабули, хотя она меня любила, тетки тоже . Я с нетерпением всегда ждала прихода мамы с дежурства.  А у бабули мне не нравилось потому, что она всегда заставляла меня молиться, учила молитвам и часто брала с собой в церковь. Это была фанатично верящая в Бога женщина, скорее даже относящаяся к старообрядцам.  Может быть, поэтому я так быстро стала атеисткой, уже с детства я ненавидела ходить в церковь и молиться, особенно вставать на колени и бить лбом землю. Продолжалось это, к сожалению, очень долго. Мама по своей доброте и огромному уважению и огромной любви к матери не перечила ей и не пресекла вовремя бабулины эксперименты со мной. До 4-го класса она настойчиво, несмотря на мой плач и нежелание, водила меня в церковь. По дороге я встречала своих одноклассников, они уже знали, что я хожу в церковь, они смеялись надо мной, ведь я была уже пионеркой . Наконец я взбунтовалась и сказала маме, что больше не буду ходить. Мама переговорила с бабулей, и та прекратила меня «мучить».

Но пришло время идти в школу. Мама повела меня и по дороге просила только об одном: чтобы я училась отлично и что только тогда у нас будет все в доме.

Как же я  помню тот наряд , в котором я пошла в первый класс!

На мне было белое платье из парашютного шелка, который раздавали вдовам погибших (американская помощь), особенно погибших поляков, мама- моя Марья Искусница, вышила на фонариках рукавов мелкие розочки разных цветов крестиком; из своей черной шелковой старой юбки Леля сшила мне черный фартук, из какой-то рогожки- сумку, куда были сложены все мои учебники и все, что нужно для школы. На ногах-  тряпочные тапочки. Так началась моя школьная жизнь. К сожалению, о детстве у меня кроме двух из садика нет фотографий...