Жили два близнеца в материнской утробе,

И другому один как-то высказал мысль:

– А ты знаешь, мне кажется, есть после родов

Удивительная и прекрасная жизнь.

И другой, потянувшись под маленьким сводом,

Тут улыбки беззубой своей не сдержал:

– Это просто смешно – верить в жизнь после родов, -

Брату верующему в ответ он сказал.

– Как по-твоему жизнь может выглядеть эта?

– Я не знаю, как точно, – близнец отвечал, -

Но мне кажется, там, на Земле, больше света,

Я однажды во сне этот свет увидал…

Я, конечно, не знаю, как все это будет,

Но мы, может, своими ногами пойдем,

И еще, правда, это похоже на чудо,

Но возможно, что мы даже есть будем ртом.

– Ерунда! Вот уж это никак невозможно!

Наша жизнь – пуповина – и так коротка.

А ногами ходить – и представить-то сложно,

Нет, не сможем ходить мы ногами никак!

И оттуда никто еще не возвращался,

Что за бред, братец мой, у тебя на уме?

Все закончится родами, не обольщайся.

Наша жизнь – это только страданье во тьме.

– А мне кажется, брат, – первый не унимался,

Что когда-нибудь сможем увидеть мы мать…

И мы временно здесь, чтобы мало-помалу

К жизни той, после родов готовыми стать.

Брат неверующий лишь качал головою:

– Верить в мать – это просто за гранью идей,

Я не вижу ее, значит, нет ее вовсе,

Ну скажи, если умный, скажи – она где?

-Как ответить тебе братец, даже не знаю,

Но я чувствую сердцем заботу ее,

И ночами, когда все вокруг затихает,

Она гладит наш мир и тихонько поет…

Все наполнено ею и радость такая,

Словно в ней прибываю и ею живу,

И хоть точно про жизнь после родов не знаю,

Но я верю, что будет она наяву!

ОНА:

Когда мне будет восемьдесят пять,

Когда начну я тапочки терять,

В бульоне размягчать кусочки хлеба,

Вязать излишне длинные шарфы,

Ходить, держась за стены и шкафы,

И долго-долго вглядываться в небо,

Когда все женское, что мне сейчас дано,

Истратится, и станет все равно -

Уснуть, проснуться или не проснуться,

Из виданного на своем веку

Я бережно твой образ извлеку,

И чуть заметно губы улыбнутся...

ОН :

Когда мне будет восемьдесят пять,

по дому буду твои тапочки искать.

Ворчать на то, что трудно мне сгибаться,

Носить какие-то нелепые шарфы

Из тех, что для меня связала ты.

А утром просыпаясь до рассвета,

Прислушаюсь к дыханью твоему

Вдруг улыбнусь и тихо обниму.

Когда мне будет восемьдесят пять,

С тебя пылинки буду я сдувать,

Твои седые букли поправлять

И взявшись за руки по скверику гулять.

И нам не страшно будет умирать,

Когда нам будет восемьдесят пять...

Михаил Львов