- Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка - "Малый ипподром"...

 

   На Большом Кольце поезда с перрона "А" идут по часовой стрелке, с перрона "Б" - наоборот. И никогда не меняют направлений - кольцо есть кольцо. Поэтому хвостовых моторных вагонов у них нет. Задний вагон такого поезда с закругленной кормовой стенкой. Узкий диван изгибается по ней подковою. А над упругой спинкой - сплошное, тоже выгнутое стекло.

 

 

   Если встать коленками на прохладную искусственную замшу сиденья и положить подбородок на нижнюю планку окна, видно, как убегает назад черный, с бледными огоньками туннель, как быстро уменьшается светящийся полукруг - выезд со станции. Потом этот желтый ноготок исчезает за поворотом, туннель делается светлее.  Бегут, не отставая, по гладкой полосе антиграва отблески хвостовых сигналов, ярче становятся фонари. При замедлении хода можно различить пористую кладку стен, замурованные арки, а кое-где - черные провалы и в них смутно белеющие тени мраморных колонн. Поезд прошивает известковые и бутовые толщи древнего Полуострова с его катакомбами, подземными храмами, пещерными городами, подвалами крепостей и тайными библиотеками.

 

   Тысячи лет в этих каменных пластах гнездились тайны. Великое множество. Тысячи лет, наверно, нужно, чтобы все разгадать. Если будет у людей на то охота...  Еще недавно рассказы о кладах и подземельях волновали до замирания души. А сейчас все равно...  Лучше не смотреть, закрыть глаза. Тогда голос делается будто не из стереодинамиков, а совершенно живой. Будто совсем рядышком, за спиной:

   - Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка - "Магазин "Радуга"...

 

 

   ...Час назад он вышел из лицейского парка, пешком добрался до Южного вокзала, в электронной камере хранения взял сверток с тем, что привык носить раньше, в прежние, домашние времена. Бесшумно переоделся в кабинке туалета. Все казенное затолкал в прежнюю бронированную ячейку, придавил тяжелой дверцей. И все. И превратился в обычного пацана, затерялся среди миллионного ребячьего народа Полуострова...

 

   Он придвигается к боковому окну. Поезд, набрав ход, вырывается из туннельного сумрака в громадное дымчато-желтое пространство. Неяркое, похожее на грейпфрут, солнце невысоко висит во влажном воздухе, высвечивает море, обрывы  Грюн-капа и бесконечные кварталы мегаполиса, что раскинулся почти на треть Полуострова. Кварталы эти - белые, стеклянные, разноцветные,  убегающие в необозримые края по холмам и равнине - медленно поворачиваются за окном, словно за бортом аэробуса. А под полом, под тугой упругостью антигравитационной подушки, мягко гудит стальная эстакада. Она соединяет  Крепостной холм, где стоят остатки тысячелетней цитадели, со склоном горы Эдуарда. А глубоко внизу курчавятся верхушки парковых массивов Посейдоновой балки...