1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.


9.


10.


11.


12.


13.


14.


15.


16.


17.


18.


19.


20.


21.


22.


23.


24.


25.


26.


27.


28.


29.


30.


31.


32.


33.


34.


35.


36.


37.


38.

Знаменитый физик начала века Паули как-то заметил, что то, что было известно Аристотелю и Ньютону, ныне неизвестно даже образованным профессионалам.

Примерно тоже можно сказать и о живописи. С той разницей, что в отличие от развитого современного научного пространства в обозримом культурном пространстве только появляется внимание к самой способности ведения. Эту область нам еще предстоит открыть. Творения художников, несомненно, бесценный материал для ее освоения. Процесс восприятия слишком связан с бытующим в обществе представлением о себе и мире, а значит и с состоянием философии, психологии и религии. Зона восприятия находится между нами и нашими знаниями, привычками, личностью, наконец. Поэтому она может оставаться практически не заметной. Картины сильны тем, что на них отпечатывается акт видения как акт творения. По картинам можно изучать историю человечества и это будет иная, чем в учебниках, возможно более полная и интересная история. Картина может учить восприятию, что справедливо для работ Александра Костецкого. Ограничения линейности текста легко преодолеваются игрой образов.

В рамках истории живописи место полотен Александра Костецкого легче определять не традиционно – относительно европейской традиции, а относительно всей известной истории существования изображений, поскольку творчество художника открыто влиянию более древних и могучих культур и смыслов.

При погружении в работы Костецкого вольно или невольно проникаешься ощущением того, что земных ограничений нет как в области превращений материала, так и в возможности существования выхода в любую сторону в любой точке. Это то состояние сознания, при котором воздух, вода и камень свободно переходят друг в друга, а в два измерения холста помещается не три, а сколько угодно.

На картинах Александра нет ни реалий сегодняшнего дня, ни идентифицируемых «адресов символов» иных времен, но все же ясно, что это остросовременный художник. Можно сказать, что парадокс оказывается в итоге не столько методом, сколько главным героем его живописных работ. Начнем с того, что все пространство картины воспринимается не как фон, или сцена для разворачивающихся событий, а как живой единый организм и единое событие. Картины лишены чувств тоски, одиночества. Это то пространство, где каждая точка – центр Вселенной.

В чем-то его работы напоминают репортажную съемку необычайно живых и сильных пространств. Поражает общая гармония происходящего, вплоть до того, что невозможно указать, где кончается пейзаж и начинается архитектура. Именно этот принцип, я надеюсь, ляжет в архитектуру настоящего, в Настоящую Архитектуру, где гений архитектора неотделим от гения Творца.
http://2photo.ru/ru/post/18614