Поэзия Поляковой Лидии

 Живопись Симоновой Ольги

 Эта тайна тумана! Мистический флер,
Сновидений истертые ленты?
Поглощающий шорохи тусклый ковер
Расставляет иные акценты.

И с крыльца завороженным взглядом слежу,
Как в низине, струясь меж кустами,
Непрозрачная ткань размечает межу
Отбеленными к ночи холстами.

И, не чувствуя ног, замирая, вхожу
С напряжением взгляда и слуха,
Невесомой – к непройденному рубежу
Мира чувств, ощущений – и духа.

И касанием крыльев, склоненьем голов
Наполняется сумрак зыбучий,
Восклицаньями, вздохами, тенями слов –
Трепетанием легких созвучий.

Эта тайна тумана! Непрошенный гость,
Ненароком, нежданно, украдкой,
Я срываю открытия сладкого гроздь –
Отдых ангелов, редкий и краткий.

Вновь древо золотого абрикоса
Роняет в море лепестки заката…
Истертый клин скалистого откоса
Стоит среди гремящего наката.

Бросаюсь в воду, и меня бросает -
О Каспий, с ярким вкусом горькой соли! -
Качает, нежит, от тоски спасает,
Смывает знаки скорби и неволи.

И тайн моих тяжелые рулоны
Выносят к берегу тугие волны.
Горячих скал обветренные склоны
И мхов, и гнезд, и птичьих криков полны.

Морские травки, соляные друзы…
Здесь я - не я! Иная оболочка -
Ракушки, или зонтика медузы,
Иль чайки, легкой, словно взмах платочка.

Ржавеют сходни на пустом причале.
Нет больше маршей, почестей и казней.
Земные страсти, страхи и печали -
Все поглощает, все стирает Каспий.

Ночного шторма скрытая угроза
 Лишь облачка мохнатая заплата.
А древо золотого абрикоса
Роняет в море лепестки заката.

Виноград. Олеандр. Кипарис.
Сладкий ветер персидской сирени.
Вверх ли, вниз ли - все вдаль! - не каприз:
  Пальцы содраны, сбиты колени.

О, потери! Наплакавшись всласть,
Без кокетства, оборок и грима:
Власть дороги - всевластная власть!
Фляга, посох и плащ пилигрима

Изменившая русло река…
Странный пленник - не данник, не бранник:
(Ни срастись, ни сбежать - берега!)
Затаивший дыхание странник.

Корни вырваны. Как без корней?
Без могил, что дороже усадеб?
Здесь под травами земли черней,
А зимой - цвет серебряных свадеб.

Можжевельник. Боярышник. Ель.
Вьет гнездо запоздалая птица.
Петь! Не плакать! Болезненный хмель:
Нет корней. У воды не напиться.

Недоверчиво и горячо,
Преклоняя в присяге колени,
Я целую калину в плечо
Под вуалью персидской сирени.

Сегодня – это родина и рай!
Я так хочу, так думаю и верю.
Свой нынешний и незнакомый край
От прошлого скрываю прочной дверью.

С ненасытимой жадностью к земле
Я строю дом и расставляю мебель,
Грущу о каждом сломанном стебле –
Сама едва ли уцелевший стебель.

Здесь нет проблем тяжеле лепестка.
В тугой траве лежат дорожек прошвы.
Упругий скрип калёного песка
Уже не помнят стёртые подошвы.

В тенётах исторических земель
Не помнятся разорванные узы,
И памяти молочной карамель
Уже фильтруют временные шлюзы.

Цветок на каждом вскопанном вершке:
На даче я мотовка и транжира.
…А в городе, в единственном горшке,
Лелею прутик тоненький инжира…

Легко, как будто для забавы,
Коснувшись каждого листа,
Ночь опрокинулась на травы
Вокруг тернового куста.

В окне уснувшая пустыня,
И ослепительно чиста
Луны серебряная дыня
В корзине рыхлого гнезда…

С недавних пор мне часто снится
Мой дом за линией любви:
Гнездо, оставленное птицей,
И сад, оставленный людьми.

Средь долгих снегов доживая,
С тоской ожидая весны,
В кадильнице ладан сжигая,
Я вижу прекрасные сны:

Старинный изысканный город -
Манящий пьянящий восток…
Колодца натруженный ворот -
Мой яркий, мой жаркий исток.

Здесь выжжены травы в июле,
И почва смешением глин,
И падают черные пули
С припудренных пылью маслин.

В ущелье - моста коромысло,
Под ним - водопада бросок…
Исполнены тайного смысла
Здесь воздух, вода и песок.

И, запахи жадно вбирая,
Я от напряженья дрожу:
От счастья почти обмирая,
В округлую бухту вхожу.

Прибрежные скалы в охране,
Кипящий поток за кормой,
И солнце на красном экране
Спускается спелой хурмой.