2 июня 1955 года проект строительства «Научно-исследовательского испытательного полигона № 5» (НИИП-5) был утвержден Генеральным штабом Министерства обороны СССР. Этот день считается днем рождения комплекса «Байконур» который включает в себя город и космодром.

Как возникло это название ? Космодром так назвали по имени ближайшего города ? Или новый построенный город назвали по имени космодрома ?

Оказывается, в самом начале истории города и космодрома ни один и ни второй не назывались Байконуром …

Из воспоминаний В.А.Скробана: «Место, в котором я служил, закрытый город Ленинск, и космодром в его окрестностях в казахской пустыне Тюра-Там называли Байконуром неофициально, из соображений секретности. Мы знали, что на самом деле Байконур — это глухая деревушка севернее, в которой нет никакого космодрома. Надо было, чтобы враги Родины думали, что запуски ракет производятся там, чтобы отвлечь внимание от космодрома настоящего».

Представляете ! У меня не укладывалось в голове, как это легендарное название оказалось «пустышкой»!» Если вы начнете искать на эту тему информацию, то не найдете абсолютно НИ-ЧЕ-ГО!  И вот почему:

«12 февраля 1955 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР совместным постановлением утвердили создание Научно-исследовательского испытательного полигона. Этот полигон предназначался для проведения испытаний ракетной техники, способной как доставлять ядерные заряды на огромные расстояния (в частности до США), так и для исследования космического пространства, о чем человечество мечтало с давних времен. Расположение космодрома было выбрано не случайно. Удаленность от больших трасс и ж/д путей, удаленность от границы. С точки зрения климата этот район для стартов ракет благоприятен — более 300 солнечных дней в году, мало осадков, низкая влажность, короткая зима. Место для космодрома было выбрано из трех вариантов — Северокавказского, Дальневосточного и Казахстанского. Размещение космодрома южнее было нежелательным из-за расположения трасс и основных полей падения отработанных ступеней в Китае или густонаселенных районах Средней Азии. Территория космодрома и сопутствующих ему служб оказалась в излучине Сырдарьи, посередине между двумя райцентрами Кзыл-Ордынской области — Казалинском и Джусалами, около разъезда Тюра-Там. Естественно, что все У-2, пролетавшие над Казахстаном, включая самолет Пауэрса, тщательно фотографировали гигантское строительство реального объекта.

Для обеспечения секретности объекта было начато строительство мнимого космодрома. На северных отрогах хребта Алатау в Казахстане есть поселок Бойконыр или, по-русски, Байконур. В начале 50-х годов с большими трудностями туда завезли лесоматериалы и возвели из них макет стартовых устройств космодрома. Как это было во время войны, когда для отвлечения бомбардировочной авиации противника строили ложные аэродромы с фанерными муляжами самолетов. Ни дорог, ни источников водо- и электроснабжения там не было. То есть и прятать было нечего. Американские разведывательные самолеты Байконур вниманием не жаловали. Тем не менее, «космодром» на Байконуре охраняли вплоть до начала 70-х годов. Все сообщения в советской печати о запусках спутников местом запуска указывали Байконур. Постепенно это название стало ассоциироваться с настоящим космодромом. Хотя, «чтоб никто не догадался», этот настоящий космодром и район формирования полигона в первой половине 1955 года имел условное наименование «Тайга».

Строительные работы на полигоне были начаты во второй половине зимы 1955 года военными строителями под руководством Г. М. Шубникова. Поначалу военные строители жили в палатках, весной появились первые землянки на берегу Сырдарьи, а 5 мая было заложено первое капитальное (деревянное) здание жилого городка.

Официальной датой рождения города и полигона считается 2 июня 1955 года, когда директивой Генерального штаба Министерства Обороны СССР была утверждена организационно-штатная структура 5-го Научно-исследовательского испытательного полигона и создана войсковая часть 11284 — штаб полигона. Полигон и посёлок получили неофициальное название «Заря». В 1955 году совместным решением Министерства Связи и Министерства Обороны СССР был установлен условный почтовый адрес для войсковых частей полигона — «Москва-400, в/ч №…».

1970

В течение второго полугодия 1955 года продолжалось строительство деревянных административных и жилых зданий (в основном барачного типа) на улицах Набережной и Пионерской, впоследствии за этим районом (южная часть города) закрепилось название «Деревянный городок». Общая численность гражданского и военного персонала, работающего на полигоне, к концу 1955 года превысила 2500 человек.

Летом 1956 года началось строительство кирпичного казарменного городка в квартале, получившем название «Десятая площадка» (ныне ул. Гагарина). Позже этим термином в разговорной речи нередко называли и весь посёлок «Заря» (впоследствии — п. Ленинский и г. Ленинск). В конце 1956 года для военнослужащих полигона был установлен новый почтовый адрес — «Кзыл-Орда-50» (позднее он был сменён на «Ташкент-90», который действовал до конца 1960-х годов). К началу 1957 года численность персонала полигона превысила 4000 человек.

Первоначальным проектом предусматривалось, что посёлок расположится на обоих берегах реки, однако мощное весеннее половодье заставило уже через несколько лет отказаться от этого замысла, тем более что постройка моста через реку потребовала бы значительных финансовых и временных затрат. Строительство посёлка развернулось на правом берегу реки, для защиты от паводковых вод в южной части посёлка была сооружена специальная двухметровая дамба.

29 января 1958 года Указом Президиума Верховного Совета Казахской ССР посёлку на площадке 10, не имевшему названия, а неофициально называвшемуся «Заря», присвоено название Ленинский. По проекту посёлок был рассчитан на постоянное проживание около 5 тысяч человек. Однако, благодаря интенсивному расширению проводимых на полигоне опытно-испытательных работ, уже в конце 1959 года в поселке Ленинский проживало 8000 человек, а к концу 1960 года — более 10000 человек.

В конце 1950-х — начале 1960-х годов проводилась массовая застройка посёлка трёхэтажными кирпичными домами («сталинского» типа с высокими потолками) в границах улиц Осташева — Коммунальная — Носова — Ленина, Носова — Коммунальная — Шубникова — Речная; построены четырёхэтажные здания — штаб полигона и универмаг — на площади Ленина.

Жилой город получил вполне официальное название «Ленинск» и уже намного позже в конце 90-х годов ему  было присвоено его сегодняшнее имя. В связи с чем на карте Казахстана появился второй Байконур. А  5-й НИИП получил открытое название «Космодром Байконур» (для публикаций в прессе и т. п. целей) после первого полёта в космос человека — Ю. А. Гагарина, состоявшегося 12 апреля 1961 года, в этот день космодрому было вручено Боевое знамя.

Байконур из космоса.

Вот делится своими воспоминаниями  заслуженный строитель России, прораб легендарного «Гагаринского старта» полковник в отставке Сергей Алексеенко.

- Сергей Андреевич, понятно, засекреченность строительства космодрома была страшная. Но вы-то, военные строители, знали, что возводили?

- Нет. Знали только, что минобороны создает ракетную базу для защиты своих рубежей, нанесения ответного ядерного удара по США в случае войны. В легендах прикрытия Генштаба она имела название «Стадион». Первые строители прибыли на станцию Тюра-Там в январе 1955 года. Но лишь в сентябре начались работы по рытью котлована под первый старт. Техники поначалу не хватало: каких-то пять скреперов, два бульдозера, столько же экскаваторов, пять самосвалов. Все. И это, чтобы за считанные месяцы вынуть из котлована глубиной 50 метров более одного миллиона кубометров породы! Все равно, что Азовское море вычерпывать ложкой.

А тут еще с глубины полтора-два метра пошел не песок, а ломовые глины, которые не брал ни один ковш. Попробовали рыхлить отбойными молотками — бесполезно. Зато разные представители из инстанций, глядя в чертежи, удивлялись «безделью и лености» тогдашнего прораба. И так довели его, что он, разочарованный в своих способностях «выкопать какую-то яму», слег в больницу. Я тогда работал на других объектах. Помню, еще подумал: не дай бог попасть на котлован. И как сглазил: с января 1956 года меня назначили прорабом на первый космический старт. Так что начал Байконур с нуля и прошел всю стройку. До подписания акта сдачи «Гагаринского комплекса», а потом и прочих в эксплуатацию.

- С Главным конструктором встречались часто?

- Конечно. Мы общались очень тесно. Настолько, что некоторые даже окрестили меня чуть ли не «придворным» прорабом Сергея Павловича Королева: по его командам я выполнял работы в действующем монтажно-испытательном комплексе, на старте и т.д.

- Крутой нрав Королева доводилось испытать на себе?

- Он меня схватил за грудки уже в самую первую встречу. Кстати, его фамилию из-за конспирации не называли, просто сказали: «С вами встретится Главный конструктор». А встретиться нужно было срочно. Мы провели серию мелких взрывов и вдруг вышли на водяной горизонт. Как оказалось, чертежи проектного института были подготовлены без данных по гидрогеологии. Я предложил остановиться и начать устройство фундаментной плиты на достигнутой глубине. Но нужно было «добро» заказчика.

Однако Сергей Павлович буквально стал трясти перед моим носом кулаком: «Нет, ты мне выкопаешь котлован строго по проекту или будешь мыть золото очень далеко отсюда!» Я в сердцах бросил: «Далась вам эта глубина. Метр больше, метр меньше — какая разница?» Королев выругался и уже спокойно сказал: «Я с этим не могу согласиться. Ракетная струя должна иметь длину свободного пробега не меньше половины высоты стартующей ракеты. В противном случае ракета не сойдет со старта или, сойдя, упадет рядом. Поэтому прошу: сделай все по проекту!» Вот тогда я впервые понял, что все-таки мы строим. Потом трения с Королевым, конечно, были, но их можно пересчитать по пальцам одной руки. Взаимопонимание было полным.

- И как же удалось выполнить просьбу Сергея Павловича, не затопив котлован?

- Все просчитали и сделали два мощных взрыва, чтобы отжать воду и выбрать породу «по суху» до нужной отметки. Драматизм в чем был? Взрывать-то нам «сверху» запретили. Но выхода иного мы не видели. Действовали на свой страх и риск. Я присутствовал при разговоре начальника строительства космодрома Георгия Шубникова и главного инженера Главка минобороны Михаила Григоренко: мол, если что случится, Алексеенко в тюрьму сажать не будем, но одну звездочку с него снимем, понизим в звании.

Первые шурфы бурили ночью, а на день их маскировали бугорком земли. Чтобы проверяющие ничего не заподозрили. Первый взрыв назначили на 5 утра. А за пять минут до него подходит ко мне бригадир подрывников: «Может, не будем рвать,а? Ну ее к черту, эту яму — пусть стоит недокопанная». Я погрозил ему пальцем и показал на часы. А потом рванули 20 тонн взрывчатки. Первым подошел к краю котлована бригадир. Как закричит: «Молодец, прораб! Никакой воды. Утерли мы нос академикам-контролерам!»

- Вы строили не только космодром Байконур, но и потом Плесецк. Где было сложнее?

- Мне кажется, условия строительства Байконура были идеальными по сравнению с условиями Плесецка. Казахстанский климат прекрасный для жизни и строительных работ. А в Плесецке? Тайга, бездорожье и тучи комаров.

- А какая из встреч с Сергеем Павловичем запомнилась вам особенно?

- За год до его смерти. Я тогда работал в минобороны и в тот день пришел на прием с бумагами к Михаилу Георгиевичу Григоренко, который уже был начальником Главка. И вдруг в приемную заходит Королев. Пожал руку: «Что ты тут делаешь?» Рассказал про «лунник». «Это же моя самая лучшая программа» — весело говорит он. А меня тогда мучили проблемы, связанные с подготовкой стартового комплекса для ракеты Н-1, который проектировался мелко заглубленным, так называемым «трехлепестковым». «Вы разрешали сокращать глубины более поздних «гагаринских» стартов?» — быстро задаю вопрос. «Нет». Спрашиваю про сам старт. «Его проект еще не видел», — отвечает. «Сергей Павлович, вы знаете, что с трехлепесткового старта ракета не пойдет? Мы проверили на макете», — тороплюсь я. «Что надо делать?» — «Запроектировать новый старт по типу «гагаринского» или делать пусковой стакан, как на шахтных вариантах». — «Хорошо, — подводит итог Королев. — Я вызову Бармина. Разберусь. Созвонимся».

Потом в кабинете с Григоренко выпили сухого грузинского вина. Сергей Павлович провозгласил тост: «Ну, що, хлопцы, побалакаем. Побажаю вам счастья!» Первым выпил и разбил бокал об пол. Как попрощался с нами.

- Сергей Андреевич, почему, по вашему мнению, лунную ракету Н-1 преследовали неудачи: аварии следовали одна за другой?

- Я убежден: «лунник» погиб из-за плохой газодинамики стартового сооружения. Трехлепестковый старт лунной программы Н-1, на котором настояли проектировщики, «экономично» сокращал объемы земляных работ. Но за такой «экономичностью» маскировалось отсутствие главного условия нормального старта — не было места для свободного пробега газовой струи ракеты. И она сама себя сжигала при старте.

- Правда, что Королев считал Байконур счастливым местом на земле?

- Да, наряду с Одессой, Москвой и Троице-Сергиевой лаврой. Почему? При рытье котлована под «гагаринский» старт на глубине 35 метров было обнаружено древнее костровище. Несколько поленьев были уже покрыты серебристыми высолами. Мы срочно вызвали археологов из ближайшего города. Но они так и не приехали. Тогда я сложил остатки костра в ящик, а одно полено отправил в столицу. Оттуда через три месяца пришел ответ: находке 10-30 тысяч лет. Узнав об этом, Сергей Павлович резюмировал: «Самое главное, что мы строим сооружение на берегу жизни древней цивилизации, значит, это место будет счастливым и для нас». А небольшой уголек положил в спичечный коробок и унес с собой.

- Скажите, а ракетчики не чувствовали себя на космодроме «белой» костью по сравнению со строителями?

- Никогда! Мы жили в равных условиях: тяжело — так всем. Полегчало — так тоже всем. Главный конструктор говорил: «Наземные стартовые сооружения — это больше, чем ракета. Ракета без них — металл, начиненный оборудованием. И потому мы к строителям относимся так же, как и к ракетчикам, ибо они вместе делают одно большое дело».

- А были в истории космодрома анекдотические случаи?

- Сколько угодно. Скажем, такой. На 1957 год помощник Королева заказал цистерну спирта — 12 тонн для промывки систем и прочее. А израсходовали только 7 тонн. Что делать? Ведь знали, что Госснаб СССР на очередной год выделит не больше «расхода». Помощник вызвал бульдозер, вырыли возле цистерны яму и туда слили оставшийся спирт. Засыпали песком. Но кто-то разнюхал, разгреб песок… Черпали прямо котелками. Так на полигоне, где царил сухой закон, появилась выпивка. Правда, порядок навели быстро — остатки спирта просто-напросто выжгли. А Сергей Павлович потом еще долго вздыхал: «Вот стыд-то какой, такое добро и в землю!»

Давайте почитаем, что пишет Директор Института истории естествознания и техники РАН Батурин Ю.М.:

Жизнь в городе, конечно, была очень заманчивой для жителей окрестных посёлков, но всё же отличалась скромностью. До начала 1990-х годов там не было ни одного базара. Продукты можно было купить только в магазинах, причём основные — по талонам. Правда, летом крестьяне привозили и продавали со своих лотков овощи и фрукты. Базар появился стихийно в 1991 году, когда в магазинах абсолютно ничего не осталось. Это место первой, полузаконной тогда торговли нарекли «Полем чудес». 26 сентября 1991 года городской рынок легализовали. Общественных туалетов в городе не было вплоть до начала XXI века. На улицах лежали горы мусора. Машин было мало, они обслуживали в основном объекты космодрома, старые автобусы, именуемые в просторечии «скотовозками», ходили (довольно редко) всего по четырём маршрутам. Летом часть автобусов снимали с маршрута и направляли на перевозку жителей на дачи близ аэродрома «Крайний».

Кстати, добраться до аэродрома было трудно. Но ещё труднее — купить билет в Москву: в неделю было всего два рейса, байконурцы записывались в очередь за месяц и постоянно дежурили у единственной авиакассы. Космонавты и технические специалисты летали на Байконур и обратно специальными, не рейсовыми самолётами. Военным строителям всегда было несладко, но после распада Советского Союза условия их жизни стали и вовсе нетерпимыми: у солдат не было чистого белья, они подолгу не были в бане, даже в морозы умывались на улице ледяной водой; кормить стали и вовсе плохо.

И в феврале 1992 года произошёл бунт военных строителей. Благодаря увещеваниям местных аксакалов  трагедий удалось избежать, и солдат отправили «в отпуск», из которого почти никто не вернулся, но всех оставили в покое, не стали трогать. Через год взбунтовались солдаты-ракетчики, готовившие ракету-носитель «Протон», — из-за неукомплектованности части на каждого выпадало работы втрое больше положенного. Был бунт военных строителей и в 2003 году, причём повод оказался неожиданным. Сообщения о строительстве космодрома «Восточный», на который Россия якобы собирается перевести все свои пуски, включая пилотируемые, вызвали слухи о том, что космодром «Байконур» вскоре закроют, а солдат отправят служить в Сибирь. В результате ухода военных с космодрома освобождались квартиры в городе, причём многие из них были с мебелью и вещами, поскольку контейнеров было очень мало и уезжающие бросали всё, лишь бы уехать. Брошенные квартиры тут же стали захватываться жителями ближайших аулов, которые иногда селились в них вместе с козами и другой живностью. Из пустующих квартир стали воровать сантехнику и газовые плиты.

Как говорят, по этой причине в одном из домов произошли утечка газа и взрыв, унесший 16 жизней. Общежитие, в котором селили технических специалистов, приезжавших в длительные командировки по космическим программам, за неприглядные условия жизни прозвали «Бухенвальдом». При переходе управленческих функций в городе от военных к гражданским начались неразбериха и разгул преступности. Между российской и казахстанской милицией на первых порах не было даже прямой телефонной связи.

Вода подавалась по графику даже в медицинские учреждения. ТЭЦ начали забирать у военных в начале отопительного сезона, в результате чего зимой байконурцы остались вообще без тепла и жили в туристических палатках (у кого были), поставленных прямо в квартире. Казалось, Байконур умирает. Многие специалисты покинули его навсегда. Ситуацию спас договор 1994 года, по которому Россия брала космодром в аренду у Казахстана на 20 лет (впоследствии он был продлен). На возрождение Байконура были выделены немалые деньги, но и они стали использоваться так же, как и везде в наше время: когда в городе не осталось средств на закупку хлеба, последовало странное объяснение, что они якобы ушли на закупку бельгийского мороженого, а затем — голландских сыров и шоколадных конфет.

На самом деле деньги просто прокручивали в банках.

Сегодня ситуация выправилась, и Байконур сейчас представляет собой совершенно необычный и непростой город: его мэра назначают указами сразу двух президентов — Казахстана и России. Там действуют оба законодательства — казахстанское и российское (как? — загадка, учитывая, что во многих острых моментах они расходятся). Там слаженно работают правоохранительные органы Казахстана и России, два суда, два военкомата, два загса и в ходу две валюты.

И главное — живут там и граждане России, и граждане Казахстана. Больше нет проблем с холодной и горячей водой, светом, газом, отоплением. Появились новые гостиницы, дома, больницы, скверы, школы, в которых учат и на русском, и на казахском языках, действуют спортивные клубы, построен спортивно-оздоровительный комплекс, между прочим, с 50-метровым, олимпийским бассейном. Вылили на маршруты новые автобусы, появились частные такси (в такси берут деньги с каждого пассажира, даже если они едут вместе, например семьей). Ожил Байконур и продолжает обеспечивать космические запуски. Нельзя отказать байконурцам в чувстве юмора, без которого вряд ли можно было пережить трудные времена.

Когда на въезде в город установили памятник, внизу которого изображены шахтеры, выходящие из забоя, а стелу венчает первый спутник, ему сразу дали название «Из пещеры — в космос». Некогда горком партии прикрыл огромным щитом с большими буквами «КПСС» некрасивый пустырь, а позже на улице за поворотом поставили магазинчик с большими стеклянными витринами. Буквы тут же стали расшифровывать: «Кому похмелиться — стекляшка справа». Ещё один знаменитый дом с магазинами выглядел так слева — мужская обувь, справа — женская, а посередине — винный магазин, который немедленно окрестили «Между ног». Не использовали это название только футболисты, устраивавшие на поле за магазином турнир «Первенство пятого гастронома».

Отразилась в народной топонимике Байконура и вся история — советская и мировая — времен космической эпохи. Есть там микрорайоны «Малая земля» и «Японские острова», в начале 1970-х годов другой микрорайон нарекли «Даманским».

>

Кто не помнит фильм «Белое солнце пустыни»? Так вот, у кинодраматурга Валентина Ежова было всего полтора месяца для создания сценария отечественного вестерна в развитие приключенческой темы по типу «Неуловимых мстителей». И тем не менее автор знаменитой киноповести «Баллада о солдате», прошедший с 1940 по 1945 год две войны, к сбору материала всегда подходил ответственно. Вот и тогда он поехал в Среднюю Азию, где встречался с ветеранами борьбы против басмачества.

Как-то на творческом вечере в столичном Доме журналистов Валентин Иванович вспоминал, что среди прочих историй его заинтересовала и биография офицера российской пограничной стражи Михаила Поспелова. Достаточно сравнить портретное описание Павла Верещагина в сценарии Валентина Ежова и Рустама Ибрагимбекова «Пустыня», лёгшего в основу знаменитого фильма «Белое солнце пустыни», и фотографии штабс-ротмистра Поспелова, чтобы заметить явную прообразную связь между реальным офицером и самобытным киногероем. Кстати, чтобы облегчить поиск актёра для роли, копии портретных снимков из семейного архива ветерана сценарист показал режиссёру Владимиру Мотылю. И всё равно было очень сложно найти исполнителя на роль таможенника Верещагина, неторопливого и обстоятельного, знающего цену жизни и смерти, этакого былинного героя, до глубины души преданного своему служивому делу, в котором, казалось бы, уже и надобности нет. Случайно попавшая в руки режиссёра кинопроба Павла Луспекаева по схожеству со снимками штабс-ротмистра Поспелова сказалась на точном режиссёрском выборе актёра.

По канве фильма проясняется, что в царские времена Павла Верещагина знали и боялись все среднеазиатские контрабандисты. Но от былого могущества и власти остались лишь воспоминания в царящем безвластии и диктате бандитской силы, с которым и верный слуга державы вынужден мириться. Известно, что был он офицером, заслужил «Георгия». Сухов привносит в жизнь бывшего таможенника новый смысл. Верещагин словно расправляет свои могучие плечи, и теперь уже ничто не остановит этого сильного человека, готового биться за дело, которое считает правым. И в этом сюжете тесно переплелись подлинные факты из жизни пограничника Поспелова и образные черты таможенника Верещагина.

О судьбе Михаила Поспелова поведали его внук, полковник в отставке Евгений Попов, и небольшая экспозиция в Центральном пограничном музее. Накануне Гражданской войны штабс-ротмистра Михаила Поспелова тоже знали и боялись все контрабандисты и главари разбойничьих банд из Персии, орудовавшие на стоверстовом участке российской границы в полосе ответственности Гермабского пограничного отряда Закаспийской пограничной бригады.

Прототип Верещагина из культового советского вестерна «Белое солнце пустыни» тоже был верен офицерскому долгу

Возглавляя этот отряд, он получил от нарушителей границы прозвище «Красный шайтан» за пышные огненно-рыжие усы и способность внезапно появляться со своими пограничниками на тайных тропах контрабандистов. Точно таким же оазисом в пустыне, что и верещагинское подворье, был созданный Поспеловым (на фото) отрядный сад, в котором росли грецкий орех, яблони, груши, вишни, абрикосы, алыча. Здесь же был и рукотворный пруд, хотя и без осетров, но с карпами. Как и Верещагин, Поспелов во времена безвластия превратил свой дом в маленькую крепость, вооружившись пулемётом, гранатами и даже «бомбомётом», обучив и жену Софью управляться со всем этим «хозяйством». Чувствуя своё бессилие прекратить басмаческие бесчинства с горсткой оставшихся в отряде пограничников, бывалый командир, как и его кинообраз, глушил тоску испытанным русским средством – крепким «перваком». А главное – Михаилу Поспелову тоже было обидно за державу, потому он и не ушёл в 1917 году через кордон или в глубь страны, как многие офицеры и солдаты Закаспийской пограничной бригады. И эта обида у него по-верещагински вылилась в энергию действия. В условиях, когда в десятках вёрст от Гермаба ещё хозяйничали эсеры, когда за Чарджоу и Мары шли ожесточённые бои красноармейцев с английскими оккупантами, на участке отряда Поспелова была восстановлена охрана государственной границы.

Он собрал в отряд толковых местных всадников, обучил их приёмам пользования оружием, закупил на свои средства фураж и продовольствие. Пожалуй, именно поэтому большевистская власть оставила Поспелова на посту начальника отряда. В 1919 году он становится командиром пограничного батальона, а в 1921-м – командиром пограничного полка, у которого была под присмотром вся советско-персидская граница. А ещё полковник Михаил Поспелов за свою службу успел создать пограничную школу младшего комсостава, основательно погромить басмачей в пустынях Туркестана. Опыт пограничника, твёрдость его характера помогли в двадцатые годы успешно провести каракумские экспедиции академиков Александра Ферсмана и Дмитрия Щербакова по поиску запасов серы и других полезных ископаемых.

… Михаил Дмитриевич Поспелов не погиб в схватке с басмачами, как Павел Верещагин. Он умер в преклонном возрасте и похоронен на старом ташкентском кладбище. И на его могилу, наверное, никто уже не положит цветок или символичный кусочек каракумской серы, не поднимет стопку в память об офицере Великой Державы, чей облик и биография легли в основу любимого народом образа таможенника Павла Верещагина из «Белого солнца пустыни». Так пусть же этот образ и будет ему доброй памятью.

Источник →