Прежде чем осуждать кого-то возьми его обувь и пройди его путь, попробуй его слезы, почувствуй его боли.

Наткнись на каждый камень, о который он споткнулся. И только после этого говори ему, что ты знаешь, как правильно жить.Далай Лама

 

Когда моим мужем был Катин папа, Лёнька,  нас пришли грабить.

Мы жили в районе с милым названием «Нахаловка».

На нашей улице представитель от  каждого дома побывал в заключении. Ну, или в психушке. Но там не отъявленные головорезы жили, а обыкновенные советские труженики. Мужики в основном водилами  работали.

 Мой дед, мамин папа, за аварию, например, на лесоповал попал. На его грузовике тормоза барахлили, а женщины попросили подвезти. Они уставшие сильно были, после тяжёлой работы. Дед предупредил:

- Чтоб в случае чего прыгали!

 Одна неудачно прыгнула и покалечилась.

И оправился дед на Урал лес валить. И после отбывания наказания домой не отпустили - сказали, что где-то рядом секретный военный  завод, заключённые могли что-то высмотреть! Вот когда секреты устареют, тогда их делянка леса и кончится.

Мамин одноклассник, Тосик, тот вообще практически дома не жил - ну прям как  дедушка Ленин, всё по тюрьмам да по ссылкам.  Вначале пятидесятых годов  ему лет 13 было, его мама, бабка Дуська, всё по гулянкам бегала, а ему поесть ничего не оставляла. Они с друзьями сделали самодельных кирпичей на продажу, из глины с соломой, и оставили сушить. Это был ходовой товар, к тому же не требующий денежных вложений, а только серьёзных трудовых затрат. Как раз Нахаловка активно застраивалась,  Пошёл дождь, всю их работу смыло в речку, они ограбили зелёный магазин и загремели кандалами. А Дуська даже в 70 лет  волосы в ярко-рыжий цвет красила и ходила в шляпке и кружевных носочках.

Папа моей подружки, Ольшаны, Дуське за что-то по-соседски и даже по-родственному кулаком угадал. Потом пол - года в заключении был.

Люськин брат в заключении наладил выпуск кожаных бумажников с тиснением в виде стодолларовой купюры. Я потом видела в журнале «Эсквайр» такие изделия от «Гермес» за неимоверные деньги.

А сосед Шолонский поехал в Москву умершего  Сталина замещать. Был уверен в одобрении своей кандидатуры.

А сосед Савин работал на фуре - двенадцатитоннике, возил лекарства. Однажды ему перегородил дорогу два парня с автоматами,  а  один остался в «Жигулях» за рулём. И пришлось ему те «Жигули» с водителем сплющить в лепёшку.  Но ему за это ничего не было. Он потом долго не мог за руль садиться.

Архитектурный стиль Нахаловки  был следующего типа - сначала почему-то домики рушили. По распоряжению властей. Их заново лепили, чуть ли не  за ночь из глины с соломой. Потом дали  сотрудникам табачной фабрики по 2 сотки земли и  разрешение построить себе избушку - комнатку и кухоньку  с печкой, потом  к ним пристраивались коридорчики, верандочки, времяночки и летние кухоньки. И сарайки. Участки были наклонные.  За заборами  протекала речка, в которую выливалась вода из труб кожевенной фабрики. Вода была разноцветная, например, идёшь в магазин – зеленая. А  идёшь домой и корочку грызёшь - вода коричневая. От речки была сырость и плесень на стенах - фундамента ведь практически не было.

 

          

 

 

Не воспитывайте детей, все равно они будут похожи на вас. Воспитывайте себя.

 

Когда я закончила первый класс, мои родители купили в кредит кооперативную квартиру, и мы втроем в неё переехали.

Стоимость квартиры выплачивали двадцать лет. Двадцать лет режима строгой экономии. По рублю на день.

Никаких гостей мама не приглашала. Если папины родственники самовольно  приходили его  даже не проведать, а поздравить по поводу - это был «перерасход средств», критика их подарков и упрёки.

Зачем мама родила ещё одного ребенка, мою сестру, непонятно.

 

В той квартире я так и не прижилась - не было там у меня своего укромного, пусть даже маленького уголка, как было в доме. Даже кровать моя стояла неуютно, между дверью на балкон и дверью в другую комнату, как будто в коридоре вагона.

То, как мама со мной общалась, я считала издевательством. Меня не били, не наказывали физически, но морально убивали. Постоянно говорили, что я глупая и некрасивая. Когда я пришла в слезах со школьного вечера, потому что меня никто не пригласил  потанцевать, мама деланно удивлялась:

-А  ты что, думала, что ты кому-то нужна????

Мама целый день на работе была вежливая, приходила домой и кричала, просто сбрасывала накопившийся негатив  на меня. Причем никаких претензий не озвучивала, только риторические абстрактные вопли:

- И в кого ты такая!!  У всех людей дети, как дети! Хуже тебя нет никого!  

Я однажды спросила, любит ли она меня.

- А за что тебя любить? – вытаращила глаза мама.

В школе меня спрашивали, родная ли у меня мать. Это когда узнавали, что после школы я пойду работать на завод.

 

Мама в  нервах кричала мне:

- Не ной! Не смейся! Что ты хихикаешь, как дурочка!  Не плачь! Ты  это делаешь мне назло! Ты не успокоишься, пока меня не расстроишь!  Слово «Терпи» прошло рефреном через всю мою жизнь.

Я до сих пор не могу выражать свои эмоции,  не могу сказать, что мне тяжело, не хочется общаться, неинтересно. Я  терплю  из последних сил, пока не взорвусь эмоциями.

А вот я своим детям буду говорить:

Ты расстроился. Ты рассердилась. Ты имеешь право это пережить. Ты имеешь право испытывать любые чувства и эмоции  - думала я.

И если что-то  в вашей жизни причиняет вам страдания, бегите от этого, дорогие мои, со всех ног и побыстрее!

Я своих детей всегда прошу: скажи открытым текстом, что не нравится, что огорчает?  Никто не обязан читать твои мысли.

Дружить мне  ни с кем не разрешалось. Только с отличницей вместе делать уроки. Но единственная отличница была занята занятиями с репетиторами, на которых не скупились её родители.  Я ей, в общем-то, ни к чему и не нужна была.

Еще у мамы было такое развлечение - показать мне какую-нибудь вещь, спросить:

- Нравится?

- Да, очень нравится, отвечала я

- Обойдешься! Не заслужила!  Не заработала! – слышала я в ответ.

Мои  эмоции были  соблазнительно близко, так легко было причинять боль, вызывать слезы.  И  обижать тех, кто нежнее…

 

 

Когда родилась сестра, мама не работала три года, нигде не подрабатывала, хотя прекрасно могла вести бухгалтерскую отчетность. Она маялась  от нищеты и безделья, контролировала меня  и вымещала на мне негатив.  Я сначала сильно хотела, чтобы мама оценила моё послушание. И поняла,  что я  ничего плохого я не буду делать и без её контроля. Например, она шла на один балкон и смотрела, вышла ли я из подъезда. Пока я обходила дом, она шла на другой балкон и контролировала, как долго я шла и не сняла ли я шапку. Меня кутали. А потом ругали за то, что простыла, приболела, а родители расстроились из-за этого.  Упрекали, что мне лишь бы в школу не ходить.  И чем больше  меня загоняли в роль жертвы, тем больше  было претензий - например, не так смотрю. 

Мама никогда не целовала и не обнимала. До неё тоже нельзя было дотрагиваться.

Мне никто и никогда не говорил, что  я справлюсь, что у меня все получится и что я могу рассчитывать на помощь.

У всех моих приятельниц были другие мамы.

Однажды ко мне в гости приехала моя подружка,  соседка с Нахаловки Ольшана. Мама поручила мне в этот день купить  ведро вишни,  достать косточки из вишенок, а потом  засыпать сахаром. Ольшана мне помогла, мы все сделали. Пришла мама с работы и как начала кричать!!! У Ольшаны от удивления, от несправедливости  дар речи потерялся. Мама почему-то решила, что мы засыпали сахаром вишню с косточками. Потом, узнав, что она ошиблась, мама и не подумала извиняться. Скривилась презрительно. Ольшана сказала, что если бы она так родителям помогала, то её не знали, в какое место ещё раз поцеловать! А в обновках она и так никогда отказа не знала.

Мы с Ольшаной устроились работать на летние каникулы в столовую телезавода. И так мне там понравилась! Кормили, и хорошо кормили, за счёт заведения, поэтому зарплата оставалась на покупку вещей. Сотрудницы были не высокомерные, простые тётки. Спекулянты, зная, что у сотрудниц торговли и общепита всегда денежки водятся, приносили всякие дефициты на продажу. Я купила себе такие чудесные  беленькие кожаные босоножки, на высокой шпильке, но очень удобные, польские. Причем недорого, моей зарплаты хватило бы на пять пар. Я эти босоножки  и на выпускной надевала, и на свою свадьбу.

В конце августа мы пришли за расчётом. Директор говорит:

- Девчонки, вам же рекомендация нужна, сейчас напишу.

И написал нам такие чудесные характеристики- рекомендации для поступления в учебное заведение общепита вне конкурса, что хоть стразу в отряд космонавтов!

Я подумала - вот отличный шанс!  Не обязательно всю жизнь на кухне или ложкомойкой,  можно с соответствующим образованием работать администратором ресторана или кафе. Это и денежки, и связи, и выглядят такие работницы, как импортные куколки! Ведь это было в те времена, когда швейцару на входе в ресторан давали купюру за то, что он разрешит войти и поужинать!

Мама жутко кричала, стращала почему-то  милицией и отправила меня опять в школу.

- И в кого ты такая уродилась, что хочешь доход кроме зарплаты?  Как будто с трибуны гневно клеймила меня позором мама.

И мою рекомендацию  зачем-то велела в школу отнести. Её там скомкали и выбросили.

В выпускном  классе я практически не училась - приду,  просто посижу, уйду….

Маму я, честно говоря, никогда не понимала. Вероятно, в моём лице она хотела видеть подругу или хотя бы единомышленницу, а получилось наоборот.  Мама разговаривала со мной исключительно лозунгами, например: «Надо поставить перед собой цель и упорно её добиваться! А всё, что  досталось лёгким трудом, радости не приносит!» А я, наоборот, полагала, что умные люди  за судьбой идут, а дураков она за собой тянет. И если что-то долго не получается, значит, или пока рановато, или не твоё.  Это были Брежневские времена, всё на взятках. Да и сейчас весь бизнес на личных связях.  Её гордость своей неприхотливостью и экономией я считаю маразмами. Она, соответственно, то, что я не донашиваю протёртое вылинявшее вытянутое бельё - непростительным транжирством. «Ну, кто тебя там видит? Что ты из себя благородную строишь?»  Я ничего не строила, не пыталась тянуться за богатыми. Я с детства как-то интуитивно могла отличить качественную и красивую вещь за сто шагов от ста других.   Наша соседка, Лариса Горелик, работала директором вагона-ресторана, Сейчас я понимаю, что в этом ресторане обыгрывали в карты моряков, приходивших из заграничного  плаванья.  Валюту тогда на руки не выдавали, а выдавали боны. На боны можно было покупать импортные вещи хорошего качества в валютных магазинах. Под этими магазинами  боны продавали спекулянты один к десяти. Лариса  была очень богатой, весёлой и щедрой женщиной, чудесно готовила, шила и вязала неимоверно красивые и оригинальные вещички. И, главное, по размеру на ребёнка, а не «навырост».  Без тяжких трудов, экономии и выстраданной копеечки.

 Она подарила мне  настоящее французское бельё из валютного магазина просто так. В валютных магазинах продавали не за рубли, а за боны. Один бон стоил 10 рублей.  Мама Ларису не любила.

Самая любимая мамина фраза - «Сядь и сиди, всё равно у тебя никогда ничего не получится!» А самое страшное оскорбление - «ИнтеллиХенция!»

 У меня была возможность выучиться на зубного техника – в санатории я подружилась с Наташей, родители которой преподавали на этом факультете. Её родители в течение месяца пообщались со мной и  пригласили меня учиться и жить у них. Но кормить меня они бы не стали. Конечно, мама меня не отпустила. Она хотела контролировать каждый мой  шаг. И денег пожалела, и кричать и обзывать кроме меня, ей некого. Осмелиться ослушаться было самым непростительным поступком.  Ещё большим грехом - то, что жила бы я в достатке и плевала на необходимость экономии, столь милой её сердцу.   В этом городе, в Александрии, было  военное лётное училище. Я бы вышла замуж за лётчика и в любой воинской части не осталась бы без работы и без собственных денег. А лётчики всегда были элитой армии, Если бы я сама уехала и попыталась прожить на стипендию, то она бы меня с милицией вернула - мне было пятнадцать лет, паспорта ещё не было. Когда я ушла жить к первому мужу, мама надеялась, что милиция вернёт меня ей. Но менты сказали – успокойтесь, мамо,  брак официальный.

Когда мама (папа во всём её слушался) категорически отказалась отпустить меня в Александрию, у меня настало такое вселенское равнодушие, как будто вся жизнь рухнула и уже ничего нельзя исправить.  Я ходила за мамой как овца на верёвочке, только слёзы катились. Мама привела меня за руку на завод и в техникум на вечернее отделение с дебильной специальностью «Плановик».   По её планам, я должна была окончить техникум, потом поступить в институт, тоже на вечернее  отделение, а потом, когда окончу институт, годкам к тридцати, выйти замуж за сотрудника по заводу.

Потом, лет через двадцать, после того, как я  была вынуждена тягать  ящики с водкой на пупке по морозу, сумки с товаром из Одессы, мерзнуть, надрываться за копейки, я спросила у мамы -  не пожалела ли она, что я на техника не выучилась?

- Нет, ну что ты, ответила мама, - это же такая вредная работа, там пайка металла! Я ничего не стала ей говорить.

Я её до сих пор не простила

 

Все мои вещи регулярно пересматривались, все тетрадки тщательно изучались.

Однажды  я написала письмо Наташе из Александрии. Мама подумала, что я уже сплю, потихоньку взяла это письмо и ушла читать его в туалет. А я знала, что будет полный контроль.  Выключатель был снаружи, я выключила свет в туалете. Мама посидела немного и начала плакать, как маленькая.

А может быть все мои взрослые проблемы потому, что я - человек, лишённый детства? Не в том смысле, что у меня не было мороженого и воздушных шаров, игрушек, карандашей или праздников?  А в том смысле, что я никогда не имела права быть ребенком. Просто ребенком, которого не дрессируют,  не одёргивают на каждом шагу, ничего не требуют и не заставляют соответствовать чужим надеждам. Который не должен входить в положение взрослых, моментально улавливать смену настроения, понимать их чувства и вести себя соответственно? Отношения с мамой напоминали игру в пинг-понг: вот сейчас она моя мама, орёт, требует послушания, гневно клеймит позором за найденный у меня огрызок косметического карандашика, а через пять минут - она уже в роли маленькой девочки, жалейте её, понимайте и хвалите. И искренне убеждайте в том, что она не толстая.

Я не хотела её удочерять и организовывать её другое детство.

Я её тихо ненавидела.

И так меня достала жизнь в такой семье, что ушла я к первому встречному Толяну жить и жутко обрадовалась, что я хоть кому-то нужна. И что я не совсем такая никудышка.

  Когда родственники Толяна пришли к моим родителям договариваться о свадьбе, сказали, что я им очень нравлюсь, и что все расходы по свадьбе  они берут на себя, мама сказала:

 - Я вас сразу предупреждаю -  она у нас очень плохая! Чтобы мне потом претензий не предъявляли!

         Даже папа, для которого его личное спокойствие  был самым важным в мире, назвал её извергом.

 

Я вышла за Толяна замуж. В то время я была беззащитной маленькой непоглаженной зверушкой. Мама присылала ко мне  делегации родственников. Родственники плохо понимали, что от них нужно – Толян даже и не думал увиливать от женитьбы. Я стала уже затравленной зверушкой.     Конечно же, я сразу забеременела. Мама караулила меня на проходной завода,  где  я тогда работала, билась в истерике, заставляла делать аборт.

-  Но это же мой ребёночек!!!! – я была в шоке от мысли, что малышу могут нанести какой-то вред.

 Присмотритесь как-нибудь к беременной женщине: вам кажется, что она переходит улицу, или работает, или даже говорит с вами. Ничего подобного. Она думает о своём ребенке.

 Я и без всяких ультразвуковых исследований  точно знала, что это  мальчик, что он  крепыш и оптимист.   Мама сказала, что это - ещё не ребёнок, а кусок мяса.

Как будто бесплодие мне сулило неимоверные перспективы!!!

Нормальные мамы со своих беременных дочек пылинки сдувают, молятся за них,  ограждают не только от недоброжелательных слов, но и от недружелюбных взглядов. А моя предъявляла претензии: из-за меня у неё седина. При этом абсолютно седую голову бабушки не замечала. Свои требования мотивировала тем, что с ребенком я не смогу закончить техникум. Никаких перспектив с дипломом  дурацкого техникума  в руках у меня не было -  точно так же работать на заводе.  А я  хотела хорошо зарабатывать и завести нужные и полезные связи. И думала, что дети - не повод отказываться от своей мечты. Дети - это дополнительный стимул.

Я когда ещё в школе училась, пришла в библиотеку и попросила книгу по психологии, пока меня мама старательно культивированным во мне  чувством вины в гроб не загнала. Мне дали книгу Леви «Нестандартный ребёнок». Было видно, что сама библиотекарь это книгу обожает. И так мне эта книга понравилась, я была готова подписаться с благодарностью под каждым словом! И прям сама себе торжественно клялась, что буду следовать всем рекомендациям! Самое главное, что я поняла: не нужно тратить силы на то, чтобы с мамой договориться и найти взаимопонимание. Ну, её. Лучше в своей семье все по-другому, по уму и по сердцу организовать!

 

Я подумала -  если учесть то, что почку мне оперировали, то  с возрастом  здоровья не прибавится, а малыша я очень хотела. Поэтому и решила пораньше родить, пока есть здоровье и от меня ребенку польза. Я хотела быть хорошей мамой - умной и веселой. Я не буду думать, что ребёнок - это моя собственность. Помогу ему стать самим собой, чтоб всё лучшее в нем расцвело и укрепилось. Никогда не буду вымещать на нём свои обиды. Буду радоваться жизни вместе с ним.

 Мама пришла на свадьбу в черном глухом платье без единого украшения, как на поминки.

Техникум я закончила. Мама зажала в руке тоненькую золотую цепочку и сказала:

- Была бы ты человек как человек, я бы тебе её подарила в честь окончания техникума!

- А я что же, по – твоему, не человек? – возмутилась я. Зачем же так дарить?

- Я так и знала, что тебе ничего от меня  не надо!- обрадовалась  мама. И быстренько спрятала обратно в свои закрома  эту цепочку.

 Мужа родственники обожали и меня, и нашего сына Вадика. Вадик действительно оказался шустрым, развитым, с абсолютной памятью, энергичным и любознательным пацаном. Он никогда не портил ни книги, ни игрушки, не капризничал. Мой папа думал, что Вадик вообще плакать не умеет, но однажды он дал Вадику кашу в бутылочке, а потом  подумал - не горяча ли она и забрал потрогать. Тут он и узнал, каков Вадим в гневе!

Я уходила на занятия в техникум, меня прабабушка и прадедушка Вадика подгоняли, чтоб я быстрее к ним уже Вадика привела. Он был их радостью, их счастьем! Дед ему даже частушки про космонавтов пел.

А когда Вадик упал в ёмкость с водой, они так переживали! И мне не рассказывали, боялись, что больше не приведу к ним на побывку малого. А Вадик уцепился за край ёмкости руками, карабкался ногами, зимнее пальто и сапоги отяжелели от воды, но его вовремя спасли!

Я очень любила читать и очень рада, что Вадик тоже любит и понимает литературу. Когда он был ещё маленький, в младших классах, я купила ему книги про Томека. Каждый том этой серии рассказывал о каком-нибудь континенте, климате животных, населении. Но это не был учебник- сюжет был приключенческим. Интересным было и то, что главный герой с каждым томом рос,  взрослел, умнел, учился строить отношения с людьми. У Вадика с рождения была отличная память, а я потом старалась развивать её дальше. Когда ему было полгодика, мы с ним пошли в гости к моей школьной подруге, Элинке. Она тогда стюардессой работала. Элинка зачем-то расковыряла батарейку, повредила руку. Рука зажила, но как только она дотрагивалась до шерстяной пряжи, начинала опять воспаляться. А тогда ведь было очень модно вязать! Даже Высоцкий пел, как все подруги Зины вяжут шапочки для зим. А примерно  через полтора года Вадик увидел, что я взяла в руки батарейку, чтоб заменить на новую в настенных  часах. И строгим голосом велел: «Не трогай батарейку! Помнишь, Элинке руку электролитом разъело?» Хотя мы тот случай ни разу не вспоминали.

Я люблю находить людям достойное применение. Толяну я посоветовала выучиться на повара. Во времена тотального дефицита работникам торговли и общественного питания можно было безбедно жить на одну халтуру, а зарплату полностью откладывать  на крупные покупки. Я даже была согласна потерпеть год без его зарплаты, пока он учится. Толян, как и все его родственники, был очень сильным физически.   Он увлёкся, хорошо учился, был на хорошем счету на практике: и физической работы не боялся, и проявлял фантазию при украшении блюд. Он  был на своём месте. Но не повзрослел. Стремления заработать и притащить в семью, деловой хватки у Толяна не проявилось. Посиделки на кухне и рассказы о службе в рядах вооружённых сил мне были неинтересны.  А нянчить мужа «трубившего пионерскую зорьку» я не хотела. Тут от женщины ничего не зависит – либо он взрослый и любит вас, либо вечный мальчик и любит только себя.Не нужно впадать в манию величия и пытаться переделать человека.  Я  должна быть с  мужем по одну сторону баррикад, а если совсем не получается, то лучше его поменять. Ничего тут особенно не придумаешь, кроме того, что надо бы любить и уважать, а если не получается, то хотя бы только уважать и быть вежливыми. А вот если и это никак, то все-таки лучше поменять…

 Оказалось, что я действительно никому  не нужна.

 Толян  в глубоко нетрезвом состоянии привел домой другую женщину. Его бабушка взяла увесистый дрын и стала его бить.

-Что ты делаешь, Таньку разбудишь! – сказал он спросонья

- Какая тебе Танька!

Толян посмотрел, кто рядом с ним, его лицо стало серо-зелёным.

- Я за Таньку горой! Танька - труженица! – кричала бабушка.

Толяна мачеха ехидно смеялась.

Больше мы не виделись.

 Жить вместе людям мешает их глупость, а вовсе не различия.

 

 Ну, не беда, подумала я. Над разбитой чашкой не рыдают, а выбрасывают осколки и моют пол.

  Жильё у меня  есть, сын чудесный, диплом есть, выгляжу я шикарно - ни одного повода для грусти.

Но жизнь - тот ещё фокусник, любит доставать кроликов из шляпы.

Когда я рассталась с папой Вадика, Толяном, то его родственники смотрели Вадика. А потом Толян нашёл себе супругу. Они очень хотели совместного ребёнка. Но Боженька ведь видел, что Толян уже двоих сыновей от разных браков бросил и не давал новых детей. Его супруга  работала проводницей на Баку и сделала много абортов. И не могла уже ребёночка выносить. Поскольку она была уже не юная,  на 9 лет старше меня, на ребёночка надежды таяли с каждой невыношенной беременностью .  И  так как она очень расстраивалась, глядя на Вадика,  те родственники попросили меня больше Вадика к ним не приводить. И пошёл он в садик. В садике в первый день с непривычки он плакал. Воспитатели накрыли его подушкой, чтобы других детей не разбудил. Он вспотел. Во влажной маечке его оправили на прогулку. Воспитатели были сами заинтересованы в том, чтобы дети болели - работы меньше, а деньги те же. И попали мы с ним в детскую пульмонологию. Врачи сказали:

- По всем симптомам у вашего ребёнка астма, но мы вам такой диагноз не напишем, чтобы вы не побежали  инвалидность оформлять и льготы требовать.

Мамочек детей до года кормили больничной кашкой, им разрешали находиться в палате с ребёнком. А те дети, которым, например, вчера год исполнился, должны были лечиться самостоятельно. А мамка  должна бегом на работу бежать, чтоб тунеядкой не прослыть. Да и ради денег.

Вадик цеплялся за мою шею двумя руками и умолял:

- Мамусечка, миленькая. Ты же меня для себя родила, не оставляй меня врачам!

Ухода за детьми не было вообще никакого - персонал не обращал никакого внимания на то, что, например, ребёнок с сильным бронхитом стоит босиком на мокром  кафеле в туалете или выглядывает в открытое окно в одной пижамке.

.Палата была на 4 этаже в дореволюционном доме с очень высокими потолками. Вадик не мог подниматься по лестнице на 4 этаж  в палату - задыхался. Он цеплялся мне за шею и я, руками цепляясь за перила, еле-еле поднималась. Он был тяжёлый. А я - худенькая. Наверное, и пятидесяти килограммов  не было.

 Мы делили порцию больничной кашки напополам. Вадик из своей половинки порции пытался дать мне добавку говорил:

- Кушай! Ты худенькая!

- Ты кушай, - отвечала я.

- Тебе выздоравливать и расти надо!

Я купила пачку сигарет барышне, которая кашку раздавала, и она собирала в нашу тарелку сверху кастрюли масло.  Пока Вадик спал, я побежала в магазин. Нужно было выстоять очередь, взвесить творог, выстоять очередь в кассу и потолкаться до своей покупки. Бабки меня вытолкнули из очереди за плечи. С тех пор к бабкам я не очень хорошо отношусь. Даже модно сказать - очень нехорошо отношусь.

Поскольку моему ребёнку было больше года, то больничный мне был не положен. Я оформила отпуск без содержания, подумала, что деньги получу теперь нескоро  и поэтому отложила немного денег.  Квартирантов тогда ещё не было. В дом  залезли через форточку дети (на кровати остался отпечаток маленькой ноги). Украли деньги и чешскую бижутерию – такие бусики смешные  в виде яблок и мандаринок. А два колечка золотых не взяли. С тех пор я деньги не откладываю, не коплю и чужим людям не дарю - никакие МММы и сбербанки ничего от меня не получили.

Вадику становилось хуже и хуже. Антибиотиками ему убили  микрофлору. Заведующая велела перевести его в инфекционную больницу на сорок дней. Мамам там присутствовать запрещено - микробы.  Пульмонолог сказала, что в инфекционной больнице  нет кислорода и врачей такого профиля и он может умереть во время приступа удушья. Заведующая сказала, что, кроме того, что он – источник опасности для других ослабленных болезнью детей, в этой больнице он может умереть от обезвоживания.

Мне предложили самой выбрать, от чего умрёт мой ребёнок и написать  соответствующую расписку - что я претензий к врачам  не имею.

Мама ко мне приходить не могла - она расстраивалась. И вообще она была категорически против моего замужества и рождения ребёнка. Так что «Надо было слушаться. А теперь мучайся и пеняй на себя!»

Приезжал бывший сосед, проведывал,   жалел меня, а потом, увидев, что я в отчаянии, поддержал меня морально, забрал нас и больницы. Мы потом на такси ездили  только на  процедуры. И как-то потихоньку всё наладилось. Мне было 19 лет, а ему 17.

Этот сосед потом поступил в военное училище, женился, пришёл ко мне и сказал, что разведется. Мой папа отговорил меня общаться с ним.

Не стоит дёргаться, если тонешь. Нужно дождаться дна, чтобы оттолкнуться от его поверхности пяткой, ибо только так можно спастись и выбраться на поверхность.

 

 

А потом я неплохо устроилась -  сдавала времянку  и спекулировала импортными вещами. Моя квартирантка, Ира, работала на складах фирмы «Одежда». Хорошие вещи, например, производство Финляндия или Япония, в свободную продажу не пускали, а делили между сотрудниками поровну. Директор этой фирмы по фамилии  Пирожок, одевался так, как будто он только что с рыбалки приехал. Я продавала 3 вещи по 2 цены каждая, а себе мы брали по единице, получается задаром. За такое поведение в уголовном кодексе была предусмотрена соответствующая статья. Но так  как это был источник неплохих доходов для всех, - например, родной брат директора торга работал в прокуратуре, то все друг друга и прикрывали. Конечно, если милиция надумает взяться серьёзно, никто никому не поможет. Но мы не наглели и такими скромными доходами ОБХСС не интересовался. Раз в неделю я ездила на такси к Ириной подруге в магазин, в котором ветераны получали льготный  продуктовый набор. Брала 2 набора   самых лучших продуктов в ассортименте по самым низким  ценам.

Мой дед, папин отец, погиб в Кёнигсберге за месяц до окончания войны. Никакие пайки и льготы нам были не положены. Я думала, может, интуиция – это опыт прошлых жизней или дед с того света хоть как-то мне пытается помочь. Мой папа не смог выучиться и всю жизнь пахал простым рабочим. Если бы дед был жив, всё было бы по – другому. Он был  председатель колхоза-миллионера, да ещё  с незаурядными способностями договариваться с нужными людьми и решать вопросы о взаимовыгодном сотрудничестве в свою пользу. Мои дети такие же. И я, смею надеяться, такая же.  Бабушка с двумя детьми от первого брака  за него замуж вышла. А первым её мужем был контрабандист. После революции многие люди пытались эмигрировать, вот он и провожал их тропами в обход пограничников через румынскую границу. Рассчитывались за такие услуги с ним щедро. Как-то раз он принёс бабушке дорогую шубу и серьги. Шуба ей понравилась, а серьги с беленькими камешками - нет, не понравились,  с красненькими захотела. Дед серьги поменял. А на разницу пригнал домой отару овец. Наверное, брильянтики были. Его пограничники застрелили. Второй муж тоже обожал и её, и детей. Семья ни в чём отказа не знала. Очень жаль, что он погиб.

Бабушка, папина мама, была миловидной круглолицей     брюнеточкой невысокого роста  с кудряшками, глазками-вишенками и тонкими запястьями.  Однажды моего папу, тогда ещё пацана, побили на улице, да так сильно, что сломали ему нос. И его отец, и старший брат погибли на войне. Брат - при исполнении особо важного задания. Бабушка,  бывшая председателева барынька,  отвязала дворового пса, открепила толстую  цепь  от будки, намотала её на руку, сказала собаке:

 -  Рядом!

 Вышла на улицу, спрятала руку с цепью за спину и позвала папиного обидчика вежливым голоском. Собака стояла рядом и скалилась.  Когда тот подошёл, она избила его с размаху  цепью. За него никто не заступился.

Папина родня для меня близкие, предсказуемые люди с понятными поступками, а мамины - немного странные.    Мама гордится своей неприхотливостью и экономией, причем, чем старше, тем карикатурнее её экономия. Прям гротеск. Вероятно, это генетическая память. Мамина мама из казацкой станицы -  казаков раскулачивали, репрессировали, иметь   деньги  и чувство собственного достоинства стало  ассоциироваться со смертельной опасностью.

 

Я купила семь комплектов детской одежды и белья, каждый день переодевала Вадику все свеженькое - и бельё, и джинсы, и свитер. Стирала машинкой всё сразу, вешала в своем дворе, с веревок не воровали. И читала книжки сыну по вечерам. А в тазике каждый вечер ничего не тёрла. В то время это было в диковинку.

На Нахаловке мы жили с твёрдой уверенностью  в то, что детей ни в чем нельзя ущемлять, пусть лучше гости обойдутся, чем наши дети. Такие были правила этикета.

Как-то раз ко мне по-соседски забежала Ольшана со своим братом, Сергеем. Он спросил:

-  А что это  в сковородке на плите?

-  Серый, ты что, обьедаловку  тут решил устроить? Вадик придёт и поужинает!- сказал Ольшана открытым текстом.

-  Даже и не думал, дома хорошо поел! Просто поинтересовался!

 

Я поступила в институт. В институте я познакомилась с кавалером – он не пил, не курил, занимался спортом. Я ведь думала, что все беды - от пьянок. Но он уходил на тренировку, а я носила ведра с углём, поднимала ведро двумя руками  по ступенькам и топила печку. Он хотел, чтобы я дала ему денег на покупку машины и чтобы я работала, а он учился на дневном отделении. Я дурочкой даже в молодости не была и свои деньги я тратила исключительно на себя и на сына.

Вел он себя, на мой взгляд, странно. Как будто его присутствие само по себе - бесценный приз,  который заслужить надо! Он смеялся над тем, чем я гордилась.  Называл мой дом «сарай с занавесками». Всё, что было мне интересно - прочесть что-то новое и обсудить прочитанное, посмотреть фильм, спектакль, поехать на экскурсию - его совершенно не интересовало. 

Я считала себя вполне самодостаточным объектом, симпатичной, неглупой, обеспеченной   прям королевой-матерью, да ещё и с жильём впридачу.   Нет ни одной сказки, где бы к самодостаточному объекту домогались с требованиями и претензиями. В этом случае самодостаточный объект недоуменно пожмет плечами или покрутит пальцем у виска, в общем, отправит нахального соискателя восвояси.  А, по его мнению, я обязана была  сама проявить инициативу. Выбрать именно его, полюбить, добиться внимания и завоевать его  любовь, а потом потащить в загс.

 Вёл себя  он как сказочная   девица под окном, например номер четыре, которая выслушав трех подруг, обещающих царю за женитьбу и службу, и дружбу, с чувством собственного достоинства произнесла бы: «А я бы для батюшки-царя ничего бы не стала делать. Пусть батюшка-царь сам для меня что-нибудь делает, а я еще посмотрю, одарить ли его своим вниманием». Это проявлялось в том, что он мне объяснял: сейчас он учится на вечернем – это не учеба!  Нужно, чтобы я пошла работать за двоих, а он - учиться на дневном отделении. Ещё его кандидатуру отобрали  по личному делу в военкомате, пригласили  и предложили учиться в высшем военном училище  для последующей службы  в элитных войсках. Он попросили меня прийти в военкомат для беседы с начальником.  Пошла из любопытства. Мне обрисовали чудесную перспективу - мы будем жить в общежитии, он будет учиться, я буду работать. Ребенка - да куда угодно! Хоть к маме, хоть в интернат! Дом - да пусть хоть вообще развалится! Я отказалась продолжать эту беседу. Без персональной бесплатной кухарки  он не поехал.  Потом у  него новая идея - поехать на Север на заработки, но с условием, что я там устроюсь поваром и буду его хорошо кормить. В роли поварихи, варящей что-то в большом котле на костре в тайге я себя представить не могла.

С Вадиком у нас уже  было полное взаимопонимание, а моя мама - не тот человек, которому можно доверить воспитание сына. Я подумала - сын у меня один, а кавалеров много, учитывая то, что я одета, как куколка, сын у меня чудесный,  у меня своё жильё, и отказалась.

  В ответ на мои слова о том, что я  с удовольствием буду любить, уважать, проявлять своё внимание, понимать и заботиться о мужчине, который  даже не будет пытаться меня тупо и наивно использовать,  он приводил  в пример свою предыдущую пассию. Она  за свои деньги отлично кормила его  деликатесами и чудесно выглядела. Но жениться он на ней не соизволил.

- Ну и дурочка!!!! -  Подумала я о ней. 

Был он нудный. Нет ничего гаже, печальнее и асексуальнее, чем монотонный голос, объясняющий про правила и обязательства. Которые все порядочные люди знают и неукоснительно соблюдают.

- Я даю тебе сорок рублей в месяц, и я не вижу продуктов на всю сумму -  занудно брюзжал он.  А в ответ на моё удивление по поводу того, что нужно платить за свет, за газ сказал, что это исключительно мои проблемы. Я подумала -  зачем мне мужчина, который прибавляет проблем, а  не помогает их порешать?  Те же самые сорок рублей могу получать, просто  сдавая времянку.   И  не нужно будет выслушивать претензии поводу моих  неразумных трат - любая вещичка, купленная  на мои деньги мне или сыну, вызывала приступ занудной критики - зачем это тебе??? У тебя ребенок!! Зачем сыну???  Вот он  в детстве  в кирзовых сапогах ходил!   Как будто наличие ребенка - это повод ходить в старом мешке из-под картошки. Ребёнок наоборот, стимул!

Я первый год училась на вечернем отделении, а потом так устала учиться, работать, печку углём топить, что перевелась  на дневное отделение. Деньги у меня были, тупой и ограниченной я никогда не была. Я купила себе путёвку в Петродворец. Кавалер обиделся, ушёл. Да не беда, подумала я. С сыном он общий язык не нашёл. Маму свою, буфетчицу,  мне в пример ставил - как мама с утра пораньше сбегает на рынок, купит индейку, сделает котлеток к завтраку. А они с сестрой поковыряют котлетки вилками, и кушать не захотят. Я такое эгоистичное воспитание не понимала, и перевоспитывать никого не собиралась.

 Он  сказал, что если я поеду без него, то «Это всё».

 Ну и хорошо, ответила я. Поехать со мной он не мог, потому, что у него не было прописки и его не поселили бы в гостиницу. А прописки у  него не было не потому, что он бомж, бомжей тогда не было, а потому, что не было у него здравого смысла. Он выписался из маминой квартиры в надежде прописаться в общежитии и встать в очередь на квартиру. При этом  найти нужные связи и  дать взятку ему даже в голову не пришло. Естественно, ему порекомендовали  возвращаться  в мамину квартиру.  Но он ещё на что-то надеялся, непонятно, на что, и не прописывался.

 

В день моего приезда из Ленинграда он ждал меня на вокзале. Была уже ночь, и я позволила проводить меня до дома. Потом он долго и нудно брюзжал, что мы делаем большую ошибку. И что от моего дома до его работы гораздо ближе, чем от маминой квартиры.  А я с ним мириться и не собиралась.

И что мне теперь делать? – спросили он в ответ на мой отказ

- Как что? Что ещё можно делать, когда тебя бросают? Страдать!- ответила я

- Я??? Страдать?????  Он был искренне удивлён

- А ты что, из другого теста сделан???? Ну, не хочешь -  не страдай в таком случае

 

Когда я  шла домой из института с путёвкой в Ленинград в руках  и думала - брать ли мне в дорогу демисезонное пальто? Конечно, Ленинград - это не Сибирь. Был конец апреля, чудесная погода, ещё не жарко.  И когда незнакомый юноша просто спросил меня какую-то ерунду, мы немного поговорили, я озвучила, о чём я думаю, он сказал, что лучше взять с собой тёплые вещи - пусть  даже они и   не пригодятся.  Это лучше, чем мёрзнуть и отказываться от посещения экскурсий из-за холода. И предложил познакомить меня со своим сотрудником Лёнькой, уверяя, что если я с ним подружусь, то смогу есть паштет из язычков колибри столовыми ложками. Для меня было главным то, чтобы от кандидата в женихи была польза не только мне. Но и сыну.

- Да там на целый детский сад денег хватит! Он добрый!  - уверили меня

Мы договорились встретиться после моего приезда.

 

В поездке я познакомилась с молодым человеком, сотрудником отдела борьбы с хищениями социалистической собственности. Практически мой классовый враг. Его ухаживание заключалось в том, что он велел мне  не наряжаться. Была бы его воля, я бы ответила по всей строгости закона, сурового, но справедливого. И я бы не смогла от него откупиться.  Я над ним просто посмеялась - дурачок какой-то. Ведь денежки текли снизу доверху.  Сказала ему, что такие вопросы решаются не на его уровне. Он выложил самый весомый козырь - он же не просто так, он готов жениться!  Ну, прям благодетель!!!  Разве это - ухаживание? Разве это - обещание поддержки в любой трудной ситуации, обещание быть вместе  и в горе, и в радости??? Я подумала, что для таких высокомерных  людей жена - это хронически виноватая бесплатная домработница. И отказала ему.

 

 

 

От Ленинграда и Петродворца я была в восхищении! Конечно, нужно годами рассматривать шедевры и изучать архитектуру. Но даже просто прикоснуться - уже счастье для меня! Я там была на всех экскурсиях. А когда в музее рассказывали об авторском повторении полотна Куинджи, экскурсовод сказала, что ещё одна такая картина хранится в Москве. А где другая авторская копия  - никто не знает. В Симферополе - сказала я. Я видела эту картину в нашем художественном музее.

Ещё я  сама купила билет на рок-оперу «Юнона и Авось». Нужно было ехать в клуб то ли железнодорожников, то ли слесарей-сантехников. Я сама нашла и не заблудилась! Оказалось, что бывший личный театр графа Шереметева. Прекрасное здание с превосходной акустикой. Эта постановка шла двадцать лет с аншлагами, я даже не представляла, как мне повезло, что достался билетик! Это действительно шедевр - там прекрасный вокал. Молодой Караченцов чудо как хорош!  И сюжет душещипательный. И церковная музыка в тему. В начале  восьмидесятых годов использование церковной музыки было в диковинку. От контраста грубых голосов и тоненького, детского, исполнявших молитвы, было очень сильное впечатление.  И подсветка очень удачная! Разноцветными прожекторами осветили паруса. Людей, которые этого не чувствуют, искренне жаль.

Это были две чудесные недели - из музея в театр, из театра – в ресторан.

 

При знакомстве со мной Лёнька утопил машину в ставке. В машине были я, моя приятельница и тот Лёнькин сотрудник, который нас познакомил, Петя.  Петя попросил разрешения пожить Леньке  с недельку у меня, пока успокоится его отец. Машина была предметом гордости отца. В ставок потихоньку сливали отходы гальванического цеха. Это неблагоприятно повлияло на «утопленницу». Лёнька прожил у меня шесть лет.

То, что женщины  могут и хотят дать мужчине (любовь, интерес, ласку, заботу, пони мание, уважение) лучше демонстрировать откровенно, как это делали девицы под окном  в сказке Пушкина. Конечно, можно думать исключительно о собственной гордости, как это рекомендовала моя мама. Но гордость вряд ли согреет холодными ночами. Возможно, то, что можете предложить именно вы, не заинтересует выбранного вами мужчину, а возможно и заинтересует. Одно можно сказать совершенно точно: сидеть, сложа руки, отводя взгляд в сторону, выглядя независимой и самодостаточной, может позволить себе только царская дочка, да и то, если царь-отец объявит для женихов турнир и назначит приданым полцарства. В противном случае, даже царская дочка рискует до старости заплетать и расплетать свою длинную косу, безо всякого толку. Папа мой на роль царя совершенно не годился, а сын - вполне! Он взял инициативу в свои крепкие ручонки и  спросил Лёньку открытым текстом:

 - Будешь моим папой?

-  А ты будешь меня слушаться?

 - А ты меня машину водить научишь?

 - Конечно!!! 

И Лёнька считал Вадика своим родным сыном и гордился им. И старался, чтобы и мы им гордились.

Мы поженились. Официально. Я прописала его у себя.

Свадьба была в день моего рождения. Лёнькин отец спросил:

- Что тебе на день рождения подарить?

- Маленькую золотую вещь, - ответила я в шутку.

- Ну, зачем же маленькую? И подарил мне колечко широкое. И потом каждый год в день рождения золото мне дарили.

Лёнька настоял, чтобы я отказалась от алиментов на содержание Вадика - чтобы биологический отец в старости не потребовал у Вадика помощи.

         А ведь потребовал!! Да ещё с такими театральными эффектами! Как будто по воле злодейки - судьбы семья разъединилась, а теперь наконец-то сынок  нашёлся!!!! А то старший сын от первого брака, нехороший такой, отказался отцу помогать. Ну, подумаешь, 25 лет не общались, хоть и жили рядом.  И зачем же родному  отцу  ходить по судам, требуя помощь, правда, же, младший  сын ему по – хорошему поможет?  Вадик сначала его не узнал. Они не виделись 15 лет. Я окончила техникум и в тот же день ушла от него. Вадику полтора года было. Посмотрел на него. Потом в зеркало. Потом ещё раз на него. Догадался, кто это. Лицо как-то теплеть начало. И  тут папочка перепутал имя сына!!!! У Вадика улыбка  выключилась резко. Он попросил меня уйти ну там телевизор смотреть. Я ушла, но осталась за дверью.  И сказал он папику, невежливо сказал, что пенсию по инвалидности  ему прям сейчас обеспечит. Вадик тогда в  юридическом лицее учился, ему 16 лет было. Толян  сказал:

 - Я тебя так не воспитывал!

 - А ты меня вообще не воспитывал. Меня мать воспитывала, пока ты пьяный под забором валялся, - ответил ему сынок.

Больше они не виделись.

Как-то раз Вадик с другом на кураже  пошли  к Толяну. Дверь открыла его супруга, Вадик не сказал, что он - сын. Сказал:

- Я тот, кому он должен.

Что ответила эта женщина, я не знаю, но Вадик  резко, с силой закрыл калитку и сломал калиткой ей руку.

 

Я Лёньку не то, чтобы обожала - я с ним дружила. Как любовник он мне не очень подходил. Но у нас было много общего - моя мама боготворила мою младшую сестру, его мама обожала его сестру.  Он давал мне денег, сколько мне нужно - я даже не успевала потратить. А он уже новые деньги приносил. Он не контролировал мои расходы и мои заработки. По поводу моей зарплаты он с улыбкой спрашивал:

- На маникюр хватает? Или добавить?

Из института я ушла.  Строительство завода капельного орошения прекратили. Если бы я устроилась на завод молодым специалистом, то мне полагались бы всевозможные льготы, в том числе - и предоставление жилья.  Но Горбачев, пришедший к власти, издал указ о запрещении орошать и осушать землю, вот и прекратили финансировать строительство завода.

 

 

Я устроилась  работать  в универсам. Это были времена дефицитов. Конечно, я оставляла своим приятельницам из промтоварного магазина  и стоматологии все самое лучшее. Я и   маме предложила прийти и приобрести гречки, которая в то время продавалась только диабетикам по специальной карточке,  копчёную скумбрию, сахар, который был по талонам. Мама пришла. В это время заведующая мне крикнула, что грузчики заняты и чтобы я принесла  пятидесятикилограммовый мешок с крупой и расфасовала.  Покупатели подумали, что это гречка и скандалили, что её нет в свободной продаже. А это была жареная перловка – её никто не хотел покупать. Я резко сказала, что мешки таскать не собираюсь, заведующая кивнула мне и  убежала тормошить грузчиков. Нормальный магазинный расклад. Мама начала меня ругать с  ненавистью, называть грубиянкой, так ей было за меня стыдно! Больше я её не приглашала.

         Мне на работе  дали профсоюзную бесплатную путёвку в санаторий в Алушту. Лёнька поехал меня проводить, там же купил себе путёвку за наличные и тоже со мной остался отдыхать. Мы каждый день  гуляли по набережной, ходили в кино. Я себе каждый день покупала килограмм мандаринов. В путёвке было предусмотрено лечение, но у меня тогда вообще ничего не болело. Я просто принимала жемчужные ванны. Я тогда очень хорошо выглядела. Этого невозможно добиться, просто имея крупную сумму денег. Это само собой прилагается к сытой, спокойной, обеспеченной и  комфортной жизни.

 

Лёнька работал на конфетной фабрике.  Конечно, настоящий  шоколад самого лучшего качества  и мои любимые орехи кешью у нас дома не переводились. Потом он повредил на работе руку, но не сильно. И вместо того, чтобы получить больничный лист и материальную помощь на лечение, ведь это была государственная фабрика, проф. союз  и администрация соблюдали закон, он зачем-то быстро  уволился. Я подходила к проходной и скупала у сотрудниц этой фабрики ворованный шоколад. Сотрудницы фабрики выносили его через проходную  в бюстгальтерах большого размера. Кусок  шоколада от  тепла тела принимал форму бюста. Шоколад был наивысшего качества и очень вкусный. Мы сЛёнькой купили штук 50 игрушечных пластмассовых собачек, разрезали их и связали нитками. Эти формочки заполняли растопленным шоколадом.  Потом шоколадные собачки застывали, мы разрезали нитки, доставали их и оборачивали фольгой. Фольгу тоже нам через проходную выносили. Килограмм шоколада я покупала за 5 советских рублей.  Этого хватало на 20 собачек. Получалась чистая  прибыль 300 процентов от вложенных денег.

Собачек мы продавали оптом по 1 рублю за штуку проводникам – недалеко от нашего дома была «экипировка»- там бомжики мыли вагоны за разрешение собрать и сдать пустые бутылки, проводники получали чай и чистое постельное бельё. Наши собачки так нравились, что они не то, чтобы хорошо продавались - их постоянно не хватало. Проводницы их продавали уже по 2 рубля. Всё, как положено – половину продадут в 2 раза дороже, вторую половину, которая получается бесплатно, детям отнесут. Мы с Лёнькой за одну ночь заработали на новый телевизор - нужно было срочно выкупить. Потом, когда щедрый Лёнька стал наших шоколадных собачек бесплатно раздавать, доброту свою демонстрировал, мы с Вадиком без него занимались продажей - я встречала его после школы, и мы шли домой через экипировку, домой приходили уже с денежкой. Лёнька всё равно из дому таскал

А потом Советскую власть отменили, никаких поставок не было - ни шоколада, ни вещей качественных импортных. Конфетная фабрика выпускала «сладкие плитки» - гадость редкостная. И было мне очень жалко, что я вынуждена терять такие хорошие деньги.

 

 

 

 Чем добрее душа, тем сложнее судьба.

Я  тогда была добрая, весёлая, наивная, великодушная. Перед зеркалом танцевать любила.  Была спокойна и за себя, и за детей. Я вообще не знала, что такое – «нет денег».  Вадик рос сообразительным, энергичным, даже каким-то мудрым ребёнком. Лёнька  хвалил всё, что я покупала. Гордился собой - жена не работает, семья ни в чём не нуждается. Он привозил самые лучшие домашние продукты - я их обожаю! Причем в таких объемах, что багажник прогибался и в холодильник продукты не помещались. Все говяжьи  языки только мне доставались!   Мы провели природный газ в дом, плесени не стало.  Я так хорошо одевалась, что соседские бабки выходили за свои калитки и на меня любовались.  Я не знала, какие маршруты общественного транспорта - только на такси ездила. Когда к нам в гости приходили мои родители, и я их угощала обедом, папа просил, чтобы мама спросила у меня и записала кулинарные рецепты. Экономная мама в нервах отвечала:

- Какие там секретные рецепты! Танька кинет целую домашнюю курочку на небольшую кастрюльку, вот у неё и вкусно!

Мама все мои тихие  семейные радости воспринимала как хвастовство, презрительно кривилась, относилась ко мне, как завистливая конкурентка.

Вадик был у меня на глазах и сытый. Он до сих пор помнит, что я ему говорила, когда он был маленький.  И благодарен мне за мои подсказки.

Соседские  пацаны ему сказали:

- Вынеси нам со своего двора проволоку - мы будем с тобой дружить!

Он обрадовался. Побежал в сарай за проволокой,… 

Я не стала пацанов стыдить, на чистую воду выводить, скандалить. А потихоньку говорю Вадику:

- А зачем  тебе такие друзья продажные??

Он и задумался о жизни.

Вроде мелочь, но вся жизнь из таких мелочей состоит.

Однажды Вадик пришёл в слезах, но не плакал. А был в отчаянии. Ему было тогда года три  с половиной.

- Мам, что мне делать? Меня Славка бьёт!

- Ну и ты его бей!!!

- Да  он здоровый и сильный! Что я могу сделать? (Славка  старше на 4 года).

- А помнишь, как Кин-Конгу блондинка в нос настучала? И сработало. А ведь Кин-Конг куда больше Славки!

На следующий день Вадик вместо «Здрасьте» врезал Славке кулаком в нос. Больше его не обижали. Правда, в школе для бомжей куртку на голову натянули и сильно отметелили. Я попробовала судиться, а зря.

Потом, когда  я устроилась работать в санэпидемстанцию,  Вадика перевела в санаторную школу. Там были классы по 10 человек, два психолога, уроки массажа. При поступлении в эту нужно было пройти тест на сообразительность для определения способности ребенка усваивать учебный материал. Собрать картинку из отдельных треугольников по образцу. Комиссия удивилась - Вадик не торопился, не суетился и показал лучший результат за лучшее время за всю историю проведения этого теста

Поскольку в советской пеницитарной системе самыми жестокими

 

Вадик года в 4  подружился с соседским мальчиком, Саней малым, сыном Тани Раевской.  Таня узнала, что я работаю в магазине, и, конечно, подружилась со мной.  Дружба была нормальная - она давала мне деньги на такси. Я привозила две полные сумки дефицитных продуктов. Ей не надо  в очереди не надо стоять, мне по автобусам с пересадками мучиться. Моих денег хватило вылечить и меня, и Вадика от астмы - мне делали иглоукалывание, а Вадика я возила в  областную больницу каждый день на процедуры с утра до вечера. Иглоукалывание тогда было в диковинку. В областной больнице даже не знали,  врача, какого профиля отправить на обучение в Китай. Отправили невропатолога, Лиду, подругу моей соседки  Раевской. Если ученик правильно вводил иголку, то из воскового манекена текла вода. Если вода не текла, а значит, ученик не смог правильно определить нужную точку на теле, то помощник учителя бил, в прямом смысле бил незадачливого ученика.  Лида была отличницей.

 

 

Папу мальчика звали тоже Саша. Одноклассником по спецшколе  этого  Саши был очень серьёзный криминальный авторитет, Гуня.  Гуня пошёл в криминал, а Саша – в спорт.  У Гуни кроме сорока бригад напёрсточников был ещё не менее прибыльное швейное производство.

Как-то Гуня с супругой ехали из ресторана. Их обстреляли из автомата из проезжающей машины. Гуня сказал жене спрятаться вниз и держаться. Он не стал спасаться бегством, а наоборот, развернулся  и  таранил машину с автоматчиками своей машиной.

Однажды Гуня (мы жили в 53 доме, а он - в 47) приехал домой, поставил машину в гараж и закрыл дверь гаража. Эта тяжёлая металлическая дверь спасла ему жизнь. В машине  сработала взрывчатка,  разворотила стены гаража, машина перевернулась в воздухе и сгорела. Ещё одна машина, в которой враги Гуни везли взрывчатку для него,  тоже взорвалась - взрывчатка раньше времени сработала.  Гуня потом, через несколько лет этой войны уехал за границу.

Саша  с женой придумали чудесный бизнес - шить купальники (это когда в продаже не было вообще ничего!). Главным преимуществом   было то, что можно было купить  верх одного размера, а низ - другого. Этот манёвр очень увеличил продажи. Саша работал директором спортивного зала,  и  у него была возможность не только выезжать за рубеж на соревнования по официальному приглашению,  на льготных условиях, но и приобретать километры ткани - определённое количество, разрешённое к ввозу в Украину одному человеку, умножалось  на всех участников команды. И на доктора. И я дома шила эти купальники, не напрягаясь, и читала детям книжки, и просила их пересказать своими словами и придумать продолжение. А другие люди, которых я не знала, кроили ткань, обрабатывали оверлоком срезы, тоже шили  у себя дома.

У меня была возможность с каждой зарплаты покупать золотое колечко.

 

 

 

Саша часто брал детей, Вадика и Саню, к себе на работу. Так что любовь к спорту у Вадика с детства привита. Однажды Вадик пришёл из спортзала, сапоги снял. А пальто и шапку не смог - уснул прямо на полу под батареей. По телевизору как раз лечебные сеансы психотерапевта Кашперовского показывали. В то время это было очень модное мероприятие - сидеть у телека и ждать  выздоровления от всех болезней. И ставить рядом с телевизором бутылёк с водой. А передачи про целителей якобы  превращали  воду в чудодейственное средство от всех болезней.  «Вот это да, Кашперовский загипнотизировал Вадика, - подумала я, - ну прямо за считанные минуты»! А оказалось, что Вадик и Саня «Боролись с дядьками» (ребятами - спортсменами) с утра две полные тренировки, потом Саша их накормил обедом. А потом - ещё две тренировки! И оказалось, что Кашперовский не такой уж и могущественный, Вадик просто устал от такой нагрузки.

Саша непуганым идиотом не был.  Иллюзии из него выбили. Поэтому он купил не новый  Мерседес, а  старый Запорожец и на нём распределял небольшие партии товара по всем магазинчикам всего крымского побережья. Он не затевал никаких швейных цехов в промышленных масштабах, никаких  универмагов, предприятий  и офисов - только надомницы, потихоньку, без хвастовства, без транжирства напоказ. Его так увлёк этот бизнес, что он всю прибыль в оборот вкладывал. Получились серьёзные доходы. Я, не напрягаясь, зарабатывала в 10 раз больше советского инженера. Зарплату платили сразу и честно. Никаких норм не было - можешь тысячу штук пошить - на тебе крой, можешь 50 в месяц -  тоже нормально, спасибо. Я так хорошо научилась и приловчилась шить, газовать педалькой моторчика,  что Таня мне велела так быстро не шить, ведь это она была самая замечательная рукодельница.  А я и не подумала деньги терять, наоборот. Лёнька работал трое суток, потом трое суток выходной. И пока он был на работе, я шила целыми днями допоздна. А когда он приезжал, то капризничал, что ему звук машинки мешает, я и в его выходные убирала, стирала, готовила. На продуты я вообще не тратилась, всё с деревни, всё самое лучшее.  Получались хорошие заработки. Только тратить было уже некуда. Я покупала золото, уже у спекулянтов. Моя добрая мама, которая меня иначе чем «паразитка проклятая»  никогда в глаза не называла - я же не работала на заводе «Фотон» или свекрухином свинарнике, и маме было перед людьми в масштабах всего человечества стыдно, что она дармоедку вырастила – очень возмущалась, что я вся в золоте, как купчиха.

- На себя каждый дурак работать может! Вот ты попробуй на государство поработать!- кричала она. Вероятно, она не принимала во внимание, что на государство я тоже достаточно отпахала.

 Особенно маму бесило то, что я живу, не напрягаясь, не преодолевая трудности.  (В нос и пупок тогда колечки  не вставляли, но самым популярным заказом у ювелиров того времени был золотой ремень плетёный, вес примерно полтора килограмма.) Я шутила, что в голодный год детям на кусок хлеба выменяю. Это когда на  сына обрушился пролетарский гнев за то, что ему мама дала сто рублей на мороженое, а сдачи нет!!! Нормальным людям рубля  на водку не хватает, а тут малой  пацан  со стольником!!!

Если бы мне кто-то тогда сказал, что я говорю правду…

 

Мама придумывала планы, один хитрее другого, как бы меня из дома выманить и  выписать. Но я делала вежливое лицо,  думала «Дураков ищите в зеркале» и  гордилась своим домом.

Когда я надумала Катю родить, Лёнька  персоналу роддома подарил по золотому крестику, так для меня и кровь нужной группы заранее приготовили. И нач. мед пришел, проверил, всё ли в порядке.  И персонал очень добросовестно себя вёл. В коридоре, как с Вадиком, не бросили и хлористый кальций под кожу, от которого мясо от кости отстаёт, не загнали. Это с Вадиком мне вену насквозь проткнули. И отстаньте все от них.

         Муж моей соседки по палате работал личным водителем начальника ГАИ.  Утром он приехал на работу, шеф его спрашивает:

- Ну, как там твоя?  Уже скоро малыш?

Тот отвечает, что вчера  отвёз жену в больницу. Хотя малыш ещё недоношенный. Только 7 месяцев.

Офигевший шеф делает круглые глаза и спрашивает:

- Ты что, её просто так  там оставил???

- Так там  же врачи!

На полной скорости по встречке с мигалкой  они приехали в больницу. Эта дама лежит в коридоре. Никому до неё нет дела. Ей вчера  капельницу поставили, лекарство вечером закончилось,  а он до сих пор с иголкой в вене повернуться не может. Малыш то ли уже задохнулся, то ли скоро задохнётся.  Начальник ГАИ забегает с разгона  мимо вахтёрши  и  с порога кричит на весь роддом:

 -  Всему персоналу, у кого есть машины - техосмотр бесплатно всю жизнь!

Весь персонал сбежался.  Бросили других пациенток. Сделали всё, что нужно, быстро и хорошо. Малыша быстро в специальную  барокамеру определили. Выжил.

 

Моя подруга, Наташа Слончак, пришла меня проведать в роддоме и принесла целый  круглый сыр. Я сыр обожаю! Её муж, Володя Слончак,  работал начальником автоколонны. Товары перегружали из вагонов в машины Володиных подчинённых. Машины с дефицитными товарами сначала ехали к Слончакам домой. Наташа выбирала себе всё самое лучшее. Потом товары везли на склады. Там всё  лучшее выбирали сотрудницы для себя и своих подруг. Подруги работали, например, на обувных складах или в стоматологии. Товароведам  магазинов, получающим товар со склада, половину накладной давали не товаром, а уже деньгами. Чтобы не нарушать отчётность. Тем товароведам, которые не хотели брать часть накладной   деньгами, кроме тяжёлых страшных пальто на ватине и калош почему-то ничего не доставалось. Когда советская власть закончилась, Володя Слончак организовал свой бизнес - маршрутные такси. Подтянул своих лучших, надёжных, не раз проверенных друзей из  родного Кустаная. Получились очень хорошие доходы.

Друзья сказали:

 - А зачем нам Слончак?  Деньги у нас свои есть. Да  побольше, чем у него!

Друзья Володи, почему-то решили, что они  самые умные и хитрые бизнесмены

-  Ребята, вы не понимаете специфику - это Крым, здесь деньги у всех есть, только деньги без связей никому не помогут!

Володя ещё что-то пытался объяснить своим лучшим друзьям. До инфаркта пытался. Бизнеса ни у него, ни у «друзей» теперь нет.

Слончаки по дружбе предложили Лёньке помощь. Можно было открыть свои мясные магазины. Но свекров