Цитата сообщения Полковник_Баранец O трагедии на атомной подводной лодке «К-3»


Комментарии
к статье о трагедии на атомной подводной лодке «К-3», опубликованной в газете «Известия» от 14.10.2014 (????????) года
Я имею честь быть тем самым капитаном 1 ранга Михеевым, упомянутым в вашей статье и служившим на легендарной, самой первой в Советском Союзе дивизии атомных подводных лодок. Служил в то самое время, когда произошла – так тщательно замалчиваемая в течении почти пятидесяти лет!--трагедия на борту первой советской АПЛ «К-3». Это была первая техногенная авария с гибелью личного состава в период (особо подчеркиваю!) несения боевой службы с атомными торпедами на борту. «К-3» своим ходом вернулась в базу. Две недели погибшие и оставшиеся в живых члены экипажа числились героями. Но… напоминаю: трагедия произошла в канун «величайшего» праздника всего советского народа – пятидесятилетия великой революции! И омрачать этот светлейший праздник сообщением (не говоря уже о награждениях) о гибели подводников коммунистическая партия гегемонов не могла никак! А бывший Главком был членом самого Политбюро. И отдает волевую команду очередной комиссии, расследовавшей причину и обстоятельства трагедии, выдать на гора нужное заключение. И родилась высосанная, вымученная, позорная формулировка: «…по вине личного состава!» – без указания конкретных основных лиц. С туманными намеками на «низкую организацию службы на подводной лодке». Вторая команда была еще проще: Молчать и забыть!

Через двадцать лет после окончания срока подписки на приказное умолчание началась длительная рукописная тяжба за восстановление исторической справедливости по отношению к подводникам из экипажа «К-3» шестьдесят седьмого года, в первую очередь к погибшим. Но поразительное дело! Все ходатайства ветеранских организаций, вдов и родственников погибших, на имя Главкомов и Министров Обороны пропадали в глухой бездне замалчивания. Лишь однажды был получен короткий ответ, смысл которого сводился к одному: «Заткнитесь и не смейте больше вспоминать о «К-3»! – за подписью зам. начальника Главного Технического управления ВМФ господина Карачун. И тогда встал резонный вопрос: почему на письмо, адресованное Министру Обороны, отвечает некомпетентное из технического управления?

Понадобилось сорок пять лет мучительного ожидания, чтобы наступило время собирать камни и узнать всю правду о трагедии на «К-3». Произошло это благодаря Верховному Главнокомандующему России В.В. Путину, который на очередном ветеранском ходатайстве наложил резолюцию на имя Министра Обороны и взял просьбу на контроль президентской администрации. Покойный советник Министра Обороны, бывший Командующий Северным Флотом, замечательный человек и адмирал Г. А. Сучков сумел добиться распоряжения Главкома ВМФ о рассмотрении причин и обстоятельствах трагедии в Норвежском море, а также дать оценку действиям личного состава подводной лодки, Экспертным Советом при Главкоме ВМФ.
В состав Экспертного Совета вошли тридцать высокопрофессиональных специалистов из числа офицеров командного состава ВМФ, военно-морской и военно-медицинской Академий, начальника Архива ВМФ, конструкторского бюро «Малахит» и т.д. Через два месяца напряженной работы 10.10.2012 года Экспертный Совет представил на утверждение Главкому ВМФ свое «Заключение» с выводами по обстоятельствам аварии, оценки действий экипажа и рекомендации по представлению к государственным наградам погибших и особо отличившихся при борьбе за живучесть «К-3».
25-го апреля 2013 года вышло Постановление за номером 14 Военного Совета ВМФ, утвержденное Главкомом ВМФ адмиралом В. Чирковым, которое гласило: «…утвердить информацию Экспертного Совета ВМФ об обстоятельствах аварии на АПЛ «К-3» 08.09. 1967г… и… Командующему Северным Флотом в срок до 15.07.2013г. представить за заслуги перед государством, связанные с совершением геройского подвига… «сорок четыре погибших и умерших членов экипажа и девять из числа оставшихся в живых, причем два офицера из их числа были представлены к званию «Герой Российской Федерации».

Казалось, что в сорокапятилетней эпопее поставлена справедливая точка. Ан нет…это только казалось.

Через месяц после выхода «Постановления Военного Совета ВМФ» на сцене появляется та самая могучая тормозная сила, что все последние двадцать пять лет усиленно препятствовала правдивому воспроизведению и описанию событий трагедии. Сила в лице отставного адмирала, бывшего начальника Главного Технического Управления ВМФ (вот откуда, оказывается, возник Карачун) господина Зайцева В.В., который обращается с гневным посланием на имя Главкома ВМФ (по некоторым данным он лично посетил Главкома и поставил того во фрунт!), смысл которого сводится к одному – «не допущать!». Более того, по непосредственной указивке отставного начальника один из бывших его подчиненных мечется по Санкт-Петербургу, собирая подписи под вышеуказанным историческим призывом и срочно выпускает брошюру с воспоминаниями об аварии, хотя его и близко не было на борту «К-3», но зато он был в числе тех, кто бульдозером хоронил подводников в Братской могиле.
Для того, чтобы разобраться в причинах столь гневного и бурного сопротивления «Постановлению Военного Совета» со стороны господина Зайцева необходимо полностью восстановить все подробности трагедии на «К-3», что, собственно, и было сделано Экспертным Советом, без озвучивания деталей и подробностей поведения отдельных членов экипажа в страшные минуты аварии. Дополнительно к «Экспертному заключению», чтобы выяснить все подробности событий той трагической сентябрьской ночи, я, помимо своих личных воспоминаний, основанных на рассказах очевидцев, свел воедино все факты, изложенные в книгах адмирала Мормуля Н. Г. «Катастрофы под водой» и «От «Трешера» до «Курска», кандидата военно-морских наук, доцента, кап.1 ранга Лаврова В.Н., «Первопроходцы российского подводного флота», полковника медицинской службы Мазюка И.А..
Итак:
– в 01 час 52 минуты 08-го сентября 1967 года на подводной лодке «К-3», возвращавшейся в базу с боевой службы из Средиземного моря и задержанной оперативным управлением Главного штаба ВМФ на трое суток в Фареро-Шетландском пороге для проведения доразведки, прозвучал сигнал аварийной тревоги, сопровождаемый голосом вахтенного офицера по общекорабельной трансляции: «Аварийная тревога! Пожар в первом (торпедном) отсеке!»

Пояснительное отступление для не военно-морских лиц: по сигналу «Боевая тревога» весь личный состав разбегается по отсекам подводной лодки согласно боевого расписания. По сигналу «Аварийная тревога» в соответствии с требованиями НБЖ («Наставление по борьбе за живучесть») личный состав остаётся в том отсеке, где его застал сигнал об аварии, потому что все отсеки немедленно герметизируются. Именно по этой причине командиры подводных лодок никогда не покидают центральный пост.

Вахтенный офицер капитан-лейтенант Лесков немедленно дал команду на экстренное всплытие с глубины 200 метров и тут же – с разрешения командира – на всплытие на перископную глубину без прослушивания кормовых углов. При отдраивании верхнего рубочного люка командир Степанов в результате несчастного случая получил тяжёлую черепно-мозговую травму. Руководство по борьбе за живучесть подводной лодки принимает на себя помощник командира, он же вахтенный офицер капитан-лейтенант Лесков.
В этот момент из второго отсека в центральный выскакивают последовательно замполит Жиляев и командир БЧ-V (электромеханической боевой частью) Зайцев, за которыми задраивается переборочный люк. Старший помощник командира Горшков и командир дивизиона живучести Ганин, имевшие моральное право тоже нарушать корабельный закон, остались, как и положено, во втором отсеке вместе с личным составом. Позднее Зайцев объясняет свою маленькую трусость тем, что он «…посчитал, что ему важнее руководить борьбой за живучесть из центрального поста…» Резон в этом есть, если бы не одно дальнейшее «но»…

Руководитель экспертной группы, заведующий кафедрой истории войн и военного искусства Академии ВМФ, кандидат военных наук адмирал А. Н. Конев провёл два дня в архиве ВМФ, вчитываясь во все документы по аварии, делая необходимые выписки и сводя воедино мельчайшие факты и подробности аварии. На одном из заседаний Экспертного Совета он официально заявил: «…я не нашёл ни одной записи ни в одном из документов (вахтенный журнал, журнал пульта ГЭУ, акты комиссии и т.д.), где была бы зарегистрирована или упоминалась хоть одна команда по борьбе за живучесть, отданная командиром БЧ-V… такое ощущение, что его вообще не было на подводной лодке…»

Лесков вместо командира стремительно поднялся на мостик. Осмотрел чёрный горизонт. Как вахтенный офицер он имел полное право оставаться на мостике, вдыхая свежий воздух. Как помощник командира он обязан был находиться в центральном и продолжать временно командовать подводной лодкой, пока не восстановится командир.
Спустившись в центральный, Лесков отправил на мостик замполита Жиляева исполнять обязанности вахтенного офицера. Зная, что первый и второй отсеки охвачены огнём, согласно последнего и единственного доклада командира БЧ-III Коморкина Л. Ф., ринувшегося в горящий первый отсек, командиром которого он являлся, и успевшего прокричать «…всё в огне… больше не могу…», подсознательно ожидая возможного взрыва двадцати торпед, четыре из которых с атомными боеголовками, Лесков сделал всё возможное, чтобы не допустить возникновения паники и спасти оставшихся в живых членов экипажа вместе с первенцем атомного подводного судостроения. Метнувшись в штурманскую рубку, Лесков снял текущие координаты местоположения АПЛ, после чего кинулся в радиорубку, где командир БЧ-IV капитан-лейтенант Андрианов Б. Д. открытым текстом (шифровальщик погиб в шифр-посту 2-го отсека), указав координаты, передал кодовый сигнал №3 об аварии на подводной лодке. Пока помощник командира бегал в радиорубку, кто-то дал (Экспертному Совету не удалось установить – кто именно…) команду штурману Певцову О. С. На открытие клинкета вентиляции, находящегося под автопрокладчиком в штурманской рубке, чтобы попытаться запустить систему вентиляции на второй отсек. Через открытый клинкет в центральный столбом повалил чёрный дым вместе с угарным газом высокой концентрации. Клинкет задраили, но концентрация угарного газа в центральном, несмотря на отдраенный верхний рубочный люк, продолжала угрожающей нарастать в связи с поступлением его через прогорающие вводы коммуникаций. Противогазы на подводной лодке отсутствовали по штатному расписанию. Видя, что люди в центральном начинают терять сознание, Лесков отдал команду на эвакуацию личного состава центрального поста на мостик. Сам он покинуть центральный не мог, так как в связи с выходом из строя общекорабельной трансляции помощник командира поддерживал связь с отсеками по корабельному телефону до полной потери сознания от отравления угарным газом.

Запись в журнале пульта ГЭУ (главной энергетической установки) 7-го отсека: «02 часа 20 мин. Центральный отсек на вызов по телефону не отвечает».

Командир БЧ-V Зайцев покинул центральный пост одним из первых. И это была уже большая трусость. Потому что любой нормальный командир должен был сначала удостовериться в том, что все его подчинённые покинули отсек, а потом уже самому покидать «тонущий корабль». В результате матрос по первому году службы из вверенной Зайцеву боевой части навсегда остался на своём боевом посту, задохнувшись на третьей палубе центрального отсека. ЗА такую безответственность по нынешним временам господину Зайцеву пришлось бы отвечать в уголовном порядке.

В 02 часа 30 мин. На пульте ГЭУ раздался телефонный звонок. Трубку снял один из вахтенных КГДУ (командир группы дистанционного управления) ст. л-т. Иванов Г. А..
– …говорит замполит Жиляев. Передайте командиру первого дивизиона БЧ-V Некрасову, чтобы он принял командование подводной лодкой и организовал аварийные партии для спасения командира и остальных людей в центральном посту…

Выписка из беседы адмирала Сучкова Г. А. с адмиралом Зайцевым, запротоколированная кап. I ранга Калуцким Ю. Н. (председатель общества «Память «К-3»), присутствовавшим при встрече, и представленная им в Экспертный Совет.
Сучков: «Вы подтверждаете такой звонок и указание Некрасову на командование подводной лодкой?»
Зайцев: «Да, подтверждаю. Но я сказал Жиляеву, что он трус, и чтобы он не смел этого делать…»
Сучков: «Как Вы оцениваете действия помощника командира?»
Зайцев: «Он выполнил свои функциональные обязанности»,
Сучков: «Вы считаете погибших подводников героями?»
Зайцев: «Да, считаю. Любой подводник, кто служил в те годы на атомном флоте, уже герой».
Сучков: «Почему же Вы, находясь на столь высокой должности и в столь высоком звании за двадцать лет не предприняли ни одной попытки, чтобы увековечить память погибших товарищей государственными наградами?»
Ответа не последовало. Молчаливое пожатие плечами.

Моделируем ситуацию. Живые и невредимые замполит и командир БЧ-V (третье и четвёртое лицо командного состава АПЛ) отдают распоряжение своему подчинённому на командование подводной лодкой. Живые и невредимые замполит и командир БЧ-V рекомендуют кормовым отсекам спасать умирающего помощника командира вместо того, чтобы спуститься по трапу и поднять его в боевую рубку, как это сделали штурман Певцов и боцман Луня, вытащив командира Степанова, находящегося в полубессознательном состоянии. Что это?.. нонсенс или просто очередная трусость?

Из заключения Экспертного Совета: «Командир дивизиона движения кап. л-т Ю. Н. Некрасов организовал вентилирование центрального отсека, ввод аварийной партии, эвакуацию личного состава, поражённых угарным газом. Выполнил мероприятия по отключению аккумуляторной батареи и обесточиванию 1-2-го отсеков, отключению системы гидравлики носовых отсеков, обеспечил живучесть ядерной энергетической установки и работоспособность технических средств корабля при отсутствии резервного питания от аккумуляторной батареи. Вопросы к Некрасову есть?.. Вопросов нет. Есть личные претензии Зайцева, утверждающего, что Некрасов действовал в рамках «своих функциональных обязанностей» и никоим образом, как и Лесков, не достоин представления к званию Героя.

Дальнейшие события, связанные с возвращением аварийной «К-3» в базу довольно подробно описаны в воспоминаниях и аналитических исследованиях многих бывших подводников руководящего и среднего звена. За исключением одного-единственного эпизода, разобраться с которым Экспертный Совет оказаться не в силах, ввиду полного отсутствия подтверждающих документов, а показания очевидцев были весьма противоречивы и исключали возможность достоверного вывода.
Речь идёт о попытке проникновения во второй отсек с целью задраивания переборки между первым и вторым отсеками и перекрытия кранов от аккумуляторной батареи для отключения самовоспламенения кислородно-водородной смеси, поскольку приборы каталитического сжигания при пожаре вышли из строя. Флагманский врач подполковник Мазюк И. А. (прибывший на «К-3» вместе с командиром дивизии Героем Советского Союза адмиралом Игнатовым Н. К. и зам. флагманского специалиста по электромеханической боевой части кап. I ранга Зарембовским) в своей книге «Ядерная рулетка Кремля» подробно и красочно описывает свой маленький подвиг (стр. 142-147), когда он с огромным риском для жизни проник во второй отсек, прополз по трупам и выполнил все технические операции… но! Возникает резонный вопрос: почему бывший корабельный врач выполняет функции офицера электромеханической боевой части? Понятно, что командир электротехнического дивизиона капитан-лейтенант Буров А. А. (он же вахтенный инженер-механик в момент аварии) был в нерабочем состоянии по причине отравления угарным газом средней тяжести. Но ведь был в наличии живой и здоровый командир БЧ-V! И, как говорится, сам Бог велел ему идти на героический поступок…
Адмирал Зайцев утверждает, что Мазюк лжёт. И во второй отсек никто не ходил. Мазюк утверждает, что лжёт Зайцев. По причине проявленной им трусости согласно определения адмирала Игнатова. Мазюк умер за день до завершения работы Экспертного Совета. Все документы, видеоинтервью, копию заявления на имя военного прокурора Фридинского Мазюк оставил кап. 2 ранга Кулешову, который проживал вместе с ним в Севастополе. В вахтенном журнале (точнее – его исправленной, подретушированной и подфальсицированной печатной копии) запись о проникновении во второй отсек отсутствует. Все живые свидетели этого эпизода (Игнатов, Степанов, Зарембовский и Мазюк) умерли. Экспертный Совет не стал включать рассмотрение данного эпизода в свой «Заключение».

И последнее – относительно наград для погибших и живых. В архиве имеется документ от аварии на «К-3» за подписью Командующего I-ой флотилией адмирала Сорокина А. И. на имя Командующего Северным Флотом. Последним наложена обширная резолюция, в которой имеется фраза «…список для награждения пока не представлять…»
На флотилии в первые две недели ходили слухи, что высокими правительственными наградами будут отмечены все геройски погибшие, а так же часть оставшихся в живых за спасение подводной лодки и проявленные при этом мужество и героизм; пять человек намеревались представить к званию Героя.
В своих воспоминаниях помощник командира говорили, что в конце первой недели его пребывания в госпитале палату посетила делегация во главе с бывшими адмиралами, которые «намекнули на высокую награду Родины». Выдержка из книги Мазюка «Ядерная рулетка Кремля» (стр. 154): «…за мной из каюты вышел адмирал Г. Н. Холостяков (зам. председателя правительственной комиссии по расследованию причин аварии). Взяв меня под руку, он тихо сказал, что меня среди прочих шестерых решено представить к званию Героя, и поздравил…»
Выдержка из книги адмирала Мормуля Н. Г. «От «Трешера» до «Курска» (стр. 136): «Капитан-лейтенанты Флота Российского! Слава вам вечная! Вот они настоящие герои: А. А. Маляр, Д.Р. Колесников, А. Я. Лесков, Б. А. Поляков, Знахарчук, Кириллов и Авдеев!.. Думаю, Главком ВМФ оставил бы о себе великую память, поставив перед руководством страны вопрос о достойной награде для них…»
Главком адмирал Чирков услышал покойного адмирала Мормуля, и свидетельство тому – утверждённое им «Постановление Военного Совета Военного-Морского Флота от 25-го апреля 2013 года за номером 14.
Однако и увы! Офицер из наградного отдела Северного Флота (пояснив, что деньги он получает не у Главкома, а в округе…) дезавуировал «Постановление» по своему усмотрению и с более чем полугодовой задержкой против указанного в «Постановлении» срока представил в наградной отдел Министерства Обороны подготовленные ветеранами наградные листы с перетасованными наградами по своему, опять же, личному усмотрению. Возможно, он сделал это под прямым давлением отставного адмирала Зайцева, который как огня боится всей правды о трагедии на «К-3». Трагедии, которая принесла ему – единственному из всего экипажа «К-3» – тёплую квартиру и тёплую должность в Москве. В отличие от оставшихся на Севере: кто – служить, а кто – в братской могиле.

Сегодня осталось только ждать – кто победит в этой неравной борьбе: трусость или справедливость. Правда, не исключён и ничейный вариант – полковник Сергеев из наградного отдела Министерства Обороны недавно заявил, что не исключён вариант списания наградных листов в архив…
Живые-то обиду переживут. Благо им всем за семьдесят пять. Недолго осталось. Но как пережить эту несправедливость вдовам, детям, внукам и родственникам погибших, которым звонили, приезжали ветераны, запрашивая данные для наградных листов?
Бульдозером по гробам?.. Бульдозером по памяти…