На креслах выцветших они сидят кругом,
Кокотки старые с поддельными бровями,
Лениво поводя насмешливым зрачком,
Бряцая длинными, блестящими серьгами;

К сукну зеленому приближен длинный ряд
Беззубых челюстей и ртов, подобных ранам;
Их руки адскою горячкою горят,
Трепещут на груди и тянутся к карманам;

С плафона грязного лучи обильно льет
Ряд люстр мерцающих, чудовищных кинкетов
На хмурое чело прославленных поэтов,
Сюда собравшихся пролить кровавый пот.

В ночных виденьях сна я был картиной черной,
Как ясновидящий, нежданно поражен;
На локоть опершись, в молчанье погружен,
Я сам сидел в углу бесчувственный, упорный,

И я завидовал, клянусь, толпе блудниц,
Что, стратью схвачена, безумно ликовала,
Погибшей красотой и честью торговала
И страшной радости не ведала границ.

Но ужаснулся я и, завистью пылая,
Смотрел, как свора их, впивая кровь свою,
Стремится к пропасти зияющей, желая
И муки предпочесть и ад - небытию!