Баядера


Марица


Принцесса цирка


Сильва


Фиалка Монмартра



Имре Кальман и Вера Макинская

Существует мнение, что настоящая любовь не подчиняется никаким этическим и моральным нормам. Порой она превращает взрослых людей в пятнадцатилетних подростков. Влюбленные часто совершают странные, с точки зрения окружающих безумные поступки. Любовь подобна болезни, когда больной отвергает любые средства для излечения своего злосчастного недуга и сам в свою очередь не желает поправиться. А болезнь эта может случиться с каждым. Не исключая и талантливых людей, каким и был выдающийся венгерский композитор, автор бесконечно любимых во всем мире оперетт «Сильвы», «Марицы», «Баядеры», «Принцессы цирка» и других. Вы уже, наверное, догадались, о ком идет речь. Неутомимый классик венгерской сцены, блестящий композитор Имре Кальман также не миновал счастливой участи влюбиться.

В жизни и творчестве Имре Кальмана большую роль сыграли три женщины. Первая − Паула Дворжак, светская дама из Зальцбурга, ставшая его женой, − создала ему домашний уют, спокойствие и вселила в него уверенность в собственные силы. Он остался с ней до конца ее жизни. Двум другим он посвятил свои лучшие оперетты. Это венгерская графиня Агнеш Эстерхази, звезда немого кино. Ее образ послужил прототипом сразу трех любимых героинь Кальмана − Сильвы, Марицы и Теодоры («Принцесса цирка»). Агнеш была возлюбленной Кальмана, с которой он решительно порвал, как только узнал о ее измене. Однако, несмотря на упорные уговоры его семьи жениться на этой блистательной аристократке и несмотря на все слезы и мольбы самой графини о прощении, Кальман остался непреклонен. В его жизни появилась третья, и самая главная женщина – Вера Макинская. Русская по происхождению, девушка из Перми, волею судьбы оказавшаяся в Европе, к моменту встречи с Кальманом влачила жалкое существование полунищей «красотки кабаре». Вера мечтала стать актрисой, надеясь на свою прелестную внешность и, как она считала, на свой талант. Несмотря на это, ей не удавалось найти постоянную работу и приходилось скитаться вместе с матерью по театрам европейских столиц, где молодая статистка пыталась пробиться на сцену, но судьба оказывалась к ней не благосклонна.

История любви Имре Кальмана и русской эмигрантки Веры Макинской могла бы лечь в основу сюжета хорошей оперетты или бульварного романа. Бедная девушка, мечтающая о сценической карьере и мировой славе, случайно встречает человека, который не только вводит ее в мир кулис, но предлагает ей руку и сердце, к тому же предоставив в ее распоряжение все свое богатство.

Впервые Вера встретилась с известным композитором случайно. Это произошло в 1926 году в берлинском театре «Метрополь»: «…Я стояла за кулисами рядом с Кальманом, и он поинтересовался, кто я по национальности. Может, венгерка? «Нет, − сказала я, − русская» На что он воскликнул: «Господи, что за участь – с таких юных лет скитаться на чужбине!»

Их вторая встреча произошла через два года, в одном из венских кафе, куда Вера, работавшая в то время танцовщицей в баре и едва сводившая концы с концами, приходила в надежде познакомиться с каким-нибудь богатым господином, который, если она ему понравится, сразу решил бы все ее финансовые трудности. «Мое внимание привлек симпатичный мужчина с усиками, − вспоминает она. − Когда я впервые увидела его, он был в цилиндре и как раз раскланивался с Оскаром Штраусом, автором оперетты «Последний вальс», а я сказала подружкам, что это, должно быть, какой-нибудь банкир». − «Еще чего выдумала – банкир! – рассмеялись ее товарки. – Да это же Кальман, Имре Кальман! Театр «Ан дер Вин» готовит к постановке его новую оперетту «Герцогиня из Чикаго».

Случилось так, что Вера и Кальман одновременно встали из-за столиков и направились получать пальто. И вот тут их знакомству помогла грубиянка-гардеробщица, не желавшая подать Вере ее накидку прежде, чем обслужит маэстро, хотя девушка была первой в очереди. Возмущенный грубым обращением к молодой особе, композитор счел нужным представиться Вере и предложить ей свою помощь. «У меня возникло чувство, будто мне протягивают ту пресловутую соломинку, за которую я могу ухватиться, − вспоминала Вера. И как крик о помощи вырвалось: «Маэстро Кальман, мне так хотелось бы выступить в вашей оперетте, в «Герцогине из Чикаго»! Я знаю, что уже идут репетиции, что на каждую роль есть по нескольку претендентов. Но может, и для меня сыщется пусть самая крохотная роль? Я буду счастлива выступить хоть статисткой! Прошу вас, умоляю!». Кальман был заинтригован. На следующий день Веру пригласили в театр, где с ней заключили контракт – она должна была выступить в качестве статистки в предстоящей премьере. Девушка чувствовала себя такой счастливой, что, никого не видя, выскочила из театра и, придя домой, предалась мечтам о фантастической карьере. Неожиданно раздался телефонный звонок:

− Скажите, дитя мое, − тон Кальмана был отеческим, − отчего вы так поспешно убежали? И даже не попрощались!

Вопрос застал меня врасплох, и я не знала, что ответить

− Я убежала, потому что… потому что мне срочно нужно было вернуться в пансион.

− Жаль. А я хотел было пригласить вас отметить знаменательное событие. Отвечайте прямо: вы свободны сегодня вечером или у вас уже что-то намечено?».

Конечно же, Вера согласилась. Так начался головокружительный роман композитора и Веры Макинской, ставшей в скором времени Верой Кальман. «Никогда не забуду те сумасбродные недели. В глазах света – перед добрыми друзьями Имре Оскаром Штраусом и Ференцем Легаром, перед Грюнвальдом и Браммером, симпатичными либреттистами, с которыми Кальман намеревался и впредь сотрудничать, − я была законной невестой Имре Кальмана».

В день премьеры оперетты «Герцогини из Чикаго» Вера вышла на сцену незаметной статисткой. Однако в жизни композитора она сыграла куда более весомую роль, став хранительницей домашнего очага, любящей женой и матерью его детей. И хотя благодаря Кальману путь на сцену был для нее открыт, она вскоре поняла, что ее призвание не театральные подмостки. Судьба предназначила ей другую, куда более важную роль − роль жены великого композитора.

Для Имре Кальмана Верушка, как называл он свою жену, была не только супругой, которую он боготворил, она была его Музой. Именно ее судьба вдохновила композитора на создание одной из лучших своих оперетт «Фиалка Монмартра».

Вера Кальман родила мужу сына и двух дочерей. Композитор подробно описал в дневнике свои переживания, связанные с рождением первенца: «…После того, как я узнал о начале события, я прошел к Верушке, она вела себя очень спокойно и мужественно. Мы тотчас же вызвали врача, который похвалил нас за то, что мы абонировали палату в клинике. Верушка собрала свои вещи и то немногое из детского приданого, что мы купили заранее. Она была абсолютно спокойна и, можно сказать, счастлива. Ну а я, конечно, ужасно волновался. До девяти я пробыл у нее, а затем отправился в венгерский кабачок, где и отужинал в обществе Браммера и других. К десяти опять вернулся в клинику, и как раз в это время начались схватки. Я старался по часам определить, с какими интервалами они возникают. Настроение у Верушки было превосходное. Как только боли отпускали, она принималась шутить и успокаивала меня. По дороге домой у меня было такое чувство, что все свершится 17 ноября. Мне так хотелось бы, чтобы судьба подарила младенцу жизнь в день премьеры
«Княгини Чардаша». Тут же ночью я стал рыться в воспоминаниях и в афишах и, к превеликой своей радости, установил: премьера «Княгини Чардаша», состоявшаяся в 1915 году, действительно приходилась на 17 ноября».
Кальману казалось, будто сама судьба распростерла над ним свои крылья. Карой (Чарли) Кальман пошел по стопам отца, став композитором. Одна из дочерей, Ивонн, вышла замуж за итальянского художника, другая, Лили, тоже вышла замуж, но сама стала художницей. С Верой, отказавшись от звания «почетного арийца», подаренного ему Гитлером, Кальман отправился в эмиграцию, очутившись в конце концов, как и большинство представителей европейской творческой интеллигенции, в Америке. Годы, прожитые вдали от родины, не принесли ему ни дальнейших творческих успехов, ни спокойствия в семейной жизни. Америка была тогда во власти ритмов джаза. Она искала свои пути развития музыкального театра, может быть, поэтому творчество Кальмана здесь мало кого интересовало.

В 1950 году, после инфаркта, Кальман вернулся в Европу. По просьбе жены они поселились в Париже. Правда, Кальман предпочел бы тихий, спокойный Цюрих, но для Верушки этот город был слишком провинциален. Она продолжала вести светскую жизнь, участвовала в благотворительных базарах, раутах и вечерах, а великий композитор тихо угасал в обществе преданной сиделки, старой девы Ирмгард Шпис. 30 октября 1953 года после завтрака он заснул, как оказалось, навсегда.

Австрия провожала Кальмана со всей официальной пышностью. Его похоронили там, где он и завещал, − на Центральном кладбище Вены, по соседству с могилами Бетховена, Брамса, Моцарта и Штрауса. А в родном его городе Шиофоке, в бывшем доме семейства, через несколько лет был открыт скромный музей.

После смерти мужа Вера Кальман учредила Фонд памяти композитора и до конца своих дней являлась его председателем. Одна из главных целей фонда − присуждение стипендий одаренным молодым музыкантам всего мира.

Свою любовь и неустанную заботу друг о друге Имре и Вера пронесли через всю жизнь. «На могиле моего мужа установлена массивная плита черного мрамора, где высечено лишь его имя – и ничего более. Над плитой скорбно склонилась беломраморная муза. Десять дней в году – с 20 по 31 октября – я непременно провожу в Вене; 24 октября день рождения Имре, 30 октября он умер. В это время я ежедневно бываю на кладбище», – написала Вера.

Печально, что любой истории, даже самой прекрасной и романтичной, всегда приходит конец.

Скончалась Вера Кальман в ночь на 26 ноября 1999 года в Цюрихе в возрасте 85 лет. Она умерла так же, как и ее муж, − во сне. Ее похоронили рядом с Имре Кальманом на Центральном кладбище в Вене.