Фёдор Иванович Тютчев - поэт-пророк? Когда 12/24 апреля 1865 г. на французской Ривьере в Ницце, на 23-м году от рождения, умер от чахотки Наследник Цесаревич Великий Князь Николай Александрович (полный тёзка последнего русского Царя, которому тогда ещё только предстояло появиться на свет), это большое русское горе вызвало злую радость в определённых кругах не только за пределами России, но и в самой России. Потрясённый до глубины души
Фёдор Иванович отозвался на этот злобный клёкот странно звучавшим стихотворением:

О эти толки роковые,
Преступный лепет и шальной
Всех выродков земли родной,
Да не услышит их Россия, -
И отповедью - да не грянет
Тот страшный клич, что в старину:
"Везде измена - царь в плену!"
И Русь спасать его не встанет.

   Пророческий смысл этих строк стал очевиден полвека спустя, в роковом для России 1917 г. когда практически эти же самые строки, ставшие теперь широко известными, вдруг вышли из под пера последнего самодержца 2/15 марта, в день его вынужденного отречения от престола: "Кругом измена и трусость, и обман!" Царь, напомним, оказался тогда в фактическом плену у своих генералов. И Русь спасать его не встала.

   Впрочем, тема пророчества горестного будущего России вообще, судя по всему, была характерна для русской поэзии XIX века. Как известно, "поэт в России - больше, чем поэт". Вот, например, знаменитое "Предсказание" Михаила Юрьевича Лермонтова 1830 г., в котором одинаково легко угадываются и Ленин и развязанный большевиками Красный Террор:



Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон;
Когда чума от смрадных, мертвых тел
Начнет бродить среди печальных сел,
Чтобы платком из хижин вызывать,
И станет глад сей бедный край терзать;
И зарево окрасит волны рек:
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь - и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож:
И горе для тебя! - твой плач, твой стон
Ему тогда покажется смешон;
И будет все ужасно, мрачно в нем,
Как плащ его с возвышенным челом.

   И как тут не вспомнить не менее знаменитое пушкинское:

Товарищ, верь: взойдет она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!

   И ведь впрямь написали. На стеле из финского гранита в Александровском саду, посвящённой 300-летию Дома Романовых, и известной в первые три года своего существования как Романовский обелиск, после т. н. Великой Октябрьской революции вместо имён государей из династии Романовых появились имена Маркса, Энгельса, Либнехта и других "социальных мыслителей", русскому народу абсолютно чуждых. А "обломками самовластья", о которых пророчествовал великий Пушкин в 1818 г., стали обломки снесённых тогда же, после революции, памятников Александру II в Московском Кремле, Александру III у Храма Христа-Спасителя и других «памятников в честь царей и их слуг» по городам и весям в ту пору уже советской России.