Новый год в блокадном Ленинграде

Выступление Ольги Бергольц по Ленинградскому радио 30 декабря 1942 года.

Дорогие товарищи, послезавтра мы будем встречать Новый, 1943 год. Второй Новый год встречаем мы в блокаде.

Воспоминание о той, прошлогодней встрече, то есть о ленинградском декабре сорок первого года, это воспоминание еще так жгуче болит, что к нему тяжело и страшно прикасаться. Не надо же сегодня вспоминать сумрачные подробности тех дней. Вспомним, товарищи, только одну подробность: вспомним, что мы, несмотря ни на что, и тот Новый год встречали с поднятой головой, не хныча и не ноя и, главное, ни на минуту не теряя веру в нашу победу.

И вот прошел год. Не просто год времени. А год Отечественной войны, год тысяча девятьсот сорок второй, а для нас еще триста шестьдесят пять дней блокады.

Но совсем по-иному встречаем мы этот новый, 1943 год.

Наш быт, конечно, очень суров и беден, полон походных лишений и тягот. Но разве можно сравнить его с бытом декабря прошлого года? В декабре прошлого года на улицах наших замерло всякое движение, исчез в городе свет, иссякла вода, да… много чего исчезло и много чего появилось на наших улицах…


А сейчас все-таки ходят трамваи - целых пять маршрутов! Сейчас поет и говорит радио, в два наши театра и кино не пробьешься, целых три тысячи ленинградских квартир получили свет. И несмотря на то, что нашему городу за этот год нанесено много новых ран, весь облик его совсем иной, чем в прошлом году, - несравненно оживленнее, бодрее. Это живой, напряженно трудящийся и даже веселящийся в часы отдыха город, а ведь блокада-то все та же, что и в прошлом году, враг все так же близок, мы по-прежнему в кольце, в окружении.

Да, за год изнурительной блокады наш город и все мы вместе с ним не ослабли духом, не изверились, а стали сильнее и уверенней в себе.

С точки зрения наших врагов, произошла вещь абсолютно невероятная, невозможная, и причины этого они понять не в состоянии.

Еще 30 января 1942 года, то есть почти год назад, выступая перед своей шайкой, Гитлер заявил: "Ленинград мы не штурмуем сейчас сознательно. Ленинград выжрет самого себя". В новогоднем своем приказе, к 1 января 1942 года, в приказе по войскам, блокирующим Ленинград, он "благодарил своих солдат за создание невиданной в истории человечества блокады" и нагло заявлял, что не позднее, чем через три-четыре недели, "Ленинград, как спелое яблоко, упадет к нашим ногам…"

Подвергая город страшнейшим лишениям, враг рассчитывал, что пробудит в нас самые низменные, животные инстинкты. Враг рассчитывал, что голодающие, мерзнущие, жаждущие люди вцепятся друг другу в горло из-за куска хлеба, из-за глотка воды, возненавидят друг друга, начнут роптать. Перестанут работать - в конце концов сдадут город, - "Ленинград выжрет самого себя". Но мы не только выдержали все эти пытки - мы окрепли морально. Они не понимают, в чем же дело. Они не понимают, что мы - русские люди, мужавшие при советской власти, уважающие и любящие труд.

Нередко приходится слышать жалобы: "Ох, ну и народ у нас стал - черствый, жадный, злой". Неправда. Это неправда! Конечно, не все выдержали испытание; конечно, есть люди очерствевшие, впавшие в мелкий, себялюбивый эгоизм, но их ничтожное меньшинство. Если б их было много, мы просто не выдержали бы, расчеты врага оправдались бы.

Взгляни в свое сердце, товарищ, посмотри попристальнее на своих друзей и знакомых, и ты увидишь, что и ты, и твои друзья за трудный год лишений и блокады стали сердечней, человеколюбивее, проще. Вспомни хотя бы то, сколько раз ты сам делился последним куском с другим, и сколько раз делились с тобой, и как вовремя приходила эта дружеская поддержка.

Вот в январе этого года одна ленинградка, Зинаида Епифановна Карякина, слегла. Соседка по квартире зашла к ней в комнату, поглядела на нее и сказала:
— А ведь ты умираешь, Зинаида Епифановна.
— Умираю, - согласилась Карякина. - и знаешь, Аннушка, чего мне хочется, так хочется - предсмертное желание, наверное, последнее: сахарного песочку мне хочется. Даже смешно, так ужасно хочется.
Соседка постояла над Зинаидой Епифановной, подумала. Вышла и вернулась через пять минут с маленьким стаканчиком сахарного песку.
— На, Зинаида Епифановна, - сказала она. - Раз твое такое желание перед смертью - нельзя тебе отказать. Это когда нам по шестьсот граммов давали, так я сберегла. На, скушай.
Зинаида Епифановна только глазами поблагодарила соседку и медленно, с наслаждением стала есть. Съела, закрыла глаза, сказала: "Вот и полегче на душе", и уснула. Проснулась утром и… встала.
Верно, еле-еле, но ходила.
А на другой день вечером вдруг раздался в дверь стук.
— Кто там? - спросила Карякина.
— Свои, - сказал за дверью чужой голос. - Свои, откройте.
Она открыла. Перед ней стоял совсем незнакомый летчик с пакетом в руках.
— Возьмите, - сказал он и сунул пакет ей в руки.- Вот, возьмите, пожалуйста.
— Да что это? От кого? Вам кого надо, товарищ?
Лицо у летчика было страшное, и говорил он с трудом.
— Ну, что тут объяснять… Ну, приехал к родным, к семье, привез вот, а их уже нет никого… Они уже… они умерли! Я стучался тут в доме в разные квартиры - не отпирает никто, пусто там. Что ли, - наверное, тоже…как мои… Вот вы открыли. Возьмите. Мне не надо, я обратно на фронт…
В пакете была мука, хлеб, банка консервов. Огромное богатство свалилось в руки Зинаиды Епифановны. На неделю хватит одной, на целую неделю!.. Но подумала она: съесть это одной - нехорошо. Жалко, конечно, муки, но нехорошо есть одной, грех. Вот именно грех - по-новому, как-то впервые прозвучало для нее это почти забытое слово. И позвала она Анну Федоровну, и мальчика из другой комнаты, сироту, и еще одну старушку, ютившуюся в той же квартире, и устроили они целый пир - суп, лепешки и хлеб. Всем хватило, на один раз, правда, но порядочно на каждого. И так бодро себя все после этого ужина почувствовали.
— А ведь я не умру, - сказала Зинаида Епифановна. - Зря твой песок съела, уж ты извини, Анна Федоровна.
— Ну и живи! Живи! - сказала соседка. - Чего ты…извиняешься! Может, это мой песок тебя на ноги-то и поставил. Полезный он: сладкий.
И выжили и Зинаида Епифановна, и Анна Федоровна, и мальчик. Всю зиму делились - и все выжили.

Я могу рассказать о таких случаях еще и еще и знаю, что и мне могут долго рассказывать об этом, и мы наберем тысячи примеров братской поддержки людей.

Мы поняли – выжить мы сможем, только держась друг за друга, только помогая друг другу. И вот в чернейшие месяцы блокады в Ленинграде по инициативе комсомолок Приморского района рождается благороднейшее человеколюбивейшее движение, которое скромно именует себя «бытовым движением»: тысячи комсомолок совершенно бескорыстно идут по квартирам к наиболее ослабевшим людям с посильной помощью и возвращают к жизни десятки тысяч женщин, детей, стариков, уже обреченных врагом на гибель.

Я сказала, что мы стали человеколюбивее. Но сурово и взыскательно ленинградское человеколюбие.

Этим летом на Невском я видела такую картину: лежит на панели, закрыв лицо шапкой, подросток и навзрыд плачет. А рядом стоят две женщины. У одной из них он хотел стащить карточки, но вторая заметила это, задержала его и вот сейчас, стоя над ним, стыдит его:
— Ты что же, зверь, хотел сделать? Ты ее хотел жизни лишить! Ты о себе подумал, а о ней? Нет, как ты смел о себе подумать!
— Отстань ты, - корчась от стыда, кричит из-под шапки мальчишка. – Я вот пойду под трамвай брошусь, умру…
— Ну и умирай! – крикнула ему женщина. – Умирай, если ты один жить хочешь!

Так, вопреки попыткам врага посредством страшных испытаний разобщить нас, поссорить, бросить друг на друга, мы, наоборот, сплотились. Враг стремился пробудить в нас зверей, разжечь в нас животную жадность к существованию, и в то же самое время хотел убить в нас любовь к жизни, волю к ней.


В городе, обстреливаемом и бомбардируемом, во вражеском окружении мы научились любить и ценить каждую минуту жизни, каждую ее, даже самую простую, радость. О, как ценили мы, что значит домашнее гнездо, что значит уют и тепло, как мы стремимся к нему, как, несмотря ни на какие разрушения, хозяйственно и основательно переселялись и устраивались в эту осень ленинградцы – даже вставляли стекла, даже оклеивали комнаты новыми обоями!

Враг думал, что у нас опустятся руки, что мы перестанем трудиться – и все развалится и рухнет. Но у нас появилась какая-то невиданная неутомимость в труде. Ведь это же факт, что почти каждый ленинградец, кроме основной своей профессии, освоил еще и ряд других – не только на производстве, но и в быту. Тысячи и тысячи из нас стали квалифицированными огородниками, печниками, стекольщиками, лесорубами, водопроводчиками, трубочистами – не гнушаясь никаким трудом, раз это нужно для жизни.

А главное – во всем этом наша огромная победа над врагом. Мы победили их, победили морально – мы, осажденные ими!

Потому и подходим мы к встрече сорок третьего года более сильными, чем в прошлом году. А радостные вести об ударах, которые наносит наша славная армия немецким захватчикам, гоня их от Сталинграда, наполняют сердца счастьем, и легче становится переносить нам наши трудности, и легче работается, и так хочется самому, физически, своими руками помочь далеким от нас армиям скорее вернуть многострадальной нашей Родине мир и покой.

(с)
О. Бергольц. Собрание сочинений: в 3т.

Япония отказалась признать итоги Второй мировой

http://news.mail.ru/politics/5345067/?frommail=1

Япония считает безосновательным заявления России о том, что Курильские острова перешли ей по итогам Второй мировой войны. Новым историческим открытием в среду с журналистами поделился генеральный секретарь японского кабинета министров Юкио Эдано.
«Даже с учетом итогов мировой войны четыре северных острова являются территорией нашей страны. Чтобы ни говорили российские высокопоставленные официальные лица, четыре северных острова являются территорией нашей страны, и наша позиция непоколебима с исторической и юридической точек зрения», — приводит слова министра ИТАР-ТАСС.

Реплика представителя японского правительства последовала в ответ на озвученную днем ранее министром иностранных дел России Сергеем Лавровым рекомендацию лучше изучать историю.

«Нет другого пути до тех пор, пока Япония не сделает того, что уже сделали другие страны, а именно признает итоги Второй мировой войны», — заявил глава МИД России во время визита в Лондон.

Из чего Токио сделал вывод о том, что итоги Второй мировой войны подтверждают японскую юрисдикцию над островами, Эдано уточнять не стал.

Вместе с тем в Ялтинском соглашении и Потсдамской декларации 1945 года, к которым апеллирует Москва, четко прописаны условия, на которых СССР готово поддержать своих союзников в войне с Японией. А именно – лишь в случае восстановления российского права на Сахалин, прилегающие острова и Курилы.

На прошлой неделе, во время визита в Москву японского министра иностранных дел Сэйдзи Маэхара, стороны вновь подняли территориальный вопрос, однако так и не пришли к какому-либо результату. Глава японской дипломатии вновь подчеркнул, что его страна считает острова своей «исконной территорией» с точки зрения «историков и международного права».

«Переговоры происходили в достаточно сложной атмосфере, но я считаю, что министр Маэхара приложил все силы и уверенно провел дискуссию. Основы (нашей позиции), которые заключаются в том, что исторически северные территории принадлежат Японии, нисколько не поколебались», – резюмировал итог переговоров премьер-министр страны Наото Кан.

Глава МИД России Сергей Лавров, подводя итоги встречи, в свою очередь отметил, что вести переговоры о мирном договоре с Японией бесперспективно, пока Токио проявляет радикальные подходы к этому вопросу. В частности, Россия предложила соседям создать совместную комиссию историков для нахождения компромисса по проблеме Курильских островов. Однако Япония отказалась от этой идеи.

Позднее глава японского МИД провел встречу руководителем администрации президента России Сергем Нарышкиным. Во время разговора последний дал ясно понять, что и Россия своей позиции по Курилам не изменит, а глава государства и другие официальные лица как посещали, так и будут посещать данный регион.

«Разумеется, и президент, и другие российские официальные лица как посещали, так и будут посещать регионы России, включая Курильские острова – это часть масштабной работы в интересах социально-экономического развития территорий, повышения уровня жизни граждан, обеспечения безопасности государства», –отметили в пресс-службе, передает РИА «Новости».

Что касается высказываний официальных представителей Японии в связи с поездкой Медведева на Курилы в ноябре 2010 года, то, как отметил глава администрации президента, такая позиция «привела лишь к тому, что продолжение обсуждения территориальной проблемы теряет смысл».

«При этом российская сторона по-прежнему настроена на обсуждение темы мирного договора – без предварительных условий и односторонних исторических увязок», –заявили в пресс-службе.

Подробнее: http://news.mail.ru/politics/5345067/?frommail=1

Взятие Берлина "на бис"

http://www.ruscourier.ru/archive.php?id=2643

Сколько раз русские штурмовали немецкую столицу?

"ДВУРУШНИК" ТОТЛЕБЕН

Даже не погружаясь в глубь веков, когда пруссы и руссы пели, молились и ругались на одном и том же (или очень похожем) языке, мы обнаружим, что в кампании 1760 года, во времена Семилетней войны (1756-1763), главнокомандующий генерал-фельдмаршал Петр Семенович Салтыков захватил Берлин, в те времена всего лишь столицу Пруссии.

Австрия как раз повздорила с этим своим северным соседом и призвала на помощь могущественного соседа восточного - Россию. Когда австрийцы с пруссами дружили, они совместно воевали с русскими.

Это было время галантных королей-завоевателей, еще не забылся героический образ Карла ХII, а его уже старался переплюнуть Фридрих II. И ему, как и Карлу, не всегда везло... Для похода на Берлин потребовалось всего 23 тысячи человек: корпус генерала Захара Григорьевича Чернышева с прикрепленными донскими казаками Краснощекова, конницей Тотлебена и союзниками австрийцами под началом генерала Ласси.

Берлинский гарнизон, насчитывавший 14 тысяч штыков, был защищен естественным рубежом речки Шпрее (Schpree), замком Копеник, флешами и палисадами. Но, не рассчитывая на своих подопечных, комендант города решил было сразу "сделать ноги" и, если бы не воинственные начальники Левальд, Зейдлиц и Кноблох, баталии бы вовсе не случилось.

Наши попытались было переправиться через Шпрее, но пруссаки заставили их хлебнуть водицы, не вышло с ходу захватить плацдарм для штурма. Но уже вскоре упорство атакующих было вознаграждено: триста русских гренадеров - прославленных мастеров штыкового боя ворвались в Гальские и Котбусские ворота. Но, не получив вовремя подкрепления, они потеряли 92 человека убитыми и вынуждены были отступить от берлинской стены. Второй штурмовой отряд, которым командовал майор Паткуль, отступил вовсе без потерь.

К берлинской стене стекались войска и той и другой стороны: полки Чернышева и принца Виртенбергского. Прусские кирасиры генерала Гюльзена - бронетехника восемнадцатого века - хотели, выступив из Потсдама, сокрушить россиян близ местечка Лихтенберг. Наши встретили их шрапнельными залпами конной артиллерии - прообразом "Катюш". Не ожидая ничего подобного, тяжелая кавалерия дрогнула и была опрокинута русскими гусарами с кирасирами.

Боевой дух войск был весьма высок. Этот фактор ценился в те времена, когда воевали исключительно на свежем воздухе. Дивизия генерала Панина, отмахав за двое суток 75 верст с одними ранцами на спинах и без амуниции и обозов была в полном составе от генералов до рядовых полна желания "сию атаку наисовершеннейшим образом провесть".

Трудно сказать, что бы было с берлинским гарнизоном, но даже самые воинственные из прусского генералитета решили не рисковать и под покровом ночи эвакуироваться из столицы. Они выбрали менее прочих рвавшегося в бой Тотлебена и сдались ему. Не посоветовавшись с Чернышевым, Тотлебен капитуляцию принял, пруссаков через свои позиции пропустил. Интересно, что с русской стороны сию не безоговорочную, а вполне приемлемую для немцев капитуляцию принимали господа Тотлебен, Бринк и Бахман. С немецкой - переговоры вели господа Вигнер с Бахманом - однофамильцем нашего.

Можно представить, что почувствовал главком Чернышев, узнав, что пруссаки "капитулирен" и его лишили доблестной виктории. Он бросился в погоню за неспешно и культурно отступающими неприятельскими колоннами и стал крошить их стройные ряды в капусту.

За Тотлебеном же установили негласный надзор и вскоре получили неопровержимые доказательства того, что он связан с противником. Хотели расстрелять высокопоставленного двурушника, но Екатерина пожалела прикормленного Фридрихом Тотлебена. Свои же люди. Фамилия Тотлебенов на Руси не прервалась, во время Крымской войны военный инженер Тотлебен построил вокруг Севастополя прекрасные укрепления.

ШТУРМ ИМЕНИ БЕНКЕНДОРФА

Очередная Берлинская операция случилась, когда русские гнали из-под стен Москвы-погорелицы воинство Наполеона. Отечественную войну 1812 года мы не называли Великой, но в столице Пруссии россияне тем не менее побывали.

Командовал берлинским направлением в кампанию 1813 года генерал-лейтенант Петр Христианович Витгенштейн, но без фамилии Чернышев и тут не обошлось: казаки-партизаны под командованием генерал-майора князя Александра Ивановича Чернышева 6 февраля совершили набег на Берлин, обороняемый французскими войсками под началом маршала Ожеро.

Несколько слов о штурмующих. В свое время военные историки сделали среднестатистический портрет офицера участника Бородинской битвы. Он оказался таким: возраст - тридцать один год, не женат, так как прокормить семейство на одну зарплату трудно, в армии - более десяти лет, участник четырех баталий, знает два европейских языка, читать и писать не умеет.

В авангарде основных войск шел Александр Бенкендорф - будущий жандармский начальник, притеснитель свободомыслящих литераторов. Он не знал тогда и едва ли задумывался об этом впоследствии, что только благодаря писателям сохранятся в памяти народа картины мирной жизни и баталий.

Неприхотливые русские гнали "культурного" неприятеля с неприличной для последнего скоростью. Гарнизон Берлина на тысячу человек превосходил по численности гарнизон образца 1760 года, но французы еще менее желали оборонять столицу Пруссии. Они отступили к Лейпцигу, куда Наполеон стягивал свои войска для решающего сражения. Берлинцы открыли ворота, горожане приветствовали русских воинов-освободителей. Их действия противоречили конвенции французов, заключенной ими с берлинской полицией, обязанной сообщить русским о ретираде неприятеля - не ранее десяти часов утра следующего дня после отступления.

В кампанию тринадцатого года было и свое 9 мая. Процитируем еще раз "Письма русского офицера" Ф.Н.Глинки:

"9 Мая было у нас общее большое сражение, о котором подробное описание будешь ты читать в газетах и потом в журнале о действиях большой армии, когда оный будет сочинен. Я не распространяюсь даже и в описании отличных действий покрывшего себя в сей день блистательнейшею славой левого фланга, которым командовал командир граф Милорадович... В начале дела граф Милорадович, объезжая полки, говорил солдатам: помните, что вы сражаетесь в день святого Николая! Сей угодник Божий всегда даровал русским победы и теперь взирает на вас с небес!.."

ЗНАМЯ ПОБЕДЫ В ЖЕНСКИХ РУКАХ

Едва ли весной 1945 года многие в воюющих армиях знали, что русские под Берлином уже бывали. Но поскольку действовали они там совсем по-хозяйски, приходит мысль, что генетическая память поколений все-таки существует.

Союзники как могли спешили к "берлинскому пирогу", против их мощных восьмидесяти дивизий на западном фронте немцев находилось всего шестьдесят германских. Но не получилось у союзников поучаствовать во взятии "логова", Красная Армия его окружила и взяла самостоятельно.

Операция началась с того, что в город были посланы тридцать два отряда для разведки боем. Потом, когда оперативная обстановка была более или менее выяснена, загрохотали орудия, 7 миллионов снарядов обрушилось на врага. "Со стороны противника в первые секунды протрещало несколько пулеметных очередей, а затем все стихло. Казалось, со стороны врага не осталось живого существа", - писал один из участников сражения.

Но только казалось. Окопавшись в глубокоэшелонированной обороне, немцы сопротивлялись упорно. Особенно тяжело дались нашим частям Зееловские высоты, Жуков обещал Сталину захватить их еще 17 апреля, взяли только 18-го. Не обошлось без ошибок, после войны критики сошлись во мнении, что штурмовать город лучше было бы более узким фронтом, возможно, одним усиленным Белорусским.

Но как бы то ни было, к 20 апреля дальнобойная артиллерия стала обстреливать город. А через четыре дня Красная Армия ворвалась в пригороды. Пройти их было не так трудно, здесь воевать немцы не готовились, но в старой части города противник опять пришел в себя и принялся отчаянно сопротивляться.

Когда красноармейцы оказались на берегу Шпрее, советское командование уже назначило коменданта полуразрушенного рейхстага, а бой все шел. Надо отдать должное отборным эсэсовским подразделениям, которые бились по-настоящему и до последнего...

А вскоре над Рейхсканцелярией взвилось знамя цветов победителя. Про Егорова и Кантарию знают многие, но раньше почему-то не писали про того, кто поднял знамя над последним оплотом сопротивляющегося фашизма - имперской канцелярией, а этим человеком оказалась женщина - инструктор политотдела 9-го стрелкового корпуса Анна Владимировна Никулина.

Автор: Юрий Енцов, фото из коллекции Михаила Золотарёва

Следует понимать, что не Гитлер начинает Вторую мировую – ее начинают союзники Гитлер и Сталин.

 

Код доступа. Авторская программа Юлии Латыниной. 11 мая 2013 г.

Серия сообщений "ВИЛЬНЮССКАЯ ДЕКЛАРАЦИЯ ОБСЕ":
Часть 1 - принятая в 2009 году Парламентской Ассамблеей ОБСЕ резолюция уравняла роли СССР и нацистской Германии в развязывании Второй мировой войны
Часть 2 - 23 сентября 2009 г. Сейм Польши единогласно одобрил специальное заявление
...
Часть 30 - Карен Шахназаров - Белый тигр
Часть 31 - Без заголовка
Часть 32 - Следует понимать, что не Гитлер начинает Вторую мировую – ее начинают союзники Гитлер и Сталин.
Часть 33 - Они не равны
Часть 34 - Модернизация традиционной концепции Великой Отечественной войны
Часть 35 - Закон Яровой

Модернизация традиционной концепции Великой Отечественной войны

 

Читать далее...

Письмо из Бреста ранним утром 22 июня

"Окрестности Тересполя, государственная граница СССР и оккупированной Польши, 21 июня, 23.00 по берлинскому времени.
Рядовой 3-го батальона 135-го полка 45-й пехотной дивизии вермахта Франц Йоган Копфингер был не на шутку эмоционально возбужден. Только что перед строем зачитали обращение фюрера в связи с предстоящей войной с русскими. Теперь, наконец, стала ясна цель их полуторамесячного пребывания у границы с Советами. Война будет, это решение окончательное и бесповоротное. Франц Йоган с воодушевлением воспринял информацию о том. что, наконец, прекратится эта бессмысленная рутина с мелкими маневрами на левой стороне Буга. Они завтра, вернее, уже почти сегодня через несколько часов пойдут ковать славу Третьего Рейха. Франц Копфингер никогда ранее не бывал в бою, для него переход через Буг будет боевым крещением. Франц уверен в себе и в своих товарищах. У него нет никаких сомнений в исходе войны с русскими. Ему не терпелось продолжить славные боевые традиции австрийского рода Копфингеров, которые берут свои истоки еще со времен Дунайской монархии. Он мечтал о Железном Рыцарском кресте с дубовыми листьями и был абсолютно уверен в том, что пришлет домой своей возлюбленной Хельге фотографию с Восточного фронта, где он будет позировать в каком-нибудь крупном советском городе в парадной форме. И обязательно с боевыми наградами.


Франц подошел поближе к солдатам своей штурмовой группы 3-го батальона 135-го полка. В глазах своих сослуживцев он стремился найти взаимопонимание относительно позитивного восприятия предстоящего похода на Восток. Однако вместо всеобщего воодушевления он увидел максимально сосредоточенные и серьезные лица. Солдаты батальона молча переживали в себе информацию о том, что уже через несколько часов они вступят в бой с коммунистами. В воздухе витало напряжение, все тихо и молча курили. "Чертовы старики!" - подумал про них Франц. Фельдфебель Герд Мельцингер  воевал еще в Первую Мировую в кайзеровской армии, в батальоне его уважительно называли "дедушка Герд". Мельцингер был добродушным старым воякой, всю жизнь отдавший воинской службе. Обер-ефрейтор Герман Линке поучаствовал и в польской и во французской кампаниях. У него уже был накоплен солидный опыт участия в боевых действиях, но всякий раз в перерывах между боями он рассматривал фотографии своей семьи, живущей в Котбусе. Рядовой Андреас Файерзингер смачно затягивался сигаретой. Также как и Линке, его дома ждала жена с той лишь разницей, что она в  скором времени должна будет родить. Именно сейчас, как никогда, ей необходимо поддержка, но Андреас не может быть с ней рядом, ведь ему предстоит этот проклятый поход на Восток. И когда он вернется в свой родной Инсбрук не мог знать даже Господь Бог. "Наверное, им есть что терять" - подумал про себя Франц Иоганн Копфингер. Впрочем, у солдата должно быть железное сердце. Потерять он может только свою жизнь, которую необходимо отдать за Великую Германию. Солдат не должен думать ни о чем, кроме как о победе над врагом!
В 12 часов ночи вторая штурмовая группа 135-го пехотного полка, в которую входил Франц Копфингер, получила приказ бесшумно выдвинуться в район сосредоточения на передовые позиции.

Впереди виднелась река Буг, так называемая водная граница между Польшей и СССР.

Согласно поступившему в дивизию сигналу "Дортмунд" наступление сил 135-го полка начинается в 3.19 утра по берлинскому времени. В 3.15 минут должна была начаться артподготовка и ровно через четыре минуты первая штурмовая группа батальона на резиновых лодках отправится на ту сторону реки. Артиллеристы мортиры "Карл" готовили орудие к бою.

Вторая штурмовая группа, в которую в ходил Франц, начинала свое выступление в 3.29, спустя 10 минут после первой волны наступающих. Копфингер буквально сгорал от нетерпения. "Скорее бы в бой, осталось совсем немного, скорее бы!" Видя, что его чрезмерно позитивный настрой не разделяют опытные сослуживцы, Францу необходимо было выплеснуть куда-нибудь свою энергию. Он достает из подсумка тетрадный лист и начинает писать письмо своей возлюбленной Хельге Линднер. "Дорогая Хельга! Сегодня, 22 июня, для меня настал знаменательный день! Нам зачитали приказ фюрера и мы отправляемся на Восток воевать против Советов. Я верю фюреру и считаю, что эти красные недочеловеки должны быть уничтожены. Вступая войну против Советов, мы защищаем Рейх и всю Европу от коммунистической агрессии. Мне представляется уникальный шанс проявить себя в бою как настоящему мужчине! Нас ждут большие свершения во славу Великой Германии! Я счастлив как никогда! Помни, Хельга, я очень тебя люблю и мы будем по настоящему счастливы. Впереди нас русская крепость, которую мы возьмем уже к 12 часам дня. Завтра вечером, когда наш батальон  уже захватит Брест, я тебе буду писать эти строки уже по дороге в Минск". Закончив писать текст, Копфингер обернулся по сторонам, тщательно пытаясь найти кого-нибудь из фельдъегерей. Но все оказалось тщетно и он решил, что отправит письмо уже из самого Бреста, а не с передовой. До начала наступления оставался час...
Внезапно, какие-то монотонные  едва различимые на слух голосовые звуки нарушили тишину. Франц обернулся. Неподалеку от него рядовой Юрген Краузе еле слышно читал молитву.
- Только бы не покалечило, - сказал Файерзингер, - если пуля или снаряд, то пусть сразу насмерть.
- Да поможет нам Бог, - непонятно к кому обращаясь, сказал Краузе.
- Главное - добраться до берега, - сказал унтер-офицер Вальтер Райхенбергер, - как только артиллерия ударит по лодкам, сразу же прыгайте в воду и плывите на тот берег. Так легче выжить.
Незаметно для себя Франц Иоганн Копфингер стал сосредоточеннее. Тревожное время ожидания начала наступления сковало и его. Он видел. как переживают решительно все, начиная от гауптмана Роберта Праксы, заканчивая его закадычным приятелем рядовым Карстеном Траубе. 3.00, 3.05, 3.10, 3.14. "Скоро, скоро, уже сейчас" - отсчитывал каждое мгновение в своем сознании Франц Копфингер. 3.15. утра...
Нереальная канонада взорвала все видимое  пространство. Тысячи залпов артиллерийских орудий одновременно открыли стрельбу по восточному берегу Буга. Где-то в небе нарастал гул сирен "Юнкерсов" люфтваффе. От безумного грохота Франц втянул голову в плечи и уткнулся лицом в землю. Громкий непрекращающийся гул стоял вокруг.

Мортиры бесперебойно били в сторону крепости. Франц поднял голову и посмотрел вперед.


Крепость буквально утопала в дыму. В этом густом облаке гари, пыли и дыма, казалось, не осталось ничего живого. Внезапно, раздался душераздирающий крик. Франц осмотрелся по сторонам и увидел, что у рядового Берндта Хайнце от грохота артиллерийских взрывов лопнула перепонка и его ухо было буквально залито кровью. "Какой ужас!" - воскликнул Франц. Это была первая кровь, которую он увидел на войне.
- Вперед, к лодкам! - громогласный бас команды унтер-офицера Вальтера Райхенбергера означал, что настало время выхода их штурмовой группы для последующей переправы через Буг. Солдаты второй волны наступления, схватив оружие, спустили на воду лодки и отправились на противоположный берег.



Францу досталась роль загребного, его задачей было грести как можно быстрее к противоположному берегу. Эмоциональное возбуждение было таким, что Франц буквально не чувствовал рук и греб с нечеловеческими усилиями. "Вперед, вперед, быстрее.." - учащенно билось его сердце.

- Копфингер, Ханке, гребите быстрее, до берега доберемся, там гораздо легче будет! Быстрее, мать вашу, пока коммунисты не нас накрыли артиллерией! - командовал фельдфебель Генрих Рауффман. - Хотите жить, работайте руками, твари! Быстрее, я сказал!
"Сорок, тридцать, двадцать метров! Осталось немного, еще чуть чуть и спасительная земля, вперед!" - чуть ли не кричал про себя Франц.

"Вот он, спасительный берег. Кажется, русских наша  артиллерия застала врасплох" - подумал Фриц Готлиб, делая первые шаги на советской земле.
3.34. утра по берлинскому времени. Ответных выстрелов по лодкам на этом участке переправы не было и первые две штурмовые группы 3-го батальона во главе с гауптманом Робертом фон Праксой десантировались на Западном острове Брестской крепости. Дыхание сковывал дым от пожаров и едкая гарь. На острове, казалось, не было ни одного уцелевшего здания. Повсюду валялись остатки арматуры и груды разбросанных от взрывов кирпичей. Артиллерия вермахта, тем временем, перенесла огонь на центральную часть Брестской крепости, так называемую Цитадель.
- Выдвигаемся вперед на соединение с группой гауптмана, - приказал обер-лейтенант Шлезингер.
Не успели они пройти и нескольких десятков метров, как их взору представилась картина разрушений на острове. Во двориках зданий валялись обгоревшие трупы полуодетых русских солдат. Видимо, они погибли в первые мгновения войны, так толком и не поняв, что она началась. Некоторые из солдат группы, в которой шел Франц Копфингер начали кашлять и протирать глаза. Запах горелого человеческого мяса вкупе с дымящимися строения не давали возможности нормально дышать. Франц впервые видел такое количество мертвых людей. От эмоционального потрясения и перенапряжения в первый час войны его вырвало на глазах его сослуживцев.


Солдаты цепью шли быстрым шагом, продвигаясь вглубь острова. Где-то впереди отчетливо слышалась трескотня винтовочных выстрелов. Вокруг валялись обломки различного оружия и невыносимо пахло гарью. Франц опять глянул на часы. Прошло уже шесть минут, как он на советской земле.

В центре острова группа увидела своих солдат, участников первой волны наступления.
- Русские, кажется, приходят в себя, господин обер-лейтенант! - крикнул Шлезингеру унтер-офицер первой штурмовой группы. - Нужна зачистка зданий, они постоянно стреляют из окон, есть потери.
Нечеловеческий крик заставил Франца оглядеться. Сотрудники санитарной службы батальона оказывали помощь раненому солдату.

Судя по всему, ранение было стрелковое и предупреждение унтер-офицера из первой штурмовой группы было как нельзя кстати. Впереди по-прежнему раздавалась стрельба и группа Франца Копфингера отправлялась туда. Внезапно, на пути солдат показались люди в незнакомой форме. Внешний вид их был ужасный: закопченные лица, ничего не понимающие глаза, отсутствие верхней одежды и ничего непонимающий, отрешенный взгляд.
- Первые пленные, отправляйте в тыл, обеспечьте людей на доставку их до Тересполя, - крикнул сопровождавший пленных офицер.



"О, Боже!" - подумал про себя Франц. Он представлял сдающегося в плен врага как угодно, но только не так как увидел впервые в жизни. Он вообще не мог понять откуда могут быть пленные и как вообще здесь кто-то уцелел после такого огня артиллерии.
- Пригнись! - крикнул задумавшемуся Францу обер-ефрейтор Герман Линке.
Буквально в считанных миллиметрах от уха Франца пролетела пуля. Не успев ничего понять, Франц Копфингер внезапно оказался сбитым с ног. Не успев подняться, он ощутил на себе массивную тяжесть непонятного предмета. Откинув ее от себя, он увидел рядом с собой русского пограничника, который наверняка зарезал бы его штык-ножом если бы не обер-ефрейтор Линке, расстрелявшего его  в упор из винтовки. Франц на мгновение застыл. Никогда еще смерть не была так рядом. Он внимательно посмотрел на убитого русского пограничника. Францу стало не по себе. И хотя человек был уже мертв, Франца стало сильно трясти. В глазах убитого он не видел ни капельки страха или опустошения. В них отчетливо читалась злость и проклятие. Этот русский был уже ранен, но бросился в одиночку с ножом на нескольких солдат вермахта. Глядя на стеклянные глаза трупа, Фриц закричал:
- Умри, свинья, умри коммунист! А-а-а! - Фриц открыл беспорядочную стрельбу по трупу из карабина.
Внезапный удар по каске заставил его придти в себя.
- Копфингер, сволочь, приди в себя, говорю! Сейчас пристрелю как собаку! Успокойся! - теребил Франца обер-ефрейтор Линке.
Франц прекратил стрельбу. Он тяжело дышал и пытался осмыслить происходящее. Война, оказывается совсем не такая, какой ее представлял министр пропаганды Йозеф Геббельс в своих пасквилях. Здесь нет никакого шарма или красивой эстетики, здесь не место высокопарным словам и арийскому пафосу. Здесь, прежде всего, УБИВАЮТ! Это война! В самом страшном ее понимании.
- Возьми винтовку и смотри по сторонам! Больше твою австрийскую задницу я прикрывать не буду! - крикнул Линке.
Вместе с Линке и Траубе они ползком отправились в северо-восточную часть острова.

- Спасибо, обер-ефрейтор! - с одышкой сказал Франц
- Возьмем эту чертову крепость - принесешь мне шнапса! - сухо процедил Линке.
Большая часть Западного острова уже была пройдена. Движение вперед затрудняли то и дело появляющиеся в тылу штурмовых групп небольшие группы уцелевших от обстрела пограничников.
- АААА! Мама! Боже мой, я хочу жить! ААА! - душераздирающий крик заставил Франца обернутся. Из района казармы двое солдат вели под руки раненого. Судя по всему он пострадал от так огня снайперов, укрывающихся в кустарниках острова.

- Береги голову! Забрасывай все подозрительное гранатами, - крикнул Францу Копфингеру Линке.

Линке забросал гранатами внутренний дворик казарм. Франц с Траубе начал внимательно осматривать помещения.

Вокруг валялись трупы советских пограничников. Никого из из них Франц не встретил на своем пути, даже раненых. Трясущимися руками, он открыл фляжку и стал судорожно пить воду. Внезапно его взгляд разглядел какую-то фигуру. Мгновенно подняв винтовку, он выстрелил. И сразу же, пользуясь советом Линке, бросил туда гранату. Раздался взрыв. Копфингер уловил краем уха какой-то звук, не похожий на человеческий, как-будто кто-то скулил. Подойдя поближе к месту, куда он бросил гранату, Франц увидел ошеломляющую картину.

Рядом с трупом убитого пограничника лежала мертвая собака. Животное погибло вместе со своим хозяином, который до конца выполнил воинский долг, оставшись на боевом посту. Несмотря на глубокую приверженность фашистской идеологии, Франц по своей натуре был сентиментальным человеком. За какие-то сорок пять минут войны он успел многое переосмыслить. Человеческая жизнь является и одновременно самым ценным, что у него есть и одновременно ее цена не значит ровным счетом ничего. Каждую минуту здесь оставляют свои жизни десятки, а то и сотни людей. Во имя чего все это кровопролитие? Эти "недочеловеки", как убеждала своя родная пропаганда, не бросают оружие и не бегут назад. Они гибнут здесь, на первых метрах советской земли. Гибнут тысячами. Но они гибнут НА СВОЕЙ ЗЕМЛЕ. А за что гибнут солдаты вермахта? Понятно, что если хочешь выжить, то стреляй первым и бросай гранату, не задумываясь. Но для чего? Чтобы просто выжить и быть не убитым врагом?
- Копфингер, Траубе, Линке, Краузе! Выдвигаемся вперед к группе гауптмана, - скомандовал унтер-офицер Вальтер Райхенбергер. - Сзади нас третья рота батальона, они зачистят остров, наша цель - мост в цитадель.

Не встречая сопротивления, группа вышла в северную часть острова и соединилась с людьми гауптмана Роберта фон Праксы. Оставался финальный рывок в центральную часть Брестской крепости.

Гауптман Пракса распорядился послать в воздух сигнальную ракету дабы предупредить командование дивизии, что Западный остров контролируется частями вермахта. Артиллерийская бомбардировка района ворот, ведущих в Цитадель должна быть прекращена. Франц взглянул на часы. 4.30 утра. Он уже час как на войне. Следующей целью были Тереспольские ворота крепости.

Именно по этому мосту предполагалось проникнуть на Центральный остров и соединиться с подразделениями 130-го полка дивизии. Артиллерия перестала работать по данному участку. Можно выдвигаться, гауптман дает команду. Настроение у всех бодрое.
- Кто хочет вписать свое имя в славную историю Рейха?
- Я хочу, господин гауптман, - сказал Карстен Траубе.
Пракса распорядился, чтобы Траубе дали флаг со свастикой, который предполагалось установить на мосту, ведущему в крепость. Судя по развалинам, на данному участке наступления не должно возникнуть проблем.

Солдаты быстро передвигаются в полный рост, направляясь к Тернопольским воротам. Траубе установил флаг на мосту и гордо улыбался. Внезапно раздался выстрел и Траубе упал как подкошенный.

В полуразрушенной от снаряда "Карла" башни засел русский стрелок. Франц  бросился к упавшему Траубе.
- Карстен, Карстен! ты меня слышишь! Не умирай! - кричал Франц.
- Оставь его, ему уже не поможешь, - сказал "дедушка Герд" Мельцингер.
Траубе был хорошим знакомым Франца Копфингера, они вместе проходили мобилизацию в дивизию. "Почему, Карстен?!" - почти кричал Франц. - "Почему так?!" Глядя на окровавленное тело своего хорошего знакомого, Франц окончательно возненавидел войну. За какой-то битый час он едва не был убит, убивал сам, потерял друга. И в каждое следующее мгновение может в очередной раз отправиться на свидание со смертью. "Нет! Эта война не нужна! Она не нужна никому! Она бессмысленна!" - воскликнул Франц. Он посмотрел в сторону полуразрушенной кольцевой казармы. Опустошение, безразличие, бездна... Убивать, чтобы выживать! Выживать в каждую секунду! Выжить, убить и опять выживать! Твоя жизнь - ничто на этой воне. Убьют тебя - твое место займут другие и будут также выживать. Бессмысленно это все...


Тем временем, штурмовая группа батальона через Тереспольские ворота вошла в Цитадель. Картина разрушений была просто невообразимой. Все здания были либо разрушены полностью либо наполовину. Находившееся в цитадели автомобили и бронемашины безнадежно сгорели. Едкий дым и мерзкий запах горелой человечины создавали страшный смрад.  Гауптман приказал разделиться штурмовой группе на две части и двигаться по направлению к трехарочным воротам крепости и на соединение с частями 130-го полка. Солдаты вермахта шли в полный рост, изредка простреливая подозрительные места и периодически бросая гранаты. Казалось, все живое вокруг на пространстве цитадели было уничтожено. Франц внимательно смотрел по сторонам. Кроме множества трупов во внутреннем дворе цитадели он больше никого не видел. Внезапно, раздалась громкая трескотня резких звуков. Плотный ружейный огонь сковал группу гауптмана Праксы и заставил их залечь. Франц укрылся в воронке от взрыва, тщательно выбирая позицию для стрельбы. Вдруг, со стороны кольцевой казармы раздались глухие звуки и человеческие крики "ААА!". Франц не сразу понял, что произошло и решил высунуться из воронки. Увиденное потрясло его. Наперевес штурмовой группе третьего батальона вермахта бежали в полный рост полураздетые люди. Многие из них были в кальсонах, некоторые в трусах. Помимо винтовок в руках у этих людей были саперные лопатки и даже обыкновенные ведра. И этот непонятный, невообразимый крик. Франц был буквально парализован увиденным: с криками "Ура!" полураздетые и раненые русские дерзко и нагло пошли в атаку на штурмовую группу немцев. Франц машинально выстрелил из винтовки, но не попал ни в кого. Дерзость и поразительная смелость противника, бросившегося врукопашную , заставила нервничать Франца и его сослуживцев. Руки упорно не слушались и не могли моментально перезарядить винтовку.
- Отходим в здание по центру, все туда, все в церковь! - крикнул гауптман Пракса.

Штурмовой отряд вермахта, неся потери, начал отход к церкви - полковому армейскому клубу. Через мгновение после своей команды гауптман Роберт Пракса был сражен пулей снайпера. Обер-ефрейтор Герман Линке был заколот штыком. Франц вместе с "дедом Гердом" Мельцингером бежал в сторону клуба. Раздавшийся взрыв гранаты уложил на землю обоих. "Черт, нога..." - хватаясь за правую ногу, вымолвил Франц. Взрывом гранаты ему раздробило правую ногу и передвигаться он мог разве что ползком. Дела у Мельцингера были еще хуже. Он буквально захлебывался кровью.
- Живо? Можешь ползти? - спросил у Мельцингера Франц.
- Я умираю, Франц, - задыхаясь, говорил Герд.
- Сейчас выберемся, - пытаясь передвинуть грузное тело фельдфебеля, сказал Франц. - До церкви осталось немного.
- А ведь хочется жить, правда? - спросил у Франца фельдфебель. - Зря мы сюда пришли, конец Великой Германии...
Глаза Мельцингера закатились и он умер прямо на руках Франца Копфингера. Он закрыл остекленевшие глаза фельдфебеля и попытался встать, но тут же рухнул на землю. Нога совсем отказывалась слушаться, кровотечение было очень сильным. Франц поднял глаза. Русские, смяв часть штурмового отряда, пошли в атаку и на церковь, где засело несколько десятков его сослуживцев."Наверное, это все" - подумал Франц. Русские также смело, не считаясь с потерями шли вперед к церкви. Последнее, что увидел в этой жизни рядовой Франц Копфингер, это яростный взгляд такого же молодого солдата как и он, который с криком "умри, тварь" саперной лопаткой перебил солдату вермахта шейную артерию. Кровь фонтаном хлестала из раздробленной шеи Копфингера. Еле шевелящиеся губы произнесли на последнем вздохе: "Я люблю тебя, Хельга! Прости, я умер..." Из кармана погибшего рядового выпало письмо возлюбленной, которое мгновенно окроплялось кровью. На залитом кровью письме можно было прочитать только две строчки: "Впереди нас русская крепость, которую мы возьмем уже к 12 часам дня ... я тебе буду писать эти строки уже по дороге в Минск..." Часы показывали 5.50 утра по берлинскому времени. День 22 июня 1941 года вступал в свои права. До  Победы оставалось 1417 дней "

Фронтовая фотография: крах 6-й армии вермахта в Сталинграде

Информацию о войне можно получать из многих источников. Рассекречиваются архивы, выходят научно-исторические исследования, участники событий издают мемуары, наконец, есть документальная кинохроника. Вместе с тем, есть еще один ценный источник информации. Речь идет о фронтовой фотографии. Фотоснимок позволяет запечатлеть чувства и эмоции солдата в боевых буднях. Фотография, как ничто иное, способна отразить весь ужас, бессмысленность и трагизм войны.  Иногда фронтовая фотография говорит больше, чем архивные документы.

Ниже представлены фронтовые фотографии солдат и офицеров 6-й армии вермахта, участвовавшей в Сталинградской битве.
1) Ничто не предвещает беды. Переправа 3-й моторизованной дивизии через Дон. Пока наступление развивается успешно, июль-август 1942 года.

2)

3)

4) Привал. Август 1942.
5) Немецкая пехота захватила завод "Красный Октябрь" в Сталинграде.

6) Немецкая пехота готовится идти в атаку

7)

8) Минометный расчет у подбитого танка Т-34.

9) Гауптман Фридрих Винклер отдает приказ унтер-офицерам 305-й дивизии. У стоявшего слева виден трофейный советский ППШ. Гауптман попадет в плен в феврале 1943 года и умрет в лагере для военнопленных в Бекетовке.

10) Фридрих Винклер. Типичный образ офицера - командира штурмовых пехотных групп. Обычно офицеры вермахта любили делать пафосное постановочное фото на фоне подбитой советской техники. Здесь ситуация другая: осунувшееся, небритое лицо, уставший взгляд, сосредоточенность и максимальное внимание.

11) Обер-лейтенант с ППШ. Нередко встречаются фото, когда солдаты и офицеры вермахта используют трофейные ППШ, отлично зарекомендовавшие себя в условиях ближнего боя в городе.

12) Пулеметный расчет меняет позицию.

13) Немецкий пехотинец устанавливает флаг на одном из зданий в Сталинграде. Пока еще все развивается хорошо...

14)

15) В редкие минуты затишья.

16) Привал в районе хлебозавода, сентябрь 1942

17) Уличный бой.

18) Офицер отдает команды унтер-офицерскому составу (судя по нашивке у крайнего справа и биноклям у всех остальных). Максимально сосредоточенные лица. Типичное фронтовое фото, ощущается напряженная обстановка перед боем.

19) Пехота у разрушенного завода "Баррикады"

20)

21) Раненый перед отправкой из Сталинграда.

22) Артиллерийский расчет.
23) Подбитый немецкий танк Pz.Kpfw. III и погибший экипаж. Обратим внимание, что рядом с лежавшим справа внизу лежит каска (ехал на броне танка?).

24) Убитые немцы. На заднем плане кладбище для солдат вермахта...

25) Убитый немец на фоне дорожного указателя. На верхней табличке многозначительно находится надпись Stalingrad...

26) Мертвые немцы с признаками обморожения.

27)
28) Пленные немцы

29) Вместо обуви сплошные ошметки...

30) Колонна пленных немцев, итальянцев, румын.

31) Вместе с пленными в колонне идут дети. Судя по всему, их отправляют в тыл. У ребенка виден сверток, предположительно, это запас еды.

32) Многозначительное фото... Колонна немцев тихо идет, не обращая внимания на своего убитого товарища. Судя по всему, по трупу уже неоднократно проезжали грузовики.

33) Плененный командующий 6-й армией генерал-фельдмаршал Фридрих фон Паулюс.

34) Легендарное фото, один из наглядных фотосимволов победы Красной Армии. Генерал-фельдмаршал Фридрих Паулюс (слева), , начальник  штаба   6-й армии генерал-лейтенант Артур Шмидт (Arthur Schmidt) и адъютант Паулюса Вильгельм Адам в плену.

35) Высший командный состав 6-й армии, взятый в плен в Сталинграде.

36) Кладбище солдат и офицеров. Таких кладбищ были сотни в районе Сталинграда.

37) Весь ужас войны на лицах военнопленных, чудом не погибших от холодов.

38)

39) И в завершение, каски... 6-я армия потерпела крах в Сталинграде.

поБеда или Победа: как мы воевали

С. А. Федосов

На основании опубликованных в литературе статистических материалов определены соотношения потерь вооруженных сил государств, участвовавших в боевых действиях на советско-германском фронте во время Великой Отечественной войны и в других войнах и вооруженных конфликтах, имевших место на территории нашей страны в XX веке. Получены "коэффициенты стойкости" войск этих государств, рассчитана средняя продолжительность жизни на фронте для различных родов войск, сравнивается смертность в советских и немецких лагерях для военнопленных.

Долгое время статистические данные по Великой Отечественной войне не были доступны как исследователям, так и тем более широкой публике. Попытка скрыть, что наши потери были выше немецких, привела к обратному результату. В обществе появилось и утвердилось мнение, что воевали мы катастрофически плохо, что победили, завалив врага трупами (любители черных сенсаций брали ОБЩИЕ демографические потери страны - 20, 27, а иногда и 37 млн. человек и делили их на чисто АРМЕЙСКИЕ немецкие потери, да еще только среди военнослужащих, призванных с территории в границах Западной Германии).

(Весьма распространенной ошибкой ли, сознательной подтасовкой ли, является смешение понятий потерь и числа убитых . Первые включают все причины убыли личного состава: убитых, плененных, пропавших без вести, дезертировавших, попавших в госпиталя по болезни или ранению (последняя группа наиболее многочисленная и носит название санитарных потерь). И почему-то частенько в средствах массовой информации при анализе крупных военных операций сравнивают именно общие потери наших войск с числом убитых среди солдат противника.)

Впервые данные Генерального Штаба по потерям наших вооруженных сил были рассекречены и опубликованы в монографии [1]. Позднее, коллектив тех же авторов опубликовал уточненные данные [2]. Временные рамки последней работы также были расширены.

Полные ценнейшим "сырьем" статистического материала, эти монографии почти не содержали, однако, анализа приводимых данных, попыток обобщения, сравнения с данными по вооруженным силам других государств. Так там был рассчитан единственный коэффициент - по соотношению потерь советских и немецко-фашистских войск.

Целью данной работы было получить аналогичные коэффициенты для армий других стран и для других войн и конфликтов, в которых участвовали Российские/Советские войска в XX веке, рассчитать другую интегральную информацию.

Для начала оценим потери наших войск и войск противника в Великой Отечественной войне.

Читать далее...

«Власовцы» вермахта. Агенты НКВД «Сатрап» и «Презус»

Читать далее...