Году, эдак, в 89-м или в 90-м был я в командировке в Зелёном Долу. Занятная, вообще, была командировочка, есть, что вспомнить. Например, как на заводе, куда я был направлен, один ко мне прикопался: "Что, это, Вы, мол, приехали из сытой, благополучной Москвы к нам, в голодную Татарию." Напрасно я его уверял, что у нас на полках, как и у них, - одна морская капуста (стояли лютые горбачёвские времена). Не верил. Пришлось сказать ему, что я в Москве совсем, уж, зажрался, и грозит мне смерть от ожирения. Вот, я и приехал к ним немножечко поголодать, чтобы жир чуток скинуть. Вот, говорю, малька похудею и вернусь в свою Москву дальше заплывать жиром....
Ещё помню, как мы там с одним мужичком весь вечер бегали в поисках пива. Наконец, отстояв дикий хвост, взяли 3-хлитровую банку, пришли ко мне в гостиницу, а пиво оказалось настолько разбавленным, что у нас так и осталось ни в голове, ни в ... ну, вы, меня поняли, да?
Но в этом посту я хочу вспомнить о другом. О том, что по дороге из гостиницы на завод и обратно мне приходилось проходить через большое кладбище. Пилил я весело через это кладбище и беззаботно распевал песню, которой посвящается данный пост..
Что ж, все мои родные-близкие были тогда ещё живы, смерть представлялась, как нечто абстрактное и бесконечно далёкое. На могилах в будний день в столь ранний час никого не было. Покойнички против этой песни тоже ничего не имели. Так, чего ж мне, спрашивается, было и не петь?
Вот она, эта песня.
Читать далее
