Я - маленькая поэтесса c огромным бантом...
 

Нет, я не буду знаменита.
Меня не увенчает слава.
Я - как на сан архимандрита
На это не имею права.
Ни Гумилев, ни злая пресса
Не назовут меня талантом.
Я - маленькая поэтесса
С огромным бантом.
1918

Через сорок с лишним лет Одоевцева напишет о первых встречах с Гумилёвым: 

Я пришла не в четверть второго, 
Как условлено было, а в пять. 
Он с улыбкой сказал: Гумилёва 
Вы бы вряд ли заставили ждать. 

Я смутилась. Он поднял высоко, 
Чуть прищурившись, левую бровь. 
И ни жалобы, ни упрёка. 
Я подумала: это любовь. 

Ирина Одоевцева была ученицей Николая Гумилева, он ей представил Георгия Иванова: «Самый молодой член цеха и самый остроумный, его называют «общественное мнение», он создает и губит репутации. Постарайтесь ему понравиться». «Первая ученица» выполнила совет Гумилёва, и даже, можно сказать, перевыполнила. Она понравилась Иванову так сильно, что тот развёлся с первой женой. Иванов и Одоевцева поженились 10 сентября 1921 года, чтобы прожить вместе 37 лет, до последнего его дня. Ирина Одоевцева переехала с Бассейной к нему на Почтамтскую, в квартиру, которую Георгий Иванов невольно делил с поэтом Георгием Адамовичем. Вечерами она забиралась с ногами на диван, слева – один Георгий, муж, в своей излюбленной позе, с подогнутой ногой, справа – второй, Адамович. Она – молчком, они – размышляя вслух о вещах, глубоко исполненных мистики. Её это завораживало, она чувствовала себя приобщённой к высшему духовному знанию.
Но не всё было так гладко. В памяти Одоевцевой навсегда остался август 1921 и гроб Блока весь в цветах на Смоленском кладбище. Георгий Иванов выдвинет свою версию смерти Блока. “Он умер от “Двенадцати” как другие умирают от воспаления лёгких или разрыва сердца”, - напишет он, имея в виду роковую ошибку Блока, принявшего революцию. Через две недели – панихида по расстрелянному Гумилёву в Казанском соборе. Николай Гумилёв когда-то предложил Одоевцевой клятву: кто первый умрёт – явится другому и расскажет, что т а м. Гумилёв, конечно, клятвы не сдержал: он так никогда и не

явился ей.
Ирина Одоевцева о Николае Гумилёве

Над водой луна уснула,

Светляки горят в траве,

Здесь когда-то утонула

Я, с венком на голове.

...За Днепром белеет Киев,

У Днепра поет русалка.

Блеск идет от чешуи...

Может быть, меня ей жалко —

У нея глаза такие

Голубые, как мои.

  В 1923 Одоевцева эмигрировала из СССР, и большая часть её жизни прошла в Париже. Наследство Густава Гейнике досталось победившему классу, однако в Париже на гонорары можно было жить. Романы Ирины Одоевцевой переводились на несколько языков, но в СССР никто их не издавал. К ней, и к Иванову, который скончался в 1958 году, применимы слова Одоевцевой об эмигрантских писателях: «Более, чем хлеба, им не хватало любви читателя, и они задыхались в вольном воздухе чужих стран».

Все свои стихи Иванов посвятил супруге, которая боготворила его, писала о нём. Заподозрив у себя чахотку, она пыталась умереть и отказываясь от еды, чтобы не быть обузой.
Одоевцева писала мемуары. Будучи активной участницей различных литературных кружков, Одоевцева была знакома со многими деятелями культуры Серебряного века и парижской эмиграции. Героями её воспоминаний были Николай Гумилев, Осип Мандельштам, Андрей Белый, Зинаида Гиппиус, Иван Бунин, Ларисса Андерсен и многие другие литераторы.

  Романы Ирины Одоевцевой переводились на несколько языков, только в СССР их не издавали. Позднее выходит её книга «Девять повестей» (1951), затем воспоминания о Гумилёве и Мандельштаме (1962). И конечно же стихи – сборники “Контрапункт” (1950), “Стихи, написанные во время болезни” (1952), “Десять лет” (1961), “Одиночество” (1965), “Златая цепь” (1975), “Портрет в рифмованной раме” (1976)

Но кто такой Роберт Пентегью,

 И где мне его отыскать?

Баллада о Роберте Пентегью. И. О.

В такие вот вечера

Цветут на столе георгины,

А в окнах заката парча.

Сегодня мои именины

(Не завтра и не вчера).

Поздравлять приходило трое,

И каждый подарок принес:

Первый — стихи о Трое,

Второй — пакет папирос.

А третий мне поклонился: — 

Я вам луну подарю,

Подарок такой не снился

Египетскому царю...

(Ни Роберту Пентегью).

В Париже Ирина Одоевцева вышла замуж во второй раз, но бедствовала. Узнав о её положении, Союз Писателей пригласил в СССР. Весной 1987 на волнах «перестройки» Одоевцева (похоронившая уже и третьего мужа, писателя Якова Горбова) вернулась на берега Невы. После чего ее мемуарами, которые были изданы огромным тиражом, зачитывалась вся Россия.

Третья книга мемуаров – «На берегах Леты» – осталась недописанной.

На дорожке мертвый лист
Зашуршал в тоске певучей.
Хочется ему кружиться,
С первым снегом подружиться,
Снег так молод и пушист.

Неба зимнего созвучья,
Крыши и сухие сучья
Покрывает на вершок
Серебристый порошок.

Говорю на всякий случай:
- Память, ты меня не мучай.
Все на свете хорошо,
Хорошо, и будет лучше...
 1950