Что и говорить, этот Фонарь был первым парнем на перекрестке. К нему тянулись провода, тоненькие акации весело купались в его свете, прохожие почтительно сторонились, проходя мимо него. А Фонарь ничего этого не замечал. Он смотрел вверх, перемигиваясь со звездами, которые по вечерам заглядывали к нему на огонек. Но однажды Фонарь случайно глянул вниз, и это решило его судьбу. Внизу он увидел странную незнакомку. Одетая во все черное, она покорно лежала у ног Фонаря и, казалось, ждала, когда он обратит на нее внимание. - Кто вы? - спросил Фонарь. - Я вас раньше никогда не видел. - Я тень, - ответила незнакомка. - Тень... - в раздумье повторил Фонарь. - Не приходилось слышать. Вы, видно, не здешняя? - Я твоя, - прошептала Тень, этим неожиданно смелым ответом кладя предел всем дальнейшим расспросам. Фонарь смутился. Он хоть и был первым парнем на перекрестке, но не привык к таким легким победам. И все же признание Тени было ему приятно. Приятность тут же перешла в симпатию, симпатия - в увлечение, а увлечение - в любовь. В жизни так часто бывает. И опять-таки, как это бывает в жизни, вслед за любовью пришли заботы. - Почему ты лежишь? - тревожно спросил Фонарь. - Тебе нездоровится? - Нет, нет, не волнуйся, - успокоила его Тень. - Я совершенно здорова. Но я всегда буду лежать у твоих ног. - Милая! - умилился Фонарь. - Я не стою такой любви. - Ты яркий, - сказала Тень. - Я всегда буду с тобой. С одним тобой. Дальнейший разговор принял характер, представляющий интерес только для собеседников. Они встречались каждую ночь - Фонарь и его Тень - и, по всем внешним признакам, были довольны друг другом. Фонарь давно забыл о звездах и видел только свою Тень - больше его в мире ничего не интересовало. Даже закрыв глаза (а это бывало днем, потому что все фонари спят днем), он любовался своей Тенью. Но однажды в полдень, когда Фонарю не очень спалось, он вдруг услышал голос Тени. Фонарь прислушался и вскоре сообразил, что Тень говорит с Солнцем - большим и ярким светилом, о котором Фонарь знал только понаслышке. - Я твоя, - говорила Тень Солнцу. - Ты видишь - я у твоих ног... Я твоя... Фонарю захотелось немедленно вмешаться, но он сдержал себя: было как-то неловко заводить разговор при постороннем Солнце. Зато вечером он выложил ей все. Ему ли. Фонарю, бояться собственной Тени! - При чем здесь Солнце? Я не знаю никакого Солнца, - оправдывалась Тень, но Фонарь был неумолим. - Уходи сейчас же! - заявил он. - Я не хочу тебя знать! - Знай меня, знай! - захныкала Тень. - Я не могу от тебя уйти. И она говорила правду: разве может Тень уйти от такого яркого Фонаря? - Не сердись на меня! - ныла Тень. - Давай помиримся... Фонарь покачал головой. О, напрасно он это сделал! Он покачал головой слишком категорически и - разбился. Многие потом судачили о том, что Фонарь покончил с собой от любви. А между тем это произошло только от его принципиальности. Вот теперь Тень не пришлось упрашивать. Что ей оставалось делать возле разбитого Фонаря? Она прицепилась к пробегавшему мимо Автобусу и - была такова. Так и бродит Тень по свету, липнет ко всем, каждому предлагает свою дружбу. Возможно, она и за вами увяжется. (Феликс Кривин)

Одна старушка всё время плакала. Её старшая дочь вышла замуж за торговца зонтами, а младшая — за торговца лапшой. Когда старуха видела, что погода хорошая и день будет солнечным, она плакала и думала: «Ужасно! Погода такая хорошая, у моей дочки в лавке никто не купит зонтик от дождя! Как же быть?» Если погода была плохая и шёл дождь, она опять плакала, на этот раз из-за младшей дочери: «Если лапша не высохнет на солнце, младшая дочь не продаст ее. Что же делать?» И так она горевала каждый день при любой погоде: то из-за старшей дочери, то из-за младшей. Однажды ей встретился монах, которому стало жаль старушку и он поинтересовался, почему она так горько плачет. Женщина выложила ему все свои горести, но монах лишь улыбнулся и сказал: — Ты только измени свой образ мыслей, погоду ты ведь никак не изменишь: когда светит солнце, ты не думай о зонтиках старшей дочери, а думай о лапше младшей: «Светит солнце! У младшей дочки лапша хорошо подсохнет, и торговля будет успешной». Когда идёт дождь, думай о зонтиках старшей дочери: «Вот и дождь пошёл! Зонтики у дочки наверняка продадутся хорошо». Старушка очень обрадовалась совету, поблагодарила монаха и стала поступать согласно рекомендации. С той поры она больше не плакала, а все время радовалась за дочерей, из-за чего радости в жизни прибавилось и у нее, и у ее дочерей, которые никак не могли утешить бедную мать. Мораль: Истина стара как мир – если не можешь изменить обстоятельства, измени свое отношение к ним. Стоит только иначе взглянуть на вещи, и жизнь потечёт в ином направлении. http://fit4brain.com/

Вот здесь живет Спесь, а через дорогу от нее - Глупость. Добрые соседки, хоть характерами и несхожи: Глупость весела и болтлива, Спесь - мрачна и неразговорчива. Но - ладят. Прибегает однажды Глупость к Спеси: - Ох, соседка, ну и радость у меня! Сколько лет сарай протекал, скотина хворала, а вчера крыша обвалилась, скотину прибило, и так я одним разом от двух бед избавилась. - М-да, - соглашается Спесь. - Бывает... - Хотелось бы мне, - продолжает Глупость, - отметить это событие. Гостей пригласить, что ли. Только, кого позвать - посоветуй. - Что там выбирать, - говорит Спесь. - Всех зови - а то, гляди, подумают, что ты бедная! - Не много ли - всех? - сомневается Глупость. - Это ж мне все продать, все с хаты вынести, чтоб накормить такую ораву... - Так и сделай, - наставляет Спесь. - Пусть знают. Продала Глупость все свое добро, созвала гостей. Попировали, погуляли на радостях, а как ушли гости - осталась Глупость в пустой хате. Головы приклонить - и то не на что. А тут еще Спесь со своими обидами. - Насоветовала, - говорит, - я тебе - себе на лихо. Теперь о тебе только и разговору, а меня - совсем не замечают. Не знаю, как быть. Может, посоветуешь? - А ты хату подожги, - советует Глупость. - На пожар- то они все сбегутся. Так и сделала Спесь: подожгла свою хату. Сбежался народ. Смотрят на Спесь, пальцами показывают. Довольна Спесь. Так нос задрала, что с пожарной каланчи не достанешь. Но недолго пришлось ей радоваться. Хата сгорела, разошелся народ, и осталась Спесь посреди улицы. Постояла, постояла, а потом - деваться некуда - пошла к Глупости: - Принимай, соседка. Жить мне теперь больше негде. - Заходи, - приглашает Глупость, - живи. Жаль, что угостить тебя нечем: пусто в хате, ничего не осталось. - Ладно, - говорит Спесь. - Пусто так пусто. Ты только виду не показывай! С тех пор и живут они вместе. Друг без дружки - ни на шаг. Где Глупость - там обязательно Спесь, а где Спесь - обязательно Глупость. (Феликс Кривин)