Omnia animalia post coitum opresus est

В 1997 году на экраны вышел французский фильм с латинским названием «Postcoitum animal triste» – «После соития тварь грустна»; в русском прокате латынь выкинули и назвали фильм «Послевкусие страсти».

Годом раньше был опубликован роман немецкой писательницы Моники Марон «Animal Triste»; виднейший критик Марсель Райх-Раницкий назвал его «одним из лучших любовных романов года». Роману предпослан эпиграф: «Post coitum omneanimal triste» («Каждая тварь печальна после соития»), со ссылкой на «Сатирикон» Петрония.

 

Это изречение чрезвычайно популярно на Западе, где латынь в гораздо большем почете, чем у нас. В нашу литературу его ввел Венедикт Ерофеев: «Не помню кто, не то Аверинцев, не то Аристотель сказал: “Omnia animalia post coitum opressus est”, то есть: “Каждая тварь после соития бывает печальной”, – а вот я постоянно печален, и до соития, и после» («Василий Розанов глазами эксцентрика», 1973; опубликовано в 1989 году).

Со ссылкой на Аристотеля цитировал это изречение Лоренс Стерн в «Жизни и мнениях Тристрама Шенди» (1760). В книге «отца сексологии» Алфреда Кинси «Сексуальное поведение самца человека» (1948) оно приписано Галену, великому греческому врачу II в. н.э.

Стерн и Ерофеев были ближе к истине, чем Кинси и Моника Марон. Латинское изречение о грусти после соития появилось в печати в 1514 году, в комментарии голландских ученых Иоанна Мурмелия и Рудольфа Агриколы к трактату Боэция «Утешение философией» (VI в.). А возникло оно из трактата «Проблемы», который приписывался Аристотелю, хотя был написан уже после его смерти. В 4-й части «Проблем» рассматривается вопрос: «Почему человек в наибольшей степени из всех живых существ ощущает слабость после любовного сношения?» А в 30-й части утверждалось: «После любовного сношения большинство людей ощущают печаль». Да и сам Аристотель говорил: «Результатом любовных наслаждений является скорее слабость и бессилие» («О возникновении животных», кн. I, гл. 18).

В древности это положение считалось медицинским фактом. Плиний Старший определяет специфику человека двумя свойствами: «Человек – единственное живое существо, которое рождается двуногим. Только человек испытывает сожаление после первого соития» («Естественная история», кн. 10, гл. 83). Лукреций, рассуждая о телесной любви, замечает: «Из самых глубин наслаждений исходит при этом / Горькое что-то» («О природе вещей», кн. IV). В Новое время Лукрецию вторит Спиноза: «За удовлетворением чувственности следует наивысшая печаль» («Трактат об усовершенствовании разума», 1661 год).

Согласно Демокриту, «совокупление – это кратковременный припадок эпилепсии: ибо человек вытряхивается из всего человека». Того же мнения был Марк Аврелий: «При совокуплении – трение внутренностей и выделение слизи с каким-то содроганием» («Размышления», кн. VI, гл. 13).

В Средние века имел хождение латинский стихотворный фрагмент, начинавшийся со слов: «Гнусно и коротко наслаждение соития, / И отвращение следует сразу за актом любви». Эти строки приписывались Петронию; отсюда и появилась у Моники Марон ссылка на «Сатирикон». Шекспир, вероятно, был знаком с этими стихами. В своем 129 сонете он говорит о «наслаждении, которое сразу сменяется презрением» (в переводе Р. Бадыгова: «За утоленьем следует презренье»).

Упомянем еще английскую фразу о любовных утехах, получившую известность в XX веке: «Удовольствие быстротечное, поза нелепая, а расход окаянный». Дж. Б. Шоу приводил ее со ссылкой на Альберта Эйнштейна, а Сомерсет Моэм в романе «Рождественские каникулы» (1939) приписал ее лорду Честерфилду, знаменитому остроумцу XVIII столетия.

Со временем изречение «Каждая тварь печальна после соития» стало обрастать дополнениями: «...кроме петуха», «...кроме петуха и женщины», «...кроме монаха, женщины и петуха», «...кроме петуха и попа, которого ублажили даром» (английский вариант), «...кроме петуха и школяра, которого ублажили даром» (немецкий вариант).

В начале XX века истинность этого медицинского факта подверг сомнению австрийский публицист Карл Краус: «Omne animal triste – Все животные печальны после соития. Такова христианская мораль. Но и животные лишь post, а не propter hoc» (после, а не вследствие этого).

Латинская мудрость «Post hoc, nоn est propter hoc» («После этого – не значит вследствие этого») заимствована из логики Аристотеля. Так что Аристотель в любом случае оказывается прав.

 

 
Константин Душенко