Все мы знаем, сколько горя приносит в жизнь, в семьи, в души великая беда - пьянство. Этого горя полна вся земля, но славянские народы особенны подвержены зелёному змию. То ли особенности генотипа, то ли такой менталитет особенный, то ли давние традиции - трудно навскидку назвать причину этой самоубийственной привычки. Только бороться с ней далеко не все могут и далеко не все побеждают в этой смертельной схватке.

   Юрий Богачёв был известным артистом, пел в Большом театре, но и его, молодого, талантливого и успешного не обошла эта беда... Его спасение стало потрясающим свидетельством Божьей любви и Божьей силы.

   По предвидению Божию время от времени на земле рождаются необыкновенные люди. Подобно звездам небесным, они горят, излучая Божественный свет и распространяя благословение Господне. Одним из таких людей был величайший христианский проповедник Чарльз Гаддон Сперджен (1834—1892).

   Он родился в английском городе Кальведоне. Вскоре после рождения в связи с семейными обстоятельствами ребенок был перевезен в дом к деду, где и провел первые семь лет жизни. Второй период детства Чарльз жил с родителями. Его отец был проповедником в методистской церкви. Об этом времени известно, что мальчик учился в деревенской школе, много читал и посещал богослужебные собрания. Отличаясь хорошим физическим развитием, он увлекался детскими играми и состязаниями.

    В 1849 году Ч. Сперджен оставил родительский дом и поступил учителем в школу Джона Свиндели в Ньюмаркете. С этого времени его жизнь коренным образом изменилась: начался период духовных исканий. «Вспоминается мне тот период времени, когда я искал Бога. Религиозные обряды и всякое внешнее проявление веры казались мне, жаждущему, пустыми сосудами, в которых не осталось и капли живительной влаги... Одно имя наполняло мое сердце: Иисус! Иисус!» — делился впоследствии своими переживаниями Сперджен.

   В шестнадцатилетнем возрасте Ч. Сперджен начал свое служение для Царства Божия. Как учитель воскресной школы он настолько благотворно действовал на детей, что его начали приглашать проповедовать на собрании учителей воскресных школ. Позднее Сперджен перешел в частную школу в Кембридже. Там его деятельность в деле проповеди Слова Божия расширилась. В окрестностях Кембриджа находилось двадцать три общины, которые не имели проповедников и обслуживались проповедниками-самоучками. К этим энтузиастам присоединился и семнадцатилетний Сперджен.

   Господь чудно благословлял его труд. Все полюбили нового служителя слова. Молодого благовестника возили из одной деревни в другую, а народ толпами следовал за ним. Не прошло и года такой деятельности, как восемнадцатилетнего юношу, не имевшего богословского образования, пригласили наставником в одну из общин в Вотербиче. Сперджен принял это предложение, однако он не оставил школу в Кембридже. Плоды его проповеди в Кембридже были прекрасными. Каждое воскресенье многие люди, пробужденные Словом Божиим, каялись и обращались к Господу. В результате за восемнадцать месяцев община увеличилась настолько, что помещение уже не могло вмещать всех желающих слушать Слово Божие.

    Даже в самые жестокие годы господства атеизма мама, как могла, говорила нам, детям, о Господе. Она пела, молилась с нами, все вполголоса, полушепотом. В то время даже стены имели уши. Церквей, собраний не было – всех верующих братьев арестовали. Никакого общения, даже Библию нельзя было держать в доме, но, несмотря на все это, мама сеяла в нас зерна живого Божьего Слова, которые, в конце концов, проросли.

     Хотя под влиянием безбожной школы и полного отсутствия церковного общения, мы на время отошли от веры, но все же пришли к Господу благодаря посеянному матерью семени, которое она заронила в наши детские души всеми возможными путями, не говоря уж о живом примере, которым она была для нас. Ее молитвы были даже не молитвами, а какими-то стонами. Я часто слышала ее вздохи: «Боже мой, милостивый, Боже мой, праведный!» – такой вырывался из нее возглас. Настолько была тяжела жизнь и воспитание детей в тех страшных, предвоенных условиях, а о военных уж и говорить не приходится. Это нечто неописуемое.

    Наше отступление, переезд и беженство, жизнь в Германии во время и после войны, бомбардировки, которые постигли Германию (ведь мы покинули ее совершенно разбитую). Не было ни одного целого города, а в некоторых городах – ни одного целого здания. Мы разделили судьбу немецкого народа, потому что в то время жили здесь. Моя мать была человеком настолько крепкой веры, что даже во время бомбежек, когда мы сидели в подвале и дрожали, боясь, что вот-вот бомба упадет на нас, она уходила наверх и спокойно варила суп. Мы говорили: «Мама, что ты себе думаешь?! Тут бомбы на нас падают!» Но она была уверена, что мы этот суп будем есть.

     Приехав в Америку, моя мама приняла активное участие в миссии своего отца, которую он начал еще в Одессе и продолжал в Германии, Польше и США. После смерти отца она продолжала быть председателем совета директоров этой миссии. В 1980 г. она попросила меня войти в правление миссии, и с тех пор я тружусь в миссии моего деда. После многих лет работы на радиовещании я помогаю американо-европейской миссии «Вефиль», офис которой находится в Санта-Барбаре.

    Покаялась я уже в Германии. Эта страна стала для меня духовной родиной. Семена, которые некогда посеяла моя мать, проросли под влиянием переживаний. Во время немецкой оккупации мы видели уничтожение евреев, которых убивали на оккупированной территории, даже не собирая в лагеря, их просто сгоняли и расстреливали. Мы об этом знали. Тела евреев бросали в затопленные, взорванные шахты Донецка. На меня, тогда молодую девушку, все это оказало сильнейшее влияние; кроме того, каждый день мы видели публичные расстрелы и повешения людей. Я была очень чувствительная, и вопрос, почему между людьми существует такая несправедливость, такая жестокость, тревожил мое сердце, заставляя задумываться над вопросом жизни и смерти.

    Уже в Германии, выйдя замуж и потеряв первого ребенка, я пережила собственное горе. Все, что было раньше, было вокруг меня, а тут – личное. Первая личная потеря! Это еще больше заставило меня задуматься о божественном, вечном. Тем более, что мать неустанно напоминала: «Бог тебя любит! Некоторым можно один-два раза спокойно сказать – и они примут, а тебя нужно обязательно дубиной по голове, вот тогда ты поймешь». И вот Господь коснулся меня – потерей первого ребенка. В таком размягченном состоянии страдания я открыла сердце моему Господу.

    Когда я встретилась с моим Господом под ночным, лунным, звездным мюнхенским небом, пришло мне на память все, что мать когда-то говорила, вспомнила я и имя моего Спасителя. Я почувствовала Его присутствие реально, Он коснулся меня, обличил и привел к покаянию. Это случилось не в собрании, не после призыва – ни одной проповеди я до этого не слышала. Сам Господь Духом Святым коснулся меня, и я покаялась, приняв Его, и Он дал мир моему сердцу. По необыкновенному ощущению мира, наполнившего мое сердце, я поняла, что прощена, но не знала, как это называется. Я не знала, что со мной произошло, и поэтому написала маме в Америку, а она ответила: «Вера, ты родилась свыше, и когда ты приедешь к нам, мы воссоединимся, ты примешь здесь крещение, увидишь верующих – и твой духовный рост будет продолжаться».

    До того как мы с ней встретились, прошло еще более двух лет, но в письме она хотя бы разъяснила, как называется то, что со мной произошло, поскольку мой муж еще не был рожден свыше и потому не мог ничего понять из моего рассказа. Да и сестры-лютеранки, с которыми встречалась моя мать, тоже ничего не поняли, потому что они не проповедуют рождение свыше в зрелом возрасте. Единственное, что они поняли, это то, что произошло нечто хорошее.

     В результате того, что тогда произошло, я и есть то, что я есть сегодня, – служитель Божий, Господу я тогда пообещала служить всю мою жизнь. Господь помог мне осмыслить мою жизнь, дал мне служение, открыл значение и смысл моей жизни. Этим я живу по сей день, дожила, как видите, уже до более чем зрелого возраста.

1.


2.


3.


4.


5.


6.