После того, как в начале 1990-х из молдавских государственных учреждений всеми правдами и неправдами были вытеснены русские служащие – будем называть вещи своими именами, русскоязычная часть общества оказалась изолирована от румыноязычной публичной сферы.
Апарте – значит отдельно
И через двадцать лет ситуация остаётся прежней – русских практически нет в полиции, судебной системе, аппарате правительства. В партиях правящего «Альянса за евроинтеграцию» нет русскоязычных депутатов, русскоязычных членов. Творческие союзы, неправительственные организации ориентированы на румыноязычную часть общества, в том числе и «правозащитные» группы. Чтобы не быть голословным, вот сайт неправительственных организаций Молдовы
www.ong.md и Союза писателей РМ
www.uniuneascriitorilor.md – найдите хоть одну русскую букву. Судя по всему, защита прав русскоязычных граждан никого не беспокоит и никаких писателей, кроме румынских, в республике нет. Таким образом, русские оказались вне румынской языковой среды и в значительной степени утратили мотивацию знать язык. Большая часть русских уверена, что им – пусть даже с хорошей головой и румынским языком – занять место государственного служащего невозможно. Может быть, это и заблуждение, но значительная часть русских его разделяет.
Русскоязычные живут в капсуле из русского языка: на улице, на работе, в семье, в магазине они говорят на русском – русские газеты, телеканалы, Интернет. Румынская (или молдавская, как будет угодно) языковая среда существует параллельно, не пересекаясь с русской. Выучить румынский язык в Кишинёве едва ли не сложнее, чем немецкий. Курсы румынского языка представляют собой грустное зрелище: люди три раза в неделю записывают в тетрадку новые слова, но даже через несколько лет обучения говорить не могут – без среды заговорить сложно. Понятно, что всегда найдутся люди, которые даже из любопытства выучат любой язык, хоть шумерский, но среднестатистический обыватель, задача которого – накормить детей, этим заниматься не будет.
Принудить русских выучить румынский язык какими-то насильственными мерами невозможно, меры принуждения дают обратный результат. Попытки вытеснить русский язык из сферы общения, идеи изоляции языка, вроде того, чтобы перестать транслировать русскоязычные каналы телевидения, наивны. Завтра телевидение срастётся с беспроводным Интернетом, и любые запреты станут бессмысленными.
Иногда всплывает идея разделения русскоязычных по происхождению – выделить группы украинского, молдавского, гагаузского, болгарского происхождения и отделить их от русского языка, но в реальности местные русские (русскоязычные, русскоговорящие, русофоны, русскодумающие – как угодно) в своём кругу таких различий не делают, и потому эта затея нежизнеспособна.
Национальная политика молдавских властей на протяжении 20 лет независимости всегда была, мягко говоря, невнятной. Этнократы вытеснили русских из всех общественных структур, после чего о них просто забыли, рассчитывая, вероятно, что проблема рассосётся сама собой (если об этом вообще кто-то думал). Совершенно очевидно, что это грубая ошибка – свято место пусто не бывает. Делать вид, что русскоязычной части общества не существует – заведомо проиграть борьбу за их души. До властей не доходит простое соображение – если ты отказываешься от влияния на русскоязычных, на них будет влиять кто-то другой.
Обойти вопросы языка сложнее, чем может показаться. Вот как решать приднестровскую проблему – зачем Приднестровью один государственный язык и зачем ему кишинёвская этнократия?
И тем не менее никто не рассматривает русскоязычных как полноценных граждан Молдовы, имеющих какие-то языковые права, хотя бы в рамках Европейской хартии языков. От них требуют «интеграции», что само по себе достаточно загадочно, поскольку в европейском смысле русскоязычные интегрированы идеально – по обычаям, по религии ничем не отличаются от молдаван. На деле под «интеграцией» понимают ассимиляцию, и многие во власти всерьёз на это рассчитывают.
Но ассимиляции в таких условиях произойти не может, поскольку официальная сфера и есть единственная связь с румынским языком. Понимаю, что это прозвучит парадоксально, но я полагаю, что для лучшего знания румынского языка было бы разумно принять русский в качестве второго государственного, поскольку это вернуло бы русских в общественные структуры.
Естественное решение – это швейцарский путь, то есть обязательное знание двух языков для представителей публичных профессий. Эта мера была бы совершенно безболезненной для молдаван, поскольку большинство из них двуязычны, зато побудила бы русскоязычных к изучению языка, открыла бы для них новые возможности, изменила бы психологический фон – сняла бы элемент принуждения. Но, к сожалению, многие воспринимают введение второго государственного языка как позволение говорить только по-русски.
По опросам американского института Гэллапа, около четверти населения Молдовы думает по-русски и предпочитает пользоваться русским языком, по грубой оценке это – свыше 800 тысяч человек различного происхождения. Где-нибудь в Европе (не в странах «молодой демократии», а в Испании, Бельгии, Швейцарии) такого количества говорящих вполне хватило бы, чтобы язык получил статус государственного.
Ничьи русские
Помнится, некогда царь Навуходоносор II, утомившись от восстаний беспокойных иудеев, не стал никого убивать, что в те времена никого бы не удивило, а собрал всю иудейскую знать и увёл в Вавилон. И оказался прав – наступил мир, прошли десятилетия, прежде чем ремесленники и землепашцы сумели выделить из своей среды новую интеллектуальную элиту.
Нечто похожее произошло в Молдове в начале 90-х, когда всплеск национализма, хаос и гражданский конфликт подстегнули утечку умов, причём вне зависимости от национальной принадлежности – большая часть молдавской интеллигенции покинула страну. Последовавшая деградация общества – образования, здравоохранения, науки, экономики, культуры – во многом вызвана потерей большого числа образованных людей.
Русскоязычная часть общества оказалась в ещё более сложном положении – русские оказались выброшены из совместного социума. Следствие такого положения – аморфность русскоязычной среды, отсутствие общественных структур или полная их беспомощность. Сложность состоит в том, что для того, чтобы создавать социальные структуры и механизмы, надо начать осознавать себя отдельным сообществом. Но и другого варианта развития ситуации нет, когда государство отторгает – возникают независимые структуры.
Что такое «отсутствие общественных структур» трудно понять стороннему человеку, я попробую это объяснить. Скажем, двое русских писателей, издавших по нескольку книжек в разных городах России и живущих на соседних кишинёвских улицах, могут быть не знакомы друг с другом. Об этих авторах в Кишинёве мало кто знает, их книги здесь не продаются, их не замечают русские газеты, литературная критика на русском языке отсутствует, как таковая. Румынская литературная среда их тоже не замечает, да и сами эти писатели ничего не знают о «той» литературе. А откуда узнать?..
В другой части общества такое невозможно – молдавские писатели и люди творческих занятий хорошо знакомы между собой и даже немного сидят в печёнках друг у друга. Так или иначе, существование правительственных и неправительственных организаций, политических и творческих объединений, пусть иногда слабеньких или полумертвеньких, заметно меняет ситуацию в обществе.
Влияние России на молдавских русских всегда было или очень слабым, или крайне неэффективным. В румынских газетах, едва ли не в каждом номере, можно прочесть о «руке Москвы», но русскоязычное население, как показывают опросы, присутствия России не чувствует совсем. Во всяком случае, воздействие РФ несравнимо с участием в молдавских делах Румынии, США и ЕС, открыто финансирующих румыноязычные телеканалы, газеты, радио, а также партии и общественные организации.
Российское воздействие, по меньшей мере видимое, осуществляется через структуры вроде Конгресса русских общин, которые при любом к ним отношении не пользуются влиянием в среде русскоязычных. Это ясно показали последние парламентские выборы, где эти структуры (движение «Равноправие») набрали буквально десятые доли процента голосов. Не хочу никого обидеть, но эти организации воспринимаются как слабые, если не сказать – декоративные. Дело в том, что в Молдавии нет «русских общин» – русские общины в Буэнос-Айресе, а в Молдавии – сотни тысяч русскоязычного населения. Не может небольшая группа людей, которых иногда называют «профессиональными русскими», выражать интересы и волю молдавских русскоязычных.
Апартеид
Местная русская литература в известном смысле – катакомбная. Здесь можно написать «Войну и мир», и никто об этом не узнает: нет издательств, литературных агентов, грантов – ничего этого нет, очень немного книжных магазинов. Русские авторы мало кому известны, не имеют никаких званий и должностей, а просто являются моральными авторитетами в некотором кругу. Я не к тому, что их непременно следует увешать лаврами, премиями и орденами республики, как румынских писателей. Но русскоязычные граждане республики тоже платят налоги, у них есть права и культурные потребности, и они вправе надеяться, что государство когда-нибудь обратит внимание и на них.
За последний год местные румыноязычные авторы опубликовали более 100 книг (речь идёт о художественной литературе: проза, поэзия, эссе, сборники). В Кишинёве есть несколько издательств, занимающихся изданием художественной литературы на румынском языке – Cartier, Arc и другие, есть несколько сетей книжных магазинов – Librarie, Librarius, Pro Noi. Объёмы продаж не очень большие, но это нормально для небольшой страны, и государственная поддержка в таких условиях естественна, плохо когда её нет.
Как вы думаете, сколько книг местных литераторов вышло за год на русском языке? Ровно три. При том, что уровень местной русской литературы и журналистики – на мой взгляд, который я никому не навязываю – по меньшей мере не ниже уровня румынской.
Местные румынские писатели не то чтобы не читают местных русских, они, за редким исключением, не знают о том, что такая литература существует, а то и не хотят знать. На главной странице сайта Союза писателей РМ написано о «литературной жизни Бессарабии, окраинной румынской земли», это означает, что никаких других литератур – русской, гагаузской – здесь нет и быть не может. Соответственно, нет и истории русской литературы в Молдавии. Недавно был издан словарь местных писателей, где нет никаких литераторов, кроме румынских.
Пресса на румынском и на русском языке – это два разных непохожих мира, очень слабо связанных между собой: другая языковая этика, другие новости, заблуждения, мифы, настроения. Если разобраться, то разные новости - это совсем не безобидно. С непохожими новостями в головы обывателей загружаются непохожие пропагандистские клише. Обыватели при этом ничего не чувствуют и даже получают удовольствие, но последствия бывают тяжёлыми.
Румынские журналисты не имеют представления о том, что происходит в другой части общества. Националистические газеты называют своих русскоязычных соотечественников бродягами, безродными пришельцами, осколками империи, оккупантами, но русские ничего об этом не знают (к счастью или на свою беду?), поскольку не читают румынских газет.
В русских газетах не бывает ксенофобии, видимо по причине интернациональности русскоязычной среды, но взаимопонимания также мало. Русские точно так же ничего не знают о брожении умов в другой части острова Молдова. Им неведомы терзания молдаван по поводу языка, самоидентификации и поиска своего места в мире, им кажется, что если они говорят на нормативном языке, то и весь мир устроен так же. Но главное – нет понимания, что молдаване – такие же островитяне, сиротливые и затерянные во времени.
Провал между мировосприятием двух частей молдавского общества настолько велик, что людей, занимающих какую-то среднюю, серединную точку зрения, почти нет. Взгляды румынских интеллектуалов ужасают русскоязычную интеллигенцию и наоборот. У каждой стороны есть свой набор истин и заблуждений, который, безусловно, является единственно возможным, и который необходимо немедленно насадить. Никто не пытается понять способ мышления собеседника, помочь собеседнику разобраться в другой картине мира. Человека, который русским кажется умеренным румынским националистом, румыны могут счесть русофилом, а само слово «русофил» в таких изданиях, как газета «Timpul», служит ругательством.
В последнее время ситуация стала меняться к лучшему в смысле появления русскоязычных организаций, которые, впрочем, и сегодня находятся в начале развития. Но в смысле отношений между двумя языковыми сообществами ситуация продолжает ухудшаться, апартеид становится всё жёстче, отчуждение нарастает.
Возможно, следовало бы создать какой-то неформальный общественный совет из наиболее терпимых представителей двух частей острова, чтобы они хотя бы разговаривали между собой, что ли?
Олег КРАСНОВ
http://enews.md/articles/view/2182/
