Умение читать – основное качество личной культуры человека. Никакой другой навык не может сравниться в своем значении с ним, и никакая другая культурная привычка не может его заменить. 

Умение читать не сводится к тому, чтобы воспроизвести письменный текст в устной форме. Допустим, что мы прочитали стихотворение и уяснили значение каждого слова, разобрали каждое предложение, определили стихотворный размер, выяснили, почему автор расставил знаки препинания так, а не иначе. Поняли ли мы текст? Не обязательно. Нам еще предстоит осмыслить его, то есть увидеть образы, созданные автором, понять, как они построены, раскрыть художественную идею произведения, замысел писателя, то, какими приемами он выразил свою мысль. 

Текст – это последовательность слов и предложений, но, чтобы понять его, нужно представить как целое, выявить его литературную форму: общий тип содержания, членение на части строфы или абзацы, главы, разделы, если это роман или повесть, и – действия и сцены, если это драматургическое произведение. В общем, мы читаем произведение, участвуя в двух потоках сразу: «снизу вверх» от частей к целому и «сверху вниз» от целого к частям.  

Каждое произведение принадлежит определенному разряду словесности: роду, виду, жанру, жанровой форме. Посмотрим с этих позиций на «Войну и мир» Л.Н. Толстого, «Взгляд в даль» И.А. Ильина, «Евхаристию» архимандрита Киприана Керна. Все три сочинения являются литературными. Они написаны русским литературным языком, у каждого есть определенная тема, каждое построено по установленным, принятым в культуре канонам, соответственно: романа, философского эссе, учебного пособия. Два из них – художественные: роман и эссе. Каждое выражает высокий эстетический идеал, но по-своему. Действительно, мы можем назвать «Войну и мир» Л.Н. Толстого и «Взгляд в даль»  

Художественность этих произведений в том, что их тексты значимы и переживаются не из-за предметной информации, а в силу самой формы, в которой они исполнены. Но художественность романа и философского эссе различна. В эпопее Л.Н. Толстого изображены вымышленные лица и события, хотя роман исторический. Никаких Андрея Болконского, Наташи Ростовой, Пьера Безухова на свете не было. Кутузов это образ, и Бородинское сражение – тоже. И мысли, слова и поступки Кутузова, изображенные в романе, решительно отличаются от мыслей, слов и поступков реального Михаила Илларионовича Кутузова, а ход Бородинской битвы, по историческим данным, был иным, чем это изображено в романе.

Добиваясь художественного правдоподобия, Толстой на страницах эпопеи полемизирует с историками. Но и полемизирует не граф Лев Николаевич, а персонаж романа, который называется «повествователем». Что же, произведение Л.Н. Толстого ложь? Вовсе нет. С точки зрения филолога, мы имеем дело с художественным вымыслом, который, если он прекрасен, правдив. 

Обратимся к сочинению И.А. Ильина. Это произведение также художественное, но, в отличие от романа Толстого, не поэтическое, а прозаическое. И.А. Ильин философствует о реальности настоящего и будущего с позиций православного русского человека, монархиста и эмигранта, реально живущего в Швейцарии в 1945 году. Когда он использует в своей книге личное местоимение «я», то имеет в виду не какого-то вымышленного рассказчика, но именно себя, профессора права Ивана Александровича Ильина, который берет ответственность за правдивость каждого своего суждения. Цель автора – убедить (и в первую очередь русского читателя) в необходимости осмысления, духовного обновления каждой отдельной жизни, а также всего общества, культуры в купели православной веры и церковности. С этой целью  

Но если читатель Л.Н. Толстого, чтобы понять и усвоить текст, должен смотреть на художественный мир романа глазами автора, то читатель И.А. Ильина – собственными. Он сопоставляет свою позицию с позицией автора, оценивает и проникает в его замысел, вдумывается в критические доводы философа, сверяя их со своими убеждениями. Соответствие словесного выражения замыслу и этическим требованиям, которые читатель предъявляет автору (например, не делать ложных высказываний и не строить софистических умозаключений), составляет основу того, что можно назвать художественным в прозаическом произведении. Именно поэтому мы читаем философию и публицистику, даже если не согласны с автором. Совершенно построенные описание, рассказ или рассуждение столь же эстетически значимы, что и поэтический образ Мцыри или Мороза Красного Носа, потому что прекрасное в литературе есть созерцаемое совершенство словесного выражения замысла.  

Общеизвестно: не все то поэзия, что сложено стихами. В истории литературы есть множество философских, публицистических произведений и даже документов в форме стиха; существует лирическая поэзия, написанная белым и так называемым свободным стихом (верлибром), в котором отсутствует привычный стиховой размер. Вместе с тем в произведениях «прозаических» встречаются фрагменты, строго ритмически организованные и написанные периодами или в рифму.  

В скобках заметим, что мы читаем учебную, научную литературу, произведения деловой прозы, большую часть беллетристики, даже переводной художественной литературы, ради содержания или ради занимательности сюжета. Художественности от таких произведений никто не ожидает, наоборот, она затрудняла бы восприятие и понимание текста. 

Поэтика (как часть литературоведения) изучает художественные средства поэтической литературы. Но нехудожественная развлекательная литература (например, детективы или фантастика) также является объектом литературоведения.  

Примерно с 30-х годов XIX века общество интересовалось в основном художественным поэтическим словом, которое и считалось наиболее совершенным видом литературы. Русская классическая литература XIX и XX веков – произведения высоко- художественные, поэтические. С последней четверти XX века читательский интерес смещается в область философии, богословия, истории, публицистики, техники, развлекательной литературы и массовой информации. Телевидение и Интернет также занимают значительное, если не главное, место в современном информационном пространстве. 

Демократическая критика XIX века и литературоведение периода «социалистического реализма» обращали внимание школьника, главным образом, на «идейное» содержание произведения, а не на его художественную форму. Но и содержание классической художественной прозы не всегда было понятно школьнику: например, вряд ли он бы ответил на вопрос, чем отличается борзая собака от гончей, армяк – от сюртука, дворянин – от дворецкого и дворового, а лесничий – от лешего? А что непонятно, то, как известно, неинтересно. Так как риторическая проза в школе не изучается вовсе, то и современная печатная продукция с ее антиобщественной, безнравственной и антикультурной направленностью, которая дополняется эффективными приемами манипулирования сознанием, не оценивается критически. Поэтому попытки школы хоть как-то сохранить эстетическую и мыслительную культуру сегодня оказываются малоэффективными. 

Если cегодня ребенок ходит в православную школу или хотя бы в школу, где занимаются духовно-нравственным воспитанием, то в таком случае нужно подумать о том, как преподавать не только литературу, но словесность в целом. Думать, будто художественная литература воспитывает духовную нравственность, – опасное заблуждение. Однако произведение можно обсудить с различных позиций, в том числе и с христианской. Только после этого мало что останется ценного от художественной литературы. Так нужна ли в православной школе и вообще православному человеку художественная литература? Нужна. 

Прекрасное входит в душу через родное слово. Вот почему нужна художественная литература, и вот почему ее надо уметь читать. Этому умению и навыку замечать прекрасное нужно учить ребенка, пока он не превратился в шоп-менеджера или в топ-модель. Нравственность же русской художественной литературы усваивается через эстетическую, формальную ее сторону: лермонтовский Печорин есть прекрасное изображение отвратительного, а изображение Веры Павловны Чернышевским – снобизм, низменное восхищение низменным. Следовательно, уроки литературы в школе в первую очередь должны быть уроками поэтики. А во вторую очередь – уроками художественного чтения, потому что полное понимание художественного слова, в особенности лирической поэзии и художественной прозы, приходит через переживание текста в звучащем слове. И больше в школе надо бы заниматься именно русской лирической поэзией. Не только потому, что роман как литературный жанр несколько сомнителен, а лирическая поэзия остается чистой художественной формой (согласно мнению академика В.В. Виноградова, русский классичекий роман лежит на грани поэтических и риторических форм), но, главным образом, потому, что лирическая поэзия легко усваивается и с трудом поддается школярскому обсуждению.