Артур Гиваргизов: "Я верю в летающие виолончели..."

 

Детского писателя Артура Гиваргизова (автора «Записок выдающегося двоечника», «Мы так похожи», «Про королей и вообще» и множества других книг) я впервые увидела на одной из детских площадок книжной выставки-ярмарки. Артур разыгрывал с детьми свои пьесы, он так вошел в роль уже знаменитого двоечника Сережи Гаврилова, что его юные читатели чуть ли не пищали от восторга. Захотелось познакомиться. В итоге сделали интервью.

 

 

- Как Вы относитесь к тому, что Вас называют «непедагогичным» писателем?

- Если «непедагогичным» - с иронией, то отличное слово, настраивающее на нужный лад. Если - «с серьезным видом» - звучит фальшиво. Слышится равнодушие или непонимание. Опять оправдываться, объяснять, что всем нам необходим отдых от серьезности? Что это такая вот карнавальная непедагогичность, которая сближает учителей и учеников... Все уже давно об этом знают. Вообще долгими объяснениями можно «убить» и книжку и автора. Как же я могу относиться к тем, кого считаю или неискренними или... заблуждающимися, как к неискренним или заблуждающимся? Но и активным борцом становиться не хочется, нет для этого способностей и энергии.

- Насколько для сегодняшних детей важны поучительные стихи, вроде знаменитых «Что такое хорошо, а что такое плохо»?

- Важно, кто и как об этом «хорошо, плохо» рассказывает. Все говорят одно и то же, результаты противоположные.

Давайте я о своем опыте. «Записки выдающегося двоечника» - веселая игра. Самое главное в этой игре - живой, разнообразный школьный мир. «Двоечник», сам по себе, без контекста - плохо. «Живой, разнообразный мир» - хорошо. Пришли к хорошему.

Недавно я был в Красноярске, где дети поставили спектакль по «Запискам выдающегося двоечника», показали спектакль учителям. Настоящая Вера Петровна смеялась над литературной Верой Петровной, после чего отношения детей и настоящей Веры Петровны стали теплее. У меня целая коробка писем о таких вот изменившихся в лучшую сторону отношениях. Верить этим письмам? Верить. Никакие правила поведения и обучающие методики не принесут пользы, если между учителями и детьми не будет взаимной симпатии. Опять о любви. И будь ты хоть профессор в области «что такое хорошо», без любви к «крошке» сыну ничего не получится.

- Каким должен быть герой современных детей?

- Вместо ответа произнесем тост. Пусть наш «детский» герой, несмотря на нашу «взрослую» грубость, глупость и слабость, будет жизнелюбивым, умным, сильным и добрым. Скорей всего нам нужен какой-нибудь школьник. Без волшебной палочки. Но который в трудную минуту обязательно что-нибудь придумает. И в легкую минуту что-нибудь придумает. Который все время что-нибудь придумывает! Потому что в мире еще так много непридуманного! А если не он, то кто же?!

- Насколько образ двоечника или пирата актуален сегодня, особенно, если вспомнить про Гарри Поттера, толпу анимэшных персонажей и супергероев?

- Мне трудно вспомнить Гарри Поттера и толпу анимэшных персонажей. Потому что Гарри Поттера я не читал. Не специально. Не из принципа. Просто наслушался, устал. Вот вы, например, ставите Гарри Поттера в ряд с супергероями, которые мне не по душе, - значит, и на Гарри, скорее всего, не стоит тратить время.

Насколько образ двоечника или пирата актуален сегодня? Если вы имеете в виду Сережу Гаврилова и Мишу, то они прежде всего Сережа Гаврилов и Миша. Сегодня Миша пират, завтра генерал. Если нашему времени потребуются восьмилетние генералы, Миша готов. А у него бы получилось, по-моему.

- Вы думаете, теперешние дети все еще хотят быть генералами?

- И космонавтами. Они просто иногда стесняются в этом признаться. Я знаю.

- А как Вы придумали двоечника Сережу Гаврилова?

- Настроение, которое, надеюсь, есть в историях про Сережу, не придумано. Я почти каждый день просыпаюсь с таким настроением. Мне хорошо. Но потом выхожу на улицу, и настроение меняется. Ну, потому что не совсем такая, как надо, улица. Неправильные какие-то охранник, директор, учительница, вор, голубь, Пушкин... Да и сам я что-то... На себя не похож. Как быть? Ага, надо все переделать. Потому что настроение - это самое главное. Вам хочется ходить с чужим настроением? Мне нет.

И вот когда все переделаешь, из троллейбуса выходит Гаврилов. И совсем даже не обязательно, что он в школу идет. В настоящий момент он куда-то в противоположную сторону. Странно, а должен - в школу, по идее. Сегодня же четверг? И время - 8.30. И не каникулы. Куда это он?

- Если бы Артуру Гиваргизову снова предложили выбрать профессию, кем бы он стал и почему?

- Не знаю... Может, осветителем в Большом зале консерватории? Чтобы бесплатно слушать хорошие концерты, на билеты гонораров не хватает. Или режиссером? А то вот хочешь иногда посмотреть кино и не можешь ничего найти. Дегустатором, на кондитерской фабрике Dove! Телеведущим! Расскажу по телевизору про очень хорошую книжку Сергея Вольфа - «Отойди от моей лошади». Что она вышла в 1971 году и с тех пор не переиздавалась почему-то. Ну, можно еще нападающим сборной России по футболу. Потому что в последней игре с немцами я бы на 28 минуте точно забил.

Меня даже дети спрашивают (наверное, их бабушки научили): а писать стихи это у вас такая профессия или хобби? Для меня и не хобби, и не профессия. Читать стихи - тоже не профессия. Особенно вслух. Мне не нравится, когда актеры читают стихи, пусть очень хорошие актеры, - не нравится. Хобби, в моем понимании, что-то легкое, временное, без чего можно и обойтись. А профессия - в профессии ты должен чувствовать себя уверенно. Если вы меня разбудите ночью и скажете, что привезли Сережу Гаврилова с высокой температурой, и ему для выздоровления необходимо прочитать хотя бы один новый рассказ про Веру Петровну, - не уверен, что я бы смог так вот сразу. Так что лучше не рисковать, лучше Сережу к врачу, врач сразу даст нужную таблетку. Потому что врач - профессия. Учитель - профессия.

- Кстати, Вы до сих пор преподаете музыку? Что это Вам дает? Не планируете уйти из музыкальной школы и жить только писательством?

- Да, преподаю музыку. Надо ведь совершенствоваться в непедагогичности. Без практики начинаю задумываться над определениями: упражнение - многократное повторение и совершенствование способов действий как устойчивой основы поведения учащегося. Если после десяти вечера задумаешься над таким определением, уснуть уже не получится.

Я уходил на вольные хлеба, не понравилось. Начинаешь суетиться, искать заказы. Да и что у меня за неволя?! - два раза в неделю рассказываю умным и способным детям страшные истории о том, что если они не выучат к следующему уроку этюд, то получат тройку с шестью минусами.

- Когда я читаю отечественные книжки про школу, у меня создается такое впечатление, будто со времен Советского Союза «школьная» литература не особо изменилась, те же учителя, отличники и двоечники (только нет коммунизма). Или тут уместно говорить уже об архетипах?

- Те же в каком смысле? Если у меня совсем те же, то это плохо.

Я даже не уверен, что Гаврилов двоечник. По крайней мере, на архетип вроде бы не похож. Бывает, делается ему скучно на уроках, и двойки получает нередко, бывает. А вдруг Сереберцова его специально двоечником дразнит? А зачем? Кто знает, можем только предположить.

Как отказаться от школьной темы, школа-то никуда не делась? Что-то в ней изменилось, а что-то, действительно, не меняется уже десять тысяч лет. И не изменится никогда.

Но у меня ведь всего одна книжка про школу! Есть еще стихи, сказки, пьески, рассказы о чем угодно, только не о школе, ироническая энциклопедия. Школа - не самая большая часть из написанного.

- Тогда про стихи. Вот, Вы как понимаете, что сейчас не рассказ или пьесу будете писать, а стихотворение? И вообще кем себя считаете: поэтом или прозаиком?

- Иногда, когда пишу прозу, считаю себя поэтом, когда стихи - прозаиком. Потому что часто рассказ не получается и думаешь: «Ну, конечно, какой я прозаик! Я это - поэт!» Подходишь к зеркалу - точно! Возьмешься за стихотворение - тьфу, проза какая-то.

Есть и другое объяснение. Вот нам с вами надоела школьная тема, мы переключились на стихи. Правда, у меня и про школу есть стихи. Но мы уже как бы договорились: о школе - ни звука. Так вот, надоедает писать про школу, переключаюсь на генералов. Надоедает проза, берусь за стихи. Или вот пьески. Их невозможно поставить, слишком маленькие, быстрые, любая постановка утяжелит действие, и получится как длинный анекдот. Зато их можно читать. И во время чтения возникает ощущение какого-то другого пространства, театрального. Пьески же! Разве неприятно, когда в голове театр со зрителями? А среди зрителей много знакомых. А ты автор, стоишь за кулисами, волнуешься. А тут проходит мимо работник сцены с аквариумом, и ты ему говоришь: «Осторожней, осторожней, это же аквариум!» Приятно, когда такое в голове. А вон Ира Краснова в парике набекрень. Надо поправить.

- Настоящие стихи для детей - это какие?

- Настоящие детские стихи - это стихи Михаила Яснова, Сергея Махотина, Ренаты Мухи, Вадима Левина, Марины Бородицкой, Тима Собакина... и многих других.

Какие они? По-моему они о любви ко всему на свете.

Книжки, которые я прочитал, можно разделить на «о страхе» и «о любви». Это два разных мироощущения. О страхе жизни. Детские - о любви. Даже когда очень страшно.

- Вадим Левин считает, что хорошая детская книга должна быть интересна не только ребенку, но и взрослому. Каково Ваше мнение на этот счет?

- А мне казалось, что это кто-то в XV веке до нашей эры сказал. Продолжим тему предыдущего вопроса. Один из лучших рассказов о любви и для детей, и для взрослых -«Девочка на шаре» Виктора Драгунского. На моей «самой посещаемой» полке детских книг не меньше, чем взрослых. А перечитываю я детские чаще. Это есть такая замечательная передача на радио России - «Литературная аптека». Моя книжная полка - с Погодиным, Голявкиным, Драгунским, Москвиной, Ясновым, Дегтевой, Георгиевым, Собакиным, Есеновским, Вольфом - это тоже литературная аптека. Даже от свиного гриппа помогает. А насморк - проходит за восемнадцать минут.

- Существует ли рецепт, по которому взрослый писатель может написать книгу для ребенка?

- Я таких рецептов не знаю. Иногда «взрослые» писатели пробуют выполнить заказ, написать что-нибудь для детей - не получается. А иногда получается. Часто «взрослую» книгу дети «забирают себе», как «Робинзона». Или бывает, что серьезный «взрослый» писатель, написав одну детскую книжку, становится известен именно благодаря этой детской книжке. Примеры всем известны. Милн был драматургом (историю про Винни-Пуха стал сочинять для своего сына). Андерсен кроме сказок писал романы, повести, пьесы, рассказы, новеллы, философские эссе, очерки, стихи. Ирония литературной судьбы.

- Кто вообще может стать детским писателем?

- Если мы говорим о мироощущении, то специально кем-то стать невозможно. Нужно быть. То есть надо понять, кто ты есть. Получается - детским писателем может стать человек, который понял, что он писатель. И то не обязательно, мы ведь часто заблуждаемся. Поэтому говорить уверенно «я писатель» лучше не надо. Даже если вышли уже книжки. Чтобы не получилось «я был писатель».

- И последний вопрос. Что нужно, чтобы дети читали и верили? Только не говорите - честность. У Вас в стихах виолончели летают и драконы живут...

- Чтобы читали? Два учителя по литературе рассказывают о романе Льва Николаевича Толстого, одного учителя интересно слушать, другого нет.

Три года назад смотрю - мои ученики зевают, зевают... Это значит, что я устал. Ладно, думаю, главное - не сдаваться. Если со стороны, то уроки проходили образцово. Но с внутренней усталостью я так и не справился. Эта усталость передавалась ученикам. Тогда я ушел из школы. А через год почувствовал, что здоров. И вернулся. Так же и с литературой. Так же и с жизнью. Только надо помнить, что усталость пройдет.

Чтобы верили? Драконы, летающие виолончели... Если летающие виолончели вызывают в читателе больше эмоций, чем вертолеты, то я верю в виолончели. К драконам это тоже относится. Видите того дракона? Красиво летит, правда? Это он чувствует, что мы о нем говорим.

 

 
Беседовала Алена Бондарева
 

Записки выдающегося двоечника (миниатюры)